В булочную

Прочитал как-то совет писателя: – «Попробуйте описать поход в булочную, это поможет вам увидеть свои ошибки».

Я покачиваюсь в кресле у монитора, обои с кракелюрным эффектом настраивают на философский лад. Белые камушки покрывают всю стену, по краям между ними чёрные тени, ближе к центру белый просвет. Объёмный камень висит в середине, кажется он вот-вот дрогнет и вся конструкция обрушится. Ослепительный свет вырвется на свободу, наконец-то я познаю нечто важное, сакральное, таящееся в глубинах сознания. Но прежде нужно составить план по рассказу.

Выхожу на балкон. Булочная, — вот она, через дорогу, на всё про всё уйдёт пять минут. Мой дом посреди улицы, вся она чуть больше километра. Улица названа в честь генерал-артиллериста Ивана Кныша, его корпус освобождал Гатчину от фашистов в 1944 году. В двухстах метрах параллельно улице сквозь зелень деревьев виднеется электричка, возвращающаяся из Санкт-Петербурга. Летнее субботнее утро, народ в пёстрых одеждах деловито снуёт взад и вперёд по переходу. Слева разноцветной рекламой зазывает покупателей торговый центр. Наш микрорайон застроен на месте первого русского аэродрома. Он так и называется, — «Аэродром». В самом дальнем здании центра высится кинотеатр, мы с женой раньше ходили туда, в основном, зимой. Первый сеанс в 10.00. Зал почти пустой, чувствуется запах попкорна. Поначалу приходится выдержать рекламу новых фильмов. Это не раздражает, у нас совместный поход в кино. Прошлой зимой кинотеатр закрыли. Первые два этажа занимает фитнес-клуб с бассейном, ходил сюда несколько лет. Теперь плаваю в новом бассейне, он тоже виден с балкона. Рядом с торговым центром детский городок «Аэропарк». На площадке установлены качели, карусели, панно-головоломки и прочие развивающие игры. Но главное, конечно, игровой комплекс «Самолёт». В нём масса сквозных дверей, пол и спуски на землю оснащены верёвочными лестницами. Для малышни раздолье! А ведь ещё при графе Орлове в этом месте охотились на зайцев.

Балконные кирпичи приятно холодят локти, такая поза располагает к задушевным разговорам и сентиментальным воспоминаниям. Друзья из Луганска каждый приезд восхищаются:

— Какие у вас красивые облака!

Мы с женой соглашаемся, но часто ли созерцаем повседневные красоты? Привыкли. Между тем, кучевые облака раскинулись по всему горизонту. Мне с детства нравится искать сходство с животными. Чудной дракончик кокетливо наклонил голову. Рядом огромный утёнок грозит хорошенько стукнуть его клювом. Долго собирался, дракончик растворился на две бесформенные тучки. Ближе к домам преобладают перистые облака, они словно застывшие волны на голубом небе, приглашают окунуться в глубины мироздания.

За торговым центром на другом конце города белеет крыша гостиницы «Академическая». Здесь мы с женой провели первые двое суток семейной жизни. В пятницу вечером праздновали свадьбу в ресторане Пулковской гостиницы, а в выходные гуляем с друзьями. Бабушки на вахте переговариваются с улыбкой:

— Кто же эти худенькие, за ручку ходят?

— Это наши молодожёны.

Взгляд скользит правее, к центру Гатчины, там, за зелёным массивом парка, синеет главка колокольни Покровского собора. Из-за первой мировой войны стены не успели отштукатурить. Досужие кумушки говаривали, что когда храм побелеет, начнётся конец света. Собор отметил столетие белоснежным убранством стен и яркими красками витражей. В пятистах метрах за ним запрятался Павловский собор с зелёными куполами, тот самый, где дьякон в купринском рассказе пел благая лета Льву Толстому. Один только крест сверкает на солнце, парковые деревья закрыли обзор. Мой балкон и два храма находятся строго на одной линии. Вспоминаю, как учил маленькую дочку искать направление к своему дому.

Рынок открылся, поток машин собрал на переходе кучки людей, пора и мне собираться за хлебом. Неожиданно пришло решение удлинить путь к булочной. Мысленно прохожу сквозь рынок, мимо палаток с фруктами. В крайней торгует Саша-молдаванин. Надо поздороваться, не раз замечал, как он делает скидки местным бабулькам. Иду дальше к железнодорожному переезду мимо посаженных три года назад липовых деревьев. Они пока ещё невысокие, около четырёх метров. По сторонам аллейки скейт-парк, ранним утром ещё тихий и пустынный. Проект «Аэропарк» занял I место на областном конкурсе «Архитектурный облик...» среди малых городов.

Сворачиваю чуть вправо, дворами, в аккурат к Гатчинскому дворцу. Входа здесь нет, парк огорожен забором. Но он для туристов. Просачиваюсь к стенам дворца, ещё недавно он был затенён зелёной фасадной сеткой. Теперь стены очищены от вековой пыли и сажи, заделаны трещины и сколы. Дворец посерел, хотя, на мой взгляд, желтоватый оттенок настойчиво погружал в размышления о минувшей эпохе. Правда, реставраторы обещают, что прежний цвет патины со временем проявится.

Обхожу дворец вкругаля. На Серебряном лугу раскинул семиметровые ветви одинокий дуб, ему больше двухсот лет. В стволе зияет сквозная рана от молнии, но каждую осень дуб радует туристов крупными желудями. За ним притаилось полумесяцем Серебряное озеро, его почти не видно за деревьями. Вода холоднющая от множества родников, прозрачная, серебристо-изумрудного цвета, благодаря зеленоватой глине на дне. Здесь Степан Джевецкий в присутствии Александра III с супругой испытал военную подлодку с ножным приводом. Он проплыл на глубине восемь метров под царской шлюпкой, взорвал плот-мишень. Из лодки преподнёс императрице букет её любимых орхидей. В тот же год на заводах Санкт-Петербурга заложили 50 субмарин.

Спускаюсь к Карпиному пруду, тому самому, где Александр III сказал знаменитую фразу: «Пока русский царь удит рыбу, Европа может подождать». Рыба заставляет вспомнить о цели мысленной прогулки.

По крутой горке, мимо террасы с императорским садиком, поднимаюсь к выходу из парка. На площади меня встречает на гранитном пьедестале Павел I. В длиннополом мундире, треуголке набекрень, важно опираясь на трость, он принимает парады уже 170 лет. Он весь позеленел, но не от злости, что присуще живым людям. Он видел любимый дворец, ограбленный фашистами, чёрный дым из окон, усталых советских бойцов в белых маскхалатах, забрызганных грязью. В опустошённом дворце осталась надпись по-немецки: «Здесь были мы. Сюда мы больше не вернемся. Если придет Иван, все будет пусто». Сохранилась фотография немецкого солдата у разрушенного Арсенального каре. «Освободитель» горделиво стоит с винтовкой рядом с выбитым окном, на земле лежат ломанные доски и обломки камней.
Император слышал, как взрывали красавец вокзал у него за спиной. От него осталась надпись на двух столбах: «Gattschina (Balt.)». Павел I видел, как снимали исторические фильмы, в том числе и о нём самом. В его мечтательном лице угадывается внутреннее одиночество. Бедный, бедный Павел.

Направляюсь к вокзалу по Аллее Императора Павла I, она была и бульваром Революции, и проспектом Сталина, и Кирасирским бульваром, и просто Липовой аллеей. Недавно ей вернули историческое название. По левую сторону футбольное поле, по правой у музея истории авиационных двигателей два памятника. Один мне очень нравится, — памятник подводной лодке Джевецкого. Чёрная субмарина в натуральную величину установлена на высоком каменном постаменте, на флагштоке развевается Андреевский флаг. Вернее, развевался. Материю со временем растрепал ветер, теперь флаг из пластика. Макет установлен к 100-летию подводного флота России.

Второй памятник аэроплану «Фарман» установлен в честь 100-летия первого военного русского аэродрома. Макет возвышается на перекрещенных металлических стойках, на обшивке изображены двуглавый орёл и буквы «XXI КАО», — 21-й корпусный авиационный отряд Российского императорского военно-воздушного флота. Модель уменьшенная, в масштабе 2:3. Но если смотреть издалека, то очень даже ничего.

Возвращаюсь к улице генерала Кныша, мимо отстроенного вокзала через подземный переход. Молодые художники-граффисты нарисовали на его стенах Александра III, Павла I, Николая II, изобретателя и аэронавта Александра Кованько, изобретателя парашюта Глеба Котельникова и лётчиков: Валерия Чкалова, Петра Нестерова, Лидии Зверевой, Любови Галанчиковой. Более подробно о гатчинских авиаторах можно узнать в проекте «Крылья Гатчины». Туда я не пойду, аллея находится в полукилометре от вокзала, а мне же в булочную надо.

Поднимаюсь по ступеням. Слева раскинулся оздоровительный комплекс, справа построен новый бассейн «Атлантика». Иду мимо него по лётчиковской аллее, её тоже обустроили: одну сторону дорожки выложили камушками, другая предназначена для езды на велосипедах и электросамокатах. Деревья посажены после войны лётчиками от авиаремонтного завода. Под липами, наверное, уже отдыхают на скамейках местные пенсионеры. С одним постоянно здороваюсь в будние дни, когда иду на работу. Шесть утра, а тот уже на посту.

Направляюсь к рынку, остаётся только выбрать в булочной хлеб. Я мысленно прошёл около двух с половиной километров. Кольцо замкнулось. План рассказа готов.

Ещё раз прокручиваю в голове маршрут, можно добавить встречу со знакомым, улыбки с продавщицей. Оживить речь юмором, как советует Цицерон. Можно зайти в булочную Вольчека, она у нас на первом этаже. Там мы берём обычно что-нибудь вкусненькое. Закончить тихой мудростью о доброте русского человека, о его сакральном отношении к хлебу.

Подошла жена Татьяна:

— Серёжа, сходи на рынок. Купи картошки, лука, фруктов и к чаю что-нибудь.

— А хлеба?

— Тот ещё не съели.

Вот, поди ж ты. Только начал придумывать про добро.