Тайная дверь

  Потрескивало в костре, стреляли толстые поленья, отлетали головешки в сторону.  Дрова из лиственницы влажные, для жара никудышные, закипает сок в теле валежника, лопается, как кровеносные сосуды у человека, рвется плотная древесина до отстрела в сторону желто красных угольков. Продолжается канонада до полного угасания пламени.  Когда гореть нечему - стихает. У человека сосуд лопнет – обозначится кровавым синяком на коже, а дерево сразу рвет, не дает природа задуматься. При таком пламени глаз да глаз необходим, упадет уголек в сторону, закатится в мох и шает до поры. При удобном стечении пыхнет жухлая трава и пошло пластать.
 
   Лиственницы свечками в храме природы поднимались в ночь. Невесомые, тонюсенькие, подчеркивая возраст ярусами веток, возвышались над остальной порослью подчеркнутой скромностью горной черневой тайги. Дым от очага, поднимаясь в небо, путался в кроне, цепляясь за сучья, обволакивал ватой хвою, сучья, придавая таинственности происходящему в вечере. Раскачивал лохмы лишайника, облепившего деревья. Шелохнулась у ствола белка, ей бы спать, да соблазнилась на свет, тепло и привычную пищу от человека.  Странно, но и в тайге животные приучаются к использованию преимуществ кормежки от путешественника.  Собирать грибы, орехи, а она разленилась, завлекаемая дарами цивилизации. Затем, устыдившись такой разнеженности, невесомо заскользила по стволу в темноту.

   Недалеко в сумраке хрустит звуками перекатов ручей, постукивает камушками. Разговаривает сам с собой, проходя премудрости философии,  риторического мастерства в одиночестве. Появился сторонний наблюдатель, старается водица, песнь ласковую ведет, убаюкивающую. Спать совершенно не хочется, где еще такое откровение и необычность звуков найдешь. Это не оперный театр, здесь акустика от сплошной стены пихт,  лиственниц рождается, существует необычайной жизнью. Пока не утихнет эхом, не скатится вниз по ущелью, или не ударится об опустившееся вниз небо. Да полноте! Разве можно остановить звуки, что не замолкают, природа-то живет и порождает новое звучание. Все подчеркивает своими вторыми голосами и партиями песнь вечности: крыло совы просвистит недалеко, сурок толкнет камень со сна ногой.  Покатится камушек, отыскивая новое место, определенное судьбой на дальнейшую жизнь.

   Большие валуны сухого ручья покрываются потом, соприкоснувшись  после жаркого дня с холодом горной ночи, и крупные капли, скопившись, набрав веса, отрываются и падают на поверхность земли, хлопком оповещая округу о своем рождении и о гибели. Одновременное падение многих  порождало аплодисменты виртуального зрительного зала.

   На небосклон большим белым кругом выкатила из-за облаков луна. Осветила, оживила местность, породила очарование теней в долине, ложившихся сплошным черным полотном, подчеркивая границу видимого и невидимого миров. Каменный утес, возвышающийся за стволами деревьев, черный и таинственный своей величиной и угрюмостью, поблескивал в ночи, тревожа воображение. Острые уступы и грани камней угрожающе предупреждали от приближения, а тем более от попыток подняться. И, несмотря на  зародившийся свет, макушка терялась в темноте ночи где-то вверху. Незримо соединяла суету мира на поверхности с осмысленностью и размеренностью неба.

   Большой прямоугольник, вдавленный внутрь скалы, массивной дверью врезался в камень. Иван осмотрел вечером место, ничего примечательного.  Ни щелочки, ни отверстия не нашел.  Так легло по судьбе - вечно находиться на отвесной плите и этого никому не изменить. Местные здесь не останавливаются на ночевку, да и говорят в полголоса. Чего опасаются? Чахлые подростки лиственницы жмутся к стене, находясь в тени скалы.  Оттого и недоразвиты.  Угрожающе растрескавшиеся карнизы породы нависают сверху. Полосы глубокие, местами кулак входит. Выше навес завшивел порослью молоденьких пихт, пучками травы, поднимающимися вверх по расщелинам, только полотно двери чистое.

   Блеснула зарница из-за дальнего хребта – дождя не будет, снесет вниз по соседнему ущелью.  Тревожно на душе Ивана, ненормально ушел из дома. Ненормально! Захотелось побродить, такое чувство периодически вспыхивало в нем, и он боролся с ним. Но всегда победа оказывалась на стороне желаний пройти по горам.  Он давно не ходил один, с чего нынче вдруг понесло. Сомнение зародилось после упреков жены, которая никогда не перечила, а тут просто молчала и с отчаянием смотрела в глаза.  Да на садовом участке два воробья крутились рядом, под руку лезли, настойчиво останавливая.  Огород родительский,  отчего-то подумалось – души отца и матери, которые оставили мир, давно ушли на небеса. Обеспокоены!

   Собрался быстро, чтобы не возникло желание поездку отложить. Молча ушел на автовокзал, не обернулся, хотя знал – жена стоит у окна, провожает. Целый день, до сумерек, широко шагал в нужном направлении, постигая километры. Легко и непринужденно отмахал приличное расстояние и остановился на ночевку в месте недалеко от тропы. Не выбирал особо, интуиция остановила. Поужинал, пора спать ложиться, да только не можется. Тревожно. Словно живой кто, большого роста наблюдает за ним со стороны.  Наклонится Иван за дровами, а по спине холодок протянет вдоль хребта так, что пальцы на руках и на ногах похолодеют и онемеют. Но ложиться нужно, ночь.  Вон и звезды на небе высветились, Млечный путь белизны набрался и раскинулся по куполу неба. Луна опустилась за макушки деревьев на ближайшей гряде и подсматривала за происходящим на земле, высунувшись наполовину.
 
   Спальник привычно принял тело, вскоре согревшись внутренним пространством, создал уют походного быта. Прикрытые веки подрагивали, но вскоре сон овладел ими. Тишина и умиротворение тихой теплой ночью. Увидел себя со стороны – дыхание спокойное. Спортивная шапочка натянута до бровей, поза эмбриона. В палатке один, свободно, никому не мешаешь. По пологу от дыхания взялась каплями роса. Вспыхивает причудливо светом от дальних всполохов неба, приплясывают тени на крыше палатки.

   Вдруг вспышка совсем рядом! Не гаснет. Этот свет от массива скорее почувствовался телом. Яркий и резкий угадывался со стороны вдавленной внутрь массива двери. Словно ураганом снесло палатку,  остался беззащитным под открытым небом восторженно и с первобытным ужасом наблюдал освещенный прямоугольник. Яркое матовое мерцание и резко очерченные границы. Переливалось, окрашиваясь в цвета радуги, крутилось калейдоскопом. Возникали орнаментом картинки по кромке рисунка и вдруг вспышками необычайно крупно посередине петроглифы: марал, несущий солнце в рогах; женщина ведущая большого быка – богиня земли Умай, оберегающая землю. Промчалось стадо горных козлов, охотники жалили стрелами тела животных. Возникла фигура грифона: тело льва и когтистые лапы. За спиной раскрытые и готовые к полету крылья и гордый облик головы орла, осматривающий окрестности.

   А вот и фигура кама – алтайского шамана, с бубном и в маньяке - костюме кама, с лентами и висюльками, угадываемые в рисунке. Фигурка начала двигаться, возбуждаемая звуками ударного интрумента, полившимися снизу ущелья. Отрывисто рявкнул комус, послышался бег табуна.     Постепенно музыка перешла в ритмическое звучание,  слилась с разговором бубна. Звук возрастал,  становился громче! Когда достиг, кажется, необычайной высоты, так что больно ушам, резко оборвался. Стихло.

   Волны света заструились гибкими перьями из камня в пространство поляны,  на излете теряя цвет, превращались в черные перья. Большие и жуткие своей вороненной чернотой. Когда страх, сковавший тело, поднялся до верхней точки осязания, все стихло, тьма окружила утес. Горел костер. Странно, ведь Иван надежно погасил пламя. Огонь выходил из-под земли, дров в костровище нет. Жар земли, в образовавшуюся среди камней расщелину, полыхал не сильно, но жарко.

   У костра сидел старик странного вида. Длинные черные волосы головы и бороды сплелись в единую косматую шапку. Крупные черты лица, глаза горящие красным светом. Красный костюм с нашитыми лентами, перья птиц, орнаментальный пояс. Руки худые и длинные, бледные как у покойника. Давно не стриженные ногти. В руке колотушка для бубна. Весь вид этого старца выражал недовольство. Эрлик! Младший брат из богов и хозяин подземного мира! Зачем он здесь? Иван слышал легенду о том, что ночами это божество  выходит из-под земли и летает, собирая души умерших, возвращаясь под утро в раскрытую дверь. С первыми лучами солнца захлопнет со стуком так, что грохот прокатится среди скал, скроется до очередного общения со средним миром.

   Судорожно зашарил Иван рукой на груди, да не находит креста, попросить защиты.

- Не это ищешь? – старец показал на бледной, лунного отблеска ладони нательный крестик.

- Как угадал и что от меня нужно? – спросил Иван.

- Приходишь в гости к другому народу, с его природой, с богами общаться, а обычаи не соблюдаешь. Огонь не попоил, пищи не дал. На перевалах не угощаешь духов.

   Иван вспомнил: действительно вчера двигался, спешил и прошел перевал без поклонения духам. Не попросил помощи, не плеснул воды ниже колена – для Эрлика. Вечером приготовил пищу, да отвлекся и забыл ритуал кормления огня.

- С собой тебя беру.

- Может не нужно? Рано.

- Посмотрим, там видно будет.

   За спиной  послышалось дыхание большого зверя. Тихое сопение говорило о спокойствии синего быка. Старик проплыл над пламенем костра и расположился на спине животного. Подняло невидимой рукой заблудшего путешественника и усадило на круп, позади старика. И резко, с места в галоп,  оттолкнувшись четырьмя ногами, пошел бычара над землей, поднимаясь по скрытой от взгляда тропе.

   Всю ночь над горами Алтая бежал зверь. Старик направлял движение, внимательно наблюдая за аилами людей. Как только появлялась светящаяся струйка над дымовым отверстием жилища, поворачивали в ту сторону. Эрлик подхватывал лучики и опускал в заплечную сумку. Гонка по небесной дороге стремительна, не терпит остановок. Необходимо везде успеть, нельзя духам давать возможность находиться на поверхности больше отведенного времени. Иначе вернется и войдет в тело и будет человек ходячим мертвецом жить. Забыли на земле люди обычай – положить уголек на нос покойнику, чтобы не вернулась душа.

- Забыли  и мучают народ. Все больше появляется таких, что живут на земле не правильно. Вроде живые, а относятся к миру, словно мертвые. Не любят окружающих, вредят народу. Смотри и расскажи потом людям. Вы думаете, как попасть на Луну. Поверь, это не так далеко. Нужно идти более далеким путем – в свой внутренний мир.

   Бык копал передним копытом землю, сыпались камни. Впереди светилась матовым дверь в скале.

- Слезай.

- Ты не заберешь меня? Даруешь жизнь, ведь душа живет еще в теле.

- Живи. Женщина, однако, сильно  за тебя просила. А ты найди покой внутри себя, иначе проживешь в сомнении.

   Иван спустился к костру, ноги тряслись от страха, от напряжения от бешенной скачки. Животное шагнуло вперед, вспышка и сразу темнота! Раздался грохот обвала. Подогнулись ноги, опустился у костровища. Огня из расщелины в земле не видно. Холодный пот струйкой скатился по спине, схватился рукой. Вот он крестик! На месте. И провалился в небытие.

   Спустя время открыл глаза и не узнал местности. Рядом шумела большая река, за спиной слышалась жизнь поселка, шумел Чуйский тракт. Как он здесь оказался? Не помнил! Осмотрелся: палатка, костер. На огне посудина,  в которой кипит похлебка.  Конечная точка маршрута. Обычная обстановка. Глянул на часы: где три дня провел и как? Не помнил. Вытащил из пакета документы, паспорт, деньги. Все на месте. Достал небольшую фотографию. С маленького листочка на него смотрела с укоризной любимая женщина.

   Тепло и спокойствие разлились по телу. Скоро проходящий автобус.