Глава двенадцатая. Мэри

Дневник Эдварда

23 июля, среда, утро

Утром Мэри, как обычно, сверкнув белой попкой, на которой еще виднелись следы вчерашней порки, исчезла из комнаты. Я еще немного полежал в постели, вспоминая вчерашний вечер… 

Возвращаясь от тети, я совершенно забыл, что в моей спальне нет никаких инструментов для порки. Между тем, едва я успел войти, в дверь уже постучали. Вошла Мэри. Лицо девушки выражало смущение и боязнь. Ну, да, она наверное, видела Марибет после вчерашнего наказания и ждет для себя чего-то подобного. Мне сразу захотелось утешить ее, сказать, что ничего страшного с ней не произойдет, но девушка уже справилась с собой и вытащила из-под фартука конверт. Присев, она передала его мне и застыла, вновь спрятав руки под фартуком. 

Содержимое конверта секрета для меня не представляло, но я все же вскрыл его и прочел короткую записку, написанную почерком тети. В ней, как и следовало ожидать, содержалась просьба примерно наказать ее нерадивую служанку Мэри. 

Я поднял глаза на девушку. Та, понимая, что теперь мне стало известно о том, для чего она пришла, покраснела. 

- Что же ты натворила, милочка? - ласково спросил я, стремясь хоть немного успокоить девушку. 

- Я гладила платье миледи… утром… и прожгла кружево… - по щекам Мэри покатились слезы. - Миледи отругала меня… Я уже думала, что она простила… А она вот… 

Мне было жаль незадачливую горничную. Но, с другой стороны, всякая небрежность прислуги должна быть наказана! Тем более - порча хозяйского имущества. Это непреложный закон, и не мне, Монсли, его преступать! 

- Плохо, девочка, - сказал я по-прежнему ласково, - очень плохо… Боюсь, что тебя придется наказать, тебе будет больно и твоя милая попочка будет страдать за твои небрежные руки… 

Я помолчал, разглядывая девушку. Должен заметить, что я впервые видел ее при дневном свете и теперь понимал, что мои слова в дневнике о ее юности и неискушенности были преувеличением. Боюсь, что "девочка" была не младше меня, если, увы, не старше. Впрочем, в этом нет ничего страшного. Тем строже можно наказать ее, если понадобится. Взрослая женщина выдержит больше, чем юная девчонка. И наказывать ее можно разнообразнее… Наказывать? Чем наказывать?

Мэри, со слезами, катящимися по щекам, смотрела на меня, ожидая приговора, а я судорожно обдумывал, как же мне наказать женщину, не имея никаких инструментов. 

Пауза затягивалась. 

- Да, попка твоя пострадает…, а может, и не только попка… - рассеянно продолжал говорить я, не прекращая искать выход. 

И тут меня осенило! Ремень! Ремень из моих брюк! Отличное средство! Весьма тривиальное, не спорю, но и весьма эффективное. 

Воспрянув духом, я приказал горничной раздеться. Догола. Мэри подняла на меня удивленные глаза. В первую нашу встречу она вела себя, вопреки моим ожиданиям, достаточно целомудренно: ни за что не захотела снять длинную ночную рубашку и лишь когда дело дошло до основного, подняла ее подол чуть выше низа живота. Когда мне захотелось несколько поразнообразить наши игры и я попросил ее (или приказал, если угодно) стать на четвереньки, она согласилась сделать это только после того, как я погасил свечу. 

Но уж теперь-то ей некуда деваться! Она же не рассчитывает, что я буду пороть ее с задернутыми шторами или с завязанными глазами?! Непонятная стыдливость для горничной, которой должно ублажать своего господина так, как он только пожелает! 

Мэри медлила. Пришлось на нее прикрикнуть и лишь тогда она начала разоблачаться. Когда, наконец, на ее теле остался последний оплот стыдливости - нижняя рубашка (панталон горничная, конечно, не носила), женщина опять попыталась заартачиться. Мне уже надоели ее выкрутасы! Я подозвал строптивую девицу к себе и, задрав подол рубашки, начал сильно и звонко шлепать ее по попе. Любой бунт надо давить в зародыше! Потом будет поздно! После десятка шлепков Мэри взвизгнула и, наконец, обнажилась полностью. 

Я счел возможным и даже необходимым произвести тщательный осмотр тела женщины. Да, она была явно постарше моих подопечных. Ее бедра, хоть и не лишенные красоты, были слегка тяжеловаты, таз широк, груди слегка свисали. И главное, что я обнаружил при осмотре - продольные следы на ее животе - явное образом свидетельствово того, что Мэри хотя бы однажды рожала! Ну, или, хотя бы, была беременна до поздних сроков. Этой хитрости - искать продольные следы на животе, научил меня один знакомый, слывший большим знатоком женщин и большим их любителем.  

Видимо именно поэтому, стараясь скрыть следов деторождения, бедная женщина и не хотела полностью обнажаться. Стоило ли? Тот же знакомый утверждал, что только после родов женщина полностью раскрывается в отношениях с мужчинами и может доставить им полное удовольствие. Хотя, конечно, ее лоно несколько растягивается, а это может быть не совсем комфортным для мужчин с небольшими органами. Впрочем, ни я, ни, судя по всему, мой знакомый к числу таких мужчин не принадлежали. Если судить по первой ночи, размер Мэри был вполне комфортен для меня и она сумела доставить мне немало удовольствия. 

Не видя в обнаруженном большого изъяна для Мэри (ни, тем более, большого греха), я решил ее слегка успокоить - привлек женщину к себе, посадил на колени и, лаская ее попу, которой совсем скоро предстояло принять другие ласки, поцеловал мокрые щечки и шепнул: "Ничего страшного в этом нет, не стыдись, девочка". 

Не знаю уж, поняла ли Мэри, что я имел в виду, или подумала, что я говорю о порке, но она явно успокоилась и даже заулыбалась. 

Немного потискав мягкую попу и проникнув пальцем во влажные губки (мои ласки, похоже, уже начали оказывать свое действие), я решил, что пора заняться делом, отложив остальное на более подходящее время. 

И тут я вспомнил, что, за событиями последних дней, совершенно забыл о своем намерении фотографировать девиц, находящихся в моем распоряжении. К счастью, кассеты с пластинками у меня были заряжены. Приказав Мэри накинуть платье и следовать за мной, я подхватил тяжелую камеру со штативом и направился наружу. Обычно камеру за мной носит лакей, но в данном случае я счел его присутствие неуместным. 

Мэри, судя по выражению ее лица, была изрядно удивлена, она ожидала порки, но беспрекословно подчинилась. Уже смеркалось, но мне все же удалось найти более или менее освещенное и уединенное место у стены старого флигеля. Пока я устанавливал аппарат, горничная вновь, хоть и неохотно, сняла платье и стала у стены. Снимки, по моему суждению, получились удачными, хотя, конечно, окончательный вывод можно сделать только после проявки и печати. Я решил заняться этим завтра же. 

Когда мы вернулись в спальню, Мэри, по моему распоряжению, вновь обнажилась и подошла к письменному столу. Он как раз подходил по высоте для того, что я задумал. Повинуясь мне, женщина легла животом на стол и слегка расставила ноги - мне хотелось любоваться не только ее попой, но и губками, доставившими мне так много удовольствия. Должен заметить, что из всех познанных мною женщин Мэри владела мышцами своего таза лучше всех… Впрочем, я углубляюсь в детали, которые настоящий джентльмен не должен разглашать даже в дневнике и даже относительно женщины плебейского происхождения! 

Извлекая из брюк ремень и складывая его вдвое, я приблизился к женщине. Она следила за мной краем глаза и, увидев занесенный ремень, сильно сжала ягодицы. Да что, ее никогда не пороли, что ли? Как можно не знать, что удар по сжатым мышцами воспринимается гораздо болезненнее? Пришлось опустить ремень и шепнуть Мэри в ушко: "Расслабься, глупышка, будет не так больно…" 

Когда женщина послушалась меня и расслабилась, я, несильно взмахнув, нанес первый удар. 

Порку в подробностях я описывать не намерен. Ремень громко хлопал, Мэри повизгивала и крутила краснеющим задом… Все было как обычно. К чести Мэри, должен заметить, что, в отличие от подавляющего большинства моих девчонок, кроме Джен и Сьюзи, пожалуй… 

О, Джен, прости меня! Но ведь ты же не узнаешь о Мэри и о том, что я делаю с ней и, особенно, о том, что я собираюсь сделать позже? Очень надеюсь, что не узнаешь… В конце концов, я не встречусь с тобой еще три дня, а я - взрослый молодой мужчина в полном расцвете сил, притом во всех отношениях и нуждаюсь кое в чем ежедневно! Что же мне остается делать? 

Так вот, в отличие от подавляющего большинства моих девчонок, Мэри ни разу не попыталась в течении всей порки ни прикрыть попу руками, ни вскочить со стола. Такое терпение было вознаграждено тем, что вместо намеченных четырех дюжин (серьезная порка, что бы там не говорила тетя о пониженной женской чувствительности) я отсчитал женщине всего три. 

Потом я погладил ее по голове и спине, положил ладонь на попку и, невзирая на робкие попытки уклониться, помял ее. Поцелуи ягодиц и, тем более, маленькой дырочки между ними, я твердо решил отныне оставить только для Джен, моей Джен. Должен же и я принести жертву на алтарь любви! 

Еще раз полюбовавшись выставленной задиком Мэри, я приказал ей раздвинуть руками красные, горячие даже на расстоянии, половинки. Женщина хотела что-то сказать, но, вспомнив, видимо, мой ремень, воздержалась. 

Первая наша ночь с Мэри прошла, хоть и бурно, но довольно однообразно - я довольствовался лишь одним ее, хотя и весьма сладким и искусным, отверстием. Сегодня я решил разнообразить ощущения и воспользоваться иным входом. Надобно вам знать, что я не большой мастер в греческом стиле соития и в последний раз использовал его еще в колледже. И не с женщиной, конечно, увы. Но это было совершенно не то, хотя и доставило мне определенное удовлетворение. Впрочем, юношам в том возрасте доставляет все доставляет удовлетворение, даже собственная рука… 

Между тем, было похоже, что мне предстояло проявить свои способности в этом стиле и при наказании моих подопечных и, я надеюсь, с Дженнифер, рассчитывать на полноценное соединение с которой до свадьбы не стоило. Да я и не собираюсь настаивать на этом. Во всем должен быть определенный порядок, уж мы, Монсли, это знаем. А вот, насколько я слышал, греческий стиль в отношениях между помолвленными молодыми людьми, вполне приемлем, что бы об этом не говорили адепты благопристойности. Кроме того, после помолвки жених может попросить у невесты и других ласк, скрашивающих ему мучительное ожидание брачной ночи. Впрочем, наши отношения с Дженнифер развиваются довольно быстро и некие ласки я надеюсь получить от нее гораздо раньше помолвки. Девочка, конечно, невинна и неопытна, но при соответствующем руководстве… 

Пора было приступать к делу. Совсем недавно мне подарили привезенную из Северной Америки баночку новейшего средства для смазки и смягчения кожи под названием Vaseline. Подаривший мне эту баночку знакомый, которого я уже упоминал, улыбаясь, прошептал мне на ухо, что кожу умягчать им не обязательно, а вот при некоторых контактах, особенно с противоположной стороны, он незаменим.

Мы, Монсли, весьма уважаем разнообразные новинки и я, конечно, вспомнил о Vaseline, и решил его попробовать. Набрав мазь на кончик пальца, я проник им в тугое заднее отверстие Мэри. Женщина слегка вздрогнула, но не протестовала. Сделав несколько движений вперед-назад, я решил, что порция недостаточна и набрал еще мази. В этот раз - на два пальца. Судя по реакции Мэри, мои движения были для нее вполне приемлемы: после нескольких проникновений девушка стала ритмично постанывать. Решив не томить ее, я извлек пальцы и вошел в заднее отверстие органом, хоть и не предназначенным для этого, но все же наиболее подходящим. 

Видимо, мой стержень был все же великоват для Мэри. Или я, чрезмерно возбужденный третьей за день поркой (такого еще не бывало в моей жизни), был слишком поспешен. Женщина дернулась, вскрикнула и попыталась отстраниться. Я удержал ее за бедра, умерил свой пыл и далее продвигался весьма медленно и осторожно. 

Постепенно Мэри, видимо, привыкла к необычным ощущениям и стала, со свойственной ей старательностью, помогать мне, двигая задиком в такт  движениям. Общими усилиями мы подошли к концу довольно быстро, тем более, что узенькое отверстие девушки весьма этому способствовало. Допускаю, впрочем, что к концу подошел один лишь я. Не уверен, что Мэри наслаждалась вместе со мной, но в принципе, это ведь было ее наказание и некоторые неприятные ощущения оказались тут вполне уместны. 

Завершив, я отстранился от Мэри, оставив ее лежать на животе. И тут, посмотрев на свой натруженный орган, я с неудовольствием обнаружил на нем следы того, что он только что побывал в не слишком-то чистом месте! Надо было, конечно, воспользоваться презервативом, но в пылу страсти я как-то забыл это сделать. Да и не люблю я эти резинки, они так снижают ощущения! Впрочем, в тугой попке Мэри это было бы в самый раз - похоже, я даже слегка растер свой дротик. Пожалуй, в будущем, про защиту забывать не стоит. Даже имея дело с Джен. Я же не думаю, что там у нее розовые лепестки и благовония? 

Однако, надо же что-то делать с загрязненным органом! Первым поползновением было приказать Мэри очистить его язычком. Однако, я отлично понимал, что это весьма неприятное занятие и женщина, которая была так мила со мной в первую ночь и так покорна сегодня, подобного не заслужила. 

Слегка шлепнув по все еще красному заду, я приказал горничной принести теплой воды и тщательно омыть мой загрязненный орган, соблюдая особую осторожность. Не потрудившись даже одеться (все же эти девицы из прислуги весьма бесстыдны!) Мэри выскочила из комнаты и почти сразу вернулась, неся с собой тазик. Ее прикосновения были столь нежны и приятны, что к концу омовения я уже перестал сердиться на нее за бесстыдство, а мой многострадальный орган, отдохнув, вновь воспрял и был уже почти готов к дальнейшим подвигам. 

Поцеловав Мэри (в лоб, не в губы) я отправил ее привести себя в порядок и затем вернуться. Женщина повиновалась, кинув на меня благодарный взгляд.

То, что происходило далее, я, пожалуй, опущу…