Я хочу быть стариком

 Я хочу быть стариком. Прям таким старым-старым, чтоб прям совсем дремучим. У меня будут большие мягкие уши, такие нелепые, будто вот-вот отвалятся и нос станет большой, как переспелая груша и из него постоянно будет сочиться какая-то слизь, а я очень медленно, трясущейся рукой достану из кармана пальто замызганный кусок тряпки и, громко хлюпая, высморкаюсь.
 У меня будут вставные челюсти, но нижняя не полностью искусственная, так как сохранится два длинных жёлтых передних зуба и я решу их не удалять, а сделать нижнюю челюсть в обход моих верных стойких солдат. На ночь, конечно же, я буду вынимать вставные зубы и класть в стакан; щёки мои при этом глубоко западут в рот и когда я стану с кем-то разговаривать, понять меня будет очень трудно. Хотя, скорей всего мне не придётся ни с кем говорить, потому что жить я буду совсем один в коммуналке; из моей комнаты будет нестерпимо пахнуть мочой и соседи будут затыкать носы, проходя мимо.
 Я хочу быть стариком и одеваться в старые тёплые вещи. Например, на ноги я всегда буду надевать по три пары носков, ведь они вечно мёрзнут, да и скрюченным пальцам помягче будет. Несколько штанов, майку, рубашку, свитер, ещё свитер и, пожалуй, ещё свитер, ведь старые кости никогда не могут как следует прогреться, руки вечно ледяные. Постоянно буду подходить к батарее и трогать, не отключили ли мне отопление.
 А чтобы выйти на улицу, я, поверх всей перечисленной одежды, натяну толстые войлочные бурки, ведь в них так хорошо ноге, тепло и мягко и вообще, я не понимаю, почему все не носят бурки, ведь это прекрасная и недорогая обувь, этой молодёжи только бы выпендриваться, да пупки оголять; поверх свитеров надену тяжёлое тоже войлочное пальто с меховой подкладкой и каракулевым воротником, сшитое ещё моему деду, а он толк в одежде знал и всегда говорил мне: "Главное, чтоб тепло было". Шапка у меня будет уже, конечно, поношенная, но я к ней очень привыкну, что менять не пожелаю, ведь это настоящий бобёр, да и форму она уже лет сорок как держит, а то, что шапка не закрывает уши - ничего страшного, ведь уши мои всё равно скоро отвалятся. В руки я возьму авоську и пойду в магазин за хлебом. Да, чуть не забыл, деньги я положу в небольшой пакет, сверну его в несколько раз и засуну в глубокий внутренний карман пальто, который ещё и на пуговицу застёгивается, так что точно не потеряю и не украдут. Опираясь на толстый костыль, я закрою свою комнату на три замка; у меня будет большущая связка ключей ото всего, даже от сарая, где в детстве бабуля держала поросят, а он потом сгорел вместе со свиньями. На улице, как всегда, будет мерзкая погода. Я поковыляю по нечищенному тротуару и буду бубнить себе под нос проклятья этому миру, потому что "работать не хотят, делать ничего не хотят, только ходют и плюют, да матом ругаются, а девки курят, все спортились, куда правительство глядит, распустились все, ишь ты, вырядилась, проститутка", и всё в таком духе. Это будет моей престарелой мантрой, или молитвой.
 Я хочу быть стариком и, включив свой ламповый телевизор, смотреть новости, сидя в продавленном кресле. Ситуация в стране, конечно, отвратительная и каждое новое событие, о котором рассказывают в передаче, только подтверждает мои догадки о том, что этот мир - проклятая убогая дыра. Я киваю на слова диктора, соглашаюсь с ним и выкрикиваю что пусть эта Америка поганая посмотрит у нас, что мы на неё ядерную бомбу скинем, чтоб они не совались к нам.
 На ужин я сварю себе в почерневшей кострюльке замороженную мойву и буду обгладывать её в прикуску с хлебом, ведь так сытней.
 Я хочу быть стариком, ведь в старости всё понятно и просто. Ты постоянно болеешь и ты скоро умрёшь. А хвори меня будут одолевать самые разные и, обязательно, в больших количествах. Основная часть моей жалкой пенсии будет уходить на лекарства, хотя я и буду покупать те, что подешевле, ведь дорогим препаратам я не доверяю, наши делают самые лучшие. Танометр мой откажется выдавать мне информацию о давлении, ведь у него на шкале нет таких высоких цифр, а корвалол я буду покупать оптом. Ночью у меня будет бессонница и я буду ходить по коммуналке туда и обратно, постоянно проверять, вдруг кто-то не выключил газ на кухне, или забыл перекрыть воду в ванной, ведь натечёт воды на большую сумму. А ещё буду постоянно проверять закрыта ли дверь.
 Я хочу быть стариком, потому что быть молодым очень страшно. Я постоянно боюсь, что кто-то из близких умрёт, а когда ты старый - почти все уже умерли и не надо тревожиться. Сейчас я постоянно думаю о будущем, что с нами будет, будем ли мы счастливы? А в старости об этом не думаешь, ты твёрдо знаешь, что будущее - это смерть, а счастья нет, есть одиночество, болезни и уныние. Если к тому же у меня обнаружат рак простаты, то хоть какое-то занятие будет, возможно, даже вставят трубку в бок и моча будет стекать в пакет, привязанный к ноге.
 Я так боюсь стать стариком.