Папе

Я грущу о поре, когда снег с бородой иерея
Очистительно-белую городу сделает клизму.
Порываюсь писать. Но плету одну ахинею
Из сырой мизантропии и сухого идеализма.
И завидую кошкам, ласточкам и облакам,
Вероятно, за то, что у них получается плакать.

Жизнь со смертью с ухмылкой ударили по рукам
И бросают монетку тяжелой свинцовою лапой.
И в кульбите монетки – дорога, и я рядом с папой.
И безрукие ангелы, и хазарский бедлам,
И пустые тревоги, и общность, и частное.
А вверху кувыркаются кошки и ласточки,
Что-то тихо на ухо мурлычущие облакам;
Тем, которым, не скрою, порою завидую я,
Очевидно за то, что они не дозируют слёзы.

Отпустите меня! Я простил и врагам, и друзьям,
И себе самому, наконец-то, а это серьёзно.
Абсолютно серьёзно и твёрдый устойчивый факт.
Замирает под рёбрами что-то до сладостной дрожи…
Мы спиною к спине пред Господом; верь же мне, пап!
Я тебя отмолю. Иногда и такое возможно.

До свидания – миг, полушаг, полу вздох. А пока,
Новый день разделяю на общность и частное,
И по-прежнему тихо завидую ласточкам.
И конечно немножечко кошкам и облакам.

Июнь 2022