Социальный диабет и цифровой коммунизм

         Недавно узнал, что есть «фабрики мысли», в которых работают эксперты, чьими трудами пользуются правители стран. В США, например, это профессора университетов. В России также есть подобные деятели.
         Эти эксперты, используя научные термины, пытаются составить из них фигуру, пазл современного мира и донести его до массового слушателя тем или иным путём.
         Поскольку фрагменты фигуры плохо стыкуются, что говорит об отсутствии единого системного подхода, фигура получается не просто деконструктивной, постмодернистской, соответствующей постмодерну, она рассыпается, крошится, превращается в словесную окрошку – признак шизофрении.   
         Дело в том, что представители современных «фабрик мысли» в постмарксистский период развития научной мысли потеряли всеобщую связь. Фрагменты мира и срезы его потока перестали быть взаимосвязанными и взаимообусловленными. 
         Не стало точки опоры, которой в экономической науке, например, раньше служил «золотой стандарт» или весовая единица измерения ценности товаров, входящая в единую систему мер и весов. Благодаря «золотому стандарту» под массой денег понималась их весовая масса, которая контролировала эмиссию бумажных денег.
         При золотом стандарте, если денежная масса в стране была постоянной, искусственно создавать инфляцию, следовательно, прогнозировать и планировать её было сложно и даже невозможно при отсутствии волатильности товарной массы.  Так, например, могло быть в СССР с его хозрасчётной экономикой и централизованным управлением сверху до 1985 года, то есть до перестройки, до появления экономического «управления снизу» - со стороны частных хозяев или рынка. Так могло быть, но не стало.
         Короче говоря, в классической экономическоой теории производимая товарная масса должна быть эквивалентна денежной массе. Однако это возможно, если управление хозяйственным механизмом осуществляется централизованно, то есть только сверху. В этом случае планируется производство товарной массы в золотом исчислении, определяется золотой запас и содержание золота в основной денежной единице страны. Экономика становится плановой в противовес рыночной экономике с её управлением только снизу, со стороны частных хозяйств.
         Рыночная экономика спекулятивна, поэтому не терпит «золотого стандарта» и эквивалентного товарно-денежного обмена и хозрасчёта. Без точки опоры курс валют начинает «плавать», хозрасчёт сменяется коммерческим расчётом. Стремление к выгоде ведёт к перепроизводству и спекуляции. В результате вначале товары становятся дороже, чем есть на самом деле, затем, наоборот, дешевеют настолько, что теряется смысл их производить. Обнаруживается дисбаланс товарной и денежной масс, который ведет к спаду и, в конце концов, к остановке товарно-денежного обращения. Банки банкротятся, фабрики, заводы закрываются, трудящиеся массы становятся безработными. Они голодают, хотя склады забиты не только промышленной, но сельскохозяйственной продукцией. Так было в США во время «Великой депрессии» в 1929-1933 годах.
         Заметим, что данная болезненная ситуация в обществе напоминает сахарный диабет, когда сахара в крови человека содержится с избытком, но он не усваивается организмом. Поэтому для нас есть возможность назвать эту болезнь общества социальным диабетом.
         Лечение болезни состояло в том, чтобы привести в эквивалентное состояние товарную массу и денежную массу. Для этого можно было уничтожать не причину дисбаланса, а только сам дисбаланс. Для этого, с одной стороны, денежную массу увеличивали путём девальвации, с другой стороны, товарную массу уменьшали. Так в США во время Великой депрессии, чтобы выросли цены, и товар стал не только окупаемым, но и прибыльным, излишки сельхозпродукции уничтожались, посевные площади уменьшались. В свою очередь, в промышленности родилась идея «избавиться от лишних работников» — особенно тех, кто был старше 65 лет.
         В целом же становится понятно, что есть три типа хозяйственных механизмов. Два крайних типа, с управлением только сверху и только снизу, а также промежуточный тип, допускающий и управление сверху и управление снизу – амбивалентный тип.
         А, в общем, следует сказать, что с отменой «золотого стандарта» мир становится менее устойчивым.   
         Заметим, мир людей до изобретения золотого стандарта также был неустойчивым. Без него товарообмен был неэквивалентным, что способствовало обогащению одних и разорению, попаданию в долговую зависимость других людей – расслоению общества на бедных и богатых, на классы. Так уже в рабовладельческом Древнем Риме появились патриции и плебеи: имущие плебеи - средний класс и не имущие плебеи – пролетарии.
         В старое буржуазное время пролетариат это наёмные рабочие. Во время экономических кризисов часть рабочих превращается в безработных и бомжей. В наше буржуазное время выделяют ещё прекариат, тех, кто не имеет постоянной работы.
         Сегодня эксперты «фабрик мысли» приходят к мнению, что прекариат опасен, представляет угрозу правящему классу. Ранее, в античное время опасным классом были рабы, в средневековье – крепостные крестьяне, в буржуазный ХХ век – пролетариат, и вот в ХХI веке опасным стал прекариат.
         Заметим, что из всех опасных классов только рабочий класс смог обзавестись институтом власти – Советами в России и идеологией сочинённой выходцами из других слоёв населения. То есть своей идеологии рабочий класс не имел, значит, не имел проекта пролетарской модели общества, поскольку не имел в своих рядах «рабоче-крестьянской» интеллигенции, которая появилась лишь в советское время,  и остатки которой доживают свой век в современной России.
         Некоторые представители этой советской интеллигенции типа Михаила Хазина и Сергея Кургиняна выступают в роли независимых народных экспертов, тасуясь в медиапространстве. При этом они в определённой степени ретроградны и ностальгируют по СССР, следовательно, по марксизму.
         Более молодые социальные эксперты России испорчены западной социологией. Они вещают в интернете, что в наши дни средний класс размывается, в результате чего наблюдается рост численности прекариата и опасность погромов. Чтобы остановить это, необходимо олигархам отдавать государству 90% прибыли.
         По слухам нечто подобное отмечалось во время Великой депрессии в США в 1929 - 1933. Тогда на полной занятости был 1 из 10 рабочих, президент США Рузвельт  ввёл 90% налог на богатых.
         Известно, что до Франклина Рузвельта предыдущий глава государства Герберт Гувер придерживался четырёх основополагающих принципов:
• неизменность золотого содержания доллара;
• всемерное сдерживание инфляции;
• минимальное вмешательство государства в экономику;
• сбалансированный государственный бюджет, не допускающий роста госрасходов;   
         Новый президент США Ф.Рузвельт нарушил эти принципы. Привлекая к борьбе с Великой депрессией экспертов, формируя из них «фабрики мысли», он сконструировал «Новый курс».
         Рузвельт пошёл на девальвацию (удешевление) доллара: с января 1934 года содержание в нём золота уменьшилось на 41%. Предпринятые меры создали механизм развития американской экономики через инфляцию.
         Инфляция это такой товарно-денежный дисбаланс, когда денежная масса больше товарной массы. А ведь для правильного товарно-денежного обращения, для превращения товара Т в деньги Д должно соблюдаться уравнение Т=Д, так как количество золотой субстанции слева и справа одно и то же.
         Так вот инфляцию Ф.Рузвельт сделал инструментом экономического управления сверху. Поэтому назовём её инфляцией сверху.
         Теперь зададимся вопросом, возможна ли инфляция снизу, если придерживаться, как это делал Герберт Гувер неизменности золотого содержания доллара и денежной массы? Способны ли частные лица в погоне за прибылью добровольно сокращать своё товарное производство? Думается, это не логично. Обычно прибыль вкладывается в расширение производства. Так возникает перепроизводство: масса товара становится больше массы денег. Товар удешевляется настолько, что о прибыли не приходится  мечтать, теряется смысл капитализма.
         Об этом заметили теоретики научного коммунизма, сторонники управления хозяйственным механизмом сверху К.Маркс и Ф.Энгельс. Но поскольку они жили в век, когда о цифровизации экономики не было и намёка, не было банковских карт и безналичного расчёта, их коммунизм страдал проблемой централизованного распределения благ – карточной системой.
         Сегодня можно обходится без налички, деньги становятся просто цифрами. Это и изобилие (перепроизводство), вызванное не погоней за прибылью, а технологическими переходами, роботизацией производства, позволяют по-новому взглянуть на коммунизм, ставший в теории цифровым. Систематический рост перепроизводства указывает на то, что со временем товары ничего стоить не будут. Тогда пропадёт и смысл денег. Коммунизм установится сам собой, как бы естественным путём.
         Короче говоря, перепроизводство ведёт к коммунизму, но олигархический капитализм во главе с либералами борются с ним всеми возможными средствами, к которым можно отнести войны. Смысл войны в продаже и ликвидации излишков такого товара, как вооружение и боеприпасы. Также во время войны растут цены.
         Поскольку цены повышаются по любому поводу и не падают, то данное обстоятельство позволяет относить повышение цен к спасению олигархического капитализма, ведь, как показывает Великая депрессия, во время кризиса исчезает мелкий и средний бизнес и их представители - мелкая и средняя буржуазия. Систематическое повышение цен это проявление войны олигархического капитализма с коммунизмом.
         Получается, что коммунизм не выдумка, как и капитализм. Он есть. Он не просто «бродит», как «призрак», он висит над буржуазным миром, как дамоклов меч.