Скудра-47

Полина.

Как-только лёг на землю зимний снег, женился Григорий, невесту взял из Хайрюзовки. Всё прошло тихо, без праздного шума. После семейного застолья, молодые ушли жить в новый дом.

Ванюшка подростал, он совсем не походил на своего отца. Пелагеи казалось, что он почему-то всё сильнее и сильнее становится похожим на неё, такие- же серо-голубые глазки, светло - русые волосы и маленький носик.

Ванюшка стал её смыслом жизни. Он был всем, ради кого она жила. Пелагея окружила сына заботой, любовью и нежностью. Когда он произносил слово, мама" она смотрела на него глазами, полными слёз и материнского умиления. Она жила, наполненная материнским беспокойством,за здоровье маленького сына, заботами о нём и материнской радостью.

 Любил малыша и Николай, он играл с ним в прятки, вырезал для него игрушки из дерева, приучал к езде на лошади. Совсем ещё маленького он усаживал его к себе в седло и, катал  по улице.

Когда Ванюшка немного подрос, Николай стал  увозить его в поле и, они мчались навстречу ветру, солнечным лучам и новым ощущениям. И хотя Ванюшке было всего два годика, уже было видно, что мальчик растёт терпеливым, выносливым и бесстрашным.

Говорят, что вложишь в ребёнка до пяти лет, таким он и будет всю свою жизнь. После пяти, трудно что-то вложить, если он не захочет.

 Николай с Пелагеей не изучали психологию и не читали книги по воспитанию, они просто приучали мальчика быть ответственным, и никогда не расстраиваться, если что-то не получилось, а добиваться успеха, медленно и терпеливо. Сполна дарили ему свою родительскую любовь.

Частым гостем в их доме был Максим, её самый младший брат.
Он вообще-то был и самым младшим в семье. Заласканный сёстрами и залюбленный родителями, он давно перескочил рубеж жениха. Давно уже должен быть женатым человеком, но родители потакали ему во всём и ни к чему любимца не принуждали.

Софья Марковна видела в сыне творческую личность, восхищалась его толкушками и скалками. А отец видел в нём прирождённого купца.

 — Сынок, ты купец от Бога! — говорил Пётр Семёнович сыну.

 — Да? Только вот новые власти купцов-то не жалуют — отвечал сын.

 — А это, огромная ошибка Советской власти! Огромная! Нет честнее и ответственнее человека, чем купец! Слово купца - не писаный закон, умри, но слово сдержи! На купцах, сынок, держава держалась! Ради державы купец не скупился, на своих плечах несли всю реализацию царских планов.

 — Выходит, новая власть отказалась от ваших плеч— отшучивался Максим.

 — Это не важно, кто ты, купец или коммунар, главное, чтобы ты был настоящим человеком! — смирившись с мнением сына, говорил Пётр Семёнович.

 — Коммунаром, тятя, я точно знаю, что не буду — смеялся Максим.

Приезжая к любимой сестре, он всегда привозил маленькому Ванюше какой-нибудь подарочек, который покупал на базаре. В этот раз он купил мальчику  глиняную свистульку. Ванюшка был очень рад, в свои два года, он прекрасно справлялся с этой игрушкой. Свистулька была водяная. Ванюшка сам наливал в неё воду и выбегал свистеть на улицу. В доме Аграфена свистеть не разрешала.

 — Максимка, ты нас просто осыпал игрушками, не пора ли самому отцом стать? — спрашивала сестра.

 — Да как же, давно пора, давно! У Васятки дочка, Людамилочка, вот и Гришаня семью завёл. А ты же старе их будешь и ничем ничего, разе так можно?—  журила Аграфена.
 
 — Ох, тётя Феня, не родилась ещё моя невеста! —  отшучивался Максим.

А сам тут же вспомнил чистые голубые глаза девушки, у которой свистульку покупал. Девушка торговала игрушками, и глиняными, и деревянными, и тряпичными. Когда Ванюшка был совсем маленьким, он купил первую тряпочную игрушку, красочного петушка.

— Какая славная девушка— подумал Максим, когда впервые увидел её, покупая петушка. Девушка помогала ему подобрать игрушку для маленького племянника. А Максим больше разглядывал девушку, чем игрушку.

. Ах, как она головку держит высоко! Если садится на лавочку, то на самый край и спинку держит, как по струнке, ровно. Личико круглое, волосы на прямой пробор и в одну косу заплетены, чисто барыня.

Светло-русая коса просто струится по спине, спускается ниже пояса и, заканчивается голубым бантиком. На головке атласная широкая голубая лента. У висков, ленту удерживают, две скрепки с брошами.

Глаза тоже круглые, голубые и ясные, бровки тонкие. Рот маленький, губки розовые, по-детски, припухшие. На маленьком носике несколько веснушек.
Поверх белой, расшитой орнаментом, кофте, одет синий сарафан с голубой парчой.
.
Если смотреть по одежде, хотя она и дорогая, то девушка настоящая крестьянка, а если смотреть на манеры и внешность, то чисто барского рода, не иначе

Но за" Славной" постоянно наблюдают два парня.

Они тоже торговали, один мясом и салом по одну строну от девушки, второй мёдом, кедровыми орехами, сушёными грибами, клюквой по другую..

 Как только Максим приметил девушку, ему хотелось заговорить с ней, познакомиться, но препятствовали строгие взгляды её охранников. Тогда-то Максим и задумал сделать что-то этакое, что привлекло бы её внимание.

Долго не думая, он решил изготовить резные бочоночки, разных размеров и, украсить как-то так интересно, чтобы девушке захотелось их разглядывать. Кто знает, может быть тогда и её охранники стали бы сговорчивее, и он смог бы больше узнать о ней.

Углубившись в работу, Максим даже забывал про еду, не напомни ему Пелагея, что он ещё не ел, он бы и не отставил свою работу в сторону.

Сделав заготовки разных размеров, он стал наносить на бочонки резьбу.
Сверху и снизу изобразил растительный орнамент в виде мелких вензелей, а , между вензелями, плетистую веточку хмеля, со спелыми шишками и шмелями. Потом он, на узор наложил глину и, надев бочонок на дубинку, держал его над древесным жаром, медленно вращая. Бочонок покрывался золотистым цветом. Так обработав каждый бочонок, он снял глину и припорошил узор угольной пылью.

Протерев узор суровой тряпочкой, он хорошо высветлил узор, а угольная пыль легла в резьбу, из-за чего рисунок смотрелся выразительнее и ярче. И только потом нанёс на бочонки лак. На крышечках бочонков, он вырезал листик хмеля и выпуклую шишку, за которую можно было браться, чтобы открыть или закрыть бочонок. Внутри бочонки обработал прокипячённым льняным маслом, с растворённым в нём, воском.

 Своими изделиями, Максим остался, очень доволен и, тут вдохновение накрыло его с головой! Возникли новые варианты, новые узоры, новые изделия, совершенно в необычном новом стиле, так что на базар он поехал только через месяц.

Заплатив за свободное место, он  разместил свои поделки и отправился на то место, где ежедневно торговала понравившаяся девушка..

К радости Максима, девушка была на прежнем месте и всё так же торговала игрушками. Но ассортимент её товара расширился, появились украшения из полудрагоценных камней.

Максим подошёл к прилавку и, стал разглядывать украшения.
Улыбаясь одними красивыми глазами, девушка тронула деревянное колесо, на котором висели бусы  и, оно стало поворачиваться, демонстрируя разнообразие висевших на нём бус. А под бусами стояли коробочки с серьгами и брошами.

 —- А какие бусики вам глянутся?— спросил он у девушки.

Она удивлённо вскинула бровки и робко посмотрела на бусы из бирюзы.

— Эти? Небесные, красивые. А как они будут глядеться на барышне?

Девушка, не переставая улыбаться, подставила под бусы свою нежную красивую ладонь.
В это время парни, охраняющие девушку, очень насторожились и, перестали  зазывать покупателей, стали наблюдать за Максимом.

 — Нет, надо их примерить на себе, чтобы увидеть, бусы украшают  барышню, или крадут её красоту — серьёзным тоном сказал Максим.

Девушка тоже сделала серьёзным своё милое личико.

 — Как это, крадут красоту, разве такое может быть? — вскинув бровки, спросила она.

 — Ещё как. Бывает украшение, словно слилось с барышней и, она в них ярче и красивее становится. А бывает, они отдельно от неё красуются. И тогда все видят, как красиво украшение, а барышни словно и нет при них — тоном специалиста, объяснил он.

Девушка быстро накинула на грудь бусы, придерживая каждой рукой концы, спросила.

 — Ну и как, крадут или украшают?

Бирюзовый цвет подчёркивал её милую тихую красоту. У Максима защемило сердце.

 — Вот так бы стоял и смотрел всю свою жизнь — подумал он, не сводя глаз с девушки.

  — Бусы глянутся? — опять задала вопрос девушка.

 — Очень! — восхищённо произнёс Максим.

— А у нас есть к этим бусам серьги, двух видов, праздничные, и повседневные и, ещё брошь — показывая коробочку с серьгами, сказала она.

 — Серьги тоже примерьте, пожалуйста — попросил он.

Девушка достала серьги из коробочки и, взяв в каждую руку по серёжке, подставила их к мочкам своих ушей. Серьги подчёркивали голубизну её глаз, отчего она была ещё прекрасней.

— А вам, какие больше глянутся, повседневные или праздничные? — спросил Максим. Девушка, мило улыбаясь, смотрела то на одни серьги, то на другие и, не дав ей ответить, он сказал:

 — Я покупаю и праздничные и повседневные и беру эти бусы, кроме того, мне нужен ещё один такой же набор.
Она попыталась найти, но точно таких же бус, не было.

— Только такие, с зеленоватым отливом, а с бирюзовым больше нет— виновато ответила девушка.

 — Я беру с зеленоватым отливом!

Когда он заплатил за украшения, девушка достала маленькие льняные сумочки и, поместив в них коробочки с украшениями, подала ему.
Он достал коробочку с бирюзовым набором, поставил перед девушкой, сказал:

 — Это мой подарок вам — он поклонился и продолжил —  приглашаю вас к своей лавке. Буду рад, если что-то там вам поглянется, моё место в четвёртом ряду, второе — он быстро ушёл, не давая девушке опомниться.

Максим был взволнован, его бросило то в жар, то в холод, внутри всё дрожжало. Ему казалось, что даже руки у него дрожат и поэтому он быстро удалился, не давая девушке прийти в себя.

 Возле его лавки уже собрались люди. Они задавали вопросы, что-то просили показать, Максим, словно во сне показывал, отвечал, продавал.

Раздвигая стоявших у прилавка людей, к Максиму пробрался один из тех, что охраняют девушку, в руках у него была та самая коробка. Он поставил её на прилавок перед Максимом и сказал:

 — Сестра просватана, ваш подарок возвращает— и, удалился, а Максим остался в состоянии оглушённого обухом по голове.

Ни к сестре, ни к родителям в Гордеевку, он не поехал, остался в Барнауле в родительском доме. Ночь прошла без сна, он никак не мог понять, как такое могло случиться, что наконец-то ему понравилась девушка и вот неудача, просватана. Но тут вдруг пришла мысль:

 — Просватана, это же не жена. Василий сговорился с Фросей и, они сбежали. Она тоже была родителями обещена другому — эта мысль предала сил и надежды. Он стал выстраивать модель своих действий. Они громоздились в его голове, одна на другую и, он не знал, какая из них более подходящая. Наконец Максим решил проследить за девушкой, и за её братьями, и выяснить, где они живут.

Если судить по одежде и обращению, то живут они где-то на окраине города, или вообще в селе близь города — рассуждал он.

Утром, как ни в чём не бывало, Максим отправился на базар, торговать своим товаром. Торговля была очень успешной. Городские женщины с большим удовольствием покупали его бочонки под сыпучие продукты. Быстро разобрали ажурные корзинки под резаный хлеб, корзинки под овощи и фрукты.

Торговля шла бойко, он и не заметил, как закончилось время торговли и нужно упаковывать не проданный товар для хранения. Хранил свой товар  Максим в родительском доме.
Понимая, что опаздывает, он что было сил, гнал лошадь по улицам города, но всё равно, когда вернулся на базар, девушки с братьями уже не было.

На другой день тоже не повезло, место, где торговала девушка, было свободно. Но её браться были на своих местах.
Выяснить, почему нет девушки с игрушками, у братьев он не мог, решил узнать у старушки, которая постоянно торговала напротив девушки.

— Доброго вам здоровьица! — как можно ласковее поздоровался Максим.

 — И тебе, добрый человек, не хворать — быстро и игриво ответила старушка.

 —- Вот хотел игрушку для племянника купить, а лавки нет, не знаете, её временно нет, или она закрылась?

 — Как же, закрылась. Не-е-ет. Её хозяин только расширяется. У него милок , ещё есть лавка с игрушками, в самом городе. Он туда товар этот отдал и сестру свою туда отправил. Выходных ей не даёт, тот ещё кровопивец. Другим даёт отдых, а её туда заместо их ставит, да ещё и со своим товаром.. Бедная девочка.

 — А почему она отцу не пожалуется, отец-то надрал бы ему чуб, за то, что он так с сестрой поступает?

— Нет, милок, у них ни отца, ни матери, сиротка она. Где-то далеко от города жила, а родителей не стало, брат сюда её и взял — сообщила старушка.

 — А брат-то тоже здесь торгует?

  — Нет. Здесь два других её брата на него работают, да её блюдут.

Одному богатею, что в отцы ей годится, пообещался брат выдать её замуж. Он жених богатый, не здешний, говорят, что вдовый. Сватать приезжал, когда она на работе была, этот изверг даже ради такого дня выходной ей не дал. А этот жених залог за неё внёс, всякими женскими побрякушками из камней.

 —  Это бусы и броши что ли?

 — Так, так! Они и есть.

 — А вы бусы не носите?

 — А для чё они мне? Вишь, вдовий горбик на шее? Волосья в бусы закатываются, потом тянут. Нет, В молодости носила, сейчас простая.

 — А где в городе лавка с игрушками? — решил уточнить Максим.

 —  Да в самой серёдки главной улицы, ступай сынок, ступай, сыщешь!

Максим собрал товар, отвёз домой и отправился на главную улицу искать лавку с игрушками.
Проехав половину улицы, он увидел лавку, сердце учащённо забилось. Он поставил лошадь у заборчика и вошёл в лавку.
В лавке были две женщины. Девушка отвечала на вопросы одной из них, но приход Максима вызвал на её щеках яркий румянец. Никаких охранников не было, девушка была одна.
Как только посетительницы ули, он подошёл к девушке.

 — Я нашёл вас, Слава Те, Господи. Как увидел, что на базаре ваши полки голые, так опечалился, думал, уж что-то случилось —  тихо и серьёзно проговорил Максим.

 — Что за надобность, искать меня, разве брат не сказывал вам про меня?

 — Сказывал, но просватана, ещё не замужняя. Я знаю, что брат вас силой замуж выдаёт.

 — Жених богатый, жить буду в достатке. А что нам ещё нужно, только то, чтобы дети голода не знали.

 — Ну и когда свадьба? На Покров день?

 — Да, на Покров. Брат приданое сготовил. Он обо мне заботится, я должна быть благодарной и выйти замуж за кого брат укажет.

 — Тебя как зовут?

 — Ульяна.

 — Ульяна, а я Максим. Ульяна, Советская власть дала свободу женщинам, они могут выходить замуж за кого захотят, а не за того, на кого родственники указывают.

 — А мне самой ни за кого не хочется, вот брат указал на кого, за того и пойду.
 
 — Ну, ты же не телушка на закланье. Тогда ни за кого не ходи, чем за того, на кого укажут. Время пройдёт и, появится кто-то, кому бы захотелось рожать детей и с кем ростить их.

 — А если меня потом никто замуж не позовёт? Женщины говорят, всегда надо за первого идти, кто посватался.

 — Я позову, я и сейчас тебя готов взять замуж

 — Но я тебя не знаю.

 — А своего жениха знаешь?

 — Его мой брат знает.

 — При Советской власти все богатые станут бедными.

 — Почему?

— Потому что все богатые нажили богатства за счёт батраков. Выйдешь за него замуж, а его арестуют и, ты одна останешься, да ещё с ребёночком. Брат твой тебе не поможет. Он тебе даже выходных не даёт, работать заставляет. Скуп видать — убеждал Максим.

 —  Максим, вам пора уходить. Брат живёт напротив и, из окна наблюдают за лавкой. Если заметят, что вы долго в лавке, так придут и побить могут. Я бы этого не желала.

 — Хорошо, продай мне коня-качалку и я ухожу. Но я ещё приду, а ты, Ульяна, подумай о том, что я тебе сказал.

Товар Максима почти весь был распродан и, нужно было ехать в Новоеловку, в мастерскую Николая, мастерить новые поделки. К тому же за это время, и Иван уже что-то смастерил и новоиспечённые мастера что- то приготовили. Можно выбрать то, что годится на продажу.

Максим отправился в Новоеловку.

 Он приехал с подарками, Ванюшке привёз большого коня-качалку. Мальчик быстро его оседлал и стал раскачиваться, визжа от радости. Пелагея примерила украшения и, осталась подарком, очень довольна. Серьги с зеленоватым отливом, как раз подходили к её серо- голубым глазам. А бусы красиво смотрелись на коричневато-серой льняной кофте.

Максим принялся за поделки, но работа не шла, ничего не получалось. В душе была тревога за Ульяну, в голове возникали всякие мятежные мысли. Промучившись несколько дней и ничего стоящего не создав, он принял решение, ехать за девушкой.

 — Поля, просьба у меня к тебе есть. Помоги мне девушку у тебя спрятать.

 —  А что стряслось? Чего её прятать-то?— удивилась такой просьбе Пелагея.

 — Девушка, сирота, живёт у брата, а он ей продыху не даёт, каждый день работать заставляет. Просватал против её воли за какого-то пожилого, зажиточного вдовца,. Мне её жалко. Хочу спрятать, чтобы замуж, поневоле не выдали.

 — Ой, не глянется мне, твоя жалость, ой не глянется. Ежли для себя стараешься, это было бы понятно, а так. — она махнула рукой.

 — Полюшка, помоги, может в тайгу? Ну, туда, где ваши кони, её отправить, а?

 — Да уж ладно, вези свою сироту сюда — согласилась Пелагея.

Максим никогда так не спешил в Барнаул, как в этот раз. В голове роились всякие варианты их встречи с Ульяной, он, то радовался, то отчаивался, то уверял себя в благополучном исходе.

 Сразу с дороги, не заезжая в дом, он помчался на базар. Девушка была на своём месте. Увидев Максима, она оживилась, глаза засветились радостью. Он приблизился к прилавку и наклонился над украшениями словно рассматривает броши. Она подошла и громко спросила:

 — Вы желаете купить своей даме брошь? — и уже тихо, наклонившись над брошью, сказала —  завтра буду в лавке, в городе, приходи.

 — Куплю в другой раз, сейчас спешу — быстро проговорил Максим и постарался поскорее скрыться от глаз её братьев.

Ночь длилась целую вечность. Как только в городе стали открываться магазины и лавки, он попросил Фёдора приготовить бричку.

Отдохнувшая лошадь быстро доставила Максима до места. Он умышленно поставил коня за куст черёмухи, что рос у крыльца и соскочил с подножки.  В лавке посетителей ещё не было, он кинулся к Ульяне

 —  Я тебя ждала, приезжал жених, я увидела его, но я не хочу за него замуж. — быстро заговорила девушка.

 — Ульяна, я за тобой, со мной поедешь? — задал вопрос юноша.

 — Поеду, хоть сейчас поеду — запальчиво ответила Ульяна.

 — Тогда пошли, во дворе бричка, поедим в село, переждём пока здесь всё успокоится— ухватив девушку за руку, он увлёк её за собой за куст черёмухи. Подсадив Ульяну в бричку, заскочил сам и тронул вожжи.

Боясь погони, Максим гнал лошадь, что было сил. Из города сразу свернули в пригородное село, потом поехали в объезд и, убедившись, что погони нет, выехали на дорогу.

Всё дорогу он гнал лошадь! Он боялся, что девушки уже хватились и, братья скачут во все четыре стороны, разыскивая сестру. Пока ехали через сёла, да объезжали, кто-то из братьев мог их опередить. Поэтому сразу в село, Максим не поехал, он поставил лошадь в  березняке и сказал:

  — Я один сбегаю в село, узнаю, был ли кто, спрашивал ли? Лошадь за дерево привяжу, чтобы не ушла, а ты из брички не выходи. Сиди, жди— она кивнула в ответ и Максим отправился в село.

Пелагея увидела брата ещё в окно и, как только он вошёл в дом, спросила

 — И пешком, и один, это почему так?

 — Меня кто-нибудь спрашивал?

 — Да нет, никто не спрашивал, а что случилось?
 
— Забрал я Ульяну, в лесу прячу. Опасаюсь погони — сообщил Максим..

— Не бойся, вези барышню. Скоро с покосов мужики придут. Они, непрошеным гостям, тут такое устроят, дай Бог им ноги унести — заверила Пелагея.
Но никто в селе не появился ни в этот день, ни на завтра, ни через месяц, ни через год.
Девушка всем пришлась по душе, влилась в семью так естественно, словно всю жизнь была её членом.

Максим с каждым днём всё сильнее и сильнее привязывался к Ульяне. В целях конспирации было решено, что он приезжать к сестре должен только поздно ночью и не чаще трёх раз в неделю. Максиму пришлось организовать мастерскую в Гордеевке. Редкие встречи тяготили юношу, и он часто нарушал, все установленные им же самим, условия. Максим понял, что без этой девушки, он просто не сможет жить.

В Гордеевку, к родителям, он тоже боялся привезти Ульяну, но знакомить с родственниками и родителями было необходимо. Пелагея предложила всем родственникам встретиться у Апросиньи с Василием Черновых. Впервые у Апроси собралась вся её семья в полном составе.

Славная Ульяна не могла не понравиться родным. Выбор Максима родственники одобрили. Софья Марковна сразу стала называть Ульяну "доченькой" Расставаясь, она спросила сына:
.
— Максим, почему вы должны жить у Полюшки? У нас и тут дом большой и в городе, да и мы живём одни. Зачем же Полюшке такие тяготы? А нам в радость!

— Маменька, так всё сложилось, пройдёт немного времени и, мы будем жить все вместе — успокаивал он мать.

 — Доченька, мы очень ждём тебя, у нас тебе будет хорошо — сказала Софья Марковна, обнимая Ульяну на прощанье.

 Двадцать пятого марта 1928 года у Пелагеи родилась дочь. Николай взял на руки маленький свёрток, младенец открыл глазки и Николай увидел, что они у дочки чёрные.
 
 — У Марты они тоже были чёрные— вспомнил он девушку, которая подарила ему свободу. Обратившись к жене, спросил:

 —  Полюшка, у неё такие чёрные глазки, как у Марты. Давай дадим ей имя такое же, Марта.

 __ Ну-у-у, ещё не хлеще! Человека называть как телушку, да вы это часом не сдурели? — возмутилась Аграфена.

 — Микола, мы её Марией назовём, Машенька, Маняша, Манечка, ладное имя будет — нежно глядя на новорождённую, сказала Пелагея.

 — Ванюшка, назовём сестричку Машенькой— спросил у приёмного сына Николай. Ванюшка притронулся пальчиком к щёчке девочки и сказал:

 — Надо её разбудить, а то она не будет знать, что она Машенька — все рассмеялись.

 — Пусть уж спит, как проснётся, вот тогда и скажем. Маленькие, они ведь спать должны, они во сне растут — объяснила Аграфена.

 — Я завтра весь день спать буду, я хочу как батя, большим быть —  Ванюшка подбежал к Николаю и обнял его за ногу. Николай погладил мальчика по головке и подхватив на руки, приподнял над своей головой.

 — Вот какой ты у нас уже большой, выше всех— Ванюшка заливался счастливым детским смехом — будешь сестричку оберегать, ты же старший, большой, а она маленькая девочка — уточнил Николай..

— Буду — не переставая смеяться, пообещал  Ванюшка.

А у нас с Максимом тоже малыш будет— похвасталась Ульяна.

  — Дети, это хорошо, дети это радость. Когда ждать?— спросила Аграфена.

 — Через три месяца, наверное, в июне — радостно сообщила Уля.

 — А вы записались в сельсовете с Максимом, али так и живёте? Коли дитя ждёте, надо записаться. У дитя родители должны быть, а не чужие друг другу люди.

 —  Как Максим приедет, так сходим в сельсовет, чтобы нас записали.

 — Ну и ладно коли так-то. Дитё в семье должно расти.

Но зарегистрировать брачный союз Максима и Ульяны в сельском совете Новоеловки, отказались.

 — У невесты должны быть метрики или хотя бы выписка записи из церковной книги при крещении. — ответил секретарь сельского совета.

Максим решил об этом поговорить с отцом, у него в Барнауле много знакомых людей.
 
Пётр Семёнович выслушал сына, всё правильно понял и, они втроём отправились в Барнаул.

 — Только бы повезло, чтобы церковь, где крестили, не сгорела, а то мы не сможем документы восстановить. Понадобятся родственники, а они нам не помощники — горевал Пётр Семёнович.

Опасения Петра Семёновича были не напрасными, церковь и церковные книги сгорели на пожаре в 1917 году. Оставалось только два варианта, это выкупить метрики Ульяны у старшего брата или пригласить двух братьев с метриками для восстановления документов сестры.

 Торговаться за метрики невестки с её братом, Пётр Семёнович попросил своего друга, но с условием, чтобы тот не сообщал где и у кого находится Ульяна.
Давний друг, с которым Пётр Семёнович прошёл все трудности купеческой жизни, быстро вышел на старшего брата Ульяны и они встретились.

Надеясь, что брат Ульяны не просто торгаш, а настоящий  купец, он рассказал о его сестре, о том, что она ждёт ребёнка и ей нужны метрики для создания законного семейного союза. Брат Ульяны был очень любезен,  выражал полную озабоченность судьбой сестры.

 — Искренне благодарен вам, уважаемый, что сообщили о сестре. Мы целый год ничего о ней не слышали и, очень печалились, не зная, что с ней? Где она? Жива ли? Конечно же, я доставлю с нарочным вам метрики любимой младшей сестрёнки. Я буду очень рад это сделать. Не понимаю, почему моя сестра сама не пришла ко мне за ними, я же ей не враг.

 — Не могу знать, почему. Наверное, она знает вас лучше. Меня попросили,
я хлопочу. Больше мне ничего не известно.

 — Бедная моя сестра, она же совсем маленькая была, когда не стало наших родителей. Вот мы с женой и стали для неё вместо родителей, вырастили. Одевали, как принцессу. Учителей нанимали, дали образование. Думали что, она нам опорой, в старости станет, поддержкой. А оно вон как обернулось.

 — Ну что вы, если вы к ней хорошо относились, то и она добро должна помнить. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

 — Я ведь всё как лучше хотел, жениха ей богатого нашёл, он за неё хороший оклад дал, драгоценными каменьями. Всё вернуть пришлось, всё. Такого человека обнадёжили, эх упустили, жила бы у него, как у Христа за пазухой и ей хорошо и нам бы помогала.

 — Но вам особливо горевать-то незачем. Ваша сестра попала в хорошую семью. Мои друзья согласны выплатить вам некоторую сумму, вы назовите цену своих затрат на сестру, вам всё возместят. Вы мне привезёте метрики, а я вам нужную сумму. Вы не против, если часть суммы будет выражена в золотых изделиях?

 — Нет, мы конечно не против, в золоте, так в золоте. Мы на всё согласные, ради счастья сестры.

Они определились в сумме, Пётр Семёнович торговаться не стал, привёз и золото, и деньги, своему другу.

 Но не знали, ни давний друг Петра Семёновича, ни он сам, как хитёр брат Ульяны. Он сообщил младшим братьям, что будет встречаться с человеком, за которым они должны будут проследить и узнать кто таков, где живёт, с кем встречается.

— Следить будите по очереди. Один будет весь день до ночи следить, а другой торговать за двоих. Недоставало ещё из-за этой мерзавки я прибыль буду упускать. Сыщите мне эту мерзавку, где она и у кого живёт, всё вызнайте! А не справитесь, выгоню вас к чёртовой матери и, живите на подаяния.

Братья выследили, куда отправился этот человек, и узнали, кто там живёт. А дальше всё было очень просто, один из братьев увидел свою сестру в доме Петра Семёновича и обо всём доложил старшему брату.

 Друг Петра Семёновича пришёл в назначенный день с нужной суммой, брат Ульяны отдал метрики сестры, сделка состоялась.

И радостный друг семьи, передал метрики в руки Петра Семёновича, свою миссию он выполнил.
 — Спасибо тебе, друг мой, я не сомневался, что у тебя всё получится!—поблагодарил Пётр Семёнович, своего друга.

 — Рад был, хоть что-то сделать для тебя, мне совсем было не трудно.
Друзья пожали друг другу руки и попрощались.

Молодые собрались зарегистрироваться в Гордеевке и даже решились на свадьбу в кругу родственников.
Ульяна была счастлива, она не переставала щебетать, как пташка. Такую радостную Ульяну,Максим видел впервые, и тоже радовался.

На следующий день все решили отправиться в Гордеевку.

Братья продолжали наблюдать за домом Петра Семёновича и, от них не ускользнуло то, что снаряжаются повозки, видимо хозяева собираются куда-то ехать.

Рано утром Третьяковы отправились в Гордеевку.
Молодые были счастливы. Счастлив за сына, был и Пётр Семёнович. Он представлял себе, как же будет рада его жена, Софья Марковна!. Уж больно хороша невестка и лицом взяла, и образованием, и труженица хорошая, а главное, сердцем добрая.
 
 Лошади шли простым шагом, особо не торопились. Утро только просыпалось, лёгкой прохладой дул встречный ветерок. Свежая листва берёз источала весенний аромат. То и дело пролетали над головами птицы. Из леса доносились их призывные голоса.

Ничего не нарушало гармонии, всё было умиротворённо и спокойно. Песчаная дорога поглощала топот копыт, иногда лошади фыркали и бряцали кольцами узды, отгоняя назойливых мошек, да время от времени пролетали коршуны, шурша оперением.

Всё было обыденно и привычно, и вдруг, закричали сороки, потом поднялась стая ворон. Они кричали, нагнетая тревогу и страх. Поднимая песок, на дороге закружились вихри. Небо заволокло тяжёлыми тучами.
 Сильный порыв ветра ударил так, что вздыбил гривы лошадей, и качнул бричку, Ульяна испуганно вскрикнула.

 — Пётр Семёнович, вроде как ненастье начинается, может, вернёмся, пока недалеко от дома — обратился Фёдор.

 — Фёдор, голубчик, давай – ка пошибче, поторопись, проскочим. Ну а если и помочит немного, так ведь не сахарные, не размокнем ответил Пётр Семёнович..

Фёдор ударил вожжами и, лошади рванулись вперед.

 Спускаясь с пригорка, лошади вошли в березняк и, на полном ходу врезались в растянутый, поперёк дороги, конопляный канат. Ночи лошадей подкосились, падая, лошади опрокинули бричку. Всё произошло в одно мгновение.

В это время из кустов выскочили четверо, это были все четыре брата Ульяны. Натягивая канат, они рассчитывали только остановить повозку, а она ещё и опрокинулась.

Старший брат нанёс, лежащей на земле Ульяне, удар по голове, потом схватил её за волосы и, выволок на ровное место. Он наносил удар за ударом, распаляясь всё сильнее и сильнее.

Максим падая, ударился головой и потерял сознание. Один из братьев принялся бить его ногами.,
 Но он не подавал признаков жизни и, нападавшему стало не интересно наносить удары уже трупу. Бросив Максима, он кинулся помогать брату, который избивал Фёдора.
Фёдор падая, хотя и ударился, но силы не потерял. Он быстро вскочил с земли и, принялся отчаянно отбиваться. В руках его была плётка и, он стал хлестать нападавших, что есть мочи, размахивая плетью налево и направо.

Пётр Семёнович лежал под колёсами брички и стонал. Бандит пользуясь беспомощным состоянием пожилого человека, принялся долбить его кулаками по голове до тех пор, пока тот не отключился.

Теперь уже все трое дрались с Фёдором, понимая, что им не одолеть этого здорового и ловкого крестьянского мужика, один из нападавших схватил, подвернувшуюся под руки, валявшуюся на обочине, сломанную оглоблю и ударил Фёдора вдоль спины. От удара,Фёдор рухнул на землю.

 Ульяна изгибаясь под ударами брата, интуитивно старалась прикрыть свой живот. Бил брат с особой жестокостью, до тех пор бил, пока Ульяна не затихла.

Лошади от незнакомых людей кидались, то в одну сторону, то в другую, причиняя Петру Семёновичу боль, но он не подавал признаков жизни..

Кто знает, сколько ещё времени избивали бы Третьяковых братья Ульяны, но в это время сразу с двух сторон появились на дороге конные повозки.

— Ша, — крикнул старший и, все братья бросились в укрытие, где стояли их лошади.
Подъехавшие люди, подняли повозку, погрузили в неё трёх мужчин. Ульяну взяли в свою и, погоняя лошадей, привезли всех в городскую больницу.

 Избитым и покалеченным, оказали экстренную помощь  Ульяна очнулась, у неё начались преждевременные роды. Родилась семимесячная девочка.
Первым выздоровел Максим. Забрав новорождённую, он приехал в Новоеловку, к Пелагеи.

— Полюшка, ты выкормила сына Ильи, выкорми свою племянницу Полину, пока Ульяна лечится — едва переступив порог, попросил Максим.

Фёдор выздоровел следующим, долго не мог подняться с постели Пётр Семёнович, но всё же поднялся. Не оправилась от травм Ульяна, врачи не смогли остановить кровотечение, и вскоре её не стало.

 Нападавших видел только Фёдор, но его показания почему-то следователю показались не убедительными и за смерть Ульяны и увечья остальных, никого не наказали.

Маленькая Поля осталась у Пелагеи, чтобы быть рядом с дочерью, Максим пошёл работать в коммуну. В коммуне он выучился на тракториста, жил у сестры.
 А через год под Барнаулом нашли тело старшего брата Ульяны.

Следователем оказался тот же, что расследовал нападение на Третьяковых. Выяснилось, что Максим в этот день не работал, отдыхал. Его арестовали в подозрении на убийство. Следователь отверг показания родственников о том, что Максим никуда не отлучался, а выходной день провёл с дочерью.

Мнение следователя было таким, что родственники просто его оправдывают, покрывают. Он убедил судью, что у Максима был мотив, по которому он считал брата жены, виновником её смерти.

Максима осудили за убийство на десять лет. А через восемь лет его освободили.

 Погиб второй брат Ульяны и были свидетели, что это сделали два его брата. Братья валили вину друг на друга и, в конце концов, признались, что убили старшего брата за единственную сестру, которую он забил, когда все четверо, по просьбе старшего брата, напали на Третьяковых.

Полюшке уже шёл десятый год, когда Максим вернулся домой. А через три года он ушёл на фронт.