Экс-ры IV 9 гл Урановые рудники

Глава 9

Последний юнкер
            
Погоня за золотом Российской Империи – похищение 13-и ящиков с золотом – урановые рудники – шаманка – последний юнкер – Викентий Борисович – кандидаты в поход

Урановые рудники

- После 501–й стройки случился у меня снова побег, но неудачно догнали, много били. Расстреливать меня из-за моей расписной биографии не стали решили, что лучше мне ещё на урановых рудниках поработать, чтоб значит дожать до упора.
- А где они находятся, – начал было расспрашивать, но дед меня остановил, мол, погоди не спеши.
- Далеко с места моей поимки меня отправлять не стали тут же стали использовать мой рабский труд в качестве вальщика леса. До 29 года я работал в небольшом лагере на добыче нефти и газа. Самое плохое, что могли мне предложить поработать в принудительном порядке в угольной шахте, откуда бы я никогда не вылез. Но Бог миловал, и меня вскоре отправили валить лес в Ухтинскую экспедицию ОГПУ, после угнали в Ухто-Печёрский лагерь ОГПУ-НКВД, где я стал заниматься добычей полезных ископаемых. Начальником у нас был старший майор госбезопасности Яков Моисеевич Иоссем, с русской фамилией Мороз тогда все евреи так делали.

Сволочью он был редкой, без образования, без понимания, что он творит почти девять лет убивал заключённых. В посёлке Чибью он жил барином, не подозревая, что над ним уже был занесён меч с обвинениями «преступная бесхозяйственность» и «пособничество врагам народа». Статьи тяжёлые, расстрельные. В общем, палачи расстреляли палача по обвинению в участии контрреволюционной террористической заговорщической организации. Шлёпнули его через два дня после вынесения приговора и побрякушки орденские не помогли… Я, потом об этом в газете прочитал, что орден Трудового Красного Знамени он свой от 1936 года получил за освоение богатств Севера. За убийство сотен заключённых. Его именем одно время даже назвали нефтяной промысел на реке Яреге. Он и на еврея не был похож смахивал больше на монгола и морда у него была с буфет. Хихикал всё время и вот до хихикался гнида свои же кончили.

Примерно в 1951 году отправили меня к морю на полуостров Челюскин, где задействовали на добыче урановых руд, но зека об этом поначалу не знали. Лагерь наш был сначала небольшой, потом он стал расти. Контингент стал увеличиваться из-за большого отхода зека. Это был лагерный пункт «Рыбак» в  составе Норильского ИТЛ ГУЛАГ. Потом меня и больше полторы сотни таких же бедолаг перебросили на секретный объект, откуда живым никто не возвращался. Он находился в границе леса, что позволяло иметь дрова для обогрева зимой, чего не скажешь о побережье, где кроме плавника ничего не росло. Из мелких кустарников была полярная карликовая ива, но это скорее была насмешка над этим краем. Длина самых длинных веточек не превышала пяти сантиметров всё остальное мох, мелкие цветы, пронизывающий ветер и камни.

Потом работы стали по добыче урановых руд сворачивать из-за малой перспективности и труднодоступности этого района. Решение о консервации поступило в марте 1952 года, а в феврале поднялся бунт, приведший к уничтожению всего вооружённого охранения и администрации нашего отдельного лагеря «Кельха».

К тому времени геологи обнаружили наиболее выгодные по объёму месторождения урана что собственно, и спасло многим из нас жизни. И если бы мы не взбунтовались, то нас вывозить всё равно бы не стали из-за секретности работ, а кончили там же.

Жили мы в ужасных условиях, постоянные выходы на раскопы где мы долбили мёрзлую землю ломами вручную после отжига её кострами, косили заключённых не хуже чем автоматные очереди.

Бараки мы строили сами по известному проекту - мох да жерди. Технология постройки, была простой. В середину двух рядов жердей закладывался мох, это были стены. С потолком всё обстояло намного хуже, крыша состояла из жердей, на которые накладывались пластины снятого мха. Зимой было ещё более-менее терпимо, но летом после дождей с потолка крыши неделями капала вода, и укрыться от неё было невозможно. В чахлой тайге найти толстые деревья с широкой корой было сложно. С окнами обстояло ещё хуже. Имитация стеклопакета по лагерному - окно из пустых стеклянных банок разного калибра. Между банками глина да мох чтобы не выдувало драгоценное тепло. Леса в округе не было, его привозили с полуострова Таймыр, и он здесь был на вес золота. Это было и жильё, и дрова.

Если у администрации лагеря и служащих были добротные срубы, то зека жили как крысы. Температура зимой в бараках до 40 градусов в самом дальнем углу. Летом до 30-и везде если ночью вспотел, то прими за счастье,  зимой в мороз получил обморожение и ничего тут не сделаешь. Пойдёшь жаловаться, выведут на ворота и пристрелят, а то оставят ночью, и стой до утра думай. Если вздумаешь бежать, а куда в тайгу так там горячей печки нет.
 
Печки с обогревом большого барака не справлялись, и благо было тем, кто имел место рядом, а тот, кто нет, замерзал заживо. Но зимой была постоянная ротация в очереди на место у печки, кто-то погибал от пули конвоира, кто умирал прямо на работах, а кого-то убивал заточкой последний очередник. И очередь к спасительному теплу постоянно была в движении.

Вновь прибывшие начинали путь к печке от самого края барака. Бывало, что приходили особо наглые уверенные в своей силе зека, они быстро сколачивали вокруг себя особо приближённых и захватывали власть в бараке. Норму за них делали другие, зато лагерное начальство было уверено, что порядок в лагере будет. Всё как в нынешней армии старшие верховодят над младшими.

Из продуктов для зека ничего не привозили, всё выращивали сами в лагерных огородах. Но всё равно овощей до весны не хватало, и люди мёрли от голода десятками за месяц. Ели мох, кору деревьев, если удавалось сбить кедровые шишки неснятые белками, то ели их целиком, но сначала отваривали. Начальство, видя, что народ страдает от голода, наращивали усилия по выращиванию большего количества картошки, свёклы и других культур. Заготавливали в морозильниках рыбу и дичь. По большому счёту часть выращенного урожая проедали они сами, при чём не по норме как это делали мы, а в больших количествах.

Однажды зимой случились сильные снегопады, и дорогу сильно завалило, да так что никакая машина пробиться к нам уже не могла. Пришлось копить лес и руду, чтобы вывозить летом. Морозы тогда стояли страшенные, план не выполнялся, и люди умирали до десятка за день от цинги и голода. К тому же непонятно откуда появилась информация, что  лагерь сворачивают, а всех зека к стенке. Конечно, никто это у начальства уточнять не стал было и так ясно, что лагерь консервируют.

В феврале оставшаяся сотня зека видя, что им до весны не дожить, решилась на физическое устранение всего охранного подразделения вместе с начальниками и их жёнами. После чего захватив большой запас продуктового склада, назначили ответственных за выдачу продуктов при строжайшем контроле. На работы, конечно, никто не пошёл так, и жили, пока не пришла весна. А дальше стали думать, что делать ведь скоро лето и должны придти машины за лесом и рудой, а что им тут грузить. Решено было захватить машины и сваливать куда подальше.

Наш лагерь был самым удалённым, и содержались здесь самые отъявленные бегуны имевшие опыт в четырёх побегах. В общем, народ был здесь опытным в этих делах и решительным до крайних мер. У нас уже сложился своя диктаторская группа, которая стала править взбунтовавшимся лагерем. Но всё же это не была карательная система, а вынужденная форма правления, чтобы хоть как-то удержать зека в рамках дозволенного.

Я быстро понял, что летом надо под всеобщий шумок делать ноги, но одному это делать сложно, нужны надёжные друзья. Осторожно полунамёками я привлёк на свою сторону тех, кто сохранил в тех условиях честь, достоинство и человечность.
Объединившись в группу из шести человек, чтобы все работали в паре мы, тайно заготовив продукты, оружие и  инструмент стали готовится к большому походу, ведь нам предстояло жить в тайге несколько месяцев. Большинство стразу проголосовало за невозвращение к себе домой, ведь нас могли запросто арестовать, а это точно расстрел. И идти за границу не хотелось, так как это было очень далеко от нас.

До Америки  через Берингов пролив мы бы всё равно не дошли, там было охранение. Идти  в Китай очень далеко, а в Финляндию и подавно, оставалось одно обосноваться поселением в укромном месте до лучших времён. Скоро сошёл снег и зацвёл полярный мак предвестник наступления весны.  С появлением шмелей мы стали усиленно готовиться к выходу.

И вот однажды ночью выбрав момент, мы ушли из лагеря. Овчарок к тому времени в лагере съели всех, так что никто нас преследовать не собирался. А вот двух лаек из семи, что не съели, мы выкрали и увели с собой. Я специально для побега достал карты ведь без этого мы были бы слепы. У нас было оружие четыре винтовки и два автомата с патронами. Один из наших людей достал нам всем военную форму, так было безопаснее, чем идти в робе зека. Кроме этого у каждого был второй комплект верхней и нижней одежды и вторые сапоги.  Имелись палатки. Я, кроме карабина, имел револьвер, который взял в оружейном складе вовремя восстания и спрятал до лучших времён, теперь он мне пригодился.
 
Помню, что рядом с лагерем была небольшая река названия, который мы не знали, по которой мы и ушли, заранее сделав два плота. Двигались мы обычно первое время, ночью боясь попасться на глаза людям военной форме. Потом немного осмелев утром и вечером, а весь день отсыпались или занимались охотой. Наши собаки хорошо справлялись в качестве нашей охраны, отгоняя медведей, не видевших никогда людей. Потом выяснилось, что давшая нам надежду река текла в океан. Пришлось бросать плоты разворачиваться и идти назад пешком по лесо-каменной тундре. За день мы проходили до тридцати  километров, потом силы наши стали сдавать до двадцати, а то и до десяти. В какие-то дни никуда не двигались, отдыхали и отсыпались. Кругом болота, многочисленные озёра и короткие возникающие ни откуда реки, теряющиеся среди тундры.

Упираясь на юг, мы попали на малопроходимое плато Путорана, с крутыми каньонами и непроходимыми реками. Там мы встретили староверов бежавшими от советской власти, они уговорили нас остаться у них до зимы. Потому что летом тундра мало пригодна для передвижения на большие расстояния. Староверы жили небольшой общиной на берегу большого озера богатого рыбой.  Мы построили себе дом и стали заниматься охотой и рыбалкой. Стреляли круторогих баранов. Нам помогли построить две байдарки – канобе похожие на индейские каноэ.

Но однажды нам повезло, мы увидели, как на озеро садится большой гидросамолёт – летающая лодка «Каталина». Летчики увидели строения и решили посмотреть, что это за люди там живут. Мы не стали мешкать и напав на них, заставили лететь на юг. Пилоты наврали, что они сами заблудились и не знают, куда лететь, но мы им сказали, что у нас нет выхода или они летят или лягут костями здесь же, лётчики подумали и согласились. Староверы понимая что летуны их заложат сказали нам что они они тоже уйдут но пешком. Только со взлётом у нас не всё получалось из-за того что самолёт с нами и нашим имуществом был бы перегружен, мы вынесли весь строительный груз который тут же прибрали староверы, и облегчённая машина поднялась в воздух. Так мы улетели на большую землю.