Мудрость дается не каждому

 
                Рассказ

Карим не чувствовал себя стариком. И не молодился, как некоторые его сверстники. Седины в волосах не стыдился. Просто жил как ему жилось. Однако, когда на улице или в общественном транспорте к нему обращались со словами «ата»*, «дед», «батя», «отец», он не сразу соображал, что молодые и не очень молодые люди обращаются именно к нему. Потом он спохватывался и с улыбкой отвечал: «Извини, сынок, со слухом у меня проблема, не услышал…». Молодые понимающе кивали головой. Насчет слуха, по правде говоря, он наговаривал на себя. Со слухом, со зрением, да и со всем здоровьем у него всё было в порядке. И не просто в порядке, а в чересчур хорошем состоянии. Понимать это иногда помогали ему какие-то нелепые случаи.
Как-то в начале лета на маршрутном автобусе номер шесть или, как принято говорить, «на автобусе шестого маршрута» пожилая кондукторша, получив от него полтинник, возмущенно вытаращила на него злые глаза и угрожающе прорычала:
-      Ты что мне даешь?! Прикинулся пенсионером и думаешь, что я дурочка,  возьму да поверю тебе?
-      Но я на самом деле пенсионер. Уже десять лет на пенсии, - невозмутимо ответил Карим.
-     Ни фига себе! – кондукторшу наглое вранье, кажется, настолько сильно возмутило, что она чуть не упала, но вовремя схватилась за поручни. Поставив ноги пошире для лучшего равновесия, она злобным взглядом просверлила подозрительного пассажира и приказала, -  Покажи пенсионную книжку и удостоверяющую личность документ!
Карим порылся в своей кожаной сумке, висевшей сбоку на плечевом ремне, достал требуемые документы и с улыбой протянул их кондукторше.
Она поглядела на документы, сличила неподкупно грозным взглядом фотографию паспорта с оригиналом и снова воскликнула, но уже с интонацией невероятного удивления:
-     Ни  фига  себе!  Вы  что,  в бананово - гранатовых  джунглях  жили, что ли?   Там, наверно, нет  ни  проблем,  ни стрессов.
-    Да, представьте себе, - засмеялся Карим. – Только недавно вышел из таких джунглей, называемых, правда, Западом.
Он сказал правду: до распада Советского Союза он много лет проработал в торговом представительстве СССР в Бонне, затем в Вене, и там же, в благополучном Западе, задержался еще на десять лет, понимая, какова будет жизнь на свежих развалинах великой державы.
    Женщина  неожиданно быстро раздобрела и, глядя на настоящего, подтвержденного документами, семидесятилетнего мужчину, со смешанным чувством зависти и уважения, буркнула:
-      Мне бы в такие джунгли… Возьмите, пожалуйста, документы. Приятного полёта! – и отправилась восвояси.
    Карим не понял её странное пожелание, но тем не менее в тон ему ответил:
-      Спасибо! Но, как говорят, «В падающем самолете не бывает атеистов».
    Кондукторша оглянулась на него, но ничего не сказала. Только многообещающе улыбнулась. Видимо, с юмором у неё было в порядке. Глядя ей вослед, Карим отметил её весьма приятную фигуру: неширокие плечи, узкую талию и широкие бедра…

       Однако Карим не был идеальным в смысле характера и в соблюдении некоторых норм строгой нравственности. Три года назад у него умерла жена от одной тяжелой женской болезни. Когда горесть утраты, постепенно ослабевая, избавила душу от скорби, он стал обращать внимание на женщин. Правда, происходило это не от чувства собственной ущербности и не от безысходности жизни одинокого старика. Вполне достаточная для нормальной жизни пенсия, двухкомнатная квартира со всеми удобствами в центре города, супермаркеты в шаговой доступности, ненавязчивое, но постоянное внимание сына и невестки, по-детски яркая и чистая любовь внуков обеспечивали ему устойчивое чувство душевного комфорта.  Объекты его внимания были интересны ему по другой причине. Каждый раз, глядя на хорошеньких женщин, он чувствовал и всё больше убеждался, что либидо его не было растрачено до конца. Он сам этому удивлялся. Оказывается, и в семьдесят лет мужчину может волновать женщина, если она сумеет зацепить его чем-то. Он не раз в жизни слышал от бывалых мужчин, что грубые и злые женщины – самые горячие и страстные в постели. По всей вероятности, и кондукторша шестого маршрута зацепила его своей грубостью. И в нем начало созревать подсознательное желание жара и беспутства в постели, так сказать, жажда последней победоносной войны с неумолимо надвигающегося на него холодным небытием. Да и ночное одиночество не грело ни его душу, ни вторую половину широкой кровати. От этой половины постоянно веяло тоской и холодом. Именно по этим причинам время от времени он допускал мысль о том, что пора бы на этой, незанятой, половине кровати поселиться  приятной ему женщине с притягательными формами. Эта идея теперь начала как бы материализоваться в лице этой грубоватой, но, судя по всему, с отходчивым характером кондукторши.
Но пока он психологически не был готов допустить, чтобы место его жены, учительницы с большой буквы, как о ней отзывались её бывшие коллеги, заняла грубоватая кондукторша. Как только он начинал думать об этой женщине, тут же в душу закрадывалось сомнение: не будет ли это оскорблением памяти жены: интеллигентной, деликатной, корректной, никогда в жизни не произносившей ни одного грубого слова? И он, полагаясь на случай, решал отложить материализацию идеи до другой встречи с другой, подходящей по всем параметрам, женщиной. Однако мысль о кондукторше не покидала его. А чтобы исключить изнурительное противоборство желания и сознания, чтобы оно не мучило его, он стал думать так: если каким-то образом выяснится, что эту, не очень престижную, профессию она освоила не от хорошей жизни, то почему бы не попробовать начать победоносную войну в союзе с ней? Ведь сколько людей в лихие и голодные 90-е  вынуждено было сменить свои престижные или привлекательные профессии на бросовые – торгово-прибыльные, махинаторские, а то и просто мошеннические. Жизнь суровая и желание выжить любой ценой заставляли. «Кто знает, - думал он, - может она до распада великой державы, то есть, до 90-х годов, работала в государственной библиотеке, во Дворце культуры и искусства или в партийном аппарате, в советских органах, которые просто исчезли из-за отсутствия финансирования или  распались и самораспустились из-за ненадобности при воцарении в стране дикого капитализма?» Но на этих предположениях его вялотекущие мысли обрывались до поры до времени и жизнь текла в привычном русле.
    Однажды рано утром Карим поехал в поликлинику на плановое обследование в автобусе шестого маршрута и, как это иногда случается в жизни,  снова встретился с кондукторшей, образ которой в его сознании уже имел свой уголок, как почитаемая икона в дому верующего. Теперь она улыбнулась первой и, ещё не получив от него полтинник, протянула ему белый билетик для пенсионеров. Он также с улыбкой поздоровался с ней и вручил ей положенный полтинник. Автобус был почти пустой, ей пока некого было обилечивать и она осталась рядом с ним. Он подумал: «Это судьба!».
-   Я раньше не видел вас на этом маршруте, - сказал он мягко и спросил, - Вы давно работаете кондуктором?
-   Раньше я работала на другом маршруте, а на этот меня перевели в тот самый день, когда мы с вами встретились впервые, - ответила она и, сделав небольшую паузу, добавила, -  Но я, вообще-то, по профессии лаборант-исследователь. В начале девяностых годов наш научно-исследовательский институт был закрыт и все специалисты института разбрелись кто-куда. Вскоре после этого умер мой муж. И мне одной надо было детей поднимать на ноги, вот и устроилась кондуктором в автопарк, который находился недалеко от моего дома. НИИ так и не был восстановлен, и я так и осталась здесь. В этом же автопарке недавно вышла на пенсию. Но поскольку пенсия небольшая, решила поработать до тех пор, пока позволяет здоровье и начальство не попросит меня уйти на покой…
    В это время на очередной остановке в автобус вошла большая толпа и она, сказав торопливо: «Ладно, поговорим в другой раз. Пока-пока!», отошла от него. А ему стало невыразимо приятно от того, что она оказалась не профессиональной кондукторшей, и вследствие этого в душе у него затеплилась смутная надежда.  После этой встречи Карим долгое время не видел её, так как не было надобности ехать куда-то на автобусе  шестого маршрута. Однако не забывал её и надеялся на новую встречу.

В середине лета к нему позвонили из городского пенсионного фонда и попросили принести пластиковую карточку СНИЛСа - пенсионного страхового свидетельства – для замены на карточку нового образца. До этого учреждения можно было доехать на автобусах маршрута номер 3, 13 и 6. Карим решил ехать на автобусе шестого маршрута, надеясь на встречу с бывшей сотрудницей Научно-исследовательского института. Подумал: если встречу, приглашу её к себе в гости, не встречу - ничего страшного...  Ему повезло с первого раза. Кондуктором первого же автобуса шестого маршрута была она. Оба были рады новой встрече, и в этот раз они познакомились. Её звали Зиной. Именно Зиной, а не Зинаидой. Ему представилась возможность довести знакомство до логического конца и он пригласил её в субботу в ресторан.
       Зина загадочно улыбнулась и сказала:
-      Заманчивое предложение. Но мне надо подумать. 
       Был только четверг и она располагала двумя днями на размышления. Карим вручил ей свою визитку со словами: «Подумайте. Как решите – позвоните, пожалуйста. Я буду ждать вашего звонка».
Зина покрутила на пальцах визитку, читая обе ее стороны на двух языках, затем, сказала:
-    Вот вы кто! Это уже интересно!  - И улыбнулась ему так, что по его телу разлились сладкая истома и реальная надежда на успех.
Она спрятала визитку в карман жакета и, попрощавшись, нехотя отошла от него.  Позвонила в пятницу вечером.
В ресторан Зина пришла в роскошном платье темно-зеленого цвета и красивых туфлях салатного. Платье эффектно подчеркивала её прекрасную фигуру с великолепной высокой грудью. Теперь она действительно была сотрудницей научно-исследовательского института, а не кондуктором автопарка пассажирского транспорта. Идя к свободному столу в глубине зала, он чувствовал, как на них, прежде всего на неё, обращали внимание посетители ресторана. Ему это было довольно приятно.
-    У вас, Зина, потрясающая фигура, а ваше великолепное платье эффектно подчеркивает её, - сказал Карим, когда они сели за стол. -  Я очень рад за вас.
-    Благодарю за комплимент, - улыбнулась она и призналась: –  Между прочим, это платье и туфли я не надевала лет десять; кажется, после прощальной вечеринки сотрудников НИИ.
-    И ваш макияж мне очень понравился.
-    У меня подруга визажист. Вот ей повезло с профессией – ей не пришлось менять профессию.
-    А также поварам и продавцам, - добавил Карим, чтобы сойти с комплиментарной темы и перейти на непринужденную беседу.  Зина весло рассмеялась.
-    В следующей жизни я выберу себе одну из этих профессии.
Выпив по фужеру хорошего французского сухого вина, они разговорились как старые приятели. Карим подробно рассказал о себе, Зина, в свою очередь, о своей жизни. Так он узнал, что у нее двое взрослых сыновей и трое внуков. Младший жил отдельно со своей семьей. Он с женой работал на заводе пластмассовых изделий, у них было двое детей; одним словом, у младшего всё было в порядке. А вот старший сын был проблемным. После развода с женой он проживал с матерью в отчем доме. У него был только один ребёнок и он остался со своей матерью. Этот сын часто выпивал и из-за этого зачастую терял работу, а потом целыми днями валялся на диване с бутылкой пива или водки, что доставляло Зине постоянные головные боли.
В такие дни она так ненавидела своего старшего сына, что была почти уверена: не она родила его,   в родильном доме ей случайно или преднамеренно подменили ребенка. Думала, что жена какого-нибудь алкаша и тунеядца хотела иметь нормального, трудолюбивого сына, чтобы на старости у неё была надежная опора, вот она и заплатила медсестре, а та, зная всех рожениц, её ребенка положила на кроватку этого, а этого тайно подсунула ей, Зине. Такую историю она когда-то видела в индийском кино. Разумеется, эти свои мысли – о подмене её ребёнка - Зина прятала в самом глубоком месте своего сознания и никогда никого не посвящала в эту тайну. Она призналась Кариму только в том, что работа среди простых людей автопарка и ситуация с сыном серьезно повлияли не только на её характер, но и на манеру разговаривать с людьми. Ты не поверишь, говорила она, у меня изменилась даже походка. И это было чистой правдой. Она незаметно для себя стала грубой и в каком-то смысле даже жестокой. Карим теперь понял причину её грубости при их первой встрече. И простил ей. Более того, ему стало очень жалко её, эту прелестную женщину, попавшую в сложную жизненную ситуацию не по своей вине. С её дальнейших рассказов он понял, что она уже давно мечтает о другой жизни – светлой, чистой, радостной и душевно спокойной.  Он тут же подумал, что такую жизнь она, может быть, связывает с ним.
Однако, теперь он не был уверен, что сможет оправдать её надежду. Карим, никогда не увлекавшийся крепкими спиртными напитками, ведший здоровый образ жизни, не мог терпеть выпивох и тунеядцев и всегда держался от таких на безопасном расстоянии. Информация Зины о пьющем сыне серьезно расстроила его, однако он не показал виду, что очень огорчен. 
Они вдвоем хорошо посидели, и выпили лишь столько, сколько было нужно, чтобы раскрепоститься и пожелать что-нибудь ещё... Ему захотелось провести эту ночь с ней. После нескольких завуалированных реплик о том, как бы продлить прекрасное настроение, стало понятно, что и она не против провести ночь с ним. Его квартира Зине очень понравилась. Он поцеловал её за это. Потом, как бы по инерции, продолжал целовать её, каждый раз обнимая её крепче и прижимая её к своему телу плотнее. Она с каждым разом становилась податливей к его ласкам и чувствительней к прикосновениям его рук к эрогенным зонам её тела. Когда он поднял её на руки и понёс в свою спальню, она обняла его за шею и, обдав его горячим дыханием, шепнула:
-    Раздень меня сразу догола. Я хочу спать голой.
    Он с удовольствием и великим волнением  обнажил её тело и в течение нескольких секунд бессознательно любовался классической красотой её фигуры, затем прильнул всем лицом к её телу и начал с неистовой страстью целовать его и вдыхать запахи женского тела как прекрасный и живительный  райский воздух. Вскоре его страсть передалась ей и она, уже не имея сил держаться на ногах, со сладострастным стоном упала на постель. Он быстро скинул с себя все одеяние и сразу лег на неё сверху, придавив её к постели. Ей понравилась его решительность и она зажглась мгновенно. Ночь была бурная от накопившихся у обоих страстей. Они, истосковавшиеся по ласкам и близости, дали себе волю, ничем не ограничивали себя. Влюбленные даже забыли о том, что за стеной есть соседи и они могли подумать о чем-нибудь нехорошем. Потом, уже после близости и долгой мертвой тишины, вызванной иступленными поцелуями, они разом шумно вдохнули, будто вынырнули из глубин Мариинской впадины, и залились счастливым смехом. Первой спохватилась Зина. Она прижала свою горячую влажную ладонь ко рту своего хохочущего возлюбленного и прошептала:
-      Тихо, мой дорогой!  Не дай бог,  соседи застучат  на нас,  безобразников,  в полицию.  Нам,  в  нашем возрасте, только этого не хватало.
    И они снова рассмеялись, но в этот раз очень тихо, утопая свои лица в тела друг друга. Вот так у них, пожилых людей, завязался незатейливый роман. С этой ночи они стали встречаться вечерами, когда была хорошая погода и душевное расположение к этому. Ходили в кино, в театр или гуляли по набережной, любуясь красивым закатом, затем шли к нему домой.

По странному стечению обстоятельств, вскоре завязался роман с одной одинокой женщиной и у непутевого сына Зины. По этой причине он теперь редко бывал и ночевал дома. Стал жить со своей новой пассией. Зина об этом узнала только тогда, когда сын пришел однажды домой, чтобы забрать кое-какую одежду и другие нужные ему вещи. Он сказал, что нашел подходящую себе женщину и думает жениться на ней. Зина обрадовалась и не преминула благословить сына. Она, конечно, радовалась и за себя, чувствуя и видя, что Кариму она нравится. Она была уже готова выйти за него замуж и каждый день ждала от него соответствующего предложения.
Как-то после приятной вечерней прогулки по набережной она впервые пригласила его к себе. Карим уже знал, что её старший сын теперь не живет с  ней, поэтому с легким сердцем согласился провести эту ночь в её спальне. Это было в субботу. По пути к ней домой он купил в супермаркете большую коробку шоколадных конфет, всякие фрукты и бутылку хорошего сухого вина.
У Зины квартира находилась не очень далеко от центральной части города. Она была тоже двухкомнатной, но в старом пятиэтажном доме, называемом в народе «хрущевкой». В ней было чисто и уютно. Они посидели за бутылкой вина, посвящая друг друга в свои чувства и мысли. Потом она поинтересовалась об его отношениях с сыном, снохой, внуками. Он ответил одним коротким предложением: «У меня с ними прекрасные отношения», затем из своей сумки достал смартфон и показал Зине несколько фотографии, на которых его обнимали внуки или они сидели на его коленях, сын обнимал отца за плечи, а он обнимал сноху за талии или он обнимал всех.
-    Да, это видно по фотографиям, - с оттенком зависти оценила она семейную идиллию в картинках и, неожиданно поцеловав его, сказала: -  Я хочу, чтобы и у нас с тобой были такие же отношения.
    Он положил мобильник на стол, молча поднял её на руки и понес в спальню. Ночью, целуя его, Зина призналась, что ей очень хорошо с ним в постели; так хорошо, как никогда до этого не было.  Заснули только под утро крепким сном.

Первой проснулась Зина. Она сначала услышала скрежет ключа в замочной скважине, затем хлопок двери и шум чьих-то ног в прихожей. Кто-то вошел в квартиру. Спросонья она не сразу сообразила, что происходит и кто бы это мог быть. Вдруг она поняла.
-    Это сын! – в ужасе шепнула она и больше ничего не успела ни сказать, ни встать с постели.
Дверь спальни резко отворилась и в проеме возникла злая и небритая физиономия мужчины лет тридцати пяти. На вопрос испуганной и одновременно рассердившейся матери «Что за дурость рано утром без предупреждения вырываться в квартиру и в спальню матери?», тот зло процедил сквозь зубы:
-      Поругался и подрался со своей женщиной!  Она выгнала меня к черту! А что, я уже не имею права вернуться в свой родной дом?!
Проснувшийся Карим растерянно смотрел на злого сына Зины и не знал что делать.
-    Ты чё, мать?! Ты взбеленилась из-за этого кобеля?! –  закричал сын Зины, теперь сверля своими злобными глазами Карима как ржавым гвоздем. – Будет лучше, если он уберется из нашей квартиры как можно скорее. Ты слышал, козёл?! – И с силой хлопнул дверью.
Карим и Зина встали с постели и начали торопливо одеваться. А тем временем сын Зины в гостиной на столе увидел чужой мобильник, быстро схватил его, пошарился по контактам, но там не нашел контакт «Жена» или в этом роде, но  увидел контакт, обозначенный «Сын», и тут же отправил ему сигнал вызова.
Карим пришел в ужас, когда за дверью услышал гнусавый голос: 
-     Привет! Но это не твой папа. Твой папа, а по мне козел вонючий и кобель, - говорил сын Зины по телефону, - сейчас лежит в постели с моей мамашей. Ты, мать твою, скажи своему старому коту, чтобы он больше не шастал по чужим курятникам, если он не хочет больших неприятностей!
Карим выскочил из спальни и силой вырвал из рук негодяя свой мобильник. Завязалась драка. Мужчины успели нанести друг другу по увесистому удару, когда Зина, проявив недюжинную храбрость и силу, бросилась к сыну и руками, как стальным кольцом, обхватила туловище сына вместе с руками, не давая ему продолжить драку.
-     Ты что делаешь, идиот! Он ведь тебе в отцы годится! -  закричала Зина не своим голосом, затем посмотрела на Карима. –  А ты иди!… иди, пожалуйста, к себе домой. Я потом позвоню тебе.
    Карим не мешкая направился к выходу.
-    Я хотел позвонить твоей жене, бля…, но не нашел её номера, - закричал сын Зины вслед Кариму. – Иди и не возвращайся сюда, старый козёл!

Когда Карим вернулся домой, выпил стакан минеральной воды из холодильника, немного успокоился и позвонил Руслану, своему сыну. Тот сухо поздоровался с ним и спросил:
-    Пап, где ты находишься? Что там случилось? У тебя всё в порядке?
-    Я уже дома, сын. Не волнуйся, всё в порядке. Ничего особенного не произошло. Извини, что так случилось, - сказал Карим упавшим голосом. -  Я был в гостях у одной  женщины, но тут неожиданно приехал к ней её сын, пьющий человек, и устроил скандал. Вот и всего.
-     Пап, зачем ты связываешься с такими людьми? – сердито задал сын вопрос и, не дав ему время для ответа, продолжил, - Ты слышал, как этот человек оскорблял тебя и меня? Зачем ты дал ему свой телефон и мой номер?
-   Я ему твой номер не давал. Он, когда я еще одевался в спальной, неожиданно схватил мой телефон, который лежал на столе в гостиной, увидел, видимо, номер, обозначенный словом «Сын» и тут же позвонил тебе. Я же не мог при женщине… то есть при его матери, ввязаться в драку с этим дураком…
-     Папа, я думаю, будет лучше и для тебя и для нас, если ты перестанешь встречаться со случайными людьми. Тем более с такими. Ведь однажды это может для тебя кончиться плохо.
-    Да, ты прав, сын. Я и сам так подумал, когда возвращался к себе домой, - сказал он безотрадным голосом. -  Прости меня за то, что какой-то негодяй оскорбил тебя из-за меня…   
Закончив разговор с сыном, он начал переодеваться в домашнюю одежду, когда у него неожиданно и довольно сильно закружилась голова, следом же также неожиданно навалилась слабость. Переодевшись кое-как, он сел на диван в гостиной и ощутил одышку, затем ноющую боль за грудиной. Держась за стену и ступая осторожно, он добрался до своей кровати. Однако лечь не успел. Покачнувшись в одну сторону, затем в другую, он рухнул на пол.

    В этот день Руслан по случаю выходного дня вывез семью, жену Аделину и двух детей – пятилетнего Рината (которого пока еще звали Ринатиком) и девятилетнюю Лилию – на природу. Высадив их на живописной солнечной поляне недалеко от берега, поросшего сибирскими кедрами, он парковал машину на дальнем краю поляны под тенью деревьев, когда случился неприятный разговор с сыном Зины. Выйдя из машины, он не пошел к семье, а спустился к берегу реки и, остановившись у самой воды, задумался. Он хотел понять отца. Ему семьдесят лет, а он путается с какой-то женщиной со скандальным сыном. Хорошо, если тот не избил его и не искалечил. А ведь могло случиться и такое. Видно, отцу чего-то не хватает, думал он, глядя на быстрое течение реки, уносящее в море всякий мусор…. А чего? В его возрасте простое желание близости с женщиной не может толкать человека в безрассудные поступки. Ведь и сам он не из таких, кто ради сексуальных приключений может пренебречь своей не запятнанной до сих пор репутацией. Скорее всего ему не хватает ежедневного живого общения? Одинокая старость, видимо, тяжкое бремя. Но как ему помочь? Чем он может помочь? Тут его осенила идея. «А не предложить ли ему обменять его и мою квартиру на пятикомнатную, чтобы мы могли жить под одной крышей? У него будет отдельная изолированная комната и никто из нас не будет ему мешать, когда он хочет тишины и покоя. А захочет он пообщаться с нами, с внуками, ему для этого достаточно только открыть дверь и выйти из своей комнаты. Не надо одеваться, ехать, покупать подарки для внуков, чтобы после долгого перерыва не явиться с пустыми руками… А там, может быть, и о женщинах перестанет думать и…». И в этот момент позвонил отец. По его подавленному голосу Руслан понял, что отец сильно расстроен. И в то же время, в душе жалея отца, он не сдержался и прямо высказал отцу свое недовольство. Подумал, что это пойдет ему на пользу.
Переговорив с отцом, Руслан поднялся наверх и направился к своей семье. Но до поляны не дошел. Подумав о том, каково сейчас отцу, он вдруг запереживал за него и решил съездить к нему. В машине он позвонил отцу, чтобы узнать, не нужны ли ему лекарства, которые он может купить по пути к нему. Но отец не ответил. Через минуту он снова позвонил. Отец не отвечал. А он всегда отвечал на первый же его звонок. Это был сигнал для тревоги. Руслан снова подъехал к поляне. Дети увлеченно играли в бадминтон, а жена сидела в складном стульчике и, откинув голову назад, с удовольствием вдыхала целебный запах кедр.
-    Милая, я съезжу к отцу. Кажется, у него со здоровьем неладно. Я обернусь скоро, а вы отдыхайте, - приоткрыв дверку, сказал он жене и уехал к отцу.
Он любил отца и всегда переживал за него, если даже никаких проблем у него не было. А тут такое… Руслан почувствовал, что отцу плохо и нуждается в его помощи.
    У него были ключи от входной двери квартиры отца. Войдя, Руслан увидел его, лежащего на полу в неестественной позе.
    Подбежав к нему, Руслан спросил, что случилось. Отец не ответил и вообще не подавал каких-либо признаков жизни. Тогда он приложил пальцы к шее отца, где проходит сонная артерия. Пульс не прощупывался. Руслан испугался. Подумал, что опоздал.  Но он не хотел поверить, что потерял отца. Присев на колени, приложил ухо к левой части груди и прослушал наличие сердцебиения. И, к его радости, он услышал слабые стуки сердца. Он быстро встал на ноги и позвонил в «скорую помощь».
«Его подкосил сегодняшний случай и сильный стресс», - подумал Руслан, сидя в кресле и с жалостью глядя на отца.     К счастью, «скорая» приехала быстро. Врач-кардиолог, немолодой и, судя по всему,  опытный, дал отцу понюхать нашатырный спирт и когда тот пришел в себя, он с помощью Руслана осторожно приподнял его и переложил на диван, затем без суеты быстро развернул  привезенный с собой портативный ЭКГ-аппарат и сделал кардиограмму, а изучив её, поставил диагноз: микроинфаркт. Затем он по мобильнику вызвал своих помощников с санитарными носилками, а Руслану сказал, что его отца нужно госпитализировать в больницу. Руслан хотел ехать с отцом, однако врач успокоил его, затем вручил ему свою визитную карточку.
-    Вы позвоните мне через час и я вам подробно расскажу о его состоянии и скажу, что от вас может потребоваться.
    Руслан поблагодарил врача, затем сопроводил отца, лежащего на носилках, до машины «скорой помощи», и пожелал ему быстрого выздоровления. «Скорая» уехала. За ним уехал к семье и Руслан.
            
    В больнице Карим пробыл две недели. Он не только поправил здоровье, но и, как это ни странно, на казенных харчах даже немного пополнел.  Из больницы Руслан забрал отца к себе в квартиру, чтобы он был постоянно под наблюдением и имел надлежащий уход. Доводы сына показались Кариму убедительными, а решение его - лишним доказательством того, что сын дорожит им, отцом, и он согласился с благодарностью. Аделина встретила свёкра приветливо, но без особой радости. Ведь теперь ей предстояло ежедневно готовить еду на одного взрослого больше. Да еще привередливого из-за своего возраста. Позже, подбирая ему из своих запасов полотенца и постельное белье, она подумала, что нужно, не полагаясь на  наследственное право, уже сейчас закрепить квартиру свёкра за одним из его внуков; мало ли что может случиться. Она ничего плохого не замышляла против свекра, просто исходила из современной реальности. В одних случаях одиноких стариков и старушек заманивали в свою ловушку фантастическими посулами «черные риелторы», которые затем жертв своих махинации либо выкидывали на улицу, либо на свалку в черном пластиковом пакете для усопших; в других случаях в постели старика, откуда ни возьмись, оказывалась смазливая и прожженная молодуха, которая, запудрив разлагающиеся мозги «эликсиром молодости», быстренько переписывала квартиру на себя, а потом с помощью какого-нибудь «своего» врача в какой-нибудь больнице тихо и мирно отправляла старика как отработанного материала на вечный покой. Не надо дожидаться таких случаев, подумала сноха, и решила при удобном случае поговорить с мужем. А вот внуки, свободные от всех забот и треволнений, пребывающие пока ещё в мире счастливого детства, дедушке были рады до седьмого неба. В первые дни они не отходили от любимого дедушки. Руслан не счел нужным рассказать жене о фактической причине неожиданного микроинфаркта, случившегося с отцом. Сказал только, что это объясняется его возрастом.
Теперь Карим часто гулял с любимыми внуками в городском парке или по берегу реки. По вечерам читал им книги или рассказывал сказки. В семье сына, где царили согласие и любовь, он чувствовал себя весьма комфортно. Возможно, он обрел способность оценивать простые радости жизни после того, как оказался на грани жизни и смерти. Вскоре по его собственному предложению его квартиру сдали в долгосрочную аренду. Лишние деньги, подумал он, не помешают семье сына. Как  выяснилось позже, они не только не мешали,  но даже оказались и кстати: в начале сентября на семейном совете решили, что отец и дедушка должен долечиться и отдохнуть в санатории. Сын выбрал курорт «Белокуриху», которого называют жемчужиной Алтая. Он вместе с отцом съездил в агентство этого курорта, где они оформили путевку, затем Карим прошел медицинское обследование и через пять дней он выехал в путь. Ему очень понравился и курорт, и санаторий «Алтайский замок», которого также выбрал сын. Город-курорт находился в Алтайском крае, на границе Бийской равнины и отрогов Чергинского хребта. Это была очень красивая местность - южную часть курорта окаймляли высокие для тех мест горы, покрытые пышными хвойными лесами. В подлеске летом росли рябина, черемуха, малина, смородина, маральник, поляны были сплошь покрыты полевыми цветами и травами. Сейчас, в начале осени, здесь стояла идеальная погода – не жаркая и не прохладная, что позволяло отдыхающим совершать длительные пешие прогулки по горным тропам или по сосновому массиву. Изюминку местному пейзажу придавала неглубокая речка Большая Белокуриха. Вода была чистая и прозрачная как хорошо вымытое стекло. Город-курорт был расположен в отдалении от крупных городов и промышленных предприятий, со всех сторон окружен горами и фактически спрятан в долине реки. Все это формировало уникальный природный климат - мягкий, без резких перепадов температур с относительно теплой зимой и не жарким летом. В курортной зоне было мало ветров, много солнечных дней. Местные жители говорили, что таких дней бывают около или более 250 в году. Основным богатством и целебной ценностью курорта были радоновые источники. Радоновая вода использовалась практически во всех курсах лечения. Кариму было назначено ежедневная радоновая ванна. Словом, он здесь хорошо подлечился и отлично отдохнул. И за это он был бесконечно благодарен сыну; если б Руслан не настоял на поездке сюда, сам он ни о каком курорте даже и не подумал бы.

Как-то, пока Карим наслаждался чудесным отдыхом на жемчужине Алтая, невестка поговорила с мужем насчет его квартиры, поделилась своим опасением на счет черных риелторов и молодых аферисток. Руслан, разделив её опасения, поинтересовался её предложением на сей счет. Аделина считала правильным поступком  с его стороны, если он предложит отцу заблаговременно составить дарственную на внука или прописать на свою жилплощадь внучку. Руслан, вспоминая недавний случай с женщиной и с её пьющим сыном, счел предложение жены вполне разумным и пообещал поговорить с отцом.
По возвращении из санатория Карим один раз в месяц ездил на обследование к кардиологу, его свозил туда сын на своей машине. Однажды, когда они возвращались домой, Руслан завёл разговор  насчет его квартиры, не скрывая свои опасения от черных риелторов или хитрых женщин-аферисток. Карим некоторое время молчал, обдумывая свой ответ, потом сказал:
-    Да и, к тому же, у меня однажды может случиться обширный инфаркт, который не даст мне возможность законно распорядиться с квартирой. В общем, я согласен с твоими мыслями, сын. Я на днях посоветуюсь с одним знакомым юристом, что лучше и надежнее: прописать к себе одного из внуков, составить завещание на твое имя или оформить дарственную на Рината.
    Руслан почувствовал облегчение: отец не обиделся, подумав, что дети хоронят его раньше времени. Он был благодарен отцу за его мудрость.
-    Пап, спасибо тебе за понимание. Я очень рад, что у меня такой отец.
    Карим растрогался и крепко обнял сына за плечо.
 
С наступлением холодной зимы с пронизывающими насквозь ветрами  Кариму пришлось прекратить прогулки на свежем воздухе. С утра и до того времени, когда Ринатик возвращался из детского садика, а Лилечка из школы,  он  читал прихваченные из дома книги, которые раньше не было времени прочитать, потом общался с внуками, а когда они уединялись в своей комнате, где Лилия готовила домашнее задание, а Ринатик смотрел на планшете свои любимые мультики, он до сна  смотрел по телевизору сериалы-пустышки, лишь бы скоротать длинные зимние вечера. В полночь, когда в квартире воцарялась полная тишина, он лежал в постели и вспоминал лучшие дни или отдельные моменты промелькнувшей так быстро жизни. Таков был стариковский удел. Когда ты не можешь думать о будущем и строить радужные планы, вспоминаешь события из прошлого, как бы хватаясь за них как за якорь, чтобы тебя не унесло раньше времени в безвозвратную вечность. А у него, выпускника Московского институт народного хозяйства имени Г.; В.; Плеханова и успешного в свое время экономиста, проработавшего много лет в зарубежных странах, было что вспоминать…
Однако постоянное нахождение в четырех стенах, как известно, на психику человека  влияет не очень положительно.  Усталость, раздражение, иногда даже и подсознательная злость от однообразия жизни и малого движения накапливаются как микробы  в стакане молока, забытого на подоконнике. Время от времени у него начали случаться незначительные конфликты с Ринатиком, внуком-шалуном, любящим иногда побегать по квартире и залетать не вовремя в его квадратуру как залетная птица; а через эти конфликты - размолвки и с невесткой. Ей не нравилось, когда по пустякам обижали её нежного, ласкового красавчика-сына. А ему не нравилось её потакание шалостям ребёнка. Выяснение отношений между снохой и свекром однажды закончилось короткой, но серьезной ссорой. После этого в их отношениях возникла определенная напряженность. Стычки случались у него иногда даже и с Лилией, которую он любил особенно, потому что это она сделала его дедушкой, внеся в его сознание не испытанные доселе радости и переживания. Бывали и другие конфликты, которые огорчали не только его, но и внуков с их матерью.
Руслану эти конфликты и выяснения отношений внутри семьи не нравились, но он, к его чести, ограничивался только просьбой к отцу не нервничать по пустякам и беречь свое сердце, ну и постараться не вносить разлад в его семье. А сыну своему делал строгие предупреждения не доводить деда до инфаркта. Правда, после  этих стычек с невесткой и безрадостных слов сына у Карима возникало ощущение своей «лишности» в этой квартире и желание перебраться в свою. С такими, хоть и  нечастыми, но неприятными, перепадами «температуры» во взаимоотношениях с близкими он прожил у сына полных полгода. К его радости, прожил без крупных скандалов и других серьезных неприятных инцидентов. Но он чувствовал, что они произойдут, если он останется здесь и дальше, поэтому всё-таки решил переехать в свою квартиру. Однажды вечером, когда Руслан зашел в гостиную, чтобы пожелать отцу спокойной ночи, Карим попросил его задержаться на минутку и сообщил ему о своем желаний перебраться в свою квартиру. Идея отца ему не понравилась. Ему было бы спокойнее, когда отец постоянно находится у него на виду. Он боялся, что однажды он может не успеть помочь ему.
В то же время Руслану не по душе была нетерпимость отца к таким мелочам, как частый беспорядок в детской комнате, нежелание внука постоянно сидеть с ним рядом и внимательно слушать, когда он читает ему сказки или детские книги современных авторов, болезненная, как казалось отцу, привязанность Рината к планшету, в котором было больше каких-то крикливых мультфильмов с жестокими сценами, чем спокойных, воспитательных мультфильмов советского периода. Руслану иногда приходилось также выслушивать недовольство отца  по поводу отсутствия у внука постоянного интереса к чему-то определенному, что способствует формированию у человека цельности и целенаправленность и долгих бесед внучки-школьницы по мобильнику со своими школьными подругами.
Эти пустые бла-бла-бла порой заканчивались для Лилии горькими слезами и даже депрессией. В таком состоянии девочка, бывало, грубила не только своему братишке, который очень любил её, но и ему, дедушке, когда он, пытаясь успокоить её, просил рассказать ему что случилось. Однажды она рассердилась на очередное его сочувствие и выпалила с грубой интонацией: «Дедушка, не лезь, пожалуйста, в мои дела! Я ведь не прошу у тебя помощи!» Ей было, как он подумал, «до лампочки» тревоги дедушки за неё, понимающего и видящего тлетворное влияние на её, ещё не окрепшее, сознание всяких гадостей окружающего мира, а также бесконтрольных гаджетов и социальных сетей, а ещё и деструктивной деятельности многих институтов государства, работающих на разрушение личностей в среде подрастающего поколения и превращение последнего в послушных живых роботов. Слова любимой внучки ранили его так, как будто в его сердце вонзились ядовитые стрелы. Он решил больше не допускать такие глупости, как переживание, сочувствие, обучение внучки науке жизни, если только она сама не попросит его. И сам того не замечая, даже немного охладел к ней.
Руслан в душе понимал, конечно, что семидесятилетний отец торопится  внести свою лепту в правильное воспитание своих любимых внуков, желает скорректировать нежелательный крен, по его личному мнению,  в развитий своих внуков в сторону искусственно культивируемых властями негативных социальных ориентации подростков и молодежи: полная аполитичность, стадное мировосприятие, безответственность за свою судьбу, отказ от самостоятельности в принятии каких-то важных для их жизни решения, ненужность всякой цели в жизни, стремления к самодисциплине и самосовершенствованию и т.д. Отец понимал и то, что причиной нежелания детей  и учащейся молодежи читать мировую литературу и даже книги современных умных писателей является то, что в них гаджетами и «функциональными» учителями уже убита способность понимать тексты большого объема, анализировать и оценивать прочитанное. Руслан сам видел всё это и сам иногда предпринимал меры к исправлению такого положения, хотя и понимал тщетность своих усилий. Однако в целом он и его жена не хотели мешать своим детям расти и развиваться по их личному сценарию, чтобы лишний раз не травмировать их психику запретами.
В конце концов Руслан пришел к выводу, что человека с семидесятилетним жизненным опытом, сформировавшегося в эпоху Советского Союза под влиянием коллективного Морального кодекса строителя коммунизма, бессмысленно переубеждать, поэтому он не стал настаивать на том, чтобы отец оставался жить в его семье ради собственной же безопасности. В конце разговора он только добавил, что если у него однажды случится сердечный приступ, он просто может не успеть его спасти.
-    Сын, я  бесконечно  благодарен  тебе  за  твою  тревогу  за меня, за ежедневную заботу, но я всё же
перееду к себе. Так будет лучше для моих внуков и Аделины, которых я, кажется, уже раздражаю своими, когда полезными, а когда и…, может быть, нелепыми, советами, - сказал Карим. -  Боюсь, что я слишком отстал от вашего времени и перестал понимать, куда его несет и куда вынесет. Что касается моего здоровья, то ты не беспокойся. Я больше не буду искать приключений на свою седую голову, постараюсь поберечь своё сердце.

    В следующий день, когда Карим, ссылаясь на неотложную необходимость по состоянию здоровья вернуться в свою квартиру, попросил своих квартирантов освободить её, те без возражения согласились. Они лишь попросили его дать им одну неделю для того, чтобы найти другую квартиру.
    Эта неделя для Карима была слишком долгой и напряженной. Ему уже не удавалось быть жизнерадостным и с прежним удовольствием и доброжелательностью общаться с внуками и невесткой. Сын с невесткой были с ним дипломатично вежливы, но общаться с ним как прежде тоже не могли; по крайней мере, у них это как-то не получалось. Внуки знали о решении дедушки и стеснительно избегали общения с ним. Во всяком случае, так он думал и даже был убежден в этом. Однако, в самом деле всё было не так. Никто не создавал вокруг него обстановку душевного дискомфорта. Это он сам создал  дискомфорт в своём сознании. Но он этого не понимал или в этом не хотел признаваться. Ему, видимо,  было нужно время, чтобы осмыслить всё происходящее и разобраться в самом себе. Спустя неделю, переехав к себе, Карим, наконец, успокоился и потихоньку начал ревизию своих действий и взглядов.
    Зина не звонила. И он не находил повода позвонить и поговорить с ней. Да и не знал он, о чем говорить с ней. Он не видел перспективы в их отношениях с её конфликтным и пьющим сыном. Разрушив свою жизнь, этот  болван и неудачник  будет разрушать и жизнь других. И это будет доставлять ему удовольствие. Карим не желал такую жизнь.

    Наконец прошла долгая зима и пришла весна, принося с собой и облегчение его душе. Он воспрянул духом и снова стал бывать у сына и общаться с внуками. С внуками было проще. Дети быстро забывают свои обиды. Карим дал себе зарок больше не обижать своих милых внуков. Но вскоре, как по закону подлости, неприятности посыпались одна за другой. Однажды, прогуливаясь с внуком в городском парке, он поругал его за то, что Ринат неожиданно вырвал свою руку из его рук и убежал в сторону, чтобы посмотреть на белку. Она бегала по сосне на другой стороне широкой дорожки, по которой катались большие дети на роликовых коньках и велосипедисты на высоких скоростях. Ругал внука за то, что испугался за него, едва не столкнувшегося с велосипедом. Вернувшись домой, Ринат пожаловался родителям на дедушку, что он ругал его. Карим оправдался и родители промолчали. Возвращаясь домой, Карим с грустью подумал, что дети сейчас пошли совершенно другие. Во времена его детства у него и его сверстников никогда не возникала даже мысль пожаловаться на дедушку или на бабушку, если они отшлепали их по попке за ослушание.  В другой раз, переходя широкую улицу с интенсивным движением автомобилей, он задумался о чем-то и не заметил, как внук отстал от него, увидев на асфальте какого-то насекомого. Он присел на корточки посреди улицы и стал рассматривать необычное насекомое. В этот момент зажегся зеленый свет светофора для автомашин, многие из них уже тронулись, и вдруг до слуха Карима дошли пронзительные гудки. Он машинально оглянулся и, не обнаружив возле себя внука, чуть не упал в обморок. Его тут же свалил бы инфаркт, если бы с внуком случилось несчастье, но, к счастью, он увидел его: он стоял живой и невредимый посредине движущихся автомашин. Карим, отчаянно махая рукой на водителей, чтобы они остановились, побежал к внуку, обхватил его поперек тела, побежал назад и, ступив на тротуар, со злости швырнул его подальше от проезжей части. При неожиданном для него и неловком падении внук сильно ушиб локоть правой руки и колена. Естественно, ребенок расплакался. И обливался он, бедненький, горькими слезами до самого дома, хотя теперь уже не вырывал свои руки из рук злого дедушки. Он уже сильно боялся его. Карим же, успокоившись, очень сожалел о своем необузданном гневе и непозволительном проступке. Он всю дорогу казнил себя за свою жестокость по отношению к ребенку, да ещё к родному внуку, который любил его беззаветно.   
Вернув удивленным родителям расплакавшегося ребёнка, Карим подробно и правдиво, как на духу, рассказал о случившемся, извинился, попросил их внимательно осмотреть раны на теле ребенка и если ничего страшного не случилось, то помазать ушибы йодом. Стоявшая рядом с родителями Лилия смотрела на дедушку со злыми глазами, и Карим это заметил.  Затем, чтобы как-то загладить свою вину, Карим подошел к заплаканному внуку с очень виноватым видом и нежно погладил его по голове. Он ещё хотел обнять его, поцеловать в щеки и попросит у него прощения, однако внук резко отодвинулся от него и спрятался за матерью. Он был серьезно обижен на дедушку. Карим еще раз извинился перед невесткой, объяснив свою жестокость ужасным страхом, охватившим его в момент громких автомобильных гудков. На это невестка заметила, что если бы дедушка, переходя такую опасную улицу, крепко держал бы внука за руку или взял его на руки, то ничего бы вообще не случилось. Затем, как бы успокаивая его, сказала, что Ринат  никогда больше не пойдет с дедушкой гулять по городу. Это был ответ невестки за его жестокость и намек на недоверие к нему.
Руслан сожалел о случившемся и попросил отца в другой раз быть сдержаннее, так как он имеет дело с ребёнком, который ещё не понимает опасность улицы с автомобильным движением, а он, отец, мог непреднамеренно сломать ему руку или лицо, если бы Ринок упал лицом на бетонный бордюр вдоль тротуара. Потом, провожая отца, Руслан на лестничной площадке  добавил, что он делает всё, что в его силах и возможностях, для того, чтобы в его семье никогда не было ссор, а у его детей не было таких горьких слёз обиды, и, естественно, он не хотел бы, чтобы отец стал постоянным источником обид и страхов его детей. Карим молча прослушал претензии сына, затем признал свою ошибку и вину, еще раз попросил прощения и ушел к себе. Шел домой с тяжелым сердцем, представляя себе горькое разочарование сына в нём и обиду маленького внука, который в силу своего возраста даже не понял, почему дедушка так жестоко обошелся с ним. Он шел с печально опущенной головой, с трудом сдерживая слёзы.

 Месяца два Карим не появлялся у детей и внуков. Ему было стыдно перед внуками и неудобно перед их родителями. Один или два раза в неделю звонил сын, справляясь о его здоровье. Иногда звонил к нему он сам и задавал только один короткий вопрос: «Как поживаете, сын?»  Однажды к нему позвонила внучка, чего она никогда до этого не делала, и сказала, что она и Ринатик очень скучают по нему, дедушке, и попросила его прийти к ним. После разговора с Лилией он долго сидел со слезами на глазах, испытывая радость и горячую любовь к внукам, а также со злостью на себя, старого дурака, не умеющего вести себя с маленькими детьми и сдерживать свой гнев. Ночью он долго не смог заснуть. Всё думал о своих неподобающих проступках и о том, какие подарки купить внукам, чтобы они очень обрадовались и почувствовали себя счастливыми от того, что у них такой хороший дедушка. Но так и не придумал, какими могли бы быть такие подарки, и решил с утра поехать в детский мир и там на месте определиться с подарками.
В следующий день утром, долго побродив по огромному детскому миру, Карим купил внуку большой конструктор очень красивой испанской каравеллы эпохи Амери;го Веспу;ччи, а внучке, по совету молодой продавщицы-консультанта, модную махровую пижаму Кигуруми Стич необычайно красивого синего цвета... Каравеллу купил потому, что корабль с двумя мачтами и красивыми голубыми парусами вызывал чувство романтики и безмерности пространства, желание далеких путешествий и открытий неведомых миров. По пути он зашел в универмаг и купил там по одному стандартному подарку для сына и невестки, затем в магазине «Электроника» купил компактный портативный аудиоплеер с микро СД картой, чтобы записать на него шум морского прибоя и крики  чаек. По его мысли, внук, глядя на романтичную каравеллу и при этом слыша шум волн и крики чаек, мог представить себя бесстрашным капитаном. Он вспомнил даже известную песенку о капитане из кинофильма своего детства «Дети капитана Гранта».  Возвращаясь с подарками, он радовался как ребенок, которому купили долгожданный подарок. Дома он сразу же сел за компьютер, нашел на разных сайтах шумы моря, морского прибоя, крики чаек и альбатросов и даже скрипы снастей старых деревянных кораблей. К ним он присоединил и «Песенку о капитане». Прослушав запись на плеере, он остался доволен её качеством и своей работой. Поев немного, он оделся по-праздничному и направился к детям и внукам с подарками в большом подарочном пакете.
Подарки понравились всем. Правда, сын отсутствовал, он был еще на работе. Посидев все вместе за чашкой чая, Карим с внуком начали потихоньку собирать каравеллу. Через некоторое время Карим почувствовал, что внуку стало не интересно кропотливая работа по сбору корабля. Он понял, что Ринату хочется посидеть со своим планшетом. В нем опять проснулось провокативное раздражение, однако  он смог  совладеть собой и разрешил внуку посмотреть мультики, если он устал от сборки каравеллы. Ринатик обрадовался и побежал в детскую.
Через некоторое время внук вернулся и начал помогать ему собирать каравеллу. В один момент он уронил на пол грот-мачту каравеллы и тут же нечаянно наступил на неё ногой. Грот-мачта сломалась в двух местах. Карим уже не сдержался и снова выругал внука. Ринат от обиды заплакал и ушел в детскую комнату. Узнав о случившемся, Аделина снова заступилась за сына. Карим мог оправдываться только тем, что теперь бессмысленно собирать каравеллу без грот-мачты, а он хотел поставить красивое судно в детской на радость обоим внукам. Однако невестку не удовлетворило его оправдание и она в категорической форме потребовала больше не ругать и не унижать достоинство её сына.
Карим знал, что невестка посещает специальные психологические курсы, где психолог, точнее психологиня, обучает молодых мам правильному воспитанию детей, как говорится, воспитанию по науке. Однажды ради интереса он тоже, лишь один раз, посетил эти курсы и вышел оттуда со смехом и возмущением одновременно. Психологиня лет двадцати семи с уверенностью в исключительной полезности своих занятий и тренингов для сосредоточенно внемлющих ей родителей вдохновенно произносила заученные тексты из книг немецких, французских, английских психологов и умаляюще просила строго следовать её рекомендациям ради здорового развития их детишек. Внимательно слушая оркаула с ярко накрашенными губами, Карим понял, что она никогда не была и не жила в странах своих кумиров, авторов книг, которых она обильно цитировала, понятия не имела о том, как на самом деле и с какого возраста начинают воспитывать англичане или немцы  своих детей, у кого учатся там дети светской этике; она умозрительно, только по учебникам, знала и о национальных характерах и менталитете западноевропейцев, с учетом которых и написаны эти книги и которых психологиня цитировала далеко на востоке. Карим сидел и думал, что всё это - то же самое, что пытаться внедрить этикет, образ жизни и мышления японских самураев в среде полудиких племён Амазонии или африканских джунглей. В конце занятия, психолог любезно предложила задавать ей вопросы, если кому-то что-то не понятно. И свой вопросительный взгляд остановила почему-то на нём. Кариму ничего не оставалось, как задать ей вопрос.
-    Скажите, пожалуйста, сколько у вас детей и удается ли вам ваши теоретические знания осуществлять на практике?
-    У меня детей пока нету, -  мило улыбаясь, ответила она. -  Я только собираюсь выйти замуж и надеюсь, что когда у меня появятся свои дети, я смогу свои теоретические знания осуществить на практике.
    Многочисленные слушатели курса с вдохновением похлопали в ладоши, видимо, желая ей скорее родить много детей и осуществить ею задуманное. Она, похоже, не понимает, что её платный курс больше причиняет вред, чем приносит пользу, думал Карим возвращаясь домой. -  А её слушатели, старательно воспитывая своих чад по науке, не будут знать, что бедные детки всякий раз будут впадать в ступор, когда их сверстники, не мучаясь совестью, спокойно дают друг другу по морде, матерятся не хуже сапожников, не соблюдают «этику поведения в повседневной жизни» и в других конфликтных ситуациях, отцов своих называют «паханами», своих учителей лохами. А когда близкие люди по заслуге ругают их, воспитанных по науке, они тут же плачут или уходят глубоко в себя как моллюски в свою раковину. Потому что они плохо приспособлены к условиям существования, у них атрофированы функции адаптации к реальной жизни с её несовершенством; и когда эти окультуренные дети лицом к лицу встречаются со  всякими мерзостями реальной жизни, впадают в ступор, депрессию. Вот всё это имел в виду Карим, сказав невестке:
-     Если я поругал своего внука, это не значит, что я оскорбил или унизил его. Если он будет понимать, почему взрослые ругают детей, то он не будет плакать или жаловаться и ябедничать, следовательно, он будет автоматически защищен от психологических травм. Лучше поругать ребенка дома, чем кто-то на улице обматерит его или побьет за подобную невнимательность и неосторожность.
В это время с работы вернулся Руслан. Узнав подробности инцидента, сын сказал:
-     Папа, пожалуйста, ты больше не покупай для Рината такие дорогие и хрупкие подарки, если подарки дороже твоего внука. Ты загоняешь его в рамки своих правил и, делая его постоянно виноватым, наносишь ему психологическую травму. Он ведь при этом получает еще и обиду в нагрузку. К твоему сведению, если ты не знал об этом:  постоянные обиды ослабевают иммунитет ребенка.  А нам не надо всего этого, папа! –  Последние слова сын произнес с плохо скрытым гневом, глядя отцу в глаза.
    Карим всё понял, молча оделся и молча вышел из квартиры. Дома он весь вечер переживал за внука и к полуночи вынес себе вердикт:  «Старик, ты становишься невыносимым неврастеником, у тебя начинается старческий маразм, а это может стать причиной разлада в семье твоего любимого сына». И решил сократить до минимума общение с внуками. Он перестал непосредственно общаться с детьми и внуками. Только изредка созванивался по телефону.
Однако спустя некоторое время по выходным дням сын стал заезжать к нему с детьми. Если они ехали на природу, то забирали его с собой. Иногда он, если был не в духе, боясь стать причиной очередного неспровоцированного конфликта из-за своей старческой ворчливости, ссылался на плохое самочувствие, отказывался от поездки и оставался дома.

Теплая весна как-то незаметно сменилась летом. В начале июня к нему неожиданно пожаловала вся семья сына.  Ринатик с радостной улыбкой подбежал к дедушке, подпрыгнул и повис на его шее. Дедушка обнял его и, растрогавшись, нежно обнюхал и от души расцеловал родного малыша. Нежно обнял и поцеловал также Лилию. Поговорив о том о сём, Руслан сообщил отцу, что его с семьей приглашает в Прагу в гости друг, чех, однокурсник по университету, с которым он последние три года прожил в одной комнате студенческого общежития. Затем предложил отцу отправиться вмести с ними в заграничное путешествие на машине. Карим внутренне порадовался за сына и его семью, поблагодарил Руслана и Аделину за приглашение, потом подумал немного и отказался, сославшись на то, что он не вынесет такую дальнюю дорогу на машине. Однако отказывался  он не так решительно и Лилия, как будто заметив это, начала страстно убеждать и уговаривать дедушку поехать с ними. К ней присоединились остальные. Однако Карим, извинившись, остался в своем решении.
Однажды сын и невестка пригласили его в кафе, чтобы вместе отметить десятую годовщину их свадьбы. На семейное торжество были приглашены три пары семей с детьми, которые были самыми близкими друзьями Руслана и Аделины. Посидели очень хорошо. Дети с удовольствием и неустанно играли на специально оборудованной в глубине зала детской игровой площадке. Когда гости разошлись, сын и невестка стали горячо уговаривать его, чтобы он ехал с ними в Прагу. Объяснили, что они по пути будут отдыхать в мотелях, погуляют целый день в Киеве и Кракове. К уговорам родителей присоединились и Ринат с Лилией. Наконец, всем вместе удалось уговорить Карима и он согласился. В душе у него снова воцарилась радость и надежда на всё лучшее.
    Однако в голове у него как заноза сидела одна болезненная мысль: «Он уже не вписывается в команду сына». Он очень любил их – сына, внуков, невестку, и они любили его и очень уважали его. Однако разница в возрасте играла существенную роль. Всё то, что радовало детей и внуков, или считалось ими естественным, его уже не радовало, порой даже раздражало, только жизненный опыт помогало ему глубоко скрывать свой душевный дискомфорт. Сын, единокровный и самый близкий ему человек, чувствовал это и часто спрашивал: хорошо ли ему? что не так? не обидели ли его ненароком он или Аделина?  Хотя он уже дал согласие на совместное путешествие, из-за многих сомнений он до самого дня отъезда  находился в нерешительности.

В день отъезда он проснулся чуть свет. Накинув на плечо халат, он вышел на балкон. День обещал быть великолепным и он почувствовал в себе прилив радости и оптимизма.
    Когда в 8.00 за ним заехали и сын по телефону сообщил: «Папа, мы у подъезда дома», он взял свой чемодан, накинул на плечо ремень сумки с документами и мелкими вещами и спустился вниз. Сын открыл переднюю дверку, чтобы он сел рядом с ним. Однако Карим, сказав, что он соскучился по внукам и хотел бы сесть с ними, попросился на заднее сидение. О другой причине он промолчал. Она заключалась в том, что он хотел, чтобы сын и невестка, сидя рядом, могли поговорить, чтобы им было веселее в долгом пути. А он не был склонен к долгим беседам. Аделина, сказав «Ну хорошо, садитесь», освободила ему место и села рядом с мужем. Карима с двух сторон облепили радостные внуки. Он нежно обнял их и шепнул: «Какие вы у меня сладкие, слаще самого сладкого мёда». Внуки рассмеялись.
    Сын полуобернулся назад и сказал:
-    Папа, если у всех у нас хватит сил и терпение, мы планируем первую продолжительную остановку сделать в Киеве. Расстояние от нас до столицы Украины составляет 1224 километра по трассе, примерное время  в пути  18 часов. Как ты, выдержишь?
    Карим немного подумал и сказал:
-    Я может быть и выдержу. Но выдержишь ли ты сам, да и нужно ли рисковать всеми нами?
-     А мы, я и Аделина, будем сменять друг друга за рулем, - сказал сын и, выдержав короткую паузу, засмеялся. – Я, папа, проверял твоё самочувствие и настроение. Если успеем до 20 часов доехать до Харькова, то переночуем сегодня там. Киев потом. Там проведём день. А, может быть, и ночь. Отдохнём, погуляем и посмотрим город, переночуем и едем до Кракова. - Руслан снова обернулся и посмотрел на детей. -  Краков - это один из древних городов Польши и Европы. Потом Прага, конечный пункт.
-    Это более реальный план, так сказать, с  учетом возможностей маленьких детей и древних стариков, - сказал Карим. Все засмеялись. -    Ну что, погода отличная, настроение у всех замечательное, следовательно, нажми сын на газ и вперёд.
    Дети переглянулись с улыбкой и произнесли хором:
-    Мотор!
    Их папа включил мотор.
-    Газ!
    Папа послушно нажал на газ.
-    Старт!
    Машина плавно двинулась с места, взяв курс на далекую столицу Чехии.
    Дети и Аделина радостно захлопали в ладоши. Карим присоединился к ним.
         
Ближе к вечеру задремавший Карим, забыв о данном себе зароке, совершенно ненамеренно сделал грубоватое замечание расшалившимся внукам. Это опять вызвало раздражение Аделины и она предложила свекру поменяться с ней местами, чтобы дети не мешали ему подремать. И тут же попросила мужа остановить машину. Кариму пришлось молча пересесть на переднее сидение. Сын, только недавно сменивший за рулём жену, не вступил в пререкания, посчитав, видимо, что оставшиеся 150-170 километров пути до Харькова ей лучше посидеть с детьми, разделяя их впечатления от новых мест и планируя вместе с ними предстоящий вечер в одном из крупных городов Украины. Она так и делала. Кариму стало неловко и он погрузился в грустное безмолвие.
Понимая, что отец был прав, в мотеле под Харьковым Руслан  дружелюбно пожурил своих детей. После вкусного ужина в ресторанчике при мотеле все вместе поехали немного полюбоваться ночным Харьковым и там они начисто забыли о конфликте и обидах. Однако позже, лежа в постели, Карим подумал, что сын и невестка в душе наверняка пожалели, что пригласил отца в путешествие. И он замкнулся в себе и всю дальнейшую дорогу ругал себя за то, что согласился на это совместное путешествие. Он понимал, что это, может быть, самое последнее совместное путешествие, поэтому должен был бы все свои претензии, недовольство с чем-то, старческие придирки крепко завязать в узелок и не развязывать его до самого  возвращения домой. Однако пожелать-то можно всё что угодно, легко сказать держать себя под контролем, а как ежеминутно контролировать свои эмоции и крепко держать рот за зубами, если он не был приучен к этому  трудному делу с детства? Этому, наверно, нужно, думал он, приучать человека  с колыбели. Тут он совершен неожиданно вспомнил один давно забытый и забавный эпизод. Находясь в Бонне, тогдашней столице ФРГ, он как-то ехал в трамвае. Народу в нём было достаточно. На одной остановке в трамвай одна за другой вошли три молодые мамы, толкая перед собой детские прогулочные коляски. Одна из них была африканка, другая азиатка, а третья немка.  В колясках лежали младенцы-груднички 6-7 месяцев. По всей видимости, где-то рядом была детская клиника. В вагоне трамвая мамы поставили коляски на специальной площадке в один ряд – одну возле другой – и начали пристегивать их ремнями транспорта. Тут вдруг завизжал, затем, бешено дергая ножками и ручонками, громко, захлебываясь слезами, заплакал негритёнок. Спустя несколько секунд также громко заплакал ребёнок азиатки, сотрясая воздух ножками. Карим подумал: сейчас к «хору» присоединится немченок. Однако, к его удивлению, немецкий ребёнок молчал, лишь повернул головку в сторону своих сверстников и прислушался. Он так и не заплакал, несмотря на то, что те двое уже неистовствовали. Что при этом делали мамы? Африканка громко засмеялась и оглядела пассажиров, но успокаивать ребенка не стала, мол, что поделаешь – ребёнок. Азиатка же кинулась успокаивать своего ребенка, но только раззадорила его. Ей, видимо, стало стыдно, и она, говоря что-то  на своем языке, несильно отлупила своего ребёнка и он помаленьку успокоился. Немка же с улыбкой только погладила своего ребёнка по руке и тот, схватив ручонкой ее палец, несколько секунд смотрел на мать, затем, положив головку набок, снова прислушался к плачу из соседних колясок. Это была наглядная методичка по национальным менталитетам, особенностям характера разных народов и практический метод воспитания ребенка с пеленок. Немцы, как он знал, именно с пеленок начинают воспитывать своих детей, формирую в них, так сказать «нордический характер». А в его стране воспитание ребенка в основном начинают только с первого класса или тогда, когда уже надо перевоспитывать…
К его удовлетворению, его внуки почти никогда громко не плакали, по крайней мере, он никогда не слышал их плача; Внуки росли спокойными и жизнерадостными. А в машине они расшалились, наверное, из-за накопившегося сверх меры в долгом пути избытка детской энергии. Им хотелось побегать, попрыгать, позаниматься на брусьях и перекладинах на детской спортивной площадке, что они делали ежедневно. Он подумал: сын и невестка правильно воспитывают своих детей, а я, древний «советикус», лезу к внукам со своими пещерными методами воспитания. Надо положить конец этой дурости!  С этими и подобными мыслями он проехал весь путь до Киева. В столицу Украины они приехали ранним вечером, поэтому до сна успели посмотреть главную и красивейшую улицу Крещатик, Киево-Печерскую лавру, Дом с химерами и другие достопримечательности города. Вернувшись в мотель, решили, что выедут в путь в 9 часов утра.
Он лег на кровать, однако, несмотря на усталость, не смог быстро заснуть. Ему не давали покоя вопросы: «Как ему быть? Что делать? Каким образом можно сохранить уважение детей и любовь внуков до своего последнего срока?»  Размышляя над ними, он перебирал в уме всё, что могло помочь ему прийти к необходимому выводу и окончательному решению... Он долгое время жил в цивилизованных странах, где хорошо воспитанные и высококультурные люди всегда стараются не доводить случайные конфликты до гневных разбирательств, ссор и драк, где сдержанность считается приоритетным элементом общественно-публичного поведения, и под их воздействием у него за двадцать пять лет сгладились все острые углы характера восточного и азиатского человека. Здесь же, в родной стране, где всё по-другому, он, как это ни горько сознавать, за каких-то десять лет потерял все приобретенные там навыки поведения и стал таким же, как его земляки. Почему так произошло, он не мог объяснить себе. Всё это сильно взволновало его. Он стал очень бояться даже мысли о том, что он может стать однажды главной причиной конфликта или даже серьезной ссоры сына со своей женой и даже с детьми, так как они пока были больше привязаны к матери, из-за него. Из-за его старческого маразма, наступление которого он не ожидал так скоро. И теперь гарантировать, что он в дальнейшем сможет держать себя, свои обветшалые, лоскутные страсти в крепкой узде, он уже не мог при всем желании. Невозможно, видимо, изменить в одночасье и характер, который складывался в течение семидесяти лет.
Итогом столь долгих размышлений стал вывод: он не хочет и не должен стать причиной появления трещины во взаимоотношениях в дружной семье сына, следовательно, он должен избавить её от себя.  В следующий день до самого Львова он сидел в глубокой задумчивости. Он решал для себя важную задачу: принять твердое решение и осуществить задуманное до границы с Польшей.  Его грустные размышления ненадолго прервались во Львове. Он никогда раньше не бывал в этом старинном городе, поэтому, любуясь архитектурой, скульптурами, улицами вместе с детьми, немного разрядился и повеселел. Когда выехали из города, он снова погрузился в свои горькие думы. Незадолго до прибытия на границу, Карим окончательно и твердо решил сойти с маршрута. Оставалось только продумать детали: как это сделать так, чтобы дети и внуки не корили себя, что это они виноваты, или хуже того, не испортить им настроение перед прибытием в прекрасный город Прага, а сына не загрузить переживанием за него, вынужденного возвращаться домой в одиночестве, вместо того, чтобы разгрузить его от усталости, напряжения и дать ему возможность полноценно наслаждаться отдыхом и радоваться общению с другом в его замечательном городе? Над этим он думал больше всего.   
    Через какое-то время он оглянулся на заднее сиденье и увидел, что невестка и внуки, изморившись от долгой езды и слепящего солнца, заснули. Другого удобного времени поговорить с сыном о своем решении вернуться домой и с ним вместе решить, как объявит об этом его семье, могло уже не быть. Он посмотрел на сына. Машина ехала со скоростью 150 километров в час и поэтому сын внимательно смотрел на дорогу.
-    Сын, извини, ты не мог бы немного сбавить скорость, чтобы было безопасно. Мне нужно поговорить с тобой по одной важной теме. И поговорить нужно прямо сейчас, пока мы де доехали до границы и пока дети и невестка спят.
Сын мелком посмотрел на отца и по его лицу понял, что разговор будет серьезным для обоих. Он сбавил скорость и, улучшив момент, съехал со средней полосы на крайнюю, к обочине.
-    Спасибо, дорогой, - сказал Карим и мягко коснулся рукой руки сына, которая лежала на  рукоятке рычага переключения передач.  –  Сын, дорогой, ты знаешь, что я очень люблю тебя, и очень люблю моих внучат, и невестку люблю. Я люблю вас такими, какие вы есть. Горжусь вами. Мне очень приятно быть с вам… Но я решил возвратиться домой…, - заметив поворот головы сына к нему, он поспешил предупредить его логичный вопрос, -  Не перебивай меня, пожалуйста, сын… Над этим решением я думал с тех пор, как мы выехали из Харькова. Сейчас пришел к выводу, что мое решение правильное. Со мной, может быть, хорошо, но без меня, в Праге, среди друзей вам будет гораздо лучше и комфортнее. А мне там не будет хорошо, я буду постоянно чувствовать душевный дискомфорт из-за того, что не вписываюсь, так сказать, ни в общий ландшафт, ни в вашу компанию, и в конечном итоге испорчу настроение и вам -  тебе, невестке и моим дорогим внукам, и твоим друзьям. И не только потому, что я старый человек, но и по той причине, что мои установка на жизнь, взгляды, привычки не гармонируют с вашими, даже можно сказать - совершенно не совпадают. Мы совершенно разные поколения. У вас другие интересы и другие ценности. Но это сказано ни в упрек вам и не в упрек себе, это просто данность, с которой нужно считаться, мой дорогой сын. Я, как уже сказал, очень люблю вас всех, и только поэтому я решил дать вам, моим дорогим детям и внукам, возможность путешествовать с радостным удовольствием, без оглядки на меня и без стрессов. Без меня, старикашки с испорченными нервами и изношенным здоровьем вам будет гораздо лучше. Пожалуйста, пойми меня правильно и давай расстанемся без обиды. Я буду очень рад вашему отдыху в Праге. Ты же знаешь, я там был много раз, и с тобой, и все вместе - я, ты, мама. А за меня не беспокойся. Я очень устал от этой поездки на машине, поэтому  я сойду в ближайшем населенном пункте, там отдохну остаток дня и ночь, а утром сяду на поезд и поеду в Москву. Там погощу какое-то время у Сергея, ты же знаешь его и знаешь о том, что в прошлом году и у него умерла жена, и теперь он коротает свой век в одиночестве. Он будет рад мне. А потом поеду дальше – домой. А чтобы ты не волновался за меня, я раз в день буду звонить тебе. Если у тебя будет желание, ты тоже звони мне.
    Руслан молча слушал монолог отца и размышлял. Когда трасса поднялась на небольшую возвышенность и перед глазами открылась широкая панорама, Карим и Руслан одновременно увидели вдали по курсу небольшой городок, расположенный в долине невысоких зеленых гор, на берегу неширокой реки. Они увидели также зеленый состав пассажирского поезда, который выходил из этого городка.
-    Вот в этом городке я сойду, - тихо произнёс Карим. – Тут, как мне кажется, я смогу комфортно отдохнуть сегодня после такой долгой дороги, а утром сяду на поезд и поеду в Москву.
-    Пап, ты может быть, ещё раз подумаешь над своим решением? Ведь конфликты бывают в любой, даже в самой идеальной семье. Да и никто не умирает от небольших семейных конфликтов.
-    Сын, дорогой мой, не обижайся и не уговаривай меня. Моё решение окончательное и бесповоротное. Я очень благодарен тебе, мой сын, за приглашение, за это долгое путешествие в машине. Всё было хорошо. Но я старый человек и не хочу болтаться среди вас, молодых и веселых, как белая и щипанная ворона.
-    Но ты ведь можешь гулять по городу с внуками!
-    Внукам будет лучше и веселее гулять со своими сверстниками – Яной, Франтишек и Белой.  Бела, как видно по фотографии, уже почти взрослая, так что она лучше меня присмотрит за младшими. И одновременно будет незаменимым  гидом для моих внуков. К тому же я боюсь ещё, что обратная дорога будет для меня ещё более тяжелой.
Он вздохнул грустно и замолчал.  Некоторое время они ехали молча.
-    Сын, было бы мне хорошо и удобно, если ты меня оставишь возле железнодорожного вокзала. Наверняка поблизости от него есть гостиница, - заговорил Карим, когда они въехали в город.
-         Папа, ты что, хочешь сойти, не попрощавшись с внуками и Аделиной?
-    Мне кажется, так было бы лучше. А то ведь они расстроятся,  будут убеждать меня ехать вместе дальше. Внуки будут сильно расстроены.
-    А как я объясню им твое исчезновение? Я просто не представляю, как это можно сделать.
-    Давай так. Скажешь им, что при въезде в этот городок он увидел гостиницу и попросил меня остановить возле неё, потом сказал, что очень сильно утомился от долгого путешествия, хочет отдохнуть в этой гостинице, а завтра уехать назад, домой. Он захотел уйти по-английски, не попрощавшись с вами, чтобы не расстраивать вас лишний раз.
-    Да нет, пап. Это как-то несерьезно. Давай сделаем так. Сейчас найдем кафе, там все вместе пообедаем, потом вернемся к машине и ты сам расскажешь им о своем решений. 
    Карим подумал и не стал спорить с сыном.  Врать, придумывать то, чего не было, сам не любил.
    В городке они остановились возле симпатичного кафе в стиле позднего классицизма. Здесь можно было поразмяться, сделать перекус, сходить в туалет. Карим, выходя из машины, посмотрел на семейство сына. Внуки спали крепким сном. Невестка дремала.
    Руслан открыл заднюю дверку машины и негромко скомандовал: «Семья, подъём!»
    Аделина открыла глаза, посмотрела на мужа и спросила:
-    Мы уже приехали на границу?
-    Туда приедем через полчаса-час. А в этом тихом городке мы спокойно пообедаем, потом дети сходят в туалет, потому что на погранзоне это может оказаться неудобным или даже невозможным,
    Один за другим проснулись дети.
-    Сынок, дочка, пойдемте сейчас в туалет, там же помоем руки и пойдем в кафе. Там хорошенько покушаем и поедем дальше. Вопросы есть?
    Всё понятно, - ответила Лилия. А Ринатик только зевнул и сладко потянулся.
   
    Выйдя из кафе, дети и Аделина медленно и лениво  направились к машине. Руслан подошел к киоске «Газеты и журналы», решив, видимо, купить какое-нибудь периодическое издание для чтения в часы досуга. Карим оглянулся по сторонам и увидел небольшую парковую скамейку в тени старого дуба. Когда к нему подошел сын с несколькими газетами и иллюстрированным журналом для жены в руке и вопросительно посмотрел на него, Карим спросил:
-    Сын, ты уделишь мне пять-семь минут до окончательного прощания?  Я хотел бы я напоследок сказать кое-что своим внукам. -  Он улыбнулся и добавил, - Я хочу с каждым  поговорить по отдельности и озвучить свои заветные думы.
-    Конечно, папа. Нас время не лимитирует. Хочешь поговорить с ними в машине?
-    Нет, - он кивнул головой на скамеечку в тени. – На той скамейке.
-    С кем хочешь поговорить первым?
-    С внучкой.
-    Лилия, подойди, пожалуйста, к дедушке, - сказа Руслан, подойдя к машине. - Он хочет что-то сказать тебе.
-     Лилия, Лилечка моя, - заговорил Карим, взяв её руки в свои и ласково, с любовью глядя на свою внучку-красавицу, которая подошла к скамейке и встала перед дедушкой. – Ты знаешь, что я тебя очень люблю с самого твоего рождения, потому что ты превратила меня в дедушку. Я безмерно рад, что ты растешь умницей и целеустремленной. Так и продолжай. Говорят, что каждая девочка, повзрослев, став девушкой мечтает о прекрасном принце. Это нормально. И у тебя будет свой прекрасный принц. Но будет хорошо, если этот принц сам услышит о тебе и очень захочет увидеть тебя, а увидев, встанет перед тобой на колени и скажет: «Я Вас люблю». А для этого мало быть только красавицей. Девушка должна быть хорошо воспитанной, хорошо образованной, интересной и привлекательной личностью. Сейчас ты уже ученица третьего класса и поэтому можешь понять и запомнить мои слова, которые я сейчас скажу тебе. Пожалуйста, запомни: ты учишься не для родителей или ещё для кого-то;  ты учишься только для себя, для самого себя и своего будущего. Если ты это поймешь и с отличием закончишь школу, то перед тобой откроются двери всех лучших университетов. Если потом станешь лучшим специалистом в своей профессии, как твой папа, то тебя  пригласят в лучшие учреждения или компаний, ты будешь хорошо зарабатывать и жить будешь хорошо, как папа. Человек может потерять деньги или какие-то важные и нужные ему вещи, но он никогда не потеряет свои знания, его никто не сможет ни украсть, ни испортить. Хорошие знания обеспечат тебе и хорошую старость. Поэтому постарайся для себя, для своей будущей жизни. Поняла, моя любимая внучка?
-    Да, поняла, дедушка, - ответила Лилия и обняла дедушку. Он тоже обнял её, поцеловал в щёчку.
-      Дедушка, а почему ты всё это говоришь мне сейчас, на этом месте, как будто ты дальше не поедешь? –  вдруг задала она вопрос, глядя дедушке в глаза. Карим засмутился от неожиданного вопроса.
-     Да, умница моя, ты задала очень правильный вопрос. Я на него скоро отвечу. Но сначала поговорю с твоим братишкой Ринатом. Потом приду к вам и скажу вам всем о том, почему я не хочу ехать дальше. Договорились?
    Лилия кивнула головой.
-    А теперь скажи братишке, чтобы он подошел ко мне.
-    Хорошо, -  сказала Лилия и, обдумывая слова дедушки, медленным шагом направилась к машине.
    Внук, как обычно поступают многие мальчишки его возраста, радостно прибежал к дедушке и утонул в его распростёртых объятиях.
-    Мой дорогой, мой любимый внук, Ринатик мой сладкий, - сказал дедушка и, поцеловав внука в щеки, посадил его на свои колени. -  Ты самый хороший мальчишка на всём белом свете. Я тебя очень люблю.
-    Я тебя тоже очень люблю, дедушка! – сказал внук.
-    Спасибо! А теперь послушай внимательно своего дедушку и запомни всё то, что я тебе сейчас скажу. Во-первых, прости меня, дорогой, за те обиды, которые я наносил тебе. Ты их не заслуживал. Я виноват перед тобой. Но я не специально обижал тебя. Просто я стал старым и слишком ворчливым. Поэтому, пожалуйста, не обижайся на своего старого дедушку. -  Ринатик молча кивнул головой. Карим продолжил.  - Ты родился мальчиком, а значит - мужчиной. Ты должен запомнить это и помнить всегда. Ты мужчина. Но мужчины бывают настоящие и не совсем настоящие. Ненастоящие – это обычно плохие люди: ленивые, злые, безответственные. Они сами живут бедно и дети у них бедные, у которых нет таких игрушек, велосипеда, планшета, одежды, какие есть у тебя. А теперь я тебе расскажу о настоящих мужчинах. Один из них твой папа. Он хороший, добрый, ласковый, он вас очень любит и хорошо заботится о вас. А он такой, потому что он всегда слушался меня, когда был таким как ты, маленьким, потом таким, как сейчас твоя сестра Лилия. Он хорошо и прилежно учился в школе, потом в университете и стал  самым лучшим специалистом. И поэтому он работает сейчас  в самой лучшей иностранной фирме. Там за свою хорошую работу твой папа получает хорошую зарплату, то есть получает много денег. И на эти деньги он купил хорошую квартиру в центре города и отличную большую машину, на которой мы сейчас едем. Тебе, Лили, маме хорошо, вы живёте хорошо и покупаете всё, что вам захочется, потому что ваш папа хорошо зарабатывает. Понял?
-    Да, - ответил внук и энергично покивал головкой.
-    Я советую тебе брать пример от своего папы, учиться у него всему тому, что может пригодиться тебе в дальнейшей жизни. Поэтому постарайся всегда быть рядом с ним, когда можешь ты сам и разрешает тебе папа. Тогда ты и научишься всё делать так, как делает твой папа. Он у тебя очень хороший, поэтому люби его. Крепко люби и он будет любить тебя. -  Внук снова кивнул головой. - И еще ты должен подумать о том, кем бы ты хотел стать, когда будешь взрослым. Подумай, что тебе больше нравится делать, когда ты не в садике, а дома, и не играешь с друзьями на детской площадке. Например, тебе больше всего нравится рисовать, смотреть мультики или собирать конструкторы. Так ведь?
-    Да! – улыбнулся внук.
-    Значит, ты можешь стать художником. Чтобы делать мультики, тоже надо уметь рисовать. А чтобы стать хорошим художником, тебе надо каждый день рисовать. Карандашом, акварельными красками, гуашью Рисуй картинки, рисуй кадрики из любимых мультфильмов. И если будешь рисовать каждый день, с каждым днем ты будешь рисовать всё лучше и лучше. А если тебе больше нравится строить из конструкторов дома, то каждый день строй разные дома: высокие, длинные, круглые, и всегда строй так, чтобы они получались красивыми и удивляли своей красотой маму, папу и Лилию. И тогда, может быть, ты захочешь стать строителем, архитектором.
    Внук кивнул головой и посмотрел в сторону машины. Сын и невестка стояли возле машины и разговаривали. Карим подумал, что сын уже рассказал жене о его решении и теперь они вероятно переживают, как он, старик с ненадежным сердцем один будет возвращаться чуть ли не через всю страну домой?
-    Риночек, ты понял, о чем я разговаривал с тобой?
-    Да.
-    А чтобы не забыть и запомнить наш разговор надолго, ты, пожалуйста, вспоминай часто всё то, что я говорил. Особенно про то, что ты постоянно должен быть рядом с папой и учиться у него, а потом о том, что ты должен каждый день делать то, что у тебя хорошо получается, чтобы знать, кем ты хочешь стать, когда станешь взрослым. Договорились?
-    Договорились!
-    Тогда дай мне пожать твою руку, как настоящему мужчине.
    Внук засмеялся и подал дедушке свою правую руку. Дедушка крепко пожал её и, подняв внука на руки, направился к машине. По дороге он сказал внуку, что ему нужно вернуться домой, потому что у него возникли дела, поэтому дальше они поедут без него. Внук расстроился и, крепко обняв руками дедушкину шею, сказал:
-    Нет, я не хочу этого! Ты должен ехать вместе с нами в Прагу.
-    Дорогой мой, мы же только что поговорили с тобой и договорились как настоящие мужчины. Поэтому, пожалуйста, оставайся мужчиной и не расстраивайся. Ведь через месяц вы вернетесь домой и мы снова будем вместе.
-    Ну ладно, - согласился внук и попросился на землю. Карим поцеловал его на прощание и опустил его на землю.
-    Простите, если я занял много времени, - сказал Карим подойдя к сыну и невестке.
-    Ничего, успеем, - сказала Аделина и с улыбкой добавила, – Прага не убежит от нас.
-    Все нормально, папа, ты не переживай, - сказал Руслан. – Но переживаем мы. Тебе придется в одиночестве ехать почти четверо суток.
-    Не переживайте. Всё будет нормально. Необходимые лекарства при мне, деньги есть. До Москвы всего полторы суток, там я погощу несколько дней у друга, который уже давно приглашает меня в гости, а оттуда до дома только трое суток.
-    Ну, дай Бог, чтобы у вас всё было хорошо в пути и благополучно добрались до вашего друга, а затем и до дома, - сказала Аделина и, подойдя в нему, обнялась с ним на прощание.
-    Дорогая Аделина, моя невестка хорошая, -  сказал Карим, глядя на невестку добрым взглядом. -  Я прошу у тебя прощения за то, что заставлял тебя нервничать, создавал стрессовые ситуации. Прости старика. Недаром говорят: «Старость – не радость».
Карим никогда не называл Аделину снохой, потому что оно почему-то ему не нравилось. Слово «невестка» звучало, по его мнению, более благозвучно.
-    Да-ну, перестаньте, папа, - со стеснительной улыбкой сказала Аделина. -  Не переживайте так, пожалуйста, всё нормально. И вы простите меня, если допускала грубость.
    Лилия сидела в машине со стороны взрослых, дверка была открыта настежь и она слышала весь разговор. И тем не менее Карим подошел к ней и сказал:
-    Лилечка, ты слышала нашу беседу, поэтому скажу тебе лишь одно:  ты у нас умница и к моему желанию вернуться домой отнесись с пониманием, ладно. Я очень устал, мне в моем возрасте, как оказалось, нельзя столько времени ехать на машине. Надеюсь, ты поняла меня.
-    Да, дедушка, понимаю, - сказала внучка и, выйдя из машины, повисла на его шее. Он снова поцеловал ее. Затем по-мужски пожал руку внуку, который уже сидел в машине.
-    Счастливого пути домой, дедушка! -  воскликнул напоследок Ринат.
    Затем Карим крепко обнял сына, поцеловал его сухи губами в обе щеки и по-мужски хлопнул его по плечу.
-    Давай сын! Я возьму свой чемодан и пойду. А вам счастливой дороги и хорошего настроения!
-    Спасибо, папа. И тебе счастливой дороги и здоровья!
    Руслан открыл багажник и вытащил его чемодан.

       Карим быстро нашел небольшую и уютную гостиницу недалеко от железнодорожного вокзала, устроился в одноместном номере, принял душ и полежал немного на кровати, давая старым костям и суставам расслабиться. После этого он взял свою маленькую сумку, в которой лежали его паспорт и другие документы, переложил туда и все свои деньги из чемодана, и вышел из своего номера. Вечерело. Он постоял немного, подумал и направился к берегу живописной реки. Железнодорожный билет до Москвы решил купить позже.
Река была неширокой, но полноводной. К её противоположному берегу подступал густой лес, отбрасывая свою зеленую тень на гладь воды.  Найдя укромное местечко с садом на берегу и мостиком к воде, Карим умыл лицо живой водой реки и сел на прибережную траву. Он любовался красотой речной глади, на которой отражались лес, небо, облака, лучи заходящего солнца и неожиданно вспомнил изречение выдающегося древнекитайского философа Лао Цзы о реке. Сядь на берегу реки, успокойся и подумай, - писал Лао Цзы. - Вода приносит пользу всем существам, и не борется с ними. И нет для неё никаких препятствий. Если на её пути стоит гора, она обходить эту гору и течёт дальше, если плотина – она остановится, прорвётся плотина – она снова потечёт дальше, в четырёхугольном сосуде она четырёхугольна; в круглом – кругла. Оттого, что она так уступчива, она нужнее всего и сильнее всего; надо быть как вода… Вот та самая мысль, та самая мудрость, которая не хватала мне! – воскликнул он про себя. И, подумав и осознав свое нынешнее положение под углом мудрости о воде, стал думать о том, что он должен дальше делать, чтобы как-то исправить свое печальное положение.
Ни на кого и ни на что у него не было обиды. Значит, и некого было винить в своём нынешнем положении. Следовательно, у него не было и повода  обижать других. А он обижал. Выходит, обижал вследствие того, что у него дурной характер, а дурной характер порождал в нём дурные мысли. А когда и от чего у него сформировался дурной характер? Он подумал над этим вопросом и вдруг понял: от гордыни! Да, от гордыни, что он лучше образован, чем многие его родственники и знакомые, что он много видел, много знает, лучше других понимает, чем все окружающие. От гордыни, что он так хорошо сохранился и в семьдесят лет способен покорять женщин. Да, ведь всё это было! Было! Ведь именно из-за своей гордости он ни с кем не дружит. Вот где собака зарыта! Вот в чём суть дела! Такое простое открытие с помощью простых логических рассуждений и умозаключений удивило его и обрадовало. Ему даже показалось, что вокруг стало светлее, красивее, чем было до этого. Теперь, когда он это знает,  ему стала ясна и задача: нужно обуздать свою гордыню, избавляться от всего дурного в своём характере и в своих мыслях. Как бы это ни было трудно, он должен до последнего своего срока завершить эту работу! Ему очень захотелось остаться в памяти своих детей и внуков добрым, хорошим отцом и дедушкой, а в памяти других людей мудрым старцем.
Сына он очень любил, хотя об этом ему уже давно не говорил. Когда сын был маленьким, он это говорил ему часто. Потом все реже, а когда он женился и у него родились  дочь и сын, Карим перестал говорить ему, что он любит его. Он теперь говорил это своим внукам, чаще внуку, милому и умному от рождения мальчику, которому  нравилось быть любимым. Он и внука любил искренно. Теперь он был рад, что сегодня снова сказал сыну: любит его как прежде. Был также рад, что теперь он своим старческим маразмом не сможет нарушить эту любовь. Если ты каждый день и каждый час находишься рядом с людьми, которых любишь, то нужно столько терпения и столько мудрости, чтобы не разозлиться за что-то и не наговорить им какие-то глупости и разрушить эту хрупкую субстанцию. Принято думать, что все старые люди – мудрые. На самом деле это глупость. Мудрость дается не каждому. Ему она точно не дана. Если б он был мудрым, то не обижал бы понапрасну внуков и невестку, не согласился бы ехать в такую даль на машине, а потом не сошел бы на полпути к месту назначения, расстроив любимого сына, а, может быть, и своих внуков и невестку. Мудрость, видать, это дар Божий или дар, даруемый по Закону Космической Справедливости. Как там ещё говорится? По этому Закону человек может исправить свою плохую карму, если он осознает свои ошибки и осознанно идет на страдания, чтобы искупить свою вину. А как человек может узнать, смог он искупить свою вину или нет, удалось ему исправить свою плохую карму или не удалось?
Уже начался закат солнца, вокруг было необычайно красиво, а он ничего не замечал, окунувшись с головой в пучину своих мыслей. Он даже не заметил прошедшую мимо него к мостику женщину с двумя оцинкованными ведрами.
     Набрав  воды,  женщина  пристально посмотрела на одиноко сидящего мужчину.  У него волосы и усы были уже седыми, а его одухотворенное лицо все еще сохраняло притягательную привлекательность. Это было лицо умного, образованного человека. Она мило улыбнулась и, взяв ведра с водой, по мостику пошла к берегу.
-     Что это вы сидите в одиночестве? – спросила она, поравнявшись с ним, и, не дожидаясь ответа, добавила, - Я вас вроде раньше в нашем городе не видала. Что-нибудь случилось?
    Только тут Карим и увидел её. Она была весьма миловидна, с очень ладной фигурой: не полнотелая, но и не худая. В ней всё было в меру, будто Создатель, посвятив ей особое внимание, всё для неё отмеривал сам с математической точностью. Ей было примерно лет пятьдесят, а может и больше. По её лицу было видно, что она спокойная и добрая. И Карим улыбнулся ей с такой улыбкой, как будто увидел родного человека, которого давно не видел и ждал встречу с ним каждый день.
-      Да, случилось, - ответил Карим, глядя на незнакомку с той же улыбкой. Он встал и отряхнул руками брюки сзади. -  Я тут давно сижу и жду.
-    И кого же вы ждёте, если не секрет? – звонко засмеялась женщина.
-    Вы можете не поверить. Я загадал желание: если сюда подойдет женщина за водой и она мне понравится, то она и станет моей женой до конца жизни. – И он стеснительно улыбнулся, потому что соврал экспромтом. Соврал, не желая этого, просто был в восторженном состоянии от того, что узнал, где была зарыта собака.
Женщина опустила вёдра на землю и весело рассмеялась. У неё был чарующий смех.
    Он подошел к женщине поближе.
-    Как видите, желание мое исполнилось: ждал и дождался, - сказал он с улыбкой. - Что скажете?
    Женщина снова засмеялась и пожала полными плечами, мол, не знаю что и ответить.
      Карим взял оба ведра и, глядя в красивые глаза доброй, весёлой женщины с нежной улыбкой, сказал:
-    Ну, чего мы тут стоим? Пошли домой. – И он первым направился к калитке, за которой был фруктовый сад и небольшой  аккуратный дом, в котором бы хорошо жилось только им  двоим. Недалеко от калитки он оглянулся к женщине.  -  Если я не ошибаюсь, этот дом наш?
    Женщина снова засмеялась милым, запоминающимся смехом, затем мягко подтолкнула его к калитке.
-    Иди, иди, это наш дом. -  И пошла за ним, продолжая тихо смеяться. Она была так удивлена всему этому, что ей ничего не оставалось, как только тихо смеяться.

     2022 г.
Времянка на берегу Жайыка

*ата (тюрк.) дед