Консервная банка, типа Запорожец

   В жизни практически каждого мужчины, рано или поздно, возникает железное чудовище, которое он любит и лелеет иногда больше, чем любимую женщину. Конечно, каждый уже понял, что речь пойдёт об автомобиле. Не миновала эта чаша и меня. Какие только легковые автомобили не «прошли» через мои руки. И если начал я с «иконы стиля», известного всем под названием «Запорожец», то потом на чём только не приходилось мне ездить!
   Отец в юношеские мои годы устраивал нам походы на природу. Какая рыбалка в городе!? Мы начали поездки на велосипедах на озера и реки. Урал протекал мимо Оренбурга. Одно из озёр было расположено рядом с третьим аэродромом и, закинув удочки, утром на берегу, я, с замиранием сердца смотрел, как взлетают самолеты. Тогда это были ещё Як-18. Через несколько лет училище перешло на реактивную технику и Як-18 сменили самолеты чешского производства Л-29, на которых позже обучался полетам и я. Кроме этого озера мы ездили на речку Сакмара, на 18-ый разъезд. Там каким-то смотрителем (подробности не помню) работал наш родственник. У него была маленькая избушка и мы ездили к нему с ночевкой. Бывали мы и в Бёрдах. Да, это именно то место, которое описано в повести Пушкина «Капитанская дочка» и я, хоть и не нашел место где стояла пушка, но все же бродил по улицам, по которым ходили Пугачев и другие герои пушкинской повести. Было ужас как увлекательно и интересно! Мне так и казалось, что сейчас встречу Гринёва или Машу Миронову…. Там до сих пор есть улица Хлопуши и улица Салавата Юлаева. Во времена Пушкина крепость эта (как он пишет), лежала в сорока верстах от Оренбурга, а когда ездили мы, это было уже километров пятнадцать - двадцать.  Теперь этот поселок вообще рядом с городской чертой. Вскоре отец купил велосипед с моторчиком и наш радиус поездок значительно расширился. К отцовскому велосипеду привязывалась бечевка длинной семь - десять метров и я, обмотав ее вокруг руля, ехал за отцом на привязи. Скорость была хорошая, где-то около сорока пяти - пятидесяти километров в час и мы с упоением осваивали новые места.
   Это тоже продолжалось недолго, так как в 1962 году отец купил «Запорожец». На то время это была совершенно новая машина и я помню, как вокруг нас сразу собиралась толпа мужиков, с жаром обсуждая достоинства и недостатки этого «безобразия». «Пародия на машину», «консервная банка», «инвалидная коляска» - и как только нас не обзывали! А зря! Да, машина была слабовата, но все же это была хорошая, выносливая и неприхотливая рабочая лошадка! Зато отцовский "моторчик" перешёл в моё полное и безраздельное пользование. В четырнадцать лет обладать такой техникой - это было круто! Я гордо и с треском носился по улицам Оренбурга на зависть всей окрестной пацанве. Теперь летом, пока отец был на работе, я таскал на прицепе Генку Селезнева (одноклассника и друга) на знакомое озеро под аэродромом.
   Потихоньку осваивал я и «Запорожец». Пользуясь тем, что наши поездки на рыбалку проходили вдали от населенных пунктов, отец начал обучать меня вождению. Довольно быстро я освоил это нехитрое дело настолько хорошо, что папа стал доверять мне машину. Не в городе, конечно, но поездки между озерами, где рыбачили наши друзья и знакомые, я выполнял легко, с гордостью за порученное мне дело. Я загордился настолько, что однажды «влип» в жуткое происшествие. Как-то к вечеру отец послал меня на машине забрать с соседнего озера двоих наших знакомых, чтобы всем вместе поужинать перед сном. Озеро располагалось километрах в пяти от нашего места. Я там ни разу не был. Вокруг была голая степь и отец, показав мне рукой направление прямо на закат солнца, сказал, что вот примерно там. Короче, найдешь… Довольный поручением, я гнал по степи прямо на великолепный, кирпичного цвета солнечный диск, мурлыча что-то себе под нос. Вдруг прямо впереди, буквально в нескольких метрах увидел большущую яму…  Изо всех сил я нажал на тормоза, но машина по степной траве, как по льду понеслась юзом и со всего разгона влетела в эту яму. Яма была глубокая, выше крыши машины, в форме яйца, а в середине возвышался бугор, который поместился точно между всеми четырьмя колесами. Мотор заглох, пыль вокруг машины начала оседать и наступила тишина. Уняв дрожь в руках, я выбрался из кабины и начал осматривать машину. Как ни странно она не пострадала! Тогда, решив осмотреться, я вылез из ямы и колени у меня подкосились… Справа, через маленький перешеек метров пять шириной был обрыв такой высоты, что верхушки деревьев, которые росли внизу не доставали до края. Возьми я на пять метров правее… Короче даже говорить неохота! Однако надо было как-то выбираться. Машина стояла поперек «яйца» и бугор не давал выехать ни вперед, ни назад. Обратив внимание на то, что наиболее пологий склон «яйца» сзади справа, я в течение длительного времени елозил вперёд-назад, пытаясь по сантиметру как-то развернуть машину. Наконец мне это удалось и я, задним ходом, помаленьку выбрался из ямы. Отцу, конечно, ничего не сказал.
   В связи с этим хочу сказать, что «Запорожец» был машиной с прекрасной проходимостью! Мы с отцом умудрялись совершенно спокойно проезжать мимо застрявших «Волг», "Побед" и «Москвичей», сопровождаемые завистливыми взглядами и зубовным скрежетом тех, кто обычно называл нас презрительно «консервной банкой». По каким только, казалось бы, непроходимым местам мы не ездили на нашем верном «Запорожце»! Отец (золотые руки!) сделал специальные колодки из толстой фанеры, на которые крепились снятые сидения, и получалось прекрасное двуспальное место. Ну, может чуть тесноватое, но вполне приемлемое. Даже палатки не надо было ставить, если вдвоем приезжали. Теперь всей семьей мы ездили не только по области, но и в Казахстан. Правда в жару немного грелся двигатель, приходилось через некоторое время останавливаться и ждать пока мотор остынет. Но это, как правило, при температурах выше двадцати восьми градусов.
   Особенно запомнилась недельная поездка в Илек. Там у отца был давний фронтовой друг и нам дали место на берегу реки Урал в огромном фруктовом саду. Чего там только не было! Яблоки, груши, всякие ягоды! Кроме рыбалки мы с Ольгой (подругой, с которой мы росли) любили вечером забрести в малинник и прямо таки объедались спелой ягодой прямо с куста. Правда, была опасность в темноте раскусить всяких жуков, в изобилии ползающих по кустам. Пару раз я на это попадался… Тьфу! До чего они были противные и вонючие! До сих пор помню…
А какие рассветы и закаты на реке! Не передать! А как ОДУРЯЮЩЕ пахнет ландыш! Однажды, желая накопать червей, я забрел в овраг где-то в глубине леса, а там все белое от этих нежных цветов! А как красиво трубит лось, вышедший к реке напиться! Кстати один раз лось, видимо заблудившись в темноте, оказался рядом с нашими палатками. Женщины перепугались…
   Друг отца вечерами приходил к нам с женой и мы, раскинув брезент, устраивали долгие вечерние «посиделки»… Мужчины, приняв по сто грамм, предавались фронтовым воспоминаниям и мы с Ольгой, затаив дыхание чего только не наслушались про то, как молодые двадцатилетние мальчишки скручивали голову фашизму. Никогда, даже в страшном сне, я не мог себе представить, что доживу до такого времени, когда эта коричневая гадина вновь поднимет голову и вползёт на Украину. И опять молодые мальчишки будут класть свои жизни ради спасения человечества от этой заразы…
   Потом случилось так, что у меня в жизни произошёл очень длительный перерыв в водительской практике и только в конце восьмидесятых годов, когда отец подарил Жигули - «копейку» моему младшему брату Вите, мы приехали в Оренбург, чтобы забрать и перегнать машину в Николаев. Это была полновесная афёра! И если Витька ещё как-то поддерживал водительские навыки, то я вообще лет двадцать за рулём не сидел…