Глава VII

    Постоянный алкогольный загул, или алкоголизм,
— есть следствие не нужности человека для
тех, кто его окружает, тайное презрение, безразличие
 людей. Следствие безысходности от невыносимой нищеты.
    Не осуждайте бедных.


    Прошло более двух недель. Жизнь шла своим чередом. Приближались майские праздники.  У Ильи с утра было нехорошее предчувствие.
— Что за чёрт? Какие могут быть праздники?— злобно повторял он про себя.— Куда ушла Марина с этой противной тёщей? Зачем эти вечные праздники? До праздников ли теперь людям?.. К чему мне праздники, эти пережитки идолопоклонства?
    Содержатели кофеен — ранние птахи! — Уже открыли свои заведения. По улицам сновали люди. В городе началось оживлённое движение, и его разнообразные шумы слились в единый гул.
    Илья уже давно потерял счет дням, давно не замечал времени. Весна в самом рассвете, но он и её не заметил. Да и на что ему весна? Её красота, её коварное очарование могут вызывать только возмущение, когда в душе бушует такое море страданий!.. У природы прямо-таки бесстыдное лицо, она точно насмехается над ним!.. И он с отвращением плюнул... надо полагать — в лицо природе.
    Но вскоре Илья получил ответ на все свои раздражённые и недоуменные восклицания.
    Весть эта, накрыла Илью словно раскатом грома, среди ясного дня. Марина вернувшись домой сообщила: что погиб Эльдар. Возвращаясь домой, разбился на мотоцикле. Сегодня будут хоронить.
— Надо идти,— сказал Илья,— я зайду к Димке, потом на похороны.
    Убитый горем отец не пожалел денег, чтобы устроить похороны как можно пышнее и богаче, а громадная толпа, шедшая за похоронной процессией, придавала ей торжественный и трогательный вид.  Когда процессия достигла площади, на которой, выпрямившись, как два тополя, стояли Дмитрий с Ильёй, гроб поставили на землю, чтобы прочитать молитву.
    Эльдар лежал в гробу такой тихий и спокойный и, казалось спал. Лицо приняло белизну мрамора и едва выделялось на фоне белой пуховой подушечки, в которой тонула голова; тело исчезло под грудой венков и весенних цветов.
    Как только гроб поставили на землю, мать с душераздирающем воплем бросилась к покойнику. Обняв его обеими руками и, как безумная, зарылась в гущу цветов и тканей. Она начала причитать, лепеча какие-то невнятные, безумные слова материнской любви и отчаяния,— слова, что ледяными иглами пронизывают сердца и заставляют волосы шевелится на голове. Каждое её слово было, как вырванный кусок сердца, каждый крик — море страданий и боли. Плач и причитания звучали всё громче; родные и чужие, с мокрыми от слёз лицами, закрывали платками губы, чтобы не разрыдаться во весь голос.
     Илья стоял у самого гроба с обнажённой головой, закрыв глаза платком. Он не плакал, только его лицо, обычно землянистое с красноватым оттенком, теперь побледнело. Словно в каком-то забытьи, он бросал вокруг себя невидящие взгляды... Невдалеке над толпой возвышалась голова Дмитрия. Глаза его были устремлены на мёртвого Эльдара; он так смотрел на него, как-будто старался запечатлеть в душе его образ.
     Чтение молитв окончилось. Снова раздался вопль матери. Гроб подняли, и шествие тронулось дальше. Дмитрий сам того не заметив, присоединился к толпе. Один Илья оставался безучастным. Стиснув руки, он шёл рядом с гробом и скорбно смотрел на покойника.
     Не дожидаясь конца заупокойной обедни, Илья вышел на улицу.
     Вид смерти неодолимо смиряет всякое душевное волнение, связанное с земными интересами; зрелище тленности человека ослабляет нашу зависимость от мира земного. Заботы, пламенные привязанности, вожделения живых людей бледнеют и становятся призрачными и смешными перед бескрайними просторами вечности...
     Трогательное зрелище, свидетелем которого он был, не взволновало Илью. Посмотрел на меня сейчас кто-нибудь,— сказал бы, что я сумасшедший. А как знать, может, я и впрямь с ума сошёл?.. Из-за чего?..
     Что теперь стало с Эльдаром?  Cкелет, обложенный противным сырым мясом... Большая куча костей, мускулов, крови, жил, сосудов, желез, тканей... Тьфу!  Страшно, безумно!  И как это я не отрезвился раньше?
     И Илья всё шёл и шёл куда-то, углубившись в эти размышления. Он почувствовал, что тяжкое бремя свалилось у него с плеч. Теперь он победоносно улыбался. И сам, посмеиваясь, дивился тому, как жалко и глупо завершилась в его душе эта борьба!  И Илье казалось, будто он очнулся от сна, родился вновь; пелена спала с глаз, теперь он всё видел ясно, всё понимал. Он был так весел, словно шёл не с похорон, а со свадьбы.
     И вдруг Илья остановился и схватился за лоб.  Долго он так стоял, не двигаясь с места.
— Ты болен, Илья, болен! — безнадёжно болен бормотал он.— Да, ты болен, братец, и тебе надо лечиться.
     И он снова зашагал сам не зная куда.
— Да, нужно лечиться, серьёзно лечиться! — повторял он.— Но как?
    Будь это телесный недуг, тогда... Но эта рана — глубоко в душе. Может посоветоваться с врачом?  Врачи лечат не только телесные раны, но и душевные недуги... Это — истина, ясная как день. Нужно явно идти к психиатру. Ведь я сошёл с ума, да, да, сошёл с ума.

     Вечером в видео-салон прикатил кореец.
— Салам Димон! — приветствовал он.— Чё, в натуре, видики крутишь? Ха-ха-ха, тебе нравится?.. В картишки не катаешь? Ха-ха-ха.
— Здорово Олег! А ты чего такой весёлый? — сказал Дмитрий.—  Не слышал, Эльдар умер?
— Да слышал, слышал. Я сколько раз говорил этому оленю, чтоб не гонял, как сумасшедший, с ним же невозможно было ездить. Он просто тащился, кайфовал, когда пассажиру ехавшему с ним страшно. Он видите-ли скорость любит; долетался орёл.
— Да ладно тебе кореец, о покойниках, или хорошо, или ничего. Пошли помянем, заодно составим компанию Илье, а то он совсем прокис.
    В соседнем зале кафе, за барной стойкой сидел Илья, со стаканом в руке, заливая своё горе.
— Привет Илюха,— сказал Олег,— выглядишь мрачновато.
— А кореец, ты? — салам, салам. Чё, пришёл кино посмотреть?
— Некогда мне в вашем салоне просиживать, давай лучше Эльдара помянем,— удачно нашёлся кореец.
    Дмитрий заказал две по сто беленькой, себе и Олегу.
— Ну, давай братва, пусть земля ему будет пухом,— сказал Дима и выпил залпом.
— Я чё хотел сказать Димон,— продолжал кореец,— сегодня игра. Не хочешь пойти, отдохнуть, немного развеется?
  Немного подумав, Дмитрий ответил :
— А чё, Илюха, может присмотришь здесь без меня?
— Конечно, братан, присмотрю,— буркнул Илья.
— Только ты это... сильно не напивайся. И главное, не сверни никому шею, с горяча. Ты меня понял, брат?
— Да понял, понял, иди уже игруля, твою дивизию.
— Ну чё кореец пойдём, трехнём стариной,—"прикололся" Дмитрий.

    Игровой сходняк, как всегда состоялся на хате у Богдана. Только на  этот раз братва расположилась в беседке, на свежем воздухе. Сегодня собрались все местные, все свои. Приезжих никого не было.
— Здорово были бойцы невидимого фронта,– приветствовал Дмитрий всех присутствующих, поздоровавшись с каждым лично, за руку.— Всем фарта, удачи и хорошего настроения.
— Смотрите, как базарит, оперился наш жаворонок,— сказал Аркадий-кореец.— Совсем взрослым стал.
— Подожди Аркаша, Димка наш, свой, я лично его уважаю,— сказал Кайрат, полтора казаха (так в последнее время его все называли, в ближнем  кругу, из-за его огромного роста), и базарит он по делу.
— А я вообще думаю, что Димку пора приобщить к серьёзным делам,
— сказал Кондр,— хватит ему семечки по подворотням лузгать.
— Так, мужики, вы пока играйте,—сказал Богдан,— а мне с этим бродягой нужно перетереть... по делу.
— Ты что себе позволяешь Дима? — cпросил Богдан, когда они отошли в сторону.— Я ведь весь катран-видео, предоставил тебе.
—  Арсений, ты меня извини, но там всё надёжно, там Илья. И вообще ты знаешь, пора тебе поговорить с ним лично; он наш, тебя он послушает.
— Ты в этом уверен, Дима?
— Думаю, что да. Меня он не подведёт, а значит и тебя.
— Хорошо, иди играй, я подумаю об этом.
    Дмитрий вернулся в беседку, там уже игра текла полным ходом.
— Дмитрий!  Иди сюда!  Садись рядом! — воскликнул весело Аркадий,— мне тут бродяги аспаринской соломы подогнали, на-ка курни, зацени. И Аркадий передал косяк Дмитрию.
    Дмитрий несколько раз крепко затянулся и передал папиросу по кругу, со словами:
— Да, ничего солома, хорошая, сразу вставляет.
  Этой ночью масть Дмитрию совсем не катила. Дима пытался несколько раз блефануть, но всё безуспешно, он пытался перебить масть, но нарывался на очень мощную карту, и проиграл приличную сумму денег.
    В полночь Дмитрий встал из за стола и категорично заявил:
— Всё бродяги, сегодня не мой день, я уже достаточно слил вам бабла. Хватит!
— Да ты чего Димка?  Не переживай,— сказал Кондр. Масть не лошадь, к утру попрёт.
— Нет, нет мужики!  Я сегодня ещё братана, Эльдара похоронил.
— Да, да, слышали.  Весёлый, заводной,— поддержал Аркадий-кореец,— жаль, совсем
молодой был.
— Согласен, он был человек темпераментный, ведущий рассеянную весёлую жизнь. Он не был способен полюбить крепко какую-нибудь одну девушку. Его сердце было поделено между тьмой красавиц. Но он был моим другом.
— Ладно, ладно Димка, топай домой, приведи свои мозги в порядок,— встрял в разговор Богдан,— потом поговорим.