Где ты радость моя?

Люди навьюченные болезнями тянулись один за другим. Прошёл час, другой. На улице серость ранне-утренних сумерек сменилось оранжевым потоком света. А они всё шли хмурые, суетливо озабоченные.
Солнечный прожектор заглядывая в окна равнодушно освещал белые и жёлтые тела измотанные недужными напастями.  Казалось болезни прилипчиво ехали на своих скорбных носителях десятки километров в течение многих месяцев. Пока закрепощенные ими люди не приняли решение выбраться из полосы невезения. Они посчитали что кабинет врача это спасательный причал той пристани где их страдания вот вот закончатся.
Многообразие мучительных испытаний заставляло пациентов охать, стонать и жаловаться на едва переносимую боль:
- Прострел лишил движения;
- Спину скрючило, дыхнуть тяжело;
- Ногу сводит, ночью спать не могу;
- Пятки колет иголками, идёшь как по раскаленным углям. 
    Доктор молчаливо выслушивал страждущих. Серо голубые глаза из под шапочки прочно разместившихся в гнезде кудрявых светлых локонов выражали сочувствие. Периодически ёрзая белым рукавом халата по желтым от времени страницам медкнижки врач делала записи в очередную историю болезни. Десятки копирований схожих повторений утомляли. Заставляли писать быстро неразборчиво и не брежно. Прежде всего по отношению к читающему записи третьему лицу, который к происходящему имело мало отношений. Проверяющему из фонда социального страхования.
     Время от времени врач откладывая ручку прикрывал крупной пухлой ладошкой зевок равнодушия. Томительные минуты жалоб накапливались в часы. Ближе к обеду возникало раздражение "Все хотят стать совершеннее телом, вернуть утраченное здоровье не прилагая особых усилий, сохранив свои вредные привычки: курение, обжорство, выпивку, бесцельное лежание". Список детей лени бесконечен, а мечта об исцелении до идиотизма коротка "доктор, дайте какие нибудь таблетки что бы съесть и сразу полегчало"
     Оптимизм доктора, его настрой на доброжелательность подавляло и  вынужденное разбирательство с пациентами - кто из них действительно был болен, а кто был горластый симулянт артистично выклянчивающий больничный. С последними всегда сложнее споры, жалобы, угрозы, а потом и объяснительные письма в надзорные высокие кабинеты.
    Трата времени и сил на ложную чепуху и их кража у действительно больных людей пациентами с недостатком совести.
Вечность мало изменчива. Разделением приматов (по Дарвину произошедших от обезьян) на тех у кого тихая грусть - печаль в глазах и других нагловато лживых напористых в своих поступках зародилось давно, а теперь случай их свёл перед одной дверью за которой они искали одного - сочувствие. У человека давшего профессиональную клятву давно умершему греку Гиппократу.
    Кресло с истёртым до бела красным дермантином, полированный стол пережившие две эпохи закат молодого социализма и рассвет дряхлого капитализма, лишь подчеркивали бессилие доктора.
Сейчас в моде было другое веяние "экстренная вакцинация без учета данных гуморального иммунитета".
    За водоворотом мнимых и подлинных страстей незаметна трагедия самого доктора. Белизна накрахмаленного халата скрывала черный омут собственных страданий врача. Его сжирал рак. Онкологическое заболевание возникло  внезапно и скрытно поразив печень. Мёртвенная желтизна лица явно заметная в зеркальном отражении пугало врача каждое утро. Но на работе ощущение обреченности тонуло в водовороте чужих страстей.
    Грусть улетучивалась осенним листом, тонкой паутинкой пробуждалась воля - всё ещё в переди. Здесь за дверью кабинета десятки страждущий. Коллективно можно преодолеть любую преграду, тьму хворей. Излечивая других излечиваешься сам. Оптимистичные размышления притупляют собственную боль доктора. Где то там  впереди за стенами  здания его ждет радость, счастливый смех, улыбки и теплота души близких людей.