Романтическая идентичность

Украинцы - это нация с романтической идентичностью.
Романтик – это верхоплавка, которая грезит жизнью на глубине.
Романтик в политике = революционер.
Нынешняя Украина – это страна верхоплавок, которые строят глубоководное царство. (2005)

***
Широко распространено заблуждение, будто романтизм - это народный стиль. Один из аргументов: романтики интересуются фольклором. На самом деле "интересоваться фольклором" - увлечение исключительно "элитарное". Сам народ своим устным творчеством не "интересуется" - он им живёт. Нельзя интересоваться "дыханием", пока не отказали лёгкие: книжный интерес к фольклору - это симптом серьёзной болезни.
Как и всякий тяжело больной, фольклоропоклонник самоутешается имитациями здоровья. На самом деле то, что называют фольклором, наполовину, если не больше, авторская литература, фальсификаты народных текстов, выполненные романтиками. Другая половина, "научные фиксации текстов", хоть и записаны от настоящих сказителей, но в контексте современной культуры они если и народнее фальсификатов, то только в качестве экспонатов музея литературы. Записанный текст, который в дальнейшем будет слово в слово копироваться при воспроизведении, перестает быть народным творчеством, из "предания" он превращается в "писание". Разница с авторской литературой только в том, что автор здесь считается анонимным. У настоящего народного творчества автора в принципе быть не может, как нет его у отдельных слов языка.
На примере Украины хорошо видно, насколько губителен для народа романтизм, если он не уравновешивается реалистической трезвенностью. В интернете постят как хохму цитату какой-то бабки: "Нормальные украинцы бывают, но они русские". На самом деле бабка права. Русскость в украинцах – это и есть их молодость, их здоровье. Через русскую культуру украинцы приобщаются к реализму. Если подавить в украинцах русскость, к чему так пассионарно стремятся украинские националисты, останется один романтизм – хроническая, с постоянными обострениями, революция. (2014)

***
То, что украинец - слово неподходящее и неуместное, поняли уже многие. Назвав себя украинцами, малороссы поступили так, как поступает человек, меняющий своё родовое имя - фамилию.
От фамилии просто так не отказываются. На этот шаг толкает или ненависть к отцу (чего в себе да не заподозрим), или неблагозвучность слова.
Действительно, неприятно быть каким-нибудь Песиком, Корытом или Небейгнидой. Но ведь ничего обидного не было в этнониме "малоросс". Тому ли обидеться, что ты "малый"? Ерунда! На Украине полно сёл и городов с таким же определением, но слышали ли вы, чтобы кого-нибудь это смущало? Что, скажем, жители Малой Мотовиловки затеяли переименование своего села на том основании, что им обидно за своё умаление перед Большой Мотовиловкой (Великою Мотовилівкой)?
Нет, ничего обидного в сознании себя малым нет. Потому как малый совсем не синоним худшего. Сам Господь умалялся и нас призывал не только не бояться быть малым народом, но и стремиться к этому. Рассказывал нам притчи о закваске, о широких и узких вратах...
Обидеться можно, если под Малороссией понимать не "малую", а "маленькую Россию", то есть не просто малую по размеру, но ещё и по возрасту, иначе говоря - недотёпу. Есть ли для этого у украинцев повод? Пожалуй, кое-какой имеется. К примеру, украинская фольклорная память не простирается глубже 16-17 веков: ни одной былины не было записано на территории нынешней Украины, ни одной исторической песни о Владимире - Красном Солнышке, об Илье Муромце. С другой стороны, малороссийскую «прОстую мову» любили и считали родной свт. Димитрий Ростовский, Григорий Сковорода, Николай Гоголь. С такими ли в одной компании комплексовать?
В самом деле, если был Гоголь, то какой же я "маленький"? Я самый что ни на есть большой русский. Такой же большой, как и великоросс.
И вместе мы русские. Все три народа. Каждый со своими говорами, но все при этом единый русский народ-цивилизация. (2015)

***
Родина - от слова "родиться".
Я родился в России. Правда, Россия тогда называлась Советским Союзом, но это коммунисты дурили, каламбурили, а жизнь на тех глубинах, где обитают невымышленные народы, оставалась русской.
В России я появился на свет малороссом и жил в краю, где крестьяне разговаривают на малороссийском наречии. Отличия этого наречия от русского литературного языка не мешали моим землякам чувствовать себя дома на всём пространстве от Чёрного моря до Тихого океана. Они были исполнены достоинства хранителей и созидателей Великой цивилизации.
Человеку уютнее чувствовать себя гражданином страны-цивилизации. Боголюбивая душа человека взыскует соборности, а не разделения.
Все цивилизации богозданны. Цивилизация в принципе не может быть рукотворным проектом. Отколовшееся от цивилизации национальное государство - всегда и везде общность идеологическая, придуманная и навязанная утратившим Бога, обезличенным человеком.
Национальное государство - это вольера в зоопарке: она может быть больших размеров, хорошо обустроена, но самый опасный, самый испоганенный дикий лес ни один волк на неё не променяет. Для того чтобы волк захотел жить в вольере, ему надо сначала стать пуделем.
Никто так много не мнит о себе, никто не дошёл до такого богоотступничества, как европеец. Но и европейцу, заметьте, скучно жить в национальных вольерах. Он грезит новой империей, мечтает восстановить Новый Рим под видом Евросоюза. Другое дело, что некому там по-серьёзному объединяться, исчезли волки в опуделившейся Европе. Как ни звонко заливается лаем собачья свора, это всё же не волчья стая.
Мне жаль украинцев, родившихся в евровольере под названием "независимая Украина" и мнящих, будто жизни лучше вольерной и быть не может. Ещё жальче мне тех, кто, тяготясь вольерой, принял псарню-Европу за свою естественную среду обитания. (2015)

***
Пушкин и Чехов, оказывается, не русские писатели. Чайковский и Рахманинов – не русские композиторы. Менделеев – не русский учёный. Не было ни золотого, ни серебряного веков русской культуры. Ибо нет такого понятия «русский народ». То, что этим понятием обозначается, на самом деле «орда», «угро-тюркское недоразумение».
Правда, выходит, что и собственный автохтонный кумир нигилистов, тот, что из Моринцев, тоже «ордынский» прозаик: вся его проза написана отнюдь не на мове. Но это не он, это империя виновата. 
Очень просто свести это к шизоидности маргиналов. Но на самом деле всё намного серьёзнее. Отрицать высокое в пользу низкого, пошлого – это, похоже, и есть украинская «свидомая» идентичность.
Ещё у Николая Лескова, о Малороссии знавшего не понаслышке, находим её описание:
«Я сам помню, как в давние времена в Киеве польский актёр Рекановский играл роль в какой-то малороссийской пьесе, где после происшедшего в семье горя жена начинает выть, а муж бросает её за руку на пол и говорит: «Мовчи, бо скорбь велыка!» И после этих слов настала пауза, и театр замер, а потом из райка кто-то рыдающим голосом крикнул: «Эге! це не ваш Шекспыр!» И мнение о Шекспире было понижено до бесконечности.
Надо сочинять что-то такое «дуже прОстое», чтобы было в их вкусе – с дымком и грязью, даже, пожалуй, с дуринкой».
То были, в девятнадцатом веке, всего лишь украйнофилы, относительно безобидные романтики. Благодаря Донцову, Петлюре, Бандере и их нынешних адептам - яценюкам с порошенками «дуринка» стала большой и опасной националистической «дурью». «Мовчить, бо скорбь велыкая йдэ вид орды!» Под эти истошные театральные вопли постепенно впадает в буйное помешательство вся украинская нация. (2018)

***
Нынешние украинцы политикой увлеклись не понарошку - страстно. Это не значит, что украинская политика доброкачественна, не фальшива. О нет, она, пожалуй, даже изощрённо, до цинизма, фальшива. То, что украинцы так влюбились в неё, девушку лёгкого поведения, и не видят ни её вульгарного макияжа, ни пошлых ужимок, и её грубый, прокуренный голос ("Мужчина, угости сигареткой!", то бишь: "Голосуй за меня!") волнует их, словно "тёхканье" соловья, как раз и свидетельствует о слабости у них государственного инстинкта. Они не успели полюбить национальное государство, зато успели разлюбить империю, вот инстинкту и не за что зацепиться.
В России я забыл, что такое не потешные, страстные до хрипоты, политические дискуссии. Здесь, в Киеве, оказавшись среди вполне приличных давно мне знакомых людей, словно попал на митинг. Нет, те, кто поумнее и посильнее духом, уже заметно остыли, они уже не заводятся, как три года назад, не пламенеют праведным гневом при слове "коррупция". Они уже поняли: те, кто не по уши в этой самой "коррупции", никаким майданам никогда не попутчики, они вообще не бывают там, где истошно голосит взвинченная толпа. Но таких, прозревших, всё ещё мало. Большинство по-прежнему грезит грёзой влюблённого идиота: прокуренная, измызганная "девка"-европейская демократия скоро станет приличной хозяюшкой, будет варить вкусный борщ с "квасолею", нарожает детей, которые, когда пойдут в школу, с радостью будут учить "Заповит" Тараса Шевченко и читать Нечуя-Левицкого.
Они по-прежнему свои, родные, их нельзя не жалеть. "От судеб защиты нет", их постигла трагедия - и остаётся одна лишь надежда на то, что катарсис не замедлит. (2018)

***
«Итальянский фашизм слишком малой ценой пришёл к власти, не создав кровавого, геройского мифа. Немецкий национал-социализм так же слишком стратегично овладел государством… Остатки двуликой, фальшивой фразы и рутины либерального мира слишком сопровождают пути этих наций… И только у одной-единственной украинской нации есть свежий кровавый миф… В этом залог великой борьбы для новорождённой украинской духовности…»
«Если бы мы теперь в той великой буре, грохот которой ловит уже наше ухо, не бросили все наши силы на сторону противников России, то это было бы преступление перед нашей нацией и её будущим».
«...Наш национальный идеал может осуществиться только в бескомпромиссной борьбе с Россией».
«Москаль не знает, что такое добро, а что зло... ещё не отделился от своего боготворимого «коллективного рыла»...»
«Невыразительная русская природа, „дождик, ельник да песок”, не могли породить никаких других, кроме... сонных и неярких натур».
Это всё цитаты из авторов, которых в украинских школьных учениках преподносят как «выдающихся украинцев». Детям внушают, что они-то и есть великие патриоты. (2018)

***
Записанный фольклор становится авторским и... перестаёт быть народным. Народность и литературность в каком-то смысле антонимы. "Народная литература" - скорей стилизация. Потому она малозначительна для настоящей культуры.
А если у народа фольклорная идентичность? Тогда это стилизация под народ. "Моя нація", - повторял как попугай националист Ющенко и, как националист, он, пожалуй, прав.
Нация - это действительно не народ.
Поскольку у украинцев "стилизованная" идентичность, то к ним заведомо нельзя подходить с традиционными критериями народности. "Щирий українець" никогда не сможет преодолеть в себе стилизацию, вернуться в естественную культуру. Потому что, став культурным не понарошку, без галушек и вышиванок, он тут же превратится в русского. "Нація" в нём испарится.
Вот откуда такая иррациональная русофобская оголтелость у радикалов-националистов. Русофобия для украинства - это залог выживания. (2020)

***
Две цитаты:
1). "Сказую бо вам тайну великую: як диявол толикую зависть имает на словенский язык, же ледве жив от гнева; рад бы его до щеты погубил и всю борбу свою на тое двигнул, да его обмерзит и во огиду и ненавист приведет. И што некоторие наши на словенский язык хулят и не любят, да знаеши запевно, як того майстра действом и рыганем духа его поднявши творят".
2). Герб презацных панов Дривинъских
сам презъ ся ясне выкладаєт
и всему свету оповедаєт
Визерунок справ рицаръских значный,
кождый то обачіти може бачный.
В том дому вера c побижностю и цнота
важнейшая, а нежи скорбы злота.
В тых ся цный Лавренътій кохаєт
и з неи несмерътелную славу маєт.
Авторы – современники, оба жили в Речи Посполитой. Один родился во Львове, другой там учительствовал – можно сказать, земляки. У Иоанна Вишенского (цитата № 1) – язык русский, слегка разбавленный полонизмами, у Кирилла Транквиллиона-Ставровецкого (цитата № 2) – язык польский с незначительными вкраплениями славянизмов-русизмов. А ещё был третий язык, «прОстая мова», для устного народного творчества. И все три объединяются теперь термином "староукраинская литература".
В Московском царстве языковая ситуация характеризуется как «диглоссия»: высокий стиль обслуживал церковнославянский язык, стиль сниженный – язык древнерусский. В Малороссии за высокий церковный стиль отвечал церковнославянский язык, древнерусскому разговорному языку соответствовала "простая мова", древнерусскому языку светской литературы - две версии староукраинского языка, в одной из них сочетались элементы польского и разговорного языков при более высоком статусе польского, в другой - польского, разговорного и церковнославянского, при более высоком статусе церковнославянского. Последние две версии литературного языка между собой не пересекались: один и тот же автор не использовал их поочерёдно, в зависимости от целей коммуникации, у каждой версии были свои носители. У Иоанна Вишенского, Исайи Копинского, Захарии Копыстенского язык преимущественно церковнославянский, у Транквиллиона-Ставровецкого, Лазаря Барановича, Иоанникия Галятовского - польско-шляхетская версия.
Там, где нет общего книжного стиля, не может быть и общей культурно-этнической идентичности.
В наше время языковая ситуация на Украине, по сути, не изменилась: есть всё та же «простая мова», она же «суржик», язык большинства «хлопов» 21 века, и есть два языка книжности – русско-церковнославянский и украинско-польский.
После большевистского переворота в 20 веке в качестве основного утвердился второй. Ныне русско-церковнославянский язык и вовсе объявлен чужим украинству. 
«…В Лядской земле… и вавилонская музыка, и поганских наук блудословие русского народа з благочестивой и православной веры в прелесть латинскую мало не всех выкрало…», - отзывался Иоанн Вишенский о малороссийской "элите" 17 века. Объявись он сегодня в Киеве или во Львове, пришлось бы ему констатировать: "Таки выкрало". Вот только он заменил бы «Лядскую землю» на «независимую Украину». (2020).