Метаморфоза

     Боковой плацкарт. Да еще рядом с туалетом. Хорошо хоть полка нижняя. Ладно, одну ночь как-нибудь перебьется. Поезд прибывал в семь утра. Обычно Инна завивалась утром, «на бигудях» не спала. Но не являться же в пансионат на взморье лохудрой. Пришлось накрутить пять штук хотя бы спереди, так и залегла спать. Но какое там спать! Она и всегда-то в поезде спала плохо, а тут еще бигуди. Да и географическое положение мало располагало к отдыху, возле туалета. Всю ночь туда-сюда дверью хлопают. Утром, промучившись несколько часов, она встала еле живая, голова разламывалась, под глазами мешки, косынка сползла, открыв на обозрение всему вагону несчастные ее бигуди.

     И тут Инна перехватила пренебрежительный взгляд молодого человека лет двадцати пяти из соседнего купе (боковой плацкарт – это ж как на витрине сидишь). «Уймись, тетя, - говорил его взгляд, - тебе уже ничто не поможет».

     Нельзя сказать, что ухмылка его ничуть не задела самолюбия тридцатидвухлетней Инны, однако и не очень огорчила. Прошли те времена, когда она неделю страдала от брошенного ей в лицо «Старуха!» Комплимент тот она заработала девятнадцати лет отроду, отказав в ухаживаниях одному неугодному кавалеру на дискотеке. Тогда юный нахал, возможно, и сам того не ведая, наступил ей на любимую мозоль: вот уже год (с восемнадцати лет), как Инна страдала от старости, точнее от сознания собственной старости. Но судьба милостива, и с того исторического момента никто больше не колол глаза Инне ее возрастом. То ли люди стали деликатнее, то ли она помолодела. Короче говоря, она тут же забыла про бестактного парня – на всех не напереживаешься, да и времени было в обрез.

     Разумеется, женщина предполагает в себе загадку. Во всяком случае, в ее интересах таить в себе загадку и посему даже прическу поправлять в обществе мужчины не стоит – рискуешь разрушить идеал. Так вот вышла из пены морской, так и идешь по жизни, лучезарная, недосягаемая, загадочная. А красота твоя изначальный дар, не природы даже – Бога. И уж тем более не комплекс всяческих ухищрений. Инна, по крайней мере, старалась этому соответствовать. Но… она ехала в плацкартном вагоне. Заняться макияжем в туалете было вопиющим эгоизмом, так как… Впрочем, стоит ли объяснять это тем, кто сам ездит в плацкартных вагонах, где всегда действует только один туалет. Второй – для господина и повелителя проводника. Явиться же в пансионат не при параде… Тут уж и комментировать излишне. И потому разложила Инна свои косметические причиндалы на столике и занялась раскрашиванием.
 
     И вот когда самая трудная часть работы уже была позади (а накрасить ресницы в движущемся поезде – это, я вам скажу, та еще эквилибристика), она случайно опять встретилась взглядом с тем самым молодым человеком из соседнего купе. О, да куда ж подевалась его ухмылка? Он глядел с нескрываемым интересом, и тени пренебрежения не было в его глазах. Теперь уже Инна продолжала свой боевой раскрас, незаметно наблюдая за ним. И когда она последним небрежным жестом лишь чиркнула по волосам расческой, он окончательно перестал дышать.

     Так-то, юноша.