Кто ходит в гости по утрам

Звонок был приятный и довольно громкий, похожий на бряцанье сказочных колокольчиков.
Я отнял палец от кнопки и повел плечами, сбрасывая нервное напряжение.
Поправил сумку с инструментами, одернул торчащий воротничок и вздохнул, осматривая проем. Стандартная темно-зеленая дверь с двумя замками и плоской линзой глазка. Такие застройщик ставил в жилом комплексе по умолчанию. Ни вмятин, ни царапин, ни чего-то подозрительного. Разве что латунная ручка затерлась от частого использования, а глазированная табличка с номером квартиры выцвела и перестала блестеть.
Прикрыв веки, я прислушался к ощущениям, но почувствовал лишь холодную пустоту. Что ж, ожидаемо.
Из-за преграды донеслись торопливые шаги, и я подобрался. Отступил, позволяя разглядеть себя в глазок.
— Кто там? — прокаркал надломленный старческий голос.
— Ремонтник, мадам, — сказал я, демонстрируя нашивку на груди. — Я от администрации жилого комплекса.
Пауза.
Наконец замок сухо клацнул, и створка приоткрылась, обнажая хмурое морщинистое лицо с пронзительными глубоко посаженными голубыми глазами.
Наши взгляды встретились на целую секунду. И все мои сомнения как ветром сдуло.
Где-то внизу живота скрутился узел. А в голове щелкнул предохранитель и завыл сигнал тревоги: «Опасность! Опасность! Беги со всех ног!».
Однако вместо этого я приветливо улыбнулся и подался вперед:
— Доброе утро! Я из ремонтной службы «Уоллес Компани». Госпожа Мейрсхолл?
Старушка растерянно кивнула.
— Диспетчер принимала заявку на диагностику бытовой техники...
— Ах да! — опомнилась бабуся, распахивая дверь. — Совсем забыла, старая! Печка у меня сломалась, сынок. А я без нее как без рук. Ты проходи, проходи, я покажу.
Я переступил порог и услышал, что створка тихонько закрылась за моей спиной, отрезая путь к отступлению.
«Вот и все, — подумал я. — Игра началась».
Узкая, переходящая в коридор передняя оканчивалась арочным проемом, завешенным кисейной занавеской ручной работы.
Тут меня не ждало ничего необычного. Крошечная гардеробная, этажерка для обуви из бамбуковых прутьев, висящий на гвоздике зонт с лакированной ручкой. Дешевые потертые обои, светильник с бумажным плафоном...
Внимательно оглядывая меблировку, я двинулся следом за хозяйкой.
— Ты заходи, заходи, сынок... — снова буркнула женщина, проворно ковыляя на негнущихся ногах.
И я шел, с каждым метром все отчетливее осознавая, что загоняю себя в ловушку. Как мотылек, летящий на пламя.
Гостиная — чистая и светлая — совмещала и роль столовой для больших семейных посиделок. Мягкий диван, несколько глубоких кресел, укрытых пледами, овальный стол с кружевной скатертью. Детские фото на тумбочке. Словом, обычная квартира престарелой и очень гостеприимной женщины.
Но что-то здесь было не так. Только вот что? Я чуть нахмурился, осматривая зал. Мозг словно пытался зацепиться за какую-то важную деталь, но никак не мог оформить ее в четкую мысль.
По правой стороне виднелась глубокая ниша, ведущая, по логике планировки, в уборную и ванную комнаты. Слева — выход на открытую кухню с подиумом и кирпичной перегородкой, в которой проделали панорамное окно с видом на гарнитур и плиту. Наверное, изначально там намечалась барная стойка, но хозяйка решила использовать пространство под полочки для всякой полезной мелочи.
Дверь в соседнюю комнату оказалась плотно закрыта. Я невольно задержал на ней взгляд, нутром чувствуя оттуда угрозу. Хотя моя способность улавливать энергию той стороны по-прежнему зловеще молчала.
— Проходи, дружочек, не стесняйся, — кудахтала бабуся, приглашая за стол. — Я тут чайку заварила, бисквиты открыла...
— Да что вы, миссис Мейрсхолл, — отмахнулся я. — Я же на работе.
Хозяйка добродушно хмыкнула:
— Уже и минуты нет выпить чаю со старушкой? Эх, молодежь, вечно вы торопитесь.
— Но мне правда не положено... — виновато улыбнулся я.
— Садись, милок, садись, — настояла она. — Ты отдохнешь с дороги, а я пока печку подготовлю, посуду из нее достану, место освобожу. Садись, садись. Чай у меня вкусный, с травами...
Подчиняясь ее воле, я опустился в кресло, оставив сумку на полу. А бабуля с проворством мыши улизнула на кухню и загремела посудой.
Ждать пришлось недолго. Через пару минут на столе оказались две изящные фарфоровые чашечки на блюдцах с золотыми вензелями, стеклянный чайник с янтарным напитком и прямоугольная тарелка с кубиками шоколадно-орехового брауни.
— Во-о-от так, — заботливо произнесла женщина, разливая чай.
— Большое спасибо, — сказал я с улыбкой, чуть помешкав над посудой.
Старушенция состроила милейшую физиономию, подвинула ко мне бисквиты и буквально впилась взглядом. Уверенным, колючим, жестким.
Нечеловеческим.
— Угощайся, сынок.
Я знал, что меня ждет.
Риск, несмотря на все вычисления, был колоссальным. Я мог промахнуться с дозировкой эссенции, мог не учесть какие-то особенности своего организма. В конце концов — мог отхлебнуть из чашки больше, чем нужно... Но ставки уже сделаны. Оставалось лишь уповать на удачу и завершить начатое.
Я коснулся губами горячего фарфора и глотнул хозяйского чайку.
Бабуля с удовлетворением кивнула, и ее оскал превратился в адский росчерк, перекроивший морщинистое лицо.
Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу и склизким комом осела в желудке.
— Ого, — сказал я, опуская чашку на блюдце. — Какой вкусный...
Разумеется, я врал. Вкуса у чая не имелось вовсе. Как и привычной «мокрой» структуры. Я будто вдохнул очень густой и липкий дым, осевший на внутренностях холодной пленкой.
Горло начало стремительно неметь. Сердце заколотилось, а в висках застучало.
— Ой... — обронил я и без сил откинулся в кресле.
— Все в порядке, сынок. — Худощавая зубастая тень нависла надо мной, сверкнув синими глазами. — Теперь все в полном порядке...
Мышцы шеи атрофировались. Я запрокинул голову, и та пустой кочерыжкой повернулась на бок. Перед расплывающимся взором предстал угол комнаты со всем его небогатым убранством. И хоть мысли ворочались в мозгу тяжелыми валунами, я все же понял, что меня смутило при первом взгляде.
Стерильность.
Чрезмерная чистота и порядок, словно в музейной инсталляции. В квартире будто никто и не жил, не пользовался вещами, не сидел на диванах и стульях, не ел за столом. Именно это я и ощутил, едва переступив порог дома — пустоту, отсутствие вообще чего бы то ни было. Вакуум.
Но в жизни так не бывает. Всегда есть остаточная энергия, этакий шумовой фон. Как гудение трансформатора на улице или безвкусный лаундж, играющий в супермаркете из всех динамиков. Ты не замечаешь их, привыкаешь к ним настолько, что сознание перестает на этом фокусироваться. Однако стоит убрать шум, как мозг тут же лихорадочно сканирует пространство, пытаясь понять, чего ему не хватает.
«Отсутствие признаков — это тоже признак», — всплыла в голове фраза из учебника по демонологии.
И то было последнее, о чем я успел подумать.
Дыхание замедлилось, грудь будто стянуло ледяным обручем.
Тело инстинктивно боролось за жизнь еще несколько долгих секунд, а после выбилось из сил и погрузилось в глубокую, тягучую кому...

За несколько дней до этого...
В последние две недели работы у меня было выше крыши.
Телефон разрывался от звонков, почтовый ящик давно подавился конвертами, и посыльные стали просто складировать их на крыльце высоченными стопками.
Шеф полиции Джонсон устал висеть на проводе и теперь присылал ко мне свободных патрульных, что часами дежурили на лужайке у особняка, пытаясь меня перехватить.
А дома я почти не появлялся. Брал пять-семь заказов на очереди, набивал сумку припасами и мчал по адресам на своем верном байке. Питался хот-догами и прочим подножным кормом, расслаблялся в дымных пабах и слушал город на лавочках в парках. А возвращался в свою берлогу лишь глубокой ночью, кое-как донеся бренную тушку до кровати.
По слухам у остальных охотников наблюдалась та же история. Необычайно сильный всплеск потусторонней энергии вызвал волну манифестаций по городу и области. И демоны, призраки и прочая гадость полезли из всех дыр и щелей, словно тараканы.
Радовало лишь то, что дела были в основном пустяковыми, без особого риска и затрат. А вот оплата считалась по полной таксе и зачастую вставала заказчику в звонкую монету. Это позволило мне знатно поправить свои финансы и даже закупиться нормальной снарягой, чему я был несказанно рад.
А вот появление на пороге Джонсона меня, напротив, не сильно обрадовало.
Шеф полиции явился ко мне рано утром в сопровождении двух крепких ребят из участка.
Минут пять они барабанили в обитую темным серебром дверь и заглядывали в окна, как дикие сурикаты в африканской пустыне.
Пришлось восстать из мертвых, покинуть теплую кровать и, скрепя зубами от жуткого недосыпа, снизойти до важных господ.
— Да иду я, иду! — гаркнул я, промахиваясь пятками мимо ступенек. — Черт бы вас пожрал...
— Тэйли! Я знаю, ты дома, открывай!
Голос у капитана был напряженный. Вернее даже сказать, раздраженный. Так обычно разговаривают люди, когда вынуждены выполнять чье-то тупое поручение. Или приказ.
Я крутанул набалдашник замка, на автомате взглянул на прибитую к косяку дощечку с защитным заклинанием и распахнул дверь.
— Матерь божья, Джин! Прикройся! — воскликнул Джонсон, увидев меня в неглиже.
Я уронил взор на свой голый торс и сползшие за линию приличия трусы, хмыкнул и поднял глаза:
— Зайдете или сразу поедем?
Он махнул рукой, показывая тем самым, что пришел в гости, отдал короткий приказ патрульным, чтобы ждали его у машины, и переступил порог моего жилища.
Я кивком указал ему на кухню и буркнул:
— Сделаю кофе. А вы пока расскажите, чем обязан личному визиту.
— Есть разговор... — Мужчина прошел чуть вперед, уткнулся взором в костяной тотем «Знамя мертвецов» племени хакку, бывший у меня вместо вешалки, и немного оторопел. — Я...
И он вновь запнулся, повстречавшись взглядами с сушеными головами колдунов Акауи, чьи длинные дреды черными лоснящимися змеями свисали с потолка.
Одна из мумифицированных черепушек задорно подмигнула капитану, чуть не доведя его до сердечного приступа.
— Святые ангелы! — В дрожащих руках появился неизменный молитвенник. — Как ты здесь живешь?!
— С комфортом, — пожал я плечами. Сорвал с тотема потертый халат с заплаткой на рукаве, накинул на спину. — Садитесь, кэп.
Джонсон сел на высокий барный стул и прокашлялся:
— Ладно, Джин, ближе к делу. Ты ведь знаешь, кто такой Элуорд Хельмайер?
Я напряг сонный мозг, загружая кофейник. Затем ляпнул:
— Богатый хрен с востока. Скупает земли, строит на них всякое и становится еще богаче.
— Суть описал верно, — кивнул шеф полиции. — Господин Хельмайер талантливый предприниматель и уважаемый в высоких кругах человек. Он владеет четвертью городских земель, в том числе павильонами Золотой ярмарки, которые ты умудрился сжечь полгода назад.
— Упс! — ответил я без всякого сожаления. И предположил: — А теперь мистер «как там его» решил выкатить мне счет?
Я поставил перед Джонсоном кружку горячего черного напитка и придвинул сахарницу.
— Нет, — сказал капитан, взглянув на меня с укором. — Он решил предложить тебе работу.
Повисла пауза.
Я с шумом отхлебнул из своей чашки с отколотой ручкой, поставил ее на столешницу. И только потом прыснул.
Мой визави наклонился к портфелю, извлек из него подшитую папочку с длинным номером и протянул мне.
— Знаешь высотки на Элджен-стрит?
— «Лост Хевен».
Скупой кивок:
— Гигантский жилой комплекс. Принадлежит Хельмайеру. В следующем месяце начинаются продажи третьей очереди, самой элитной. Закрытая территория, вид на Залив и Янтарные горы, первоклассное обслуживание. И цены соответствующие.
— Предлагаете скинуться? — Я все еще не понимал, к чему мне столько информации.
Джонсон отпил кофе и постучал по корешку папки:
— Пару недель назад в первой башне без вести пропали два собственника. Никаких следов. Они просто испарились. А в четверг госпиталь Святой Марии прислал мне довольно странную статистику... Вот...
Он указал на нужную страницу в деле.
— За минувший месяц в больницу обратилось больше пятидесяти человек. И у каждого диагностировали серьезные проблемы с сердцем, внезапное нарушения биоритма и снижение мозговой активности. А теперь угадай, где живут все эти люди?
Джонсон допил кофе и нахмурился:
— В здании явно творится что-то неладное, Джин. А это сильно бьет по репутации «Лост Хевен». И повлияет на продажи новых квартир.
— А-а-а, — протянул я, жуя печеньку. — И тот самый Хренмаер...
— Хельмайер, — поправил меня кэп.
— Не суть. Короче говоря, он засуетился, пытаясь замять проблему и избежать убытков.
— Верно.
— А я тут при чем, капитан? У столь обеспеченного дяденьки должно быть имеется целый полк охотников и медиумов. И повыше меня рангом. Пусть они и работают.
Шеф полиции хмыкнул, вытер губы салфеткой и произнес:
— Они пытались.
— И?.. — улыбнулся я, уже зная, что услышу в ответ.
— ...И не смогли разобраться в ситуации.
— Браво! — Я театрально привстал и захлопал в ладоши. — Целая армия тупых дармоедов. Даже не удивлен, кэп.
Джонсон поправил очки на носу:
— Господин Хельмайер наслышан о твоих похождениях. Особенно, конечно, об изгнании демона в парке «Мистериум».
О-о-о, да. Об этом писали все газеты города. А фото гигантского рогатого черепа, возникшего в дыму пожара, красовалось на обложках журналов еще месяц или два.
— Ладно, — изрек я, приподнимаясь. — Я подумаю. Учитывая мою загрузку, следующее окно у меня где-то... в июле.
Я указал гостю на доску с расписанием. От количества наклеенных на поверхность стикеров та напоминала чешую сказочной рыбы.
— Джин, ты не понял, — помотал головой капитан. — Дело срочное. И за это заказчик готов платить.
Я изогнул бровь, ожидая пояснения.
И шеф полиции добавил:
— Хельмайер покроет всю упущенную выгоду за время твоей работы на него.
Я взглянул на доску с бумажками, затем демонстративно откинулся на стуле, взирая на груды писем у ящика.
— И за эти тоже, — кивнул Джонсон. — Кроме того, договором предусмотрен гонорар успеха, бонусы и оплата всех текущих расходов, если они имеют отношение к заказу.
— Бриллиантовый контракт... — прошептал я, вспомнив термин.
— Точно. Таких ведь в твоей карьере еще не было? — Кэп улыбнулся, сверкнув линзами очков.
— Видно сильно его прижало...
Шеф полиции не рискнул это комментировать. Вышел из-за стола, поправил галстук и сказал перед уходом:
— И еще, Тэйли. Зная статус Элуорда Хельмайера и его связи, надо понимать, что отказаться от предложения ты вряд ли можешь. Учти это, будь благоразумен.
Джонсон поблагодарил за кофе и вежливо закрыл за собой дверь, оставив меня наедине с головешками Акауи. Те медленно поворачивались вокруг своей оси, едва заметно шевеля темными косами на сквозняке. Сушеные лица теперь выражали насмешливый интерес.
— Хм! — сказал я и водрузил ноги на стол.
Конечно же я мог послать все в бездну и отказаться. Столь щедрые предложения редко оборачивались легкими деньгами. Скорее уж смертельными рисками, синяками и нехорошими последствиями.
Но бриллиантовый контракт... Это как Оскар в мире охотников за порождениями той стороны. Такое предлагали лишь лучшим из лучших. И дело тут даже не в гигантских гонорарах, что конечно тоже прекрасно, а в жирном плюсе к репутации. Это тебе не тиновиков с барабашками по канализациям гонять. Это новый уровень. Статус. Престиж.
Я томно вздохнул, глядя на роящиеся в луче солнца пылинки.
Затем уставился на цветастые стикеры с краткой информацией по заявкам. Воющий призрак в «Вэйс-поинт», полтергейст в частных домах на Западном побережье, демон-людоед в развалинах района Ивени Спроудс и даже страшное желтое пятно на потолке в «Рэйс-тауэр»... Словом, скукотища.
— Хм! — произнес я снова и залпом допил кофе. — К черту рутину! Я охотник, мать твою! Пора тряхнуть стариной!

Следующие два дня я потратил на изучение документов, осмотр места происшествия и встречи с пострадавшими.
Картина, надо признать, складывалась самая противоречивая. Неудивительно, что бравые ребята Хельмайера не справились. Зато любезно оставили мне две жирные подшивки со своими наработками.
К исходу третьих суток мы с Джонсоном встретились в крошечном кафе в квартале от «Лост Хевен». Я уплел два огромных и на удивление приличных чизбургера, залакировал их мягкими вафлями с горьким сиропом и лишь потом присоединился к чайной церемонии капитана.
Тот выглядел так, будто его только что постирали в машинке с кучей грязного белья: измотанный, нервный и замученный. Видно, мэрия и мой драгоценный наниматель крепко сидят у него на шее, докучая расспросами.
— Итак, Джин, есть новости?
— Целых две, — произнес я, вытирая руки салфеткой.
— Хорошая и плохая? — На лбу шефа полиции пролегла глубокая складка.
— Все как вы любите. — Я выудил из папки блокнотную страницу и выложил на стол. — А если серьезно, дело пахнет трущобами Сайлеса. Подручные Хельмайера хоть и малоопытные доходяги, но все же отличные ищейки. Они сделали за меня почти всю поисковую работу, вот только не смогли сложить элементы пазла.
Я указал на лист, весь измятый и потертый, словно его несколько раз хотели выбросить, но затем доставали из мусорки, разглаживали и дополняли.
— Здесь данные с кристаллов-ловушек, установленных на этажах. А ниже показания электромагнитных датчиков и чья-то заметка с датами перебоев напряжения. Вы не сказали, что в башне вырубался свет.
Кэп мотнул головой:
— А это важно?
— Как выяснилось — да. Со времени, когда у жильцов начались недомогания, сенсоры фиксировали всплески по нескольку раз в день. Однако при этом кристаллы не уловили даже намека на присутствие той стороны. — Я откинулся на мягкую спинку и запустил руки в волосы. — Вообще ничего. И знаете что, Джонсон? Так не бывает.
Шеф полиции поправил очки, вчитываясь в кривые полоски текста. Затем изрек:
— В итоговом отчете группы сказано, что это полтергейст или... — Он пощелкал пальцами, вспоминая. — Как там его... Гёндель.
Я размеренно закивал:
— Видел этот бред. Проблема в том, что полтергейст вызывает помехи с электрикой, но всегда четко фиксируется на ловушках. А гёндели, будучи энерго-вампирами, наоборот, умеют скрывать свое присутствие от кристаллов, но при том не выносят электрических полей и вообще держатся подальше от городов.
— Тогда с чем мы имеем дело, Джин? — недоумевал Джонсон. — Что это за чертовщина?
Я глубоко вздохнул и растер лицо ладонями.
— Есть лишь одна тварь, подходящая по всем признакам. Вёльва.
С минуту шеф полиции таращился на меня немигающим взором. Я даже подумал, что он завис или уснул. Но потом он внезапно фыркнул и развел руками:
— Ты серьезно? Ведьма из детских сказок?
— Вёльвы не ведьмы, кэп. — Я остался мрачнее тучи. — Говорят, когда-то они были пророчицами и ведуньями, но затем та сторона поглотила их, сделав проводниками между реальностями. Я нашел упоминания. Последний раз охотники встречались с вёльвой больше пятидесяти лет назад. И тогда она устроила адскую мясорубку.
Джонсон стал еще печальнее. Тронул очки, закусил губу и после паузы спросил:
— Ты уверен, Тэйли?
— К сожалению, да, — признался я. — Все сходится. Пробравшись в наш мир, вёльва первым делом строит окно в свой. Этот портал действует как магнит и вытягивает тонкую энергию из окружения. Отсюда и перебои с питанием, и недомогания у жильцов.
— И что же нам делать?
— Лично я бы рекомендовал взорвать здание, чтоб уж наверняка.
— Мне не до шуток, Джин, — скрипнул зубами капитан.
— Мне тоже, — парировал я. — Вёльва почти идеальный противник. На нее не действуют эфиры и зелья, она прекрасно маскируется под людей и уязвима только в изначальной форме. Кроме того, если ей удастся закончить строительство портала, из него может вылезти гадина похуже. И даже не одна.
— Господин Хельмайер не хочет огласки, — заметил Джонсон. — Нам не позволят оцепить здание и вызвать бригаду зачистки.
Я помассировал виски:
— Толстосум, конечно, плохо оценивает масштаб угрозы, но тут он прав. Если поднять шум и начать эвакуацию, вёльва затеряется в толпе или спрячется где-то в башне. Свое логово она точно не бросит. Эта пакость очень умна и осторожна. И она почти наверняка живет в чьей-то квартире. А значит, ее можно вычислить.
— Ты с этим справишься, Тэйли? — со всей серьезностью спросил капитан.
Я посмотрел на него, выдерживая паузу:
— Да. Думаю, я найду гадину.
И я нашел.
Убив на это еще четыре дня.
Пришлось знатно заморочиться, выстроить рейтинг пострадавших по степени тяжести и затем сопоставить его с номерами квартир. Так я на глаз определил эпицентр проблемы — этажи, где могла бы скрываться вёльва. А далее вычеркнул из списка дома, в коих жили нынешние пациенты госпиталя, и получил сухой остаток — восемь дверей, шесть из которых находились на одном уровне. Бинго.
Запросив информацию об этих жильцах у администратора, я отсеял самые бестолковые варианты и выделил из них всего три.
Сроки поджимали, и вначале я думал рискнуть, наведаться в каждую из квартир и попытаться вычислить тварь по каким-нибудь странностям в поведении. Но затем случайно наткнулся на почтовые ящики, расположенные в холле на цокольном этаже, напротив места консьержа.
Из ячейки с кодом сто четыре торчало два скатанных в рулон журнала, а внутри виднелись залежи рекламных буклетов и прочий мусор. Кто-то явно не торопился забирать корреспонденцию. Или не знал, что в мире людей она существует.
Я нахмурился. Спешно достал заметку с номерами интересующих меня квартир и хмыкнул, глядя на обведенные в кружок цифры «104, Мейрсхолл». Занимательное совпадение.
Поразмыслив, я подошел к ящику и вытащил обтянутый пленкой выпуск «Викториас Гарден». Среднего качества издание для престарелых любителей сада и огорода. Рассылается по подписке каждый вторник, значит, почту не забирали уже пару недель...
— Молодой человек! — окликнула меня старенькая консьержка. — Вы разве из сто четвертой?
— Нет, — сказал я, сунув журнал на место. И соврал: — Я из полиции. Детектив Тэйли, добрый день.
Бабуля кивнула, усаживаясь обратно в свое кресло:
— Я уже видела вас тут с другими офицерами, мистер Тэйли. У меня хорошая память на лица. Что-то случилось?
Я мотнул головой:
— Нет, но может случиться. Поэтому я и здесь. Вы знакомы с миссис Мейрсхолл из сто четвертой?
Консьержка пожевала губами и поправила роговые очки.
— Да, — подтвердила она. — Мы ней вместе ходили в клуб по вязанию.
— Ходили? — нахмурился я.
— Она приболела пару недель назад. Совсем не выходит из дома, бедняжка...
— А врача к себе вызывала?
Старушка призадумалась.
— Не припомню, честно сказать.
В груди похолодело. Теперь я был почти уверен, в кого превратилась вёльва.
— И давно вы видели госпожу Мейрсхолл в последний раз?
— Так... позавчера, — задумчиво ответила консьержка. — Она подходила, оставила заявку на ремонт. Печка, говорит, сломалась.
— Интересно, — хмыкнул я, делая заметку на листке. — Была тут, а почту не забрала?
Бабуля неопределенно повела головой, не зная, что сказать.
— Наверное, просто забыла. — Я широко улыбнулся. — Спасибо вам за информацию. Всего доброго.
Я вышел на улицу, на ходу набирая номер Джонсона. К моему собственному удивлению, пальцы мелко дрожали.
— Тэйли? — раздалось в динамике.
— Рыбка на крючке, капитан, — сказал я. — Шоу начинается...

Я очнулся подвешенным вверх ногами в кромешной темноте.
Виски пронзила острая, почти невыносимая боль. Прекрасные новости! Значит, я угадал с дозировкой противоядия и все еще жив.
Если верить заметкам первых охотников, яд вёльвы — самое бронебойное вещество на земле. Он без особого труда разрушает клетки и убивает организмы с любым уровнем иммунитета, превращая плоть в подтухшее желе, коим потом и лакомится потусторонняя гадина.
Радуют в этой истории лишь два момента. Во-первых, железы твари вырабатывают отраву в очень маленьких количествах, которой хватает на две, максимум три жертвы.
А во-вторых, сведущие в химии и демонологии ученые смогли собрать формулу эфира, способного нейтрализовать яд вёльвы. Важно только соблюсти точные пропорции — что я благополучно и сделал.
Переведя дух, я попробовал пошевелиться. Оказалось, мое тело упаковано в плотный органический кокон, заполненный смердящим густым гелем. Чтобы выбраться из него пришлось знатно постараться.
В конце концов, оболочка лопнула, и я мешком рухнул на ледяной кафель в лужу липкой, тягучей слизи. Воняло на полу так, что резало глаза. Я стиснул зубы, борясь с тошнотой, кое-как встал на четвереньки и прислушался.
Где-то совсем рядом играла веселая музыка. Что-то хитовое, крутившееся по радио последние несколько дней. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Но танцевальные ритмы стали лишь громче.
Тихонько хмыкнув, я пополз на звук и почти сразу уперся в стену — шершавую и склизкую, как все в округе. Проведя ладонью левее, я нащупал дверной косяк.
Ага, отлично, отсюда есть выход.
Тактильно изучив дверь, я взялся за ручку и очень медленно приоткрыл створку.
Яркий дневной свет полоснул по глазам.
Взору предстала знакомая гостиная: обеденный стол, кружевная скатерть, мягкие кресла, диванчик... И высокая уродливая тварь, стряпающая на кухне под бодрый рок-н-ролл.
Вёльва являла собой жуткую мутацию богомола и человека. Тело покрывали зеленовато-серые костяные пластины, наподобие латной брони, усеянные шипами руки венчались черными когтями, а прямо из плеч росли серповидные лапы с крупными зазубринами по краям. Голова демонессы напоминала угловатое сердечко с тремя парами блестящих глаз и широким квадратным ртом, в котором имелось не меньше сотни клыков.
И вот это вот кошмарное отродье, мурлыча себе под нос, пританцовывало у плиты, украшая противень веточками зелени и подсыпая туда приправы.
Я прищурился, вглядываясь получше, и рассмотрел заглавное блюдо вечера.
Отгрызенная человеческая голова.
— Вот дерьмо... — одними губами сказал я.
Большая газовая духовка — та самая, которую я пришел чинить, — громко тренькнула, возвещая о том, что нагрелась до нужной температуры.
Вёльва радостно вскочила, подхватила поднос с фаршированной черепушкой и принялась деловито запихивать его в печь.
Дальше я смотреть не решился. Прикрыл дверь, натужно соображая.
Вот ведь догадливая зверюга. Из логова на охоту выходить не стала, почуяла опасность. Вместо этого вызвала на дом мастера, устроила целый спектакль с поломкой духовки — и все лишь бы полакомиться свежей человечинкой.
Но не сегодня, детка. Праздник отменяется.
Я совершил глубокий вдох, очищая разум и восстанавливая концентрацию.
Итак. Первым делом надо было вооружиться. Зачарованный нож-кукри я спрятал на дне сумки с инструментами, уповая на то, что потустороннему монстру вряд ли будут интересны гаечные ключи, плоскогубцы и набор отверток.
Пришлось еще раз выглянуть в зал и поискать свою поклажу.
Та обнаружилась под высоким квадратным столиком у стены, вместе с кучей какого-то барахла в черных мусорных пакетах. Хорошая новость. А плохая состояла в том, что до столика было не меньше трех ярдов. И преодолеть их незамеченным точно не выйдет.
Я беззвучно выругался.
Уткнулся лбом в дверной косяк, готовясь к марш-броску, и вдруг нащупал на стене тумблер выключателя.
Щелк!
К моему несказанному удивлению под потолком вспыхнул свет и озарил комнату.
Как бы воскликнул Джонсон: «Святые ангелы!».
Когда-то здесь была классическая спальня с арочным окном, кроватью и дамским уголком.
Теперь же это место напоминало декорации к дорогому фильму ужасов. Стены, пол и потолок покрывала бурая слизь с налипшими ошметками плоти. Вся мебель переломана и свалена в угол, оконная ниша затянута маслянистой непроницаемой пленкой, а люстра заботливо украшена лоскутами человеческой кожи и гирляндой из отрубленных пальцев. Словом, маленький филиал ада в обычной квартире.
Кокон, из которого я выбрался, висел в дальнем верхнем углу, на стыке перекрытий. Еще один, полностью запечатанный, обнаружился на стене у окна. А третий лежал у кучи обломков — весь изодранный, в луже бурой крови. У попавшего внутрь бедолаги не хватало рук и головы. Теперь понятно, из чего вёльва готовит себе ужин.
Я хотел сцедить пару крепких ругательств, но вместо этого приложил кулак к губам и едва справился с приступом тошноты.
Потом отвернулся, стараясь расслабить мышцы, и заметил здоровенную дыру в несущей стене. Не знаю, был ли здесь проход раньше, но теперь попасть в ванную стало намного проще.
Я вгляделся в мерцающий полумрак и почувствовал едва уловимое дыхание той стороны.
— Портал... — понял я, ступая к проему.
И в этот самый миг раздался звонок в дверь.
— Нет-нет-нет-нет!.. — затараторил я и вылетел из спальни.
М-да, опрометчиво вышло. Признаю.
Вряд ли вёльва стала бы встречать нежданных гостей в истинном обличии. А чтобы натянуть маскировку ей, если верить книгам по демонологии, требовалось несколько часов.
И все же стоило допустить, что риск был. А я за сегодня уже насмотрелся на трупы.
Мы с тварью замерли в разных концах помещения. Я — помятый, с пустыми руками, похожий на гнойного слизняка, выползшего невесть из какой дыры. И вёльва — мускулистая, кошмарная, с пучком петрушки в костлявых лапищах.
На мгновение ее уродливая морда вполне натурально отразила сказочное удивление. А затем исказилась в приступе ярости.
Мы тронулись навстречу друг другу одновременно. Как два локомотива. Только один был военным бронепоездом, а второй — детской игрушкой.
В последний момент я просчитал линию удара, увернулся, подхватил с тумбочки хрустальную вазу с искусственным букетиком и с силой опустил ее гадине на макушку.
Кристаллики вспыхнули в полуденном солнце, словно жидкое пламя, и градинами разлетелись в стороны.
Вёльва выпрямилась и взглянула на меня тремя парами глаз. Выразительно так взглянула.
— Ой, — булькнул я, поднимая руки. — Только не говори, что это была твоя любимая ваза...
Демонесса коротко рыкнула и молниеносным движением попыталась проткнуть меня серповидной конечностью. Я чудом уцелел, но пропустил крепкий удар под дых.
Из глаз брызнули искры. Желудок сделал сальто, позвоночник удрученно хрустнул, а мозг взорвался от боли. Я пролетел через половину зала, впечатался в кресло и опрокинул его на спинку.
Едва же я поднял голову, как перед лицом просвистела пятерня черных когтей. Под руку подвернулась декоративная подушка, и я инстинктивно вскинул ее над собой, подставляя под сокрушительный удар шипастого кулака.
Набитое синтетикой изделие разнесло в клочья, но это спасло меня от перелома черепа.
Я охнул, все еще толком не придя в себя, и сделал неуклюжую попытку ретироваться в угол. Вёльва пресекла ее коротким, но болезненным тычком и сплела ледяные пальцы на моей шее, насев сверху.
Дело запахло керосином.
Я негодующе сменил цвет лица сначала на нежно-розовый, а затем на бурый. Постарался перевести рычаг давления в свою пользу, но тварь застыла, как гранитная плита.
Взор стала затягивать темная пелена.
Я напряг все тело, но силы, очевидно, были слишком неравны.
Мне бы хоть на долю секунды ослабить хватку, отвлечь гадину на миг, и тогда я смогу...
«Тинь-тинь-ту-ун-н!» — пропел дверной звонок второй раз.
Демонесса вздрогнула. То ли от неожиданности, то ли от возмущения.
Но я свой шанс не упустил. Высвободил ногу, извернулся и от души засандалил по многоглазой морде тяжелым ботинком.
Отчетливо клацнула квадратная челюсть. Тварь ухнула и опрокинулась на обеденный стол, сломав ножки и запутавшись в отглаженной скатерти.
Я с превеликим блаженством и страшным шипением всосал в себя несколько спасительных литров воздуха и, закашлявшись, откатился в сторону. Точно к своей сумке с инструментами.
— О! — просипел я, дергая молнию.
Мы подарили друг другу десяток секунд тайм-аута.
Затем поднялись, готовясь к новому раунду.
Теперь вёльва смотрела на меня без пренебрежения, распознав во мне какого-никакого противника. Скорее всего, даже поняла, кто я на самом деле.
Паузу прервал слабый стук в дверь и далекий голос:
— Госпожа Мейрсхолл? Это консьержка, Люсия. У вас все в порядке?
Вот же принесли тебя черти, Люсия! Не сидится на рабочем месте...
Я чуть повернул голову и гаркнул:
— Зайдите позже!!!
Секундная заминка. И обеспокоенный возглас:
— Кто это?
Я стиснул зубы. Вот же упрямая дамочка.
Вёльва наклонила башку и каким-то непонятным образом умудрилась улыбнуться квадратным ртом. Вышло жутко. Очень. Я понял, что назойливая консьержка станет ее следующей жертвой.
Если мне сегодня не повезет, конечно.
Мы с потусторонней тварью сцепились взглядами и приготовились.
Она сделала маленький шаг навстречу — я отступил. Попутно достал из сумки первый попавшийся гаечный ключ и швырнул, целясь в голову. Затем еще один, и еще. Гадина небрежно отмахивалась, продолжая идти на меня.
Наконец в ладонь легла прохладная, ребристая рукоять, и я замер. Вёльва зло зашипела, раскинула лапищи, будто собиралась меня крепко обнять.
А потом совершила мощный короткий бросок.
Я услышал, как засвистели когти, устремившиеся к моей груди. Демонесса быстро училась на ошибках, просчитала все мои возможные увороты и на сей раз явно готовилась нашинковать меня в лапшу.
Однако теперь я был вооружен призрачным кукри.
Нырок, широкий взмах, очертивший белую полосу в воздухе, и тонкий звон волшебного металла, что без особого труда прошел через плоть и кости.
Отсеченная лапа богомола сделала сальто и мягко приземлилась на ковер. Фонтан густой черной крови ударил в потолок и увесистыми каплями осыпался на пол, оставив на паркете крупные кляксы.
Вёльва взревела, как дикий слон, отшатнулась, хаотично размахивая руками, и открыла корпус.
Я перехватил клинок и пошел на довольно суровый размен. Нож прошил левый бок гадины, перерубив костные пластины и оставив глубокую рваную рану. А в ответ же я получил четыре длинные борозды на груди. Бритвенно-острые когти пропороли комбинезон и взрезали кожу до мяса.
Больно, опасно, но не критично.
Зашипев, я отступил к центру комнаты. Превратившаяся в лоскуты одежда мгновенно пропиталась горячей кровью. Рубиновые струйки заскользили по коже, заливая живот и штаны. Но отвлечься я себе не позволил. Вёльва хоть и сошла с ума от шока и кровопотери, но до сих пор оставалась грозным противником. И выкинуть могла что угодно.
Мы вновь замерли, стремительно теряя силы и считая драгоценные секунды. Мы сверлили друг друга взглядами и делали непростой выбор — атаковать сразу или подождать, пока враг ослабнет от полученных травм.
Демонесса хрипела, тщетно прижимала рану, из которой частыми толчками выходила черная, как нефть, жижа. Отрубленная конечность висела плетью. Провалы ноздрей раздувались, с шумом выпуская воздух. Но глаза... Глаза оставались такими же внимательными и цепкими, как и прежде.
И тогда я решил немного схитрить.
Намеренно сбив дыхание, я прикрыл веки и сделал вид, что заваливаюсь на бок.
Актер из меня крайне паршивый, и перфоманс, конечно, вышел так себе. Но вёльва повелась.
Издав тихий рык, она буквально бросила свою тушу в бой.
Я тут же встрепенулся, наклонил корпус в противоположную сторону и вскинул призрачный кукри снизу вверх.
Зачарованное лезвие вошло гадине точно под нижнюю челюсть. Демонесса задрожала, но, к удивлению, лишь усилила напор. Лапа богомола потянулась к моему лицу, замерла на полпути и с хрустом проткнула мне в правое плечо.
— Да когда ж ты сдохнешь?! — взревел я, обезумев от боли.
Перехватив клинок здоровой рукой, я провернул его и отвел назад, словно разрезая кочан капусты.
Сердцевидный череп вёльвы с противным чавкающим звуком распался на две части, обнажая неприглядное содержимое. Волна густой и холодной крови хлынула на меня зловонным чернильным потоком.
Захлебнувшись, я упал вместе с поверженным врагом на пол, из последних сил откатился в сторону и сразу же выставил перед собой оружие.
Изувеченная тварь лежала на паркете, потихоньку заливая себя темной лужей. Не двигаясь и не издавая звуков.
Я почти с минуту пялился на труп, не веря в то, что демонесса окончательно мертва. Когда же воспаленный мозг сумел это переварить, я выронил нож и дал волю эмоциям.
— Твою мать...
Сердце тяжелыми ударами забилось в груди, голову стянуло железным обручем. Меня заколотило, мышцы всего тела напряглись, и я на некоторое время потерял контроль.
Затем стиснул зубы, собрал волю в кулак и как следует продышался.
— Живой, — сказал я сам себе вслух. — Живой, чтоб тебя!
Подняв голову, я бегло оценил ущерб. Рана на груди продолжала кровоточить, смешивая яркость алого цвета с темнотой иссиня-черного. В плече засел костяной осколок, видимо отломившийся от лапы твари при падении.
Я ощупал его, застонал и резким движением выдернул. Боль вспыхнула цветными искрами в глазах, но, к счастью, почти сразу угасла.
Тихо выругавшись, я снова лег. Оставалось еще одно дело. Маленькое, но не менее важное.
Я крякнул, перевернулся на бок и встал сначала на четвереньки, затем в полный рост. Поднял окровавленный кукри и взвесил его в ладони. Взмахнул, стряхивая густую кровь демонессы с клинка. И медленно, шаркая ногами, направился в ванную.
Портал, который строила вёльва, больше всего напоминал ростовое зеркало овальной формы. Два метра в высоту и около полутора в ширину. Края тварь заботливо сплела из крупных и мелких костей, подогнанных друг к другу с ювелирной точностью. Некоторые из них успели потемнеть, а часть была совсем свежей, с розоватыми прожилками и остатками человеческой плоти.
Тонкая, похожая на водяную пленку, поверхность едва заметно колыхалась. Внутри ее клубилась потусторонняя тьма.
Я подошел ближе, ощущая легкие всплески энергии. От них кололо кончики пальцев и резало глаза. Паршивое чувство.
Сжав нож покрепче, я замахнулся и... Вдруг увидел внутри свое отражение. Точнее силуэт, вычерченный из того же мрака.
Задний план отступил, посветлел на несколько тонов, рисуя нечто смахивающее на каменистую пустыню, посреди которой стояла человекоподобная фигура.
Незнакомец поднял лицо, и я увидел его глаза. Совершенно неописуемые, бесконечно глубокие, преисполненные спокойствия и... мудрости? Он смотрел на меня без всякой злобы, с интересом и каким-то пониманием. Будто знал, кто я и что собираюсь сделать.
Я дрогнул, отступил на полшага, теряя решимость. Но быстро взял себя в руки и с остервенением проткнул полотно.
Зачарованное лезвие с трудом вошло в темную материю, вспыхнуло лунным светом, шкворча, как масло на раскаленной сковороде. Эфес мелко завибрировал, и мне пришлось перехватить его двумя руками, едва не повиснув на нем.
Казавшаяся тончайшей вуалью пленка превратилась в густое и вязкое нечто, с трудом поддающееся бритвенно-острому ножу.
Я сцедил несколько крепких слов и напрягся до предела.
Темный незнакомец, все это время с неподдельным любопытством наблюдавший за моими действиями, склонил голову сначала к правому плечу, затем к левому, а после бесстрашно обхватил изогнутый клинок и легко потянул его вниз.
От неожиданности, я упал на колени и чуть не нырнул в разорванный портал.
Фигура на той стороне на миг замерла, приложила чернильную длань к поверхности, как бы прощаясь со мной, и довела нож до кромки.
Зеркало странно загудело, втянуло рваные края и на короткий промежуток времени превратилось в черную дыру, что с жадностью пожирала сама себя. Костяные рамки потеряли жесткость и начали разваливаться на куски, которые тут же засасывало в непроглядную темноту портала.
Наконец разрыв между мирами стянулся в одну точку и угас, блеснув на прощание яркой звездочкой. Остатки костей разметало по комнате, в лицо мне ударила волна ледяного воздуха.
Я рефлекторно отвернулся, сплюнул вязкую слюну и произнес с чувством:
— Святые угодники!..
Эфес моего верного оружия впервые стал горячим. Я покрутил его в ладони и обнаружил на ярком металле темные отпечатки пальцев, оставленные потусторонним незнакомцем. Отметины въелись в лезвие причудливыми оплывами, и этот узор практически идеально вписался в композицию.
Я хмыкнул и заткнул кукри за пояс.
Из комнаты донесся знакомый перезвон колокольчиков и частый стук в дверь.
Пришлось покинуть ванную, чавкая окровавленными ботинками, дойти до прихожей и щелкнуть замком.
На пороге топталась неугомонная консьержка.
— Госпожа Мейрсхо... — выпалила бабка и побледнела, как снежные вершины Рэн Маунтинс.
— Она здесь больше не живет, — мрачно сказал я и небрежно вытер черную кровь рукавом.
А секундой позже этаж наполнился оглушительным криком.

Когда в квартиру номер сто четыре ворвались полицейские с группой зачистки, я уже пил чай, сидя на единственном уцелевшем стуле.
Прихорашиваться смысла я не видел, а потому выглядел ничуть не хуже вёльвы, чей подванивающий труп так и лежал посреди гостиной, красноречиво демонстрируя результаты моей работы.
— Святые... — начал было Джонсон, но опустил взгляд на тушу и брякнул: — Ну и уродина, мать твою!
— О, вот это по-нашему, — заметил я. — Наконец-то вы стали выражаться, как настоящий коп.
Шеф полиции пропустил мой комментарий мимо ушей и оглядел меня с ног до головы. Спросил с уважением и сочувствием:
— Как ты, Джин?
— Дело в шляпе, кэп, — криво улыбнулся я. — Точнее, на полу.
— Уже заметил. Фантастическая мерзость, — поморщился он.
— О, да вы еще спальню не видели.
Сказано это было таким тоном, что Джонсон покосился на меня и все же выудил из пиджака молитвенник.
Я же устало вздохнул, под пристальным взглядом шефа полиции откинулся на стуле и с шумом потянул горячий напиток из фарфоровой чашечки покойной миссис Мейрсхолл.
А затем не удержался и добавил:
— Чаю, капитан?..


27.03.22 – 26.05.22