Верба

Виктор Матюк

Верба

Распушилась верба – зиме нет хода до крестьянского двора,
Снег не сошёл до конца, тихо струится кристально-чистая талая вода,
Полноводная река ещё не думает покидать свои крутые берега!
Жизнь надежд полна на заведомо лучшие времена, но когда придут они?
Когда все наши грехи окажутся в тени? Господи, с ответом не тяни,
Коротки жизни дни, из-за подлой трусости и царящей жестокости
Нет прежнего бурления в крови, проблески злости ломают кости,
Но нательный крест зажат в горсти, Господи, грехи мне отпусти
И по своей милости за все искушения прости! Я не могу жить без любви!
Боже, я поступил негоже, можешь моё имя на корню уничтожить,
Уж лучше я сам попытаюсь свою похоть стреножить и праведно жить,
Любой грешник может заповеди Нагорной проповеди опошлить,
И о них на краткий миг забыть! Судьба-гордячка, поплачь-ка,
Коснись губами губ, я затаил на тебя зуб, вспотел чуть-чуть казацкий чуб,
Не надо резину тянуть, давай сообща продолжим путь по стезе стенаний и мук!
В том нет зазору, что я когда-то подобно татю иль вору ложился в чужую кровать,
Чтобы жену чужую тискать, ласкать и пылко целовать! Вспоминаю с улыбкой
Путь тягостный и зыбкий, тот, кто звался её мужем, был немощен и контужен,
А она была игриста и молода, словно полночная путеводная звезда,
Она все говорила грешника: «Да!», пока страсть в ад не снизошла!
В этом наша обоюдная вина, эти вещи – зловещи, они рассчитаны на двух персон.
Их голоса сливаются в унисон, пардон, господа, пардон, я слышу крик и стон за соседней стеной,
Кто-то во хмелю искушает собственную судьбу, капля долбит камень,
И искры  разгорается пламень! Что стал я слишком сентиментален,
Когда слышу ахи и вздохи из-за закрытых ставен, страсти касание
Приносит в душу очарование потаённых мест, где гибнет заживо совесть и честь!
Там балом правит ересь, в чём же прелесть? Её мерцание в ночи, как божественное наказание
В золотистой ржи, есть немало причин, чтобы рано повзрослевший Нижегородский мещанин
Мчался, выпятив грудь колесом, бу2дто он увидел вещий сон, в направлении одном,
Опившись креплёным вином, мужчина средних лет увидел в открытом окне странный свет,
И на фоне него женский корсет, а ниже корсета того, было то,
Что всегда внимание мужчин к себе влекло! За что ему наказание это,
Прикрывшись шерстяным пледом, он выпил ещё Амаретто грамм пятьдесят,
Его взгляд начал блуждать по округе, ему чудили странные звуки, а руки тянулись туда,
Где во все время тебя ждала женская талия! В сутолоке бытия без самообмана,
Как и без тумана не прожить, стук гранёных стаканов велит настороже быть!
Нельзя забыть тот чудный миг, когда она явилась в темноте, что-то шепнула на ухо мне,
Присела в кресло, и давно забытое желание вновь воскресло, мыслям было тесно в голове,
Они стремились ходить по зелёной траве, но их не выпускают наружу,
Вот и томятся они и в холод, и в стужу внутри, едва слышен скрип в груди,
Как не суди, как не ряди, пока не запоют за грудиной соловьи,
Тщетны все твои мечты! Не суди и не судимым будешь,
Всё, что в женщине в молодости разбудишь,
Тем всю жизнь довольствоваться будешь!
Ну, что же ты воду в стакане воды мутишь?
Будешь, или нет исполнять с девушкой менуэт?
 У неё – губная гармошка, а у тебя – кларнет,
Пусть завидует весь белый свет, как ты ешь ягоды из женского лукошка?
Из твоего окошка даль видна, посреди поля узкая дорожка бежит,
Там с лукошком девица  битый час торчит, она мужчину дожидается,
Но он с другой, кажись, вдовой  плотской любовью занимается,
Пока до неё очередь дойдёт, мимолётная страсть уже пройдёт!
Что такое – не везёт и как с ним бороться? Выпить бы воды из чистого колодца,
Потом мимолётное счастье назад вернётся и даже у мужчины седоволосого,
Оставшегося с носом, к женщине тут же возникнет множество вопросов:
Где, когда и почему ты, любимая, без спросу стремглав шагнула в темноту?
Он – раб привычки, и большой любитель  клубнички, он любовь привык брать в кавычки,
Трудно вожделение и страсть мужику разграничить и любовь до небес возвеличить!
Легче всё, что было и прошло, просто-напросто обезличить, перевернуть страницу книги бытия,
Пусть новая стезя и любовная игра радуют тебя? Ты идёшь по лезвию ножа, тебе же нельзя,
Стеная и вопия, обезличивать самого себя! Одна истина освещает другую, всуе бытия
Пришло время заканчивать жизнь холостую и вновь гулять напропалую,
Люблю сидеть в прохладе рядом с молодой и статной бабой,   
Она прекрасна здесь и в постели, и готова на деле доказать,
Что в здоровом теле – здоровый дух! Сузился круг её познания,
Он обречён заранее на муки и истязания,
Она не услышит ни слов любви, ни признания,
Сквозь слёзы, воли, ахи и вздохи, а мирские дрязги и  склоки
Выпьют с неё все живительные соки, она присядет у края дороги,
Руки на груди сложит, и обратиться за помощью к Богу,
Вместе с ней к нему устремятся все одинокие и сиротливые,
Волосатые и плешивые, толстые и худые, добрые и злые,
Только их внешнее сходство не лишает толпу благородства!
Подлый триумф едва на солнце, блеснув, тут же в мирских страстях утонул,
Промозглый северный ветер в сторону юга порывисто подул, качнулся старый стул,
Потом толпа услышала крик, переходящий в женский визг, он пронёсся выше покатых крыш,
Потом затих на краткий миг, жуткий страх прижался к мужским щекам и к худощавой шее,
Он низверг высокие идеи из измятой и белоснежной постели, появилась слабость в теле,
И огромный засос на шее! В одинокой келье наступила звонкая тишина,
На ушные перепонки сильно давит она, голос издалека приносит сюда такие слова:
«Твоя судьба на долгие страдания обречена, доля хромая жить в одиночестве предпочитает,
Ей некуда деться, можно спокойно впасть с босоногое детство, а о наследстве надо забыть,
Чтобы заживо себя не сгноить!» Так и быть, прежде чем решить,
Как на свою сторону весы склонить, с нуля начну, вспомню старину, поставлю в святом углу свечу,
Молитву прочту, и потом богу на ухо шепну: «Господи, научи, как жить по уму?
Твои советы почерпну, и уйду на вольные хлеба, поселюсь невдалеке глубокого пруда,
Над ним нависнут грозовые облака, но я дождусь прихода весны,
До неё буду видеть сладостные сны!» Надоело старику жить беспечно,
Жизнь пролетает скоротечно, ничто не вечно под Луной, воздух земной
Довлеет над роком и судьбой, природа прекрасно, вот только умирать страшно!
Надо научиться мыслить ясно, и лучше мысли излагать, чтобы собеседника понять!
Я же в ущерб здравому смыслу встаю в позу, из последних сил тисну на старое коромысло,
Треснуло давно уже оно, лопается легко, будто тонкое стекло! Жизнь, как колесо телеги катится,
Беду сменяет радость, её сменяет усталость, она, как огромный ржавый гвоздь,
Забитый со всего размаху в берцовую кость! Вот и пришлось с грехом целоваться взасос,
Скрипят в телеге обода, булькает в бутыли ключевая вода, спица меняет спицу,
Деревья меняет синица, что-то невообразимое вокруг творится, в доме натоплено и светло.
Но мне всё равно зябко и холодно, чувствую озноб, валюсь с обеих ног прямо в огромный сугроб
Прямо у резного  крыльца, кружится голова, достала деревенского мужика людская молва!
Она разгорелась, будто в печи с акации дрова, там теперь бушует пламя, оно напрягает память,
Заставляет вспоминать множество чисел и дат, волчья стая рычит, не переставая,
Стая воронья жаждет чистосердечного признания,
А собачья грызня длятся уже три ночи и четыре дня,
Но с меня, как с гуся вода! Дело не движется ни туда, ни сюда,
Когда же наступит день Нравственного суда? Людей достойных
Каждый отыщет без труда вблизи себя, но в этом мире их кредо скрыто в тумане,
Только следы лжи и обмана постоянно выплывают из сизого тумана, а слова правды,
Как капля влаги в минуты жажды, превращаются в мираж, в душе – мандраж,
Вороньё поймало кураж, трудно в двух словах передать, как с помощью пары фраз
Былое повернуть  вспять? Грешник к святым образам прислонился, народ немного угомонился,
Неужто в чём-то усомнился? Я же стою босиком на снегу, тру щепку о щепку, добываю огонь,
Надвинув на лоб кепку, вижу небо в клетку, присаживаюсь на старую табуретку,
Выпиваю таблетку и беру на заметку всё, что на погибель обречено и уже давно!
Ведь то, что в борениях было рождено, засело в душу глубоко и там оно вертится, как веретено!
Раскинув руки широко, пытаюсь обнять вихрастую вербу,  но грозовое облако давит сверху
И тащит грешника на плаху, ближе к топору, небось, он пришёлся здесь не ко двору!
Пока живу, надеюсь, уже пару дней не бреюсь, оберегаю шею от чужой петли,
Бегу от смерти без оглядки, нервы в полном порядке, однако упорный достигает всего
За счёт разума и терпения своего, терпение и разум к успеху ведут, не сочтут за труд,
Прежние долги земным богам вернуть, они все живут вдоль Смоленской дороги,
У них дома и гаражи вдоль железнодорожной колеи, а владения мои мелькают где-то вдали!
Здесь часто меняется погода, мой дед был знатного рода,
Всегда уповал на свободу и милость небосвода, и своих взглядов не скрывал!
Он, как божий раю иль смерд, мог многое перетерпеть, только – не смерть,
Она – страшный и мрачный бренд, на всё – воля небес! Пошла вторая половина февраля,
От снега освобождается земля, всё так же шумят огромные тополя, рыба ловится на червя,
Поймать бы в небе журавля, ни капли крови наземь не пролив, вдоль и вкривь землю исколесив!
Память о прошлом стирает интрига, она мигом, прикрывшись фиговым листком,
Делает ход конём, даруя себе второе рождение, проходит через очищение,
Бог дарует ей прощение и вот новое вдохновение  приходит к тем, кто духом слаб
И большой любитель статных баб, он на всё горазд, одним словом – хват, но не конченный мудак!
У него есть депутатский мандат, он преодолевает чреду неудач и жутких преград,
Ему рукоплещет народ, а бремя невзгод вновь посылает господь, почему?
Без Бога не проживу, окунувшись в кутерьму, наяву пытаюсь взять за рога судьбу,
Однако она ездит на коне, а я передвигаюсь  на  осле, она сидит на бархатном седле,
Я такого блага не могу позволить себе! Всё дело в привычке, если нет мыслей в голове,
Тогда напиши на клочке бумаги, что тебя давно уже не интересуют денежные знаки!
Во время жизни много  говорится об оптимизме, хотя наяву по ка глубоко дышу,
Спокойно назначаю женщинам рандеву! Божий раб телом ещё не ослаб,
Он – хват, к тому же ему враждебная среда совсем не страшна,
Его не пугают приговоры Нравственного суда, его без труда
Девятибалльная волна прибьёт туда, где с его плеч скатится гора забот,
Пустое место останется от дрязг и склок, только большой живот
И маленький фаллос – вот и всё, что мужчины к старости осталось!
Его плоть из последних сил сопротивлялась, как оказалось – напрасно,
Чем выше он поднимался, тем чаще не своим делом занимался,
 В чужую жизнь вторгался без спроса, жил среди полыни и чертополоха,
Рок расправлялся с ним жестоко за мужскую похоть!
Никто не собирается ему в ладоши хлопать, шум и грохот
Долетает до массивных ворот, закрытых на огромный амбарный замок,
Чтоб, не дай бог, какой-то остолоп туда без спроса не зашёл
И не учинил там произвол! Под порывами ветра скрипит верба,
Улетают хлебные крошки со стола, а господняя рука направляет все наши дела,
Только душа одна не ощущает  тесноты с раннего утра, проснувшись чуть свет, чуть заря,
Находит работу для себя, она боится темноты, не любит ни смуту, ни суету!
Ей некуда отступать. Нет желания убегать, трудно начать движение вспять,
Туда без помех не может зайти даже злобный и кощунственный смех!
Бьют за изгородью барабаны, собирая  воинов на подвиг бранный,
Но снаружи не видно ничего, кроме облака одного, оно нависло над пустыней,
Чьей-то святыней и твердыней, или убежищем от гордыни, вот и мы проходим мимо,
Рот разинув, взгляд, непринуждённо кинув за золотые купола, нам всегда жизнь та
Во имя Христа таинственной была, каждый приходил сюда только тогда, когда судьба
Звонила во все колокола, что два ангельских крыла опустились на зелёную траву,
Она и свежа и зелена, по ней не ездят трактора, там жизнь неспешно текла.
И царила великая сила духа, хотя вокруг царил упадок и разруха,
Почти бесплатно продаётся бормотуха, по слухам разбрелись по свету
Внуки и дети, их вопросы остались без ответов  проворовавшихся властей,
Воры разных мастей думают только о выгоде своей!
Им плевать на толпы голодных людей, дать бы им плетей,
Чтобы не были твердолобыми, окружив себя праздной свитой,
Требуют от рока и судьбы надёжной защиты! Разум чего-то хочет,
Сам себе голову морочит, не плачет, не скулит, голову пеплом посыпает,
А снег лежит и никак не тает, продолжает семейная интрига,
На столе лежит незаконченная книга, разум её двигал вперёд,
 Чтоб стареющий жлоб смог сорвать аленький цветок в потаённом месте,
В каждом его жесте чувствуется равнодушие, он владеет в совершенстве
Видеть будущее в кромешной темноте! Что ни говори, хоть хлеб грызи,
Колбасу в гастроном ещё не завезли, поставка ожидается в ночи!
Будет давка, но работницы прилавка будут лаять, как дворовые шавки,
И набрасывать удавки на выходцев от крестьянской сохи, и вот дамбу терпения прорвало,
Пропаганду девятибалльной волной снесло, вспотело высокое чело, а тело взлетело
До горных вершин, оно ростом намного меньше, чем аршин, в нём царство духа,
На голове подобие старого треуха, сердце бьётся глухо, галлюцинации слуха,
Как  следствие скрытого недуга напоминают о себе в разный час,
Заела душу бытовуха, она каждый раз давит на пах или бьёт в пах!
Сокровище из благочестивых деяний давит на плечи, когда затихают речи,
И тишина умиротворения полна, не достигнув исполнения желания,
Каждый из нас обречён на муки и страдания! Есть одна забота у старика:
Не обращая внимания на грозовые облака, идти по стезе Творца,
В нём – велика сила, он – велик и милосерд, в нём чувствуется – каменная твердь!
Он не может тлеть, ему бы только вдаль смотреть, но это – не самоцель,
Ему бы успеть познать предел своих творческих сил, ему нравится не просто жить,
А творить в тиши, обходясь без вранья и лжи, ветер любви ему однажды голову вскружил,
Потом его пыл стремглав остыл, он женщине предложил всё полюбовно решить,
И навсегда о былой страсти забыть! Образ краткий и печальный жизни далеко не идеальной,
Нужной, грустно и скандальной, будто родины многострадальной видят не только вояки,
На неё впритык смотрят дворовые собаки, их радость не в радость, проходит одна напасть,
И тотчас появляется другая, не думая и на кофейной гуще не гадая, истину постигаю до конца,
Слушаю голос Творца с позднего вечера до самого утра, хотя голова лишается рассудка,
Она в стадии безумства, волна кошмара похожа на утлую шлюпку в бушующем океане,
Она мчится через расстояния к новым познаниям, трудно в тумане своё пристанище найти,
В порыве страсти путаются рыболовецкие снасти, стоит только в сторону на один шаг отойти,
 Как ты уже сидишь взаперти в узкой каморке за железной решёткой, несчастный и одинокий,
Мир убогий и жестокий перед тобой, истины истоки суть освещают однобоко,
И раньше срока никто не избавит грешную душу от множества пороков!
Их немало и не много, плоть выглядит убого, ей и правду здесь одиноко,
Душа тянется к алтарю, я же иногда грех творю и говорю самому себе,
Что лично мне не пор себе от суеты сует, мне немало лет, я – немощен и сед,
Не с кем горем  поделиться, досужая мысль в ночи родится, и через пять минут удалится,
Бог весть куда, чем ближе к рассвету время, тем настойчивее сомнения давят на лысое темя!
Уходят славные и добрые времена в синее поднебесье, хоть лопни или заживо тресни,
О себе напоминают болезни, от них оберегает нательный крестик, он для них, как магнит,
Он на шее не зря висит, и пристально зрит в небесную высь, авось, оттуда добрая весть прилетит,
И тогда придётся вспомнить прадедов фамилии и имена, знания черпаешь, прочитав до конца
Древние письмена! Губы на два голоса поют, что они создают в душе комфорт и уют,
Да, мы повержены судьбою, легко расставшись со слезою, киваем ей в след головою,
С ней попрощавшись и легко расставшись, лязгаем зубами, но не топаем от злости ногами,
Лишь напрягаем страждущий ум, он никак не может избавиться от судорожных дум!
В жизни – как в пути: самая короткая дорога по уши в грязи, не проехать, не пройти,
Можно легко сойти с возвышенной колеи, в сущности, неисповедимы господние пути,
Нет ничего дурного в том, что мы стремимся шагать прямиком, опившись крепким вином,
Виляем хвостом и в тумане густом ищем свою тропу, прильнув обличьем к холодному стеклу,
Стоим на промозглом ветру. Хотя нас клонит ко сну, и зрим в темноту, видим наяву только свою
Путеводную звезду, жизнь в бреду мне ни к чему, и потому нет от неё никакого толку,
Зубы брошены на скоблёную полку, молитвы губы шепчут втихомолку!
Прищуренный взгляд уже много ночей подряд устремляется вновь к потолку,
Жизнь во сне и наяву привносит сутолоку во множестве идей учтивых с виду людей!
Каждый трудится, как муравей, с годами становится мудрей, но не заботится о душе своей,
Ты и впрямь похож на обезьяну, чем поднимаешься выше, там воздух намного чище,
Но ты в душе подобен последнему ханже, тебе легче жить наедине, и любовь таить вовне!
Что-то странное творится в душе, она Небес протеже, а плоть – пристанище греха,
Кружится седая голова от излишнего новаторства, даль темна, ближняя околица не видна,
Жажда власти пытается две части души и плоти воедино свести,
Избегая фальши снаружи и внутри, как не суди, как не ряди,
Душа глубоко дышит, а плоть плетёт  незримые интриги,
Карты разной масти вылетают из огнедышащей пасти любви и страсти!
Досужая мысль ковыляет по прямой дороге, прячет от гнуса разбитые до крови ноги,
Легко переходит от шутки к серьёзным речам, на неё подобно злобным псам
Набрасываются местные ублюдки,  они в полном рассудке все вместе
Тревожатся о собственной чести! Я же гляжу смиренно на ропот надменный,
В чужих взорах ярость вспыхивает, как порох, она обжигает сердце и душу,
И сулит нежданную разруху! Учёность сама по себе даёт  знания чересчур общие,
Истина без опыта мертва, страсть околдовывает мысли  и слова,
Кто в одиночестве ведёт свои дела, не ведает зависти толпы,
Её выходцы наивны и глупы, её укоры бороздят просторы,
А уста кричат наперебой, что все одержимы роком и судьбой!
Ничто так не заразительно, как заблуждение,
Любое сомнение вызывает подозрение,
Что словесная муть уничтожит на пять минут былое величие,
Для неё не существует правил приличия, она допоздна сгорает дотла в веселье и хмеле,
И на деле лишает сна раз и навсегда, как царя, так и отшельника, им жизнь дорога,
Но только тогда они не сгорают стыда! Приложив немалые труды для личной выгоды
Привели в порядок дворцы и сады, не только снаружи и внутри,
Там стоят златые чаши, нет их краше! Из окон их на землю поглядишь,
Нет, ты – не спишь, где ты встретишь в живую красоту такую?
Рок же смотрит с усмешкой за грязной и неухоженной ночлежкой,
Не мешкай, уходи, и время не теряй, всему есть мера, всему есть край!
Никогда не покидай дороги долга и чести, сохрани счастье в собственной горсти,
Его ты можешь опосля уже не встретить на своём тернистом пути! Молчи, когда джигиты говорят,
Их нельзя прерывать, можешь услышать в ответ крик и мат, их  уста будут орать наперебой,
Что надоедает постельная любовь с женщиной одной, будь она старой или молодой,
Всё равно с ней житие – ничтожно, с ним смириться невозможно! На душе становится тревожно
От дум таких, едва заметный штрих отражается в словах моих, ты то ли спишь, то ли молчишь,
Как рыба, а перед тобой стоит гранитная глыба в образе человека хмельного,
У него слов много, и все они от бога, не судите мещанина строго,
Это он сажал вербу у степного ручья, там с детства проходила его стезя,
Ветер ту вербу через десять лет распотрошил, искромсал и едва не погубил,
Но не лишил двух белоснежных ангельских крыл, взгляд поплыл по стезе,
Только жир на подбородке после бутылки водки разросся вширь,
Он лишним был, падающий снег просторы тонкой бязью покрыл,
Их внешний вид изменил устоявшийся взгляд на будничную жизнь!
Когда веселится сердце, расцветает лицо, вместо груди – колесо,
Крутится жизни веретено, никогда на месте не стоит оно!
Все живут грешно и мы – не исключение, грехопадение
Завершает своё летосчисление, ум и храбрость – звук пустой,
Они покуражатся над седой головой и спокойно уйдут на покой!
Вся надежда на господнее проведение, по воле его в этом мире меняется всё,
Сквозь вой придворной знати разносится господнее проклятье, и только на поле рати
За свободу и честь страны умирают солдаты! Кто-то продолжает бескорыстную службу,
Кто-то страдает за чужую кару, от проникающего взгляда не спрячутся контуры кошмара!
Коль недостаточно улик и солнечный блик внутрь жилища внезапно проник,
Хотя там сильно сквозит, тебе никто не выскажет своих обид, язык к нёбу прилип,
Тот, кто не смог объединить в сердце доблесть, ум и верность, канет в вечность навсегда,
Если на нём нет нательного креста! Сета сует – всё суета, в душе вечная мерзлота,
Ни травинки, ни куста, ни деревца, смотрят небеса  на овцу творца, и бранят самих себя,
Под ногами пожухлая листва, на стезе растёт полынь-трава, бедам не видно конца,
Грудь что-то терзает, холод губы кусает, серый быт в пот старца бросает,
Его совесть гложет, он ей ответить достойно не может, его почерк неразборчив,
Слава богу, что остался жив и цел, на волоске от смерти висел, даже, оставшись не удел,
К любимому делу всем сердцем прикипел! Была бы цель и мягка постель,
Тогда закружится карусель, будет рычать вьюга и метель, есть мишень, и есть прицел,
Дверь соскакивает с петель и появляется во всей красе половая щель,
Твой член, как земная твердь, он войдёт туда без проблем, хмель ударит по башке,
Страсть закипит вовне, шило не утаишь в мешке, и не усидишь в тихом закутке,
Когда голая женщина появляется в туманной мгле, страсть в огне не горит и вводе не тонет,
Женщина уже лежит и скромно стонет, ты же застыл в священной злобе,
Посмотрел на неё исподлобья, словно ваше благородие на своего денщика!
В выражениях примерных не описать подвигов достоверных,
Характерные телодвижения подобны лунному затмению,
Хоть и религиозен, твой вход в щель был грандиозен,
Но вот беда вошла туда через другие  настежь открытые врата,
Вокруг всё пусто и  мертво, только морозное облако добивается сияния своего,
Пока же детородный член в пекло углублялся, он с ритма сбивался, интрига спутала все нити,
Солнце в зените,  даме бы прервать молчанье, и крикнуть бы, если бы язык не прилип к гортани!
Мужчина верит в возвышение, дама проявляет терпение, прежде чем ополчиться на зло,
Она вытерла рукавом потное чело, отчаяние более обманчиво, чем надежда,
Она ещё с детства взирала небрежно, как мимолётная страсть пыталась много раз
Творческий дух в душе поднять, там, где тёмен стиль, там царствует заблуждения,
Там в одно мгновение сказка претворяется в быль, серебристый ночной ковыль
Удручает мужскую прыть, ей бы выжить и опосля волком не выть,
Коль ты любовью по горло сыт, но немощами разбит, а стыд очи не застит!
Однако подзаборная собака рычит в подворотне не зря,
Она отталкивает ловкачей, как можно дальше от себя,
У нас нет ни сил, ни случая сотворить добро,
Липким снегом все тропы ночью занесло,
Дороги замело, во тьму погрузилось дальнее село,
Тяжело даже вспомнить, какое же сегодня число?
Хмурое лицо бросило на ветер язвительное словцо,
Я …того, с праведного пути сбился, в истине усомнился,
Мне не до неё, прошлое мертво, мало проку от людей тому,
Кто в дождь, снег иль посуху плывёт по воздуху,
Стремясь к чувству неизведанному, ему бы жить по уму,
Ан, нет, он говорит судьбе в ответ: «Мне не мил этот свет,
Ум – око души, а сила её в сердце!» Успокоение приходит на рассвете,
Покой воцаряется в душе, счастье скрывается вовне, оно дороже всего на свете.
О нём знает только промозглый северный ветер, он проникает в хилую грудь,
Чтобы её, как старую вербу растормошить и печаль свою утолить на корню!
Потом она бухнется оземь, её вид грозен, ей по нраву холодная осень!
Жизнь хуже пытки, все мы совершаем в жизни ошибки себе во вред,
Грешный человек замедляет собственный бег, медленно плывёт его ковчег
По реке бытия, а по берегу скользит едва проторённая намедни стезя,
Никто уже не слушает песню молодого соловья, и только я долго сижу у замерзающего ручья,
Над головой остывшая от стыни синева, она – предвестник урагана и дождя!
Пришло время браться за великие дела основательно, но надо готовиться тщательно,
Чтоб победив грех, не умереть, встав на замёрзшую твердь двумя ногами,
Властвует небо над нами, победа или смерть? - Нам не по карману,
Нам всё по барабану, пока в ручьях бежит зеркально чистая вода,
Воды те когда-то вскипят, когда бесы жизнь превратят в кромешный ад!
Получив свободу размышлять, пытаюсь понять, что и, как и почему?
Холодею и дрожу, в ушах – шум и визг, а в глазах множество искр,
Они придают мыслям особый блеск, их всплеск и плеск дарят немало надежд,
Что ты - простой человек сможешь перебороть собственный грех!
Перед тобой непокорённый Эверест, там шапка из пакового льда,
Тебе на него не взобраться никогда, суета сует – всё суета,
Мысль гонит со двора, бог весть куда, вспоминаются старые и добрые времена,
Когда ты и жена умоляли небеса истину обнажить, всё по полочкам разложить,
Чтобы только всех любить, и ненавидеть только тех, кто разум способен заворожить,
И прервать тончайшую нить, соединяющую смерть и жизнь! Там разум велит,
Я же не пытаюсь время торопить, живу, как все – в суете и тоске, иду налегке
По узкой полоске земли, из домашней утвари – только сучковатый посох в руке
И дырявая сума висит на больном плече! Бог весть, что творится в душе,
Она течёт в прежнем ключе и бьёт тем сучковатым посохом грешника по голове!
В полусне, в темноте кто заходит в дом в сером плаще до пят, полы скрипят,
Ему же ровным счётом на всё наплевать, как здесь не сорваться на уличный мат?
Пусть небеса возопят, и люди незнакомца постыдят, хотел бы знать я,
Чем заслужил проклятье и в какой мере? Если в нравственной или духовной сфере,
Тогда почему я предан Божеству и Вере? Быть может, мой внутренний мир
От привычных постулатов толпы давно уже отвык? Божественный лик в святом углу висит,
Там бородатый старик держит крест в руке, солнечный луч освещает вдалеке пройденный путь,
Ты же живёшь в узде, ищешь по пьяни небо на треснувшем потолке, и только во сне
Можешь с небесами пообщаться! Как же наши сокровенные желания и мысли разнятся?!
Иногда болезненная душа хочет бога на помощь призвать сюда, звонят колокола с раннего утра,
Их грохот гасит гнус и мошкара! О, да-да! За углом спряталась беда, легче произнести новое слово,
Чем сказанные слова между собой примерять, опять пятью пять – двадцать пять!
Годы как птицы летят, их не вернуть назад, приятен юности аромат, остаётся надеяться и ждать,
Когда же фанфары загудят, и небеса разом с толпой возопят,
Но никто не станет тратить своё красноречие на соболезнование
Року и судьбе, ведь горе притворно, значит бесстыдно ломать комедию,
Быть может ближе к утру колокола, играя золотом и медью, вновь воспылают любовью
И их гул припадёт к твоему изголовью?! Мысль ничтожна и нелепа, хотя и осторожна
В высказываниях своих, она намекает на недописанный триптих, только слова из молитв
Анализирует их критик и нытик, хотя и его язык давно уже к нёбу прилип!
Как ему жить? С кем быть? В кого верить и чем свою поступь измерить?
Зачем скорбеть над будущей судьбой, и лишь плохое видеть пред собой?
Не лучше ли всё, на что ты смотрел с отрогов земли в отроги памяти унести?
Познавая мир снаружи и с изнанки, мы находим только жалкие останки
Былых времён, в душу врывается крик и стон, ты же видишь дорогу, что ведёт разум к богу,
Но она теряется вдали. Как головой по сторонам не крути,
Истину рядом со своей тропой тебе не найти! Она исчезнет в одночасье,
И новое ненастье наполнит теснящуюся грудь, Господи, не обессудь,
Позволь нам поодиночке жить в кромешной тьме, не переча ни Тебе, ни себе!
Только старая верба привыкла слышать эти слова день ото дня, верхушку до земли склоня,
Она едва шепчет в порыве полусна, что твоя мечта – тщета, ты в душу свою вблизи загляни,
Не рыдай и зря не стони, оставь в покое мечты, небом будут прокляты они!

г. Ржищев
9 марта 2021г.
10:46