История не по теме

  В то время, когда моя Великая Родина доживала последние годочки, я был слишком молод, чтобы догадываться об истинных причинах происходящего в стране. Слушал В. Цоя с его "Мы ждём перемен..." и даже предположить не мог насколько кардинальными могут быть перемены в жизни моего народа. Даже в страшном сне я не мог представить, что к власти придут рвачи, спекулянты и откровенные предатели, а само звание рабочего будет втоптано в грязь. Тогда я был беззаботным ПТУшником. Учился я на ткацкого помощника мастера, того самого наладчика ткацких станков, о котором есть такая романтичная песня в репертуаре Виктора Рыбина и группы "Дюна". Мои наставники грозили пальцем и говорили:-"Учись! Ведь ткацкий помощник мастера это "белая кость" всего меланжевого производства, это уважаемая профессия, а не будешь учиться, будешь станки обдувать..." И было им невдомёк, что через какие-то десять лет эта профессия будет совершенно невостребованна, а сам комбинат, как впрочем и всё производство в стране, сначала благополучно "прихватизируется", а потом и вообще прикажет долго жить.
 
  Но тогда меня интересовали больше не мозолистые руки заслуженных поммастеров, а красивые ноги молодых ткачих. Среднее образование мы ПТУшники получали в Школе Рабочей Молодёжи, сокращённо ШРМ, в свободные от практики и производственного обучения дни. После беззаботных прогулок далеко за полночь под утро ужасно хотелось спать, но требовалось идти в ШРМ дабы грызть там "гранит науки". Просторные классы ШРМ располагались в трёхэтажном здании "Нарпита" на втором этаже. Монументальное здание "Нарпита" из красного кирпича было построено изначально ещё до Революции 1917-го года и предназначалось как помещение барачного типа для рабочих мануфактуры, где на первом этаже располагалась общественная столовая, а на втором и третьем этажах находились жилые помещения. При СССР это здание несколько раз меняло свои функции и своё назначение, неизменным оставались лишь столовая и кухня на первом этаже. В то время, о котором я веду свой рассказ, второй и третий этажи были переоборудованы в учебные заведения, а именно в Школу Рабочей Молодёжи и в Текстильный техникум соответственно.

  Заспанная , предположительно, будущая элита меланжевого производства, в лице 16-17-ти летних ПТУшников, нехотя заполняла кабинет истории, рассаживаясь за парты и доставая из пакетов мятые общие тетради и шариковые ручки, делилась впечатлениями и новостями вчерашнего вечера и уже сегодняшней ночи и бурно выражала крайнее недовольство тем, что ближайшие несколько часов вынуждены потратить на крайне неинтересные уроки, когда на улице всего столько куда более интересного, а в соседнем кабинете раздаётся дружный девчачий смех группы будущих ткачих. По расписанию первый урок-урок истории. Историю вёл Виктор Алексеевич-историк от Бога, при чём, вне всякого сомнения, именно сам Господь Бог определил его на это место и в профессиональном отношении и в жизни. Личность Виктора Алексеевича заслуживает особого внимания в моём рассказе и поэтому на ней стоит остановиться поподробнее.

  Виктор Алексеевич был ростом чуть ниже среднего. Строгий костюм учителя плотно облегал его достаточно полную фигуру, казалось, что если Алексеич неудачно повернётся или сделает резкое движение, то костюм разойдётся по швам, но изделие советского ширпотреба не давало сбоев не смотря на то, что наш учитель делал резкие повороты и движения довольно часто. Да, вопреки его плотному телосложению, он был достаточно резок в движениях и рассказывая что-либо, к примеру, тему урока, он отчаянно жестикулировал руками, при этом, притопывая ногами в такт своей речи. Создавалось впечатление, что если находиться в непосредственной близости от рассказчика, то есть определённый риск получить изрядное количество оплеух сделанных пассами и жестикуляцией рук Виктора Алексеевича. Но самое главное было то, что у нашего преподавателя был некий дефект глаз, то есть скажу откровенно, он был ужасно косой и когда приходилось с ним общаться, этот факт очень сильно сбивал с толку. Глядеть прямо в глаза учителя, например отвечая урок, просто не получалось, да и когда он обращался непосредственно к тебе, то по его взгляду было непонятно, куда он смотрит. Виктор Алексеевич носил очки "а-ля Лаврентий Палыч Берия", но стёкла в оправе не закрывали глаз, очки всегда висели на кончике носа, бесстыже открывая разбегающиеся в разные стороны зрачки и когда преподаватель отчаянно жестикулировал, казалось, очки вот-вот соскользнут и стёкла разлетятся на мелкие осколки ударившись об пол. По правде сказать, нам ПТУшникам нравился и преподаватель и его манера вести урок истории. Он не был излишне строг, как другие учителя, не был занудой, обладал определённой хоризмой и чувством юмора и при всём при этом отлично знал свой предмет, но бывало, что его частенько заносило. Да, если вдруг Виктор Алексеевич немного отходил от темы урока, то он мог так увлечься , что его подобно Остапу Бендеру из "Двенадцати стульев", несло. Количество занимательных историй рассказанных учителем истории, да простит меня читатель за тавтологию, не поддавалось счёту и если бы я задавался целью их все запомнить и сейчас их попытался перенести на бумагу, то получилась бы очень объёмная книжица, но память человеческая несовершенна и ей свойственно многое забывать с течением времени. В данном рассказе я постараюсь пересказать лишь одну из многих услышанных мной историй от Виктора Алексеевича.

  -И так, сегодняшняя тема урока "Государственный переворот 3-го июня 1907-го года. Наступление контрреволюции."- произнёс Виктор Алексеевич, взяв в руки мел и прежде чем написать название темы на доске, сделал неопределённый широкий жест рукой. Кусок мела заскрипел по доске оставляя за собой каллиграфически выведенные буквы. После того, как название темы урока было выведено на доске, историк довольный проделанной работой изящно притопнул ногой.
  -Так вот, слушаем внимательно!-повысив голос, произнёс продолжатель дела Геродота и Фукидида, и сделал резкий выпад рукой с куском мела, как фехтовальщик наносящий разящий укол, в сторону тридцати зевающих подростков, чётко давая понять, что тема крайне серьёзная и уничтожил у нас последние  сомнения по поводу того, что до умов будущих поммастеров эта тема будет доведена крайне подробно и обстоятельно.
  -Третье июня 1907-го года считается последним днём Первой русской революции,-обводя раскосым взглядом класс, начал урок наш преподаватель,-тема раскрывающая причины роспуска Государственной Думы второго созыва и начало перехода к открытой реакции проправительственных сил во главе с председателем Совета министров , Столыпиным Петром Аркадьевичем. Пожалуйста, растолкайте моего тёску, Виктора Галкова, на последней парте, пока я не запустил в него мелом.
  Класс дружно хохотнул и это стало причиной того, что Витьку Галкова, по прозвищу Гуля, не пришлось тормошить, он сам встрепенулся и протирая осоловевшие глаза уставился на учителя, изображая крайнюю заинтересованность темой урока.
  -Эти события,-продолжил Виктор Алексеевич,-знаменовали собой отмену избирательного закона, подписанного царём в ходе революции 1905-1907 годов, и издание нового избирательного закона, который позволял бы при формировании Думы третьего созыва значительно сузить круг избирателей. Грубо говоря, царь Николай Второй и тогдашнее правительство нарушили требования статьи 87-ой "Основных Государственных Законов", что позволило бы им сформировать состав Думы из числа лояльных им людей, то есть из числа буржуев, а не широких народных масс.

  Класс слушал учителя крайне невнимательно. Некоторые нерадивые ученики сбившись в небольшие островки непослушания вполголоса или шёпотом делились своими историями и, как им казалось, более насущными проблемами, чем отмена избирательного права при Николае Втором. Если бы, подобно дирижёру камерного оркестра, различающего в общем звучании игру каждого инструмента отдельно, можно было слышать шёпот в этом гудевшем, как пчелиный рой, шуме, то можно было услышать истории про то как прошла очередная игра на первенство области по хоккею с мячом среди юношей от капитана команды Мишки Млечина, как Коля Жаров и Гоша Стрельниченко вчера спустили все свои стипендии вовлечённые в игру с пацанами из старшего курса в секу, как Стас Егоров ловко вырвался из цепких лап "ментов", проводивших облаву в общаге у девчонок, выпрыгнув от очередной подруги из окна комнаты расположенной на втором этаже, громко куда-то их посылал, и много других происшествий из насыщенной жизни моих подростков-одноклассников...

  -По стране прокатилась страшная волна реакции. Установился проправительственный режим террора в отношении активистов рабочего движения,-терпеливо продолжал наш преподаватель,-всюду действовали военно-полевые суды, чинившие скорую расправу над участниками Первой русской революции 1905-1907 годов. За три года было осуждено по политическим делам свыше 26-ти тысяч человек и вынесено более 5-ти тысяч смертных приговоров...
  -Виктор Алексеевич, а как при царе "вышак" приводили в исполнение? Какой применялся вид казни?-заспаным голосом спросил Витька Галков.
  -В царской России было два вида исполнения смертного приговора. Как правило, лиц находящихся на службе-расстреливали, а гражданских лиц казнили через повешение, но во времена реакции количество смертных приговоров выросло в разы и особого церемониала не было, как быстро и удобно, так и казнили, без различий сословий и принадлежности осужденного к какой-либо категории граждан...
  -А что, Виктор Алексеевич, рЭволюционЭры, когда на тюрьму или на каторгу приходили, они жили по понятиям воровским, или фраерами чалились?-стал засыпать вопросами преподавателя Гуля, демонстративно сделав из пальцев "козу", оттопырив мизинец и указательный палец.
  -В то время воровская элита, как привилегированная масть, ещё не сформировалась в её нынешнем виде, всё это случилось позже, в первые годы советской власти, и вообще, Витя как пошло и не к месту ты ботаешь по "фене",-парировал учитель реплику Гули,-как будь-то за твоими плечами годы проведённые в лагерях в заключении. В каких подворотнях ты успел нахвататься блатной романтики, тёска?
  -Так, Виктор Алексеевич, а чего плохого в воровских понятиях? Братва она ж всегда на стороне мужика, как революционеры при царе.
  -Поверь мне, мой юный друг, это тоже всего лишь красивый фасад, за которым всё та же борьба за деньги, власть и сферы влияния.
  -Да, не, Виктор Алексеевич, блатные-они все аскеты, благородные разбойники, как Робин Гуд. Тот кто выбрал жизнь жигана, тот босяк по жизни и презирает деньги, власть, богатство...
  -Ты просто ещё слишком юный и поэтому наивен в своих суждениях. Это свойственно молодым романтизировать то, что отнюдь не является столь романтичным.
  -Нет, а чо, кто живёт по понятиям, кто для братвы и в братве, тот косяков по жизни не делает. Возьми любого щипача-он бедную старушку не обманет, если и нарежет у кого лопатник, так у того, у кого бабла немерено,-распалялся Витька Галков, отчаянно жестикулируя и даже чуть приподнялся из-за парты, как-будто собирался отвечать урок,-уж за дерьмо вор не сядет.
  -Хм,-ухмыльнулся учитель истории,-ты так думаешь?-задумчиво произнёс он медленно продвигаясь по проходу между рядами парт, к последнему ряду, так называемой "Камчатке", где за последней партой сидел Галков.
  Виктор Алексеевич положил руку на плечо чересчур активного ученика, призывая его к спокойствию.
  -Знавал я одного вора в законе,-загадочно произнёс он, конечно же его имя не для ваших ушей. В связи с твоей репликой, Виктор, мне вспомнился, кстати, один забавный случай рассказанный им, который я бы хотел вам поведать...

  В классе резко наступила гробовая тишина. Все вдруг поняли, что вместо нудной писанины можно преспокойно просидеть урок слушая занимательный рассказ преподавателя. Это был как раз тот случай, когда Виктор Алексеевич решил рассказать классу одно из многих занимательных повествований вынесенных за рамки темы урока.

  Историк выдержал паузу, сделал жест рукой, словно открыл страницы невидимой книги, сопроводив это ударом каблука ботинка, как заправский чечёточник, и тихим заговорщическим тоном начал свой рассказ...
  -Эта история случилась в довольно крупном городе, естественно имя героя моего повествования вам ни чего не даст. Звали его Фима, а в среде криминальных элементов его погоняло было-Вагонетка. Тут стоит немного остановиться на криминальном таланте Фимы, чтобы понять почему он получил такое странное, на первый взгляд, погоняло. Фима специализировался на карманных кражах в общественном транспорте. Вагонетка любил работать один, без напарника, это конечно было довольно рискованно, но и куш не надо было ни с кем делить. Свой талант щипача он довёл до совершенства. Нередко он даже не пользовался мойкой-лезвией для безопасной бритвы, когда надо было расписать, то есть разрезать чью то сумочку, а резал сумочки зазевавшихся дамочек или карманы топорщившиеся от портмоне с хрустящими купюрами отточенной двушкой, монетой в две копейки. Хотя мойка всё же была надёжнее. Половинка лезвии "Нева" аккуратно убиралась под язык, а когда надо было пустить её в дело безотказно резала и сумочку из кожи или кожзама, и драп пальто...За виртуозную работу пальцами в карманах незадачливых пассажиров, или на блатном жаргоне, в багажнике, было у Фимы ещё одно погоняло-"Аристократ". Жертву Фима выбирал ещё стоя на остановке, намётанный взгляд безошибочно определял будущую жертву. Холёный мужичок, одетый в финдиперсовый лепень, так называли дорогой костюмчик карманники между собой, да если ещё навеселе-это был его клиент, или дамочка в нарядном платье с модным ридикюлем, хотя не брезговал Вагонетка и колхозниками, которые приезжали в город за покупками, явно с карманом денег от проданной коровы или кабанчика, этих тоже в толпе видно за версту. Однажды, ещё в начале своей карьеры, когда Фима был молодым, но уже подающим большие надежды, карманником, он работал с напарником под прикрытием в трамвае. Пока трамвай ехал от одной остановки до другой, Фима, как бы невзначай, протиснулся в толпе пассажиров через весь трамвай с передней площадки до задней, создавая вид, что ищет взглядом кондуктора, успел ловко выудить из карманов аж у трёх незадачливых пассажиров портмоне и кошельки, вынул ловко содержимое лопатников, сунул незаметно наличность в руку напарника, а сам дал обратный ход и вернул два пустых портмоне в карманы своих хозяев, а третий кошелёк скинул на пол возле жертвы. Всё это он проделал так ловко, что обворованные им люди совершенно ни чего не заподозрили и не почувствовали. Более того, уже потом, когда третья жертва обнаружила кошелёк на полу и раскрыв его поняла, что её обокрали, а напарник к тому времени уже успел с ворованными деньгами сойти на остановке, Фима больше всех возмущался:-"Куда смотрит милиция?", и успокаивал жертву.

  Уже вечером того дня Фимин напарник, отдыхая на блатной малине, взахлёб рассказывал жуликам, которые собрались чтобы провести вечер за игрой в терц и пропустить стаканчик-другой водки, или просто почифирить и потравить байки, о том как Фима, словно вагонетка, проехался по трамваю туда-сюда, обчистил трёх терпил и вернул пустые лопатники на базу в карманы хозяев. Так с того случая и закрепилось за Фимой погоняло-Вагонетка.

  Хотя, конечно, были в жизни Вагонетки и чёрные полосы-что делать, издержки профессии...Брали Фиму на кармане. Приходилось ехать в лагеря на лесоповал. К тому времени, о котором я веду свой рассказ, у Вагонетки за плечами было два срока и непререкаемый авторитет в уголовной среде. Поговаривали, что воры собирались Фиму короновать... Правоохранительные органы тоже не дремали. Известный щипач всегда был в поле интересов оперов. Милиционеры в штатском работали в общественном транспорте и на живца, специально демонстрируя плотные кошельки и изображая подвыпившего гражданина Корейко. Кошелёк был заряжен взрывпакетом с краской. При открывании кошелька происходил лёгкий хлопок и в лицо грабителя летел красящий пигмент, который очень плохо смывался, а при попадании влаги красился ещё сильнее. Именно на живца Фима получил первый срок, когда ещё был молодой и необстрелянный. Мудрость и интуиция пришли с опытом...

  Вот и сейчас Вагонетка сразу срисовал двух "легавых", более того он понял что охотятся именно за ним. Фима вышел на остановке с твёрдым намерением устроить себе сегодня выходной. На остановке толкучка, полно народу, и тут она... Толстая дородная женщина втискивалась во вновь пришедший трамвай держа перед собой ридикюль так, словно в нём была смерть Кощея. Карманник пристроился за ней. Хорошее новое пальто, резкий запах безвкусного, но дорогого парфюма и ярко красная помада на полных губах. Едет в центр в будний день, на неделе да ещё с утра, по гостям не ездят, одета нарядно, значит не на работу. Но самое главное-это чересчур бережное отношение к ридикюлю. Однозначно, там что-то ценное! Скорее всего дама  едет за крупной покупкой, а в её сумочке, которой она так дорожит, до неприличия крупная сумма наличных. Адреналин ударной дозой впрыснулся в кровь и вызвал у Фимы даже небольшое головокружение от предчувствия лёгкой наживы. Наверное, именно такие чувства испытывает рыбак, когда поплавок резко ушёл вниз и в сторону, явно указывая на крупную добычу на другом конце лески, или теннисист подавая мяч на матч-боле, когда до победы в турнире надо выиграть всего одно очко...

  Класс безмолствовал, слушая учителя истории, который ходил по кабинету отчаянно жестикулируя в такт своих слов. Даже, изначально скептически настроенный Гуля, позабыв о том, что после бессонной ночи, проведённой в беззаботном шатании по улицам и подворотням в компании таких же сорвиголовых романтиков уркаганской жизни, очень сильно хотелось спать. Сейчас он внимательно слушал преподавателя и смотрел на него немигающим взглядом.

  -Дама с красными полными губами,-продолжил повествование Виктор Алексеевич,-открыла перед кондуктором сумочку, чтобы расплатиться за проезд и Фимины предположения подтвердились. Он увидел через плечо соседа пухлый кошелёк сиротливо лежащий на дне ридикюля, а мелочь за проезд дама набирала из бокового кармана сумочки, в котором торчал так-же паспорт и какие то бланки. Конечно, зачем она будет класть мелочь в лопатник, где лежат крупные купюры. Вагонетка продвинулся к жертве вплотную, прикрывая её ридикюль ширмой-перекинутым через руку пиджаком, и стал как бы невзначай, при каждом движении трамвая, слегка касаться своей рукой ридикюля дамы. Бдительность женщины явно стала сходить на нет, тем более, ближе к центру пассажиров становилось всё больше и больше, а свободного пространства в трамвае всё меньше. Вот он попробовал на прочность запор на сумке и тот, на удивление, легко поддался. При следующем незначительном соприкосновении Фимина рука скользнула в сумочку и ловко двумя пальцами подцепила лопатник. Фима дёрнулся к выходу и тут же упёрся взглядом в глаза того самого "легавого", которого срисовал ещё в предыдущей трамвайной поездке. "Тьфу, чёрт возьми! На радостях я даже не поглядел по сторонам",-подумал карманник и попытался быстро избавиться от лопатника, но тут-же чьи-то руки сзади, жёстко сжав руку с кошельком в кармане, сразу пресекли эту попытку. Это напомнило схватку капитана Жеглова с Кирпичём из кинофильма "Место встречи изменить нельзя..." "Глупо попался!"-пронеслось в мозгу.

  Пухлая дама, двое сотрудников милиции и Фима быстро вышли на остановке. К несчастью для знатного щипача и "дежурка" оказалась неподалёку, которая в считанные минуты доставила всю компанию в отдел. Здесь же из числа прохожих быстро нашли двух понятых для составления акта об изъятии краденого лопатника. "Ну что, Ефим батькович, попался!"-радостно потирая ладони, усмехнулся один из работников доблестной милиции. "Граждане понятые, вы должны засвидетельствовать, что кошелёк находящийся у данного гражданина, был им украден из сумочки этой женщины."-произнёс милиционер показывая своё удостоверение и вынимая из кармана Фиминого пиджака пухлый кошель. Понятые дружно закивали головами, но тут вдруг толстуха повела себя странно, как бы выйдя из анабиоза, она густо покраснела и цвет её щёк сравнялся с цветом густо напомаженных яркой помадой губ. "У меня ни чего не украли."-тихо, едва слышно произнесла дама. "То есть, как так?"-встали в ступор оба сотрудника. "Женщина, у Вас даже до сих пор сумочка расстёгнута, а на запоре, сто процентов, отпечатки пальцев вот этого субъекта."-тихо, но с чёткой дикцией сказал первый, тот что разговаривал с понятыми, тыкая Фиме в грудь пальцем. "Женщина, это ваша сумочка?"-вмешался в разговор второй милиционер. "Д-да!"-"А этот кошелёк ваш?"-"Н-нет..."-тихим шёпотом выдохнула из себя женщина и яркий румянец, как панцирь рака опущенного в кипяток, стал покрывать её уши с продетыми в них золотыми массивными серьгами. "Начальник, я протестую!"-ухватился за соломинку уже казалось, безнадёжно утопающий Вагонетка,-"Гражданка в отказ, а Вы мне 144-ю вешаете..." "Молчи, Фима!"-отрубил опер и глядя в глаза женщины, шипя по змеиному, произнёс:-"Гражданка, дорогая вы наша, этот гражданин-известный вор-карманник, который обворовал полгорода, мы за ним полгода охотимся, а вы его решили покрывать!?" Женщина закрыла лицо руками. "Ещё раз спрашиваю, это ваш кошелёк?"-"Н-нет, я не...я не знаю..." Вагонетка в силу профессии, естественно, был психологом и резко стал апеллировать к понятым:-"Вы посмотрите, граждане понятые, что ж это делается? У женщины просто сумочка дамская расстегнулась, а мент..., а товарищи милиционеры решили, что мой лопатник с честно заработанными сбережениями якобы украден у этой милой дамы." Понятые, в пику своего положения понятых, явно были не в понятиях, что происходит и лишь участливо кивали головами, переводя взгляд то на Фиму, то на раскрасневшуюся полную женщину, то на сотрудников милиции. Но доблестные охранники правопорядка тоже были не лыком шиты. "Хорошо, Ефим, трудяга ты наш!-пошёл ва-банк первый из милиционеров, который был и по возрасту и, вероятно, по званию, старше второго,-"Если ты сейчас скажешь с точностью до копейки-сколько у тебя в кошельке наличности и какими купюрами, то ты можешь сразу идти на все четыре стороны." Фима мгновенно надел на себя непроницаемую маску карточного шулера, который блефует не имея козырей. "Я не имею привычки пересчитывать деньги в кошельке, начальник!"-нахмурив брови произнёс Вагонетка. "Тогда давай для отчётности открывай "свой" лопатник. Убедимся, что ты честный трудяга, забирай свои сбережения и катись отсюда к чёртовой матери."-сказал опер, делая ударение на словах "свой" и "трудяга", искоса поглядывая на реакцию дородной дамы. Та продолжала закрывать пунцовое лицо руками и глядела на всё происходящие сквозь пухлые пальцы. Фима протянул руку к кошельку и щёлкнул запором. Из кошелька вывалился мятый листок какого-то фирменного бланка, а по кабинету распространился неприятный запах. "Разворачивай, Фима!"-скомандовал милиционер указывая пальцем на свёрток. "Я сознаюсь это моё, мой кошелёк..."-тихо заговорила женщина и оторвав руку от лица потянулась к свёртку. "Стоп!"-повысил голос старший опер, начиная догадываться в сути происходящего,-"Гражданка не трогать! Разворачивай, Фима!" Вагонетка, цепляясь за последний шанс, попытался развернуть мятый бланк и тут-же испачкался в зловонной жиже, которой был вымазан весь бланк изнутри и смятый, еще по всей видимости в трамвае, во время задержания, спичечный коробок, всё сильнее распространяя по кабинету неприятный запах.

  "Товарищ милиционер, я в больницу ехала, сдавать анализы,"-быстро затараторила женщина, кидая взгляды то на оконфузившегося карманника, с чувством брезгливости разглядывающего свои точёные пальцы, то на давящихся от смеха, зажимая пальцами носы понятых и сотрудников в штатском. "Фима, это круче чем на живца, кошелёк с краской..."-выдавил из себя сквозь смех старший опер.

  -Так вот и получил свой новый срок известный вор-рецидивист за коробок с анализами, а ты Виктор, говоришь,-обращался к Галкову преподаватель истории,-что настоящий вор за дерьмо не сядет...

  Звонкий смех заслушавшихся ПТУшников, как ответная реакция на неожиданный финал истории, совпал с трелью звонка, возвещавшего, что урок истории, как собственно, и рассказ учителя истории, закончился...