Непокорный малыш Гирзач

 Михаил Павлович Гирзач жалобно плакал в своей колыбельке, просил чтоб мама дала ему сисю. Он не понимал, почему мама игнорирует его просьбу, ведь он даже издал самый свой высокий жалобный клич, на который сам папа обычно бежал с выпученными глазами и усердно "агукал", подменяя мягкую сисю холодной соской.
 Но сейчас мама, этот источник неиссякаемой и безоговорочной любви, стояла над кроваткой Михал Палыча и внимательно за ним следила. Он это понял, когда заметил, что всякий раз, как он меняет интонацию своего плача, мама наклоняет голову и сощуривает глаза, словно про себя что-то отмечая.
 Закутанный в плотный кокон, Гирзач, можно сказать сходил с ума. Его безмерно злило, что эта женщина, которую он доселе считал самым важным и преданным человеком в своём окружении, теперь не отзывается на его просьбы о помощи, а с напускной непроницаемой маской изучает его в этом униженном положении. А перед его ещё мутным взором, где-то с обратной стороны зрачков шёл караван из ста двугорбых верблюдов, острым растопыренным копытом врезавшихся в вязкие пески Судана. Гости из Алжира пытались в тот раз организовать массовое нападение на клан Михал Палыча, которого в ту пору звали калиф Ал Ахмадишад Рафанаил ибн Мухамад Непокорный в величии своём сияющий славой и красотой сводящий с ума. Но заговорщикам не удалось купить верную охрану Гирзача и на вторых петухах их с позором разоблачили и детей их и наложниц их, бывших тут же, резали на их глазах, чтоб боль в сердцах их преступных осталась нестерпимой, чтоб те, кого специально оставили в живых и отпустили, рассказали вокруг о жестокости и непреклонности калифа Ал Ахмадишада Гирзача. А когда неприкасаемые смыли с гранитного пола всю кровь, вытекшую из вражеских жил, во дворце устроили предрассветный пир. И возлежал Михаил Павлович ибн Мухамад со своими лучшими генералами и потчевал он их самыми свежими продуктами и винами, снятыми с пленных верблюдов каравана гостей из Алжира. И насытившись, впустили в залу сорок дев прекрасных в одеждах расшитых драгоценными камнями и золотом. Музыканты играли скверно, но пирующие не останавливали неровный строй музыки, всё их внимание переключилось на дев пышногрудых, уже начинавших обнажать свои прелести и целовать мужей славных в их чресла буйные. Калиф Михал Палыч поманил перстом прекрасную пленницу и сорвал одеяния с плеч округлых, взору его открылись персии, словно дыни налитые с алыми сосцами. Гирзач жадно впился в эти два воспалённых вулкана, два нежных сосуда, дарующих жизнь и покой. Он ощутил этот покой.
 Мама калифа Ал Ахмадишада Рафанаила ибн Мухамада ныне рождённого под именем Михаила Павловича Гирзача только закончила читать книгу одной истеричной дамы, позиционирующей себя как детский психолог и, вобрав в себя несколько описанных в этой книжонке правил, решила их немедленно опробовать на своём сыне, который лежал замотанный тугой пелёнкой в своёй колыбельке и истошно кричал, шаря мутными глазами. В книжке говорилось, что ребенок должен перестать манипулировать мамой и получать грудь только тогда, когда она будет к этому готова, а не по первому зову. Иначе малыш вырастет капризным и эгоистичным. Вот мама и выжидала, когда её сын успокоится и наконец поймёт, что не он, а она решает когда ему есть.
А Гирзач уже разозлился на весь мир до такой степени, что поклялся в сердцах при первой возможности забрать у этой женщины жизнь, раз она не ведает как следует обходиться со знатными особами. Он сжал примотанные вдоль тела кулачки и издал свой самый лютый вопль, по которому его узнавали наместники пустынь.
- Ой, а кто это у нас тут покакал?