4. Вход в зазеркалье

Дарья Аредова
Ирина Жукова

Браслет у Дэннера на запястье по-шмелиному гуднул вибросигналом, и Владимир немедленно распахнул глаза, будто и не спал вовсе. В голове ещё переливался туман, немного приглушающий навязчивое острое желание вцепиться в чью-нибудь подходящую глотку и придушить. Впрочем, хотя Морена и расшатывала сознание, Дэннеру удавалось держать её в узде, и острые болезненные всплески агрессии его не тревожили. Голос Октябрины в кнопочке наушника заставил вздрогнуть от неожиданности.
— Вы меня подключили, Дэннер?
— Да, ты на связи. Познакомься с Джейми и Сэд. — Дэннер произносил эти слова почти одними губами на случай наличия прослушки, но синтезатору речи этого хватало – он чутко фиксировал вибрации голосовых связок и мышечные сокращения, "переводя" неслышный полушёпот во вполне понятную речь. Со стороны казалось, будто марлевая повязка на шее прикрывает рану от трахеостомии – Октябрина даже кровью её пропитала, для пущей убедительности. Дэннер только надеялся, что Хейгель не захочет лично осмотреть подозрительного пациента.
— Привет, — сказал фельдшер.
— Джейми мой сотрудник, про которого я говорил в своём первом письме. Поздравьте его, товарищи, сегодня он получил новую работу, теперь он сотрудник ССМП при Парадайзе. Джейми и заберёт карту, и передаст Октябрине, а она мне.
— Как я его узнаю? — донёсся спокойный, чуть хрипловатый голос Октябрины.
— И имя у меня распространённое, — ввернул фельдшер.
— Сейчас ловите голограмму. Сэд, Октябрина, да не введёт вас в заблуждение его смазливая мордашка.
— Он всегда языком чешет как торговка с Привоза...
Голограмма спроецировала образ, и Сэд с Октябриной словно увидели перед собой человека. Молодой, лет двадцать пять на вид, синие глаза насмешливо по-кошачьи щурятся, тёмные волосы спутанными прядями падают на лицо. Человек поднял руку, поправляя их, и улыбнулся – как живой.
— Приняли проекцию? — уточнил Дэннер.
Сэд же для конференции уже нужна была дополнительная периферия в виде синтезатора речи и наушников – ведь кроме Олега никто здесь ещё не слышал её настоящий голос.
— Принял. Значит, мне нужно готовиться к очередной встрече. Мрачный тип в маске будет ждать вас на Пятой улице у здания музея в подворотне, — и пусть завеса тайны над личностью хакера была уже не такая плотная из-за Олега, совсем терять бдительность и приводить к себе в дом постороннего не стоило, тем более, если это касалось работы. — Что-то ещё нужно, пока я могу собраться? И ещё: скорее всего, хранилище защищено другими системами безопасности, которые я смогу отключить только во время непосредственного контакта с ними, однако почву подготовить постараюсь. Начинать освобождение нужно по команде, чтобы все мы были скоординированы. Кто возьмёт на себя обязанность давать отмашку?
— Командир?.. — неуверенно предположил Джейми, который был явно насторожен Мореной.
— Командир, командир, — раздражённо подтвердил Владимир. — Твоё паникёрство нас когда-нибудь погубит.
— Скорее, твоё безрассудство, — парировал фельдшер и заключил: — Итак, жду встречи с мрачным типом.
Пёс, доселе смирно лежавший у входной двери, внезапно вскинулся. От ленивой неспешности не осталось и следа, в одно мгновение забавный плюшевый увалень исчез, обращаясь в оснащённую мощными клыками грозную боевую машину. Он глядел на входную дверь, замерев в хищной боевой стойке. Абсолютно молча, так, как делают собаки, натасканные не отгонять, а убивать.
Олег подбежал и прижался к Сэд.
— Там кто-то есть, — прошептал он. — Он кого-то почуял...
Так. Вот это уже плохо.
— Что у вас там? — обеспокоено спросил Дэннер.
— Так мне собираться? — уточнил Джейми.
— Собирайся. Буду примерно через час.
С этими словами Сэд отключилась от конференции и повернулась к мальчику, чтобы приложить палец к его губам, а затем вытащила из-под подушки пистолет, щёлкнула предохранителем и взялась за телефон. У неё были подозрения, что это Томас припёрся с какой-нибудь проблемой, но у него была обязанность сообщать о своих визитах заранее, а тут полная тишина. Значит, это кто-то другой. Пришлось отложить пистолет, опять прибегнуть к услугам экзоскелета и молча указать Олегу рукой на дверь в маленькую комнату, где тот мог спрятаться и запереться изнутри вместе с псом.
Сначала Сэд долго слушала под дверью, пытаясь распознать в наружных шумах хоть что-нибудь, но слышала она только шуршание полиэтилена и скрип крышки распределительного щитка... ну не ремонтники из ЖЭКа пришли показания счётчиков проверять?
Открыв дверь, Сэд впал в совершеннейший ступор. Перед ним, прямо под дверью стоял Томас, спокойно достающий из тайника в щитке наличные деньги и несколько банковских карт. Он был так увлечён своим занятием, что даже не заметил появления хакера.
— Это что? — строго спросил Сэд, указывая стволом пистолета на внушительные финансовые ресурсы.
Томас подпрыгнул от неожиданности, выронил купюры и отшатнулся, едва не упав при этом с лестницы.
— Заработок, — ответил он, когда пришёл в себя.
— На колхозных полях картошку копал? — с издёвкой уточнил Сэд, подходя ближе. — За что?
— Не ваше дело, босс, — скомкано отозвался Томас, и уже было собрался уходить, когда механическая рука схватила его за ворот куртки и бесцеремонно подтянула к себе.
— Ещё как моё, — раздался над ухом у воришки скрипящий от гнева синтезированный голос. — Откуда у тебя эти деньги?
Томас молчал. Сэд в бешенстве тряхнул его за плечи и бесцеремонно впечатал в стену.
— Что это за деньги?
Томас закашлялся – от удара о стену сбилось дыхание – но не сказал ни слова. Выдала его выпавшая из кармана пустая ампула, которая тут же привлекла внимание хакера. Ногой Сэд прижал своего пленника к стене и поднял ампулу, чтобы рассмотреть. Даже очки не понадобились, чтобы понять: это ампула от препарата, которым Сэд раз за разом отодвигала свою смерть. В душе у хакера вскипел такой гнев, что механическая рука в ту же секунду обрушила удар на челюсть незадачливого предпринимателя. Томас захрипел, но ничего более внятного уже сказать не смог бы: Сэд сломала ему челюсть, а в голове у неё тут же сложилась головоломка.
— Я спас тебя от смерти от дешёвой дури в засранном притоне, — назидательно сказал хакер, сдерживая бешенство, — спас тебя от отработки долгов натурой в борделе, а ты поступил, как жалкая продажная мразь. Значит, ты умрёшь, умрёшь так мучительно и жутко, что до самой последней своей секунды будешь молить меня о пощаде, да только вот ничего сказать не сможешь!
Сэд отпустил Томаса и презрительно глянул на его изуродованное и постепенно отекающее лицо, это презрение чувствовалось даже через непрозрачную маску.
— Вставай.
Томас оставался сидеть на грязном бетоне и смотрел на Сэда полными ужаса глазами. Вот она, пронеслось в голове хакерши, вся сущность таких загнивших душонок: она готовы кого угодно сплавить на тот свет, но, когда сами находятся на краю гибели, превращаются в мелких трусливых животных, готовых любым способом выторговать себе жизнь.
— Что непонятного я сказал? Вставай!
Пинок под рёбра немного отрезвил Томаса, и он с трудом поднялся, после чего между лопаток ему упёрся ствол пистолета.
— Шагай, пойду учить тебя уму-разуму.
Шли недолго: в квартале от дома Сэд после бомбардировок находился глухой пустырь с торчащим посередине углом разрушенного дома. Толчком ствола в затылок Сэд заставила Томаса встать на колени.
Нет, она понимала, что издевательство над воришкой никак не исправит того бедственного положения, в котором из-за него оказалась, но в тот момент потеряла контроль. Непреодолимо захотелось отвести на нём душу, выместить гнев и напоследок сообщить: даже умирающая, она готова постоять за себя, пусть это и будет предсмертный хрип.
— Жри.
Томас не понял приказа и замер.
— Что, мозги отшибло? Землю жри!
Экзекуция продолжалась недолго – через час Сэд обещал быть на встрече с Джейми, так что казнь предателя длилась минут сорок в общей сложности. Бедняга выл, мычал что-то, по приказу Сэда пытался вгрызаться в бетон и кирпичную крошку, составляющие местную землю-матушку, но хакеру эта картина доставляла лишь некое болезненное, живодёрское удовольствие. Насмотревшись вдоволь и казуально глянув на часы, будто был ребёнком, которого любимая мамочка звала на обед, Сэд вернул холодный ствол на затылок Томаса.
— Скажи спасибо, что у меня нет времени тобой заниматься. Передавай привет своей маме и заодно спроси у неё, не стыдно ли ей было рожать такого урода.
Грохнул выстрел. На стекле маски остались несколько пятен крови с остатками мозговых тканей, но Сэда, кажется, это не беспокоило. Он абсолютно спокойно уложил пистолет в кобуру, достал телефон, чтобы навигатором построить себе короткий маршрут к месту встречи, и отправился к Пятой улице.
Вскоре мрачный тип в маске уже стоял, подпирая собой свод арки, ровно через пятьдесят девять минут после того, как обозначил время. Многие любили с ним работать именно из-за его пунктуальности.
Большой лохматый пёс, методично обгрызающий кость в углу подворотни, поднял рваное ухо, шумно втянул носом воздух и обратился в фельдшера Джейми.
— Извини, — сказал он, протягивая руку. При живом общении сделался заметен сквозящий в голосе лёгкий немецкий акцент. — Маскировка. Кстати, Дэннер просил передать, что сегодня вечером едет в картинную галерею. — "И вечно придумывает странные пароли".

Октябрина прошла по коридору и открыла неприметную дверь в его окончании, скромную дверь со старомодным механическим замком. Если бы Дэннер был здесь, он бы признал связку ключей из диагностики.
Вниз уводила неосвящённая металлическая лестница. Октябрина принялась уверенно спускаться, так, словно бывала здесь уже множество раз. Звук шагов гулко резонировал от бетонных стен.
Лестница завершилась небольшой квадратной площадкой с тяжёлым люком посередине. Опустившись на колено и поморщившись при этом, точно ей сделалось больно, Октябрина набрала код на цифровом замке. Люк, помедлив, щёлкнул.
Каждый раз ей упорно казалось, что кто-нибудь, да рассекретит её тайник, и тому были вполне разумные основания. И даже учитывая крайнюю осторожность, всё равно – страх ворочался скользкой змейкой в груди, сердце колотилось, а руки покрывала противная липкая испарина.
Она спрыгнула на бетонный пол бункера и отряхнула пыль с ладоней. Тяжёлым покрывалом навалилась смесь запахов, живо напомнившая военный лазарет – кровь и антисептик, пот и моча, гной и несвежие подгузники. Октябрина замерла, потянула носом, напоминая пограничную ищейку, или насторожённую кошку. В ней, вообще, сквозило нечто неуловимо-звериное, хищное. Несмотря на ласковый взгляд, на светлую улыбку, мягкую доброту. Нечто сильное, и спокойно-грозное, скрытое.
Запах воспаления шёл от шестой койки. Октябрина быстро приблизилась, надела халат и маску, натянула перчатки. Под тонким одеялом повязка плыла жёлтыми пятами и тянула гнилостным запахом.
— Привет. — Мужчина приоткрыл покрасневшие, воспалённые глаза. — Я думал, ты уже не придёшь...
— Ну, разумеется, приду, — ответствовала Октябрина, таким тоном, будто он усомнился, что солнце встаёт на востоке. — Ты почему не слушаешься? Зачем повязку сбил?
Пациент судорожно вздохнул и ухватил её за руку.
— Оставь ты меня, сестричка.
Октябрина молча высвободила руку и продолжила разматывать повязку. Хейгель не мог не заметить, систематическую пропажу антибиотиков, но теперь придётся подчистить склад основательно, иначе будет гангрена.
Она обработала культю, анестезировала, вычистила мёртвые ткани. Пациент молчал. Может, не было у него сил, а может, просто решил не спорить.
Двенадцать человек в плохо вентилируемом помещении – эта мысль никак не давала покоя.
— Сестричка...
— Я здесь.
— А когда наши придут?
Рука Октябрины, бинтующая то, что снаряд оставил от ноги, на мгновение замерла.
— Война окончилась. Всё прошло.
— А как же авианалёт? Сегодня. — Раненый нахмурился. — Я же слышал.
— Приснилось тебе. — Она положила прохладную руку ему на лоб. — Спи.
— Как вас зовут? — Здесь лейкемия. Со дня на день... — Вы ведь так и не сказали.
Октябрина присела на краешек кровати, улыбнулась девочке, хоть и не видно было под маской. Протянув руку, ласково поправила косынку на голове – химиотерапия оставила малышку совсем без волос, да вот, не сумела спасти.
— Аретейни. Меня зовут Аретейни.
— Красивое имя. А меня – Флора.
Какая горькая ирония.
— Там сейчас солнечно?
— Нет, дождик идёт.
— Плачет... — Глаза на истощённом, бледном лице, горели как звёзды. — Посиди со мной?
— Конечно.
— Ты последний человек, кого я вижу в жизни. Ты очень красивая...
— Флора?..
Октябрина порывисто поднялась, глотая слёзы и стараясь себя не выдать. Потом обессиленно упала обратно на койку, уткнулась лицом в подушку и закрыла глаза.

В протянутую руку Джейми тут же легла обложка для биометрического паспорта, внутри которой и была заветная карта.
— Пусть отберёт там у спящей красавицы её хрустальный гроб, — не без злобы и иронии пожелал Сэд. — Он мне теперь пригодится. Буду ждать дальнейших указаний.
С этими словами хакер смахнул с маски капли моросящего дождя, которые уже размочили кровь и превратили её в нечёткие разводы, и ушёл, не оборачиваясь.
Чтобы вернуться домой ему потребовались те же двадцать минут, только теперь они казались пыткой: обида, отчаяние, злость, вся тяжесть разрушающих чувств, ненадолго ослабившая было хватку, вернулась. Следовало ожидать, что этот человек, спасённый когда-то, будет благодарен и предан лишь до поры до времени, а потом осмелеет и попробует выжать из своего незавидного положения максимум. Только вот она как маленькая девочка поверила в честность, в доброту и порядочность. И в который раз за доверие поплатилась.
Деньги, которые Томас получил за предательство, Сэд после недолгих колебаний забрала себе – должны же они пригодиться хоть где-то, и хакерша решила, что, когда весь этот кошмар закончится, отдаст их мальчику – его родителям они будут нужнее, чем ей, теперь уж наверняка обречённой. После того, как тот, кого она считала почти что другом, продал партию лекарств, которая должна была помочь Сэд отсрочить гибель на полгода, если не больше. А теперь... всё. Оставалась надежда напрямую связаться с поставщиком, подставляя себя под слежку, но ради выживания этим можно пренебречь, только вот согласятся ли с ней работать? Сердце чувствовало, что и эту лазейку Томас ей закрыл своей алчностью.
Войдя и избавившись от экзоскелета Сэд вдруг поняла, что не сказала Олегу, когда вернётся и вернётся ли вообще. В спешке, с которой уходила, девушка даже забыла снять очки, и обнаружила это только теперь, сняв шлем, хотя какое это имеет значение. Мир рухнул, чего уж там.
Под дверью маленькой комнаты раздался скрип колёс, затем Сэд робко постучалась, надеясь тем самым не довести бедного ребёнка до полной истерики. Хотя с ним был пёс, который узнает по запаху, а уж он у неё был специфическим настолько, что узнавался даже людьми: смесь антисептика, комнатной пыли и ещё каких-то лекарств. Не отталкивающе, но и не благоухание королевских роз.
Едва только она постучала в дверь, как навстречу вылетела комета. Маленькая лохматая комета, художественно перемазанная на этот раз фломастерами.
Олег молча бросился на шею хакерше, да так и замер. И только по лёгкой щекотке влаги по коже можно было догадаться, что он ревёт. Незаметно и совершенно беззвучно.
— Я думал, что тебя убили! — пробурчал он. — Как папу...
Сэд и сама заплакала после того, как ребёнок повис на ней. Она прижала Олега к себе и опустила голову, а слёзы так и катились по её щекам, капая на очки, на футболку и на руки.
— Ну-ну, — девушка ласково похлопала мальчика по спине, когда и сама немного успокоилась. — Меня не так-то просто убить. Я здесь, я больше никуда не уйду.
Хреновый ты преступник, милочка, ввернул внутренний голос, очень хреновый. Мало того, что тебя удалось так легко предать, так ты ещё и совсем пала духом от этого закономерного поступка низкого человечишки. Ты создана точно не для жестокого преступного мира, с ребёнком у тебя получается ладить лучше, чем с криминальными элементами.
— Прости, что спрашиваю, но... что случилось с твоим папой?
Вопрос этот был задан после очень долгой паузы, когда бедный мальчик уже перестал плакать. Он был следствием любопытства, чтобы немного приоткрыть для себя тайны этого семейства, может она напоследок сможет что-то хорошее сделать для них, а то ведь умрёт – и даже не вспомнит никто, а смерть теперь к ней очень и очень близка.
Малыш чуть отстранился и призадумался, машинально размазывая по лицу слёзы вместе с чернилами.
— Папа был хирургом. И у него умер кто-то. Папа работал-работал... но его слишком поздно привезли, и спасти не получилось, — на удивление связно поведал мальчик. — И папу за это убили. Застрелили. Мама всё время плакала... а потом нашла новую работу. А почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? — И Олег погладил Сэд по руке, уже знакомым жестом, будто не решался подойти ближе.
К сожалению, подобные истории не редкость. Убивали часто, за многое, и разными способами... Сэд вон тоже примерно час тому назад совершила убийство, причём довольно жестокое, только вот ребёнку об этом не обязательно, ему и без того хватает бед.
— Можно и так сказать, — тяжело выдохнула Сэд, понимая, что ей придётся сейчас вывалить на малыша часть собственного тяжкого груза из прошлого. Или лучше отмолчаться? Он ведь детское любопытство своё пустит в ход вместе с обаянием...
— Мне не жить. И один... не очень хороший человек лишил меня последнего шанса к существованию, так что... наверное, ты последний человек, которого я в своей жизни увижу вот так, лицом к лицу, без маски. Не знаю, хорошо это или плохо... но это со мной всё равно должно было случиться.
Эмоции пролетели на лице Олега как облака в ветреный день – вначале испуг, потом нос опять сморщился в преддверии плача, но плача не последовало. Слёзы в широко распахнутых серых глазах высохли так же быстро, как и появились, и Олег радостно выдал:
— Ты не умрёшь, мама тебя спасёт! Мама в больнице работает, она умеет! А... — тут малыш снова задумался, — а мы же его вернём, этот шанс?
— Не знаю, — развела руками Сэд. После того, как она лишилась своего покровителя и медицинской помощи, ей уже было сложно сказать о своём состоянии что-то определённое. — Скорее всего, спасти меня уже нельзя, мне об этом говорили ещё давно. Просто поставили перед фактом, что я всё равно не смогу прожить нормальную жизнь, и максимум доживу до тридцати, и это со всеми лекарствами и постоянным наблюдением. А я живу как хомяк в норе, лекарства доставались мне отнюдь не легальным способом, и теперь я вообще осталась без них. А твоя мама... Уверена, что она хорошая, раз согласилась нам помочь, но... мне тут уже ничто не поможет, вероятно. Да и зачем тратить время и силы на преступника? Меня всё равно нашли бы и убили рано или поздно, ведь в таком состоянии я не могу защититься.
— Ну, как же, ведь теперь я буду тебя защищать, — удивился Олег. — И Локи тоже. А потом мама обязательно тебя вылечит.
Малыш явно не различал, что можно вылечить, а что нет, и говорил с такой убеждённостью, будто речь идёт о рядовой ангине.
— Давай, я тебе спою, — предложил он. — Когда страшно, это всегда помогает. А если кто ещё будет тебя обижать, я ему наваляю.
Сэд грустно улыбнулась в ответ и потрепала Олега по волосам.
— Мне уже и не страшно, — сказала девушка. — Просто грустно. Я вроде как могла бы ещё что-то сделать, а так исчезну, а про меня даже и не вспомнит никто. Ну, кроме тебя, получается.
Разговоры – это, конечно, хорошо, но и о работе забывать не приходилось. Уложив с большим трудом Олега спать в свою кровать, Сэд уселась за компьютер и стала ждать сообщений от Дэннера, чтобы сопровождать его в непростом путешествии. Пока что вопрос с лекарствами отошёл на задний план, да и Сэд была слишком выбита из колеи случившимся, до той степени, что даже не чувствовала подступающего приступа.

Минуты тянулись словно часы. Кажется, он уснул на какое-то время – в голове кружился вихрь обрывочных видений, слышался вой сирены и чьи-то голоса. А потом вдруг возник огненный глаз бронепоезда, с железным грохотом стремительно ринулся навстречу. Владимир упал рефлекторно, вжался в землю и проснулся.
Ну, точно, отключило. Возле койки стоял незнакомый парень в синей спецовке и с пакетом в руках.
— Вам передачка, — уведомил он, плюхнул пакет Владимиру на ноги и ушёл куда-то. Внутри обнаружились безвкусные модифицированные яблоки, сигареты и пачка курабье. Ключ-карта оказалась в сигаретах.
Владимир сунул её в рукав, прислушался. Тишина. Тогда он осторожно откинул одеяло и встал. Запустил "стрижа", тот, описав круг, плавно унёсся вперёд по коридору, теряя видимость и будто становясь прозрачным. Дэннер натянул подготовленную Октябриной серую хирургичку, сменил побитые солдатские ботинки на кеды и вышел в коридор.
— Ключ у меня. Иду в кроличью нору.
— Добро. Буду следить.
Пока что хакерша занялась выяснением порогов охраны для этого живого зоопарка, и обнаружила, что он стоит на дополнительной сигнализации, которую Сэд поспешно отключила.
Дэннер чуть коснулся пальцами глаза, будто смахивая соринку – видеокамера вывела изображение на экран. Сидевшая возле печи крематория Октябрина моментально ухватила засветившийся передатчик.
— Вы меня видите? — на всякий случай уточнил Дэннер, и, получив три подтверждения, поглядел на замок. Не для себя, а чтобы его лучше видела Сэд. Человеческое зрение, всё-таки, оставалось сильнее такой крохотной видеокамеры. "Стриж" завис над правым плечом, готовый юркнуть в открывшийся проём.
Момент истины, отстранённо мелькнуло в голове. Дверь бесшумно приотворилась, являя длинный пронзительно-белый коридор. Стриж влетел первым, описал круг и сообщил, что видеонаблюдение отсутствует. Ну, да, было бы странно, если бы его здесь установили, подумал Дэннер и сообщил только:
— Я внутри.
— Похоже, что здесь чисто, — отозвался Сэд. — Не вижу никаких систем защиты, только замки. Они должны вскрываться этой картой.
Да уж, ставить сюда кодовые замки было глупо, ведь дверей в этом коридоре было больше, чем разных болячек и проблем со здоровьем у Сэд. За каждой из них крылось что-то, возможно, страшное, настолько страшное, что у кого-нибудь из присутствующих могли сдать нервы. Однако Дэннер продолжал почти бесшумно идти по коридору, не забыв закрыть за собой дверь.
— Попробуйте войти в одну из палат, — предложил ему Сэд. — Сигнализацию я снял, если не получится, шума не будет.
Правда, опасность ещё представлял пульт охранника, над которым Сэд тут же поработала: изменила индикацию так, чтобы он видел всё исправным и работающим, без несанкционированных проникновений и отключений. Больше никаких рубежей защиты не наблюдалось. Оно и понятно: Хейгель, скорее всего, не допускал, что кто-то сможет соединить его клинику с Сетью, а для локалки таких мер защиты вполне достаточно. Если не учитывать таких невротически-увлечённых программистов навроде Сэда, который привык взламывать локальные сети с лёгкостью профессионала и азартом маньяка.
Дэннер остановился возле первой двери. От белизны облицовки резало глаза, будто она нарочно светилась, чтобы расшатать нервы, отражая холодный неживой свет потолочных ламп. Владимиру казалось, что он находится в эпицентре ядерного взрыва.
— Похоже, это палаты и есть, — предположил он. Двери тоже светились неестественной белизной, и различались лишь номерными табличками. Эту обозначала табличка с номером "один".
— Ты что здесь делаешь?
Владимир обернулся и увидел человека в форме охраны. Человек подозрительно щурился, разглядывая его лицо, вспоминая. Однако Дэннер предусмотрительно надел хирургическую маску и шапочку, а за очками и глаза было трудно сходу признать.
— Плановый обход, — брякнул он, с самым безразличным видом, на какой только был способен. И стараясь не думать о том, что совсем близко, за этой дверью, наверняка здорового человека превращают в неизлечимо больного. Больница-наоборот, мелькнула внезапная мысль. Зазеркалье.
Дэннер вдруг улыбнулся и прибавил:
— Вёл за корону смертный бой со Львом Единорог. Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог.
— Чего?!.. — опешил охранник.
— Мне всегда говорили, что я много болтаю.
— А ты не болтать сюда пришёл, а работать! — рявкнул охранник, который явно злился, что позволил заговорить себе зубы.
— Это точно, — согласился Дэннер, с сожалением отпуская дверную ручку. — Пошёл работать, не ори.
Но охранник цепко ухватил его за рукав. Он дёрнул Владимира к себе, как дёргают собак, чтобы учились ходить на поводке, и прошипел в ухо:
— Тебе не за прогулки платят, умник. Ещё раз тебя увижу у этой двери – окажешься по другую её сторону. Понял?
Дэннер съёжился, втянул голову в плечи и засопел.
— Понял, — буркнул он. — Не бей, дядя.
— Пошёл отсюда. — И охранник толкнул его вглубь коридора.
— Гаси его, — неожиданно раздался в голове усиленный наушниками и срывающийся от злости голос Октябрины. — Не отпускай!
Этот крик подстегнул не хуже кнута – такую отчаянную ненависть в голосе Владимиру редко доводилось слышать. Он порывисто обернулся, но охранник уже скрылся за дверью. Владимир толкнул дверь и оказался в палате.
Ну, то есть, это он так думал, что окажется в палате.
На деле же картина ему открылась до сюрреализма неожиданная, а оттого пугающая.
Из невыносимо белого коридора, давящего мёртвой тишиной, Дэннер оказался в комнате. Воздух здесь дышал сладким цветочным ароматом, хотя и с лёгкой примесью антисептиков. Напротив двери, спиной к нему, за старинным пианино сидела юная девушка с водопадом огненных волос. Дэннер остановился на пороге.
— Вы... вы тоже это видите?
— Рыжую девочку за фортепиано? — немедленно отозвалась Октябрина. — Не подпускай его к ней.
Рыженькая, кажется, не слышала их, увлёкшись игрой. Из-под пальцев лилась лёгкая лиричная мелодия.
Зато охранник обернулся.
— Опять ты?! — взъярился он, шагая вперёд и пытаясь ухватить Дэннера на сей раз, за шиворот. Владимир, скорее, рефлекторно, увернулся и, перехватив руку, заломил назад, заставляя охранника упасть на колени. Тот захрипел.
— Тебе не полагается ли быть на посту? — поинтересовался Дэннер. — Или мне доложить, куда следует?
Для пущей убедительности он дёрнул руку повыше. Девица обернулась.
— Доктор Артур! — приветствовала она. Радости в голосе Дэннер не уловил, а вот страха – предостаточно. Охранник даже вырываться прекратил.
— Артур?.. Это вы?.. Прошу прощения... я...
— На пост!! — рявкнул Дэннер так, что все подпрыгнули. Охранник улепётнул, а рыжая прижалась к стене, глядя на Владимира широко распахнутыми аквамариновыми глазами.
— Вы пришли испытания проводить? — уточнила девочка. — Да?
У Сэд к этому моменту уже задрожали руки, но она как прикованная следила за тем, что происходило на мониторе, не в силах отвлечься, и даже обратить внимание на своё состояние, всё ухудшающееся с каждой минутой. Она не понимала, что тут происходит, но оттого только всё больше загоралась праведным гневом и пристальным интересом.
Последующая сцена с вопросом девочки, полностью уничтожающим личину злобного доктора Дэннера, ввела в ступор и Сэд. В её голове крутилась пара выходов из ситуации, но их нужно было описать, обдумать и воспроизвести, а так быстро обрабатывать информацию человеческий мозг пока не приспособлен, так что она предпочла отмолчаться и просто наблюдать. Правда, после нескольких секунд шепнула:
— Импровизируйте. Делайте то, что подсказывает интуиция.
Хакерша по себе знала, что это наилучший выход из большинства ситуаций, ведь зачастую тот вариант, который тебе подсказывает твоё подсознание, и первым приходящий в голову, и является самым правильным. Если конечно речь не идёт о всплеске гнева и ненависти, которой теперь буквально запахло в воздухе вместе со страхом в глазах девочки. Сэд невольно вспомнила себя-ребёнка: такую же маленькую и испуганную.
— Это я умею, — пробормотал Дэннер, который уже не знал, что и думать.
— Что? Испытания? — уточнила рыженькая, и Владимиру показалось, что голос у неё дрогнул. Дэннер постарался улыбнуться.
— Как тебя зовут?
— Софья.
— Давно ты здесь?
Софья прижалась к пианино, пряча руки за спину, и неотрывно глядела на собеседника, словно боялась упустить его из виду.
— Всегда была... зачем это, доктор?
— Я проверяю твою память.
— Я ничего не помню.
— Совсем? Где ты живёшь? Где твои родители?
— Живу здесь, — послушно отрапортовала рыженькая, — родителей у меня нет.
— И куда они делись?
— Не знаю... — конопатый носик вдруг сморщился, и Софья принялась неуютно мяться, тиская подол платья. — Доктор... не надо... не надо испытания...
— Конечно. — Дэннер инстинктивно протянул руку с целью коснуться хрупкого плеча, но девочка вскрикнула и съёжилась на полу, прикрывая голову. Дэннер испугался не меньше. Сердце стучало молотом, хоть болезнь и отступила, и больше его не расшатывала.
Софья нерешительно подняла голову.
— То есть, вы не станете меня наказывать?
— Нет, — внезапно охрипшим голосом заверил Дэннер. — Конечно, нет.
Сэд продолжала неотрывно глядеть на монитор, размышляя. Девочка была очень сильно запугана и боялась белого халата пуще геенны огненной, и причина печально ясна. Как же банально – наказывать ребёнка за мнимое непослушание, или неподобающее поведение какими-то жуткими опытами... Знать бы ещё, что именно с ней делали, тогда можно было бы и помочь... Только вот и сама бедняжка ничего о себе сказать не может. Её либо заставили молчать угрозами, либо она и правда ничего не помнит. Что одно, что другое очень плохо, да только вот в первом случае можно было бы попробовать вытащить из неё информацию, а во втором – искать то, чего нет – потеря времени, которого у лазутчиков и без того оставалось критически мало. В любой момент могли обнаружить адаптер в серверной, и тогда операция завершится, толком не начавшись. А преступники могли запросто убить её участников, и, если на себя Сэд уже было плевать, то смерть матери мальчика оставит того сиротой. А её убить будет попроще, чем хакершу – даже искать не надо... Ужас. Но они знали, куда влезают. Вернее, предполагали, знать тут что-то наверняка было невозможно.
— Активности ноль, мы можем продолжать, — снова подал голос Сэд, просмотрев все пульты охраны и экраны видеокамер – чтобы немного отвлечься от нарастающего ужаса и убедиться, что делать ноги пока ещё рано.
— Понял. Ну, я пойду. Ещё увидимся.
Дэннер улыбался, но оставлять девочку ему совершенно не хотелось. А хотелось наоборот – схватить её и увести отсюда подальше, спрятать ото всего этого.
Он усилием воли загнал эмоции в вольер и развернулся, чтобы уйти.
В то же мгновение ощутил, как узкие ладошки сноровисто проникли под одежду.
Дэннер шарахнулся, впечатался головой в книжную полку и едва не сполз по стенке.
Софья шарахнулась тоже.
— Ты... — выговорил Дэннер. — Ты чего это?!
Ему ещё ни разу не залезали в штаны тринадцатилетние девочки. Софья же потерянно хлопнула ресницами.
— Но... так ведь положено....
Дэннер ощутил, что положительно звереет.
— Кому положено?!.. — изо всех сил сдерживая подступающую ярость, уточнил он. — А главное – кем?
— Доктор Артур, — совсем жалобно проскулила рыженькая, — но это же вы сами так сказали...
Осознав, что ещё секунда, и он, чего доброго, доведёт девицу до инфаркта, Дэннер молча развернулся и вылетел в коридор.
— Я же говорила, — ввернула Октябрина. — Думаешь, этот урод ей температуру померить заходил?
— Ничего я не думаю, — огрызнулся Дэннер, трясущейся рукой провёл по лицу и поинтересовался, спокойнее: — Что с ней? Синдром Дауна?
Октябрина помолчала.
— Она же играет на пианино, ты сам видел.
— И превосходно играет, — согласился Дэннер. Он скучал по музыке. — Что тогда?
— Я потом объясню. У тебя мало времени.
— Выходите. Туда пошёл патруль. Вас могут схватить.
На этом участие Сэда, по крайней мере, на сегодня, заканчивалось. Уже не слыша, о чём там говорят в конференции, она чуть отодвинулась от стола и провела по лицу ладонью, чтобы смахнуть капли пота. Её уже била дрожь, голова трещала так, будто на неё обрушили кузнечный молот, а уж про пульсирующую боль во всем теле и стучащий в висках пульс и говорить было нечего. Надо ставить капельницу.
Сэд добралась до кухонного стола, залезла в тумбочку и достала оттуда завёрнутую в три слоя упаковочной бумаги коробку. Внутри оставалось шесть ампул в новенькой нетронутой упаковке.
«Две недели», — мелькнула в голове невесёлая мысль.
Дрожащая тонкая рука схватила одну из ампул и поднесла к глазам, ничего не видящим даже через очки. Как в сказке про Кощея Бессмертного – смерть на конце иглы. Только наоборот: в сказке, если сломать иглу, то Кощей сгинет, а тут игла, напротив, спасает... Отогнав дурацкие мысли, Сэд проделала привычные манипуляции и с трудом забралась в кровать к Олегу – сидеть она больше не могла. Девушка упала рядом с мальчиком как сухая ветка, даже забыв укрыться одеялом, и сразу же провалилась куда-то в неизвестность, в темноту, в бездну. Сном такое тяжёлое забытьё назвать было нельзя. Она решила пока не умирать хотя бы из-за того, что в её квартире находился ребёнок. А вот как только удастся вернуть его маме, можно будет подумать и о том, как с собой покончить. И пока что пистолет казался лучшим решением.
Очнувшись, обнаружила на прикроватном столике тарелку с омлетом и бутербродами. Олег сидел рядом и гладил хакершу по волосам.
— Доброе утро, — приветствовал он слегка встревоженно. А я тебе завтрак приготовил.

— Тебе нельзя курить. Морена разрушает лёгкие.
Дэннер обернулся.
— А у меня обыкновенный тиф.
Женщина устало засмеялась и привалилась к колонне. Машины «скорой» теснились, как смирные овечки в загоне, за сетчатым забором автостоянки.
— Всё равно, Владимир. Если твой друг отключил в палате видеонаблюдение, это не значит, что тебе можно гулять туда-сюда.
— Я осторожен. Кто эта Софья? Почему она такая?
— Тебе лучше этого не знать.
— А ты как узнала?
— Однажды отследила пропавшего пациента. — Октябрина сжала виски ладонями. — Они подделывали карты, подменивали результаты диагностики, даже инсценировали несчастные случаи. Все эти люди – их можно было спасти. Софья поступила к нам с мигренями, когда ей было десять.
— Погоди... ты сказала, что недавно тут работаешь.
— Да. Октябрина работает здесь недавно. После того, как Мара Зингер умерла. — Женщина криво усмехнулась. — Погибла в аварии, такое несчастье. Узнав, что они растаскивают своих пациентов на комплектующие и тестируют на них препараты, а то и проводят вивисекции, я стала их потихоньку таскать. Узнав об этом, Хейгель уничтожил мою личность, инсценировав мою гибель. Так что, я один из тех немногих счастливчиков, что пережили собственные похороны. — Она вновь засмеялась. — Он предложил мне работу в его лаборатории – большинство работников в ней появляются именно так, не все из них продажны. Я отказалась, и он похитил мою дочь.
Женщина помолчала.
— Я верила, что сегодня ты её найдёшь.
— Найду. — Дэннер крепко сжал её руку. — Мы обязательно её найдём.

Даже после этого отдыха Сэд чувствовала себя совершенно разбитой. Препарат приостановил очередное воспаление, позволив ей прожить ещё немного подольше, но с каждым разом она всё яснее осознавала: смерть близко, и в какой-то момент либо расшатанные нервы, либо немощное тело не выдержат, и тоненькая ниточка жизни, наконец, оборвётся.
Спустя некоторое время Сэд наконец осознала, где находится, и то, что заснула в очках. С трудом приподнялась на подушке и наградила Олега тяжёлым мрачным взглядом.
— Спасибо, — хрипло выдавила хакерша, — прости, что тебе пришлось возиться самому.
Аппетит полностью отсутствовал, но Сэд знала, что если вообще не будет есть, то умрёт ещё быстрее и мучительнее, потому кое-как запихнула себя один бутерброд.
— Ты устала, — сказал Олег. — Тебе надо отдохнуть.
Бутерброды вышли кривыми, но зато были старательно разложены по тарелке "лесенкой".
Локи заскулил и толкнул Олега мордой, свесив язык между внушительных клыков. Покрутился и в итоге умостился возле кровати, протяжно вздохнув. Сочувствовал.
Не знал Олег, и пёс тоже, конечно, не знал, что сочувствие бесполезно. Здесь нужен был человек, который встряхнул бы Сэд за плечи и сказал: "Очнись, идиотка! Ты у меня сейчас кабанчиком забегаешь!", а когда она из-за этого горько разрыдается, выплёскивая все скопленные за много лет эмоции, прижмёт её к своей груди и будет молча ждать, пока истерика не кончится. И конечно же не будет смеяться над ней, не заставит бесконечно испытывать чувство вины. В ближайшем окружении у Сэд такого человека не было. Ну, или ей так казалось.
— Устала, — бесцветным голосом отозвалась Сэд. — Не то слово.
Она и правда очень устала. От себя, от своего парализованного тела, от навязчивых мыслей, боли и плохого зрения. Она устала от выживания, от пряток и страха, от предательств и лжи. После всего пережитого ей казалось, что на этикетке у этого мира в составе на сто процентов обозначен один только негатив, в равных долях всего понемногу. А хорошего так и вовсе не осталось – все относительно благие дела лишь ради шкурных интересов, а в итоге и сама Сэд вынуждена жить по этим законам.
Набравшись хоть немного сил, она переползла в коляску и сперва хотела заварить чаю, но вместо этого достала банку энергетика и почти залпом осушила её, чтобы хоть немного начать соображать. Тут же осознала, что в квартире нет ничего съедобного для собаки, но судя по изрядно полегчавшему пакету с колбасой, Олег нашёл, чем накормить своего друга. Сэд спешно оформила заказ и в примечании написала, что просит оставить коробку под дверью, как и до того много лет подряд.
От Дэннера пока сообщений не было, поэтому хакерша отвернулась пока что от монитора и тяжело вздохнула, сняв очки и проведя сухой ладонью по лицу и машинально отметив, как всё сильнее натягиваются струны её нервов. Но сейчас она старалась об этом не думать. Всё-таки здесь ребёнок.

Ночь оставила в голове прозрачную звонкую пустоту.
Дэннер отрешённо глядел, как по оконному стеклу сбегают капли, и было ясно, что без реабилитации рыженькая девочка не выживет. Остаток ночи он перелистывал досье пропавших, и выяснил, что Софья когда-то была отличницей. Правда, сиротой. Как и он сам.
— Джейми.
Далёкий, прерывающийся помехами голос отозвался моментально.
— Да, командир.
— Загляни сегодня в приют Святой Анны. Мне нужно досье. Софья Аманда Арчер, исчезла три года назад.
— Есть. А зачем тебе девчонка?
— Может, найду кого-нибудь. Родителей, родственников. Попробуй выйти на след.
Октябрина спала на соседней пустовавшей койке – утром соседа выписали. Она уснула прямо во время разговора, скорее, потеряла сознание, и Дэннер едва успел подхватить её. Он только снял с неё туфли и укрыл одеялом.
— Сэд, как у вас там дела? Сегодня хочу ещё погулять по палатам.
— Всё штатно, — отозвался ему такой же уставший даже через искажение голос. — Я готов вас сопровождать.
Сэд врала. Целая банка энергетика, конечно, ненадолго взбодрила нервную систему, но на этом и всё, и хакерша по-прежнему едва не падала лицом на стол, не было сил, а в голове крутилась дурацкая мысль: перестать притворяться, закричать на весь город о том, что она вовсе не та, за кого себя выдаёт, и что ей нужна помощь, моральная в том числе. Было бы неплохо, да только Город её не услышит. Или услышит и проигнорирует, ведь у каждого полно своих проблем, да и сама Сэд ни за что бы не осмелилась попросить о помощи.
Олег притих в уголку, обнимая собаку. Он очень старался не помешать важному делу, а для того требовалось стать как можно незаметнее. Но чай заварил, на всякий случай. На этот раз он справился: дома у него электрического чайника не водилось, а подходить к газовой плите запрещалось строго-настрого, но у Сэд такой проблемы не было.
— Прекрасно. К вечеру соберём всех и продолжим мою увлекательную прогулку по местным достопримечательностям, — резюмировал Дэннер и уставился в потолок.
Чёртовы раны, чтоб их... через лес с партизанами.
— Жду.
Октябрина вскинулась, будто услышав выстрел над ухом, вскочила, сбросив одеяло.
— Сколько времени?! — хрипло выпалила она, судорожно приглаживая волосы. Дэннер аж подпрыгнул.
— Э-э... да не переживай ты так. Сейчас пять часов утра.
— Твою ж мать! — рявкнула Октябрина и опрометью вылетела за дверь. Дэннера обдало ветерком.
Он привёл себя в порядок, стараясь игнорировать навязчивую ломоту во всём теле – суставы будто выкручивали.
Дэннер опустился на койку – и вдруг засмеялся. Ну, прям, команда Альфа, ни дать, ни взять! Полуобморочная Октябрина, полуобморочный от боли он сам, да и Сэд... такой уставший голос, безжизненная интонация, лаконичные формулировки. Остаётся надеяться, что их физическое состояние не воспрепятствует поставленной задаче.
Пока что он отправил за Октябриной стрижа. Просто, чтобы удостовериться, что всё будет в порядке.