Мисхор окончание

Ч.2

     При подъезде к Севастополю новая трасса неожиданно превратилась в старую дорогу (ах, недоделкины!), но мы, всячески игнорируя подсказки указателей, идем на Ялту ; пора в Мисхор. По пути решаем повторить экскурсионный маршрут прошлого заезда: проехать через Байдарские ворота и снова увидеть Форосскую церковь (храм Воскресения Христова), возвышающуюся на скальном выступе. Проезжая Орлиное, крупное село Крыма, притормозили у вывески с претензионным наименованием «Выллидж кэфий Орли», написанной на старом добром английском. Покидая через пару часов солнечное село, добрым словом поминали  тень старого дуба, где стоял столик, лимонад от местного храма Сергия Радонежского, «греческий» салат от «Выллидж кэфий». Через десять минут поднялись к перевалу. Смотровая площадка Ворот терялась в облаке, языки которого можно было потрогать на ощупь и попробовать на вкус. Судя по цвету облака, Форосскую церковь мы увидим, упакованную в туман. Так и случилось. Спустившись к шоссе Ялта-Севастополь, мы повернули к Ялте. Замелькали знакомые названия: Понизовка, Кацивели, Голубой залив, Симеиз, Кореиз... Вот над шоссе мелькнули тросы канатки  –  значит нам вниз, к морю. Там Мисхор.

    Ориентируясь по солнцу и старым приметам, нашли парк Мисхор и корпуса санатория «Мисхор». В первом корпусе мы и поселились, а для нашего «Лесника» нашлось место под окнами.

    Похоже, что вслед за собой мы притащили с Байдарских ворот стаю серых облаков. Эта волчья стая кружилась у над Голубым заливом уже с вечера. Следующим утром она медленно, но настойчиво продолжала свое движение с запада, отвоевывая понемногу Ай-Петринскую яйлу у солнца. Облака клочьями укутывали Большой хребет и пик Ай-Петри, пряча их в грязные пыльные комки ваты. Они размывали контрастные цвета зелени и скал, превращая их в серую бесформенную массу. Вагончики канатки, крохотные на фоне горы, как букашки по стеклу, ползали вверх-вниз, то исчезая в шевелящейся белёсой субстанции, то обратно возвращаясь в солнечное утро.

   Утреннее солнце, по традиции появившееся из-за мыса, приютившего игрушечный символ южного побережья Крыма ; замок «Ласточкино гнездо», объединив усилия с утренним бризом, вступило в решительную схватку с захватчиками с запада: терзали их, рвали в клочья, растапливали в легкий туман. Казалось, и сам пик Ай-Петри включился в эту схватку: он как ножом вспарывал облака, сползающие с гор на по-мощь интервентам, и голубые окна чистого неба в окружении серых комьев, не напитавшихся до синевы морской водой, двигались навстречу солнцу, согревавшему берег. Светило, пока не потерявшее на этой широте летней мощи, согревало Мисхор, но истрепанные облака уменьшали остроту его лучей. Солнце не накаляло, как вчера пляж, а ласкало его, при этом на берегу было душно и жарко. Чайки усердно насиживали любимые камни и лениво попискивали, отгоняя всех конкурентов без раз-бору. Купальники, соревнуясь в разнообразии и многоцветьи, таскали своих обленившихся хозяев в море. Вечер принес лёгкий бриз; в просвете облаков, укутавших поселок, над морем тускло мерцала одинокая звезда. Побережье ждало обещанного метеорологами дождя…

    Дождь случился среди ночи. Полыхание зарниц приближалось с моря, раскаты грома в облаках становились все разборчивей. Деревья, измученные многодневной жарой, молчаливо ждали небесной влаги. После очередного громкого раската ведро небесной канцелярии качнулось, и, наконец опрокинулось; в наступление на побережье ринулся освежающий дождь. В открытое окно ворвалась симфония струй дождя и тонкая свежесть моря. Стихия первой осенней грозы заполонила округу, стучала барабанами по жестяным навесам и крышам, звенела по листве деревьев; рассерженными нотами контрабаса запускала вверх раскаты грома… Все свершилось очень быстро: в течение четверти часа отсверки молний ослабели и стали уходить все выше и выше, к пику; грозовые раскаты становились короче. Казалось, гроза готовилась к штурму гор, короткому и решительному. Сверкнула вверху вспышка, придушенно, дробью рассыпался раскат грома и дождь пошел на убыль, а затем и вовсе затих… Перевалил ли он горы, или обессиленный свернулся калачиком у их подножия – не знаю. Взбудораженный ночной грозой и свежестью, я попытался вернуться ко сну…

    Утром посвежевший парк с его террасами разбудило солнце и радостные «чик-чирики» вездесущих воробьев, купавшихся в невысохших еще лужах. На лестницах и дорожках парка виднелись следы ручьев, игравшихся в темноте мелкими камушками. Горы, словно отмытые от пыли, ярко и рельефно выделялись на фоне голубого неба. Море было спокойно, словно политое маслом.

   Через час картина изменилась. С запада потянуло ветерком, и вдалеке в море закурчавились барашки. Через час-другой к пляжу пришли волны. Волнорезы гасили их настойчивость и на пляже было относительно комфортно. Прозрачная вчера до глубины зеленоватая вода помутнела и в воздухе запахло морем: выброшенные волной на пляж обрывки ярко-зеленых водорослей источали специфический «морской» запах.
К вечеру ветер утих, но шум волн, бьющих о берег, доносило до окон корпуса. В парке, ободренная дождем, зазеленела травка. В сгустившихся сумерках, из-за мыса, показалась огромная половинка мутно-желтой луны, а в парке, среди кипарисов, нежно засвиристели «дудочники». Звуки их бесхитростной песни придавали облику южной ночи тот самый, «южный» колорит…

   Через пару дней море успокоилось, стих мечущийся от румба к румбу ветер и наступил тот день, когда вода в море отстоялась до кристальной чистоты и в ней снова стали видны цветные камушки, заросли водорослей, рыбки и ракушки. Пляж, который не пустел в эти дни, взбодрился. Купальники с новой силой потащили своих хозяев в чистое море. Округа наполнилась восторженным детским визгом. В море за-пестрели всяческие водоплавающие предметы, оседланные отдыхающими. Из глубин появились разнокалиберные медузы и стали неназойливо приставать к купающимся, заставляя последних шарахаться и восторженно взвизгивать. Прибрежные чайки, раскормленные отдыхающими ради селфи-кадра, лениво попискивая, бродили по волнорезу и выпрашивали подаяния. «Комфортабельный теплоход», как регулярно представляло кораблик по имени «Азов» пляжное радио, с завидной регулярностью стал посещать соседний пляж со скульптурой русалки, спасающей малыша, катая отдыхающих до Ялты и обратно. На южном побережье Крыма вступил в права бархатный сезон…

    Идиллическая картина продолжалась однако недолго, всего пару дней. К выходным подул устойчивый восточный ветер, постепенно окрепший, и море взволновалось не на шутку. Теплоход «Азов» стеснительно заходил в бухту и,  потоптавшись на месте, грустно уходил обратно на Ялту. Солнце изо дня в день вставало в золоте рассвета и беспрепятственно поднималось в голубую безоблачную высь, чтобы насытив побережье теплом и ультрафиолетом, вечером спрятаться за горами. Ночной прибой сменял дневной и в темноте грозно бил в берег, катая камни. Лихие Эоловы внуки, оседлав волны, и ероша им головы, гнали бесчисленные их стада к берегу. Ранним утром служители пляжа спускались на берег с граблями, чтобы собрать «урожай» зрелых водорослей и набить ими полиэтиленовые мешки. На горизонте, в сторону Ялты, преодолевая ветер и волны, слегка приподняв нос и опустив тяжелый зад в воду, проползала «комета-120». Где ты, где ты, гордый вид былой «кометы», со свистом пролетавшей над двухметровыми волнами?

    Две недели пролетели в беззаботной неге южного солнца и синего  моря совсем незаметно. Пора покупать крымские арбузы и собираться в обратный путь.