Великий Пофиг

«Кем ничего не владеет, тот владеет всем»
(с) Морихэй Уэсиба


Жило-было Многоликое Ничто. И тьма безбрежная и непроглядная покрывала его со всех сторон.
Однажды, маясь от безделья, вздумало это самое Ничто сыграть в игру и сотворило из себя мир в мельчайших деталях и подробностях. Очутились в мире том богоподобные качества-аспекты, отражающие собой многоплановую суть Всего, Что Есть. Звали их Гнев, Жадность, Любовь, Богатство, Красота, Мудрость и... Пофиг. (По правде говоря, их народилось намного больше, но для нашей сказки значение имеет лишь вышеперечисленная семерка).
Проявившись, стали качества жить-поживать, да бытие познавать — каждый в меру своего восприятия.
Гнев непрестанно злился без причины и люто ненавидел все, что в принципе может дышать и шевелиться.
Его сестра Жадность страстно хотела заполучить все на свете и ежесекундно сгорала в пламени вожделения, будучи не в силах себе отказать.
Богатство ни в чем не знало меры и копило в бездонных карманах все, что только можно копить.
Красота непрестанно требовала внимания к своей очаровательной персоне, желая блистать перед публикой и купаться в бесконечных комплиментах поклонников.
Мудрость — задумчивая и немногословная — отстраненно наблюдала за собратьями, тщетно силясь понять их природу, и строила замысловатые теории о загадках мироздания.
А любовь... Любовь все время твердила, что лишь она одна по-настоящему важна в этом мире, что она пронизывает и питает собой Все, Что Есть. Любовь отчаянно стремилась объединить все качества вместе, надеясь подружить их друг с другом.
И только Пофигу было откровенно класть на всю эту бессмысленную возню. Ему не хотелось ровным счетом ничего, что нашлось бы во вселенной. Он мечтал лишь о покое и уединении.
Стремясь найти тихое пристанище, Пофиг ушел высоко в горы. Там, среди вечных льдов и неутихающего ветра, он рассчитывал обосноваться в самой глубокой и темной пещере, однако на месте выяснилось, что сию обитель уже облюбовала Мудрость, практикующая суровый аскетизм, медитации и тантру.
«А ну и фиг с ним!» — легко подумал Пофиг, спускаясь обратно.
Углубившись в глухую тайгу, он наткнулся на убогую лачугу, что стояла средь непролазной лесной чащи, и с удовольствием обустроился в ней.

***
Долго жил в своей лесной избушке Пофиг, не зная ни забот, ни проблем. В тишине встречал восходы, ходил по грибы да ягоды и умывался росой. Словом, наслаждался упоительной вечностью и умиротворением.
Но вот в один из дней решил он выкопать себе новый колодец. Долго выбирал Пофиг участок, изучал обстановку и работал лопатой. Однако ж воду так и не нашел. Вместо нее из земли забила мощным фонтаном черная маслянистая жидкость.
«Ну дела...» — хмыкнул Пофиг, почесав в затылке. Подумал он немного, поизучал темную жижу, да и заправил ей все лампы в доме. К вечеру ярко вспыхнули огни его лачуги, и зарево их осветило половину леса.
А утром на пороге уже стояло Богатство с двумя мешками золота и сундуком самоцветов. Его наряженная в шелка и меха свита тянулась через всю опушку пестрой лентой.
— Приветствую, добрый друг! — загнулось в витиеватом поклоне Богатство.
— И тебе не хворать, — выйдя в одних трусах, зевнул Пофиг. — Хотя, судя по твоему пузу и щекам, хворь тебе явно не грозит. Че хотел-то?
Богатство слегка смутилось, на всякий случай запрятало выпирающий живот в полах соболиной шубы и повело руками над своими побрякушками:
— Я потратило уйму времени и сил, чтобы скопить эти сокровища. Для меня они многое значат. Но все их без остатка я готово подарить тебе, Пофиг. Взамен лишь прошу это чудесное горючее, что бьет ключом из земли. Я нареку его нефтью и буду нести свет в каждый дом! — Богатство хитро подмигнуло и понизило голос: — А тебе организую процентик с каждого барреля, а потом и долю в бизнесе, когда на международный рынок выйдем... Ага?
Недолго думал Пофиг, шмыгая носом на холоде.
— Да забирай бесплатно! — решил наконец он. — Только с опушки свалите.
И, не дожидаясь ответа, захлопнул перед гостем двери.
Постояло Богатство в ступоре, офигевая такой легкомысленной щедрости, да поспешило забрать свои сокровища и умотать восвояси, радуясь, что осталось не в убытке.
А через неделю-другую вырос средь лесной глухомани целый нефтяной завод. Заработали насосы и буровые, закоптили трубы, — и потекли рекой звонкие монеты по офшорным счетам, доверху набивая бесконечные сейфы Богатства.
Не прошло и месяца, как стало оно богаче всех на белом свете. Все деньги мира теперь принадлежали ему. Плескалось Богатство в золоте и серебре, скупало все, что только можно, но счастливей от вечных забав и утех почему-то не делалось. Даже наоборот — мрачные думы и страхи потерять свои несметные запасы начинали бередить сознание.
Вконец измучившись и впав в глубокую депрессию, приползло Богатство к покосившейся избушке, рухнуло в грязь у крыльца и заплакало-завыло горькими слезами.
Вышел через минуту Пофиг, зевнул во весь рот и простонал:
— Четыре утра, придурок, что ж ты орешь на всю чащобу?
И подползло тогда Богатство к нему на коленях, да взмолилось жалобно:
— О Пофиг, щедростью своей даровавший мне все, что я заработало! Воистину, теперь я богаче всех на свете. Каждая монета, каждый алмаз принадлежат мне. Я могу оплатить любые счета, могу воздвигнуть горы из золота и каменьев, но ничто не приносит мне радости. Ибо только ей одной я не ведаю цену, и это угнетает меня. Прошу же тебя, утоли мое любопытство, скажи, отчего ты не взял предложенную мной награду? Ведь тогда я знало бы, во сколько мне обошелся успех, и было бы во сто крат счастливей!
— Во ты дебил... — схватился за голову Пофиг. — Как же я мог взять с тебя плату за то, что даже не мое? У черной жижи не было цены, поскольку не было владельца. Вот и счастье, которое ты ищешь, нельзя оценить. Ведь оно никому не принадлежит. Самые важные в жизни вещи не купишь за твои золотые горы. Это и делает их самыми важными.
Поразилось Богатство сказанному. Потрясенное до глубины души, прозрело оно в глупости своей и истошно завопило от накатившего счастья.
— Благодарю тебя, о Великий Пофиг! Мудрость твоя не знает пределов! Воистину, ты...
Но не дослушал его высокие дифирамбы Пофиг, закатил глаза и громко хлопнул дверью.
А на следующий день воодушевленное разговором Богатство раздало все свои накопления нуждающимся и от снизошедшей благодати обрело долгожданный покой и гармонию.

***
Прошла неделя, а за ней и другая. Молва о мудрости Пофига, столь сильно изменившей Богатство, разлетелась по всему свету. Теперь каждый хотел спросить у отшельника доброго совета и искал его избушку в глубинах дремучего леса.
И вот в одно теплое солнечное утро, когда ничего не подозревающий Пофиг заварил себе ароматного чаю и откупорил баночку сливового варенья, кто-то деликатно заскрипел половицами у порога.
Атмосфера уюта и радости тут же куда-то улетучилась.
— Твою ж нефть... — проворчал Пофиг, не успев донести чашку до рта.
Предчувствуя новые проблемы, он тяжело вздохнул и обреченно поплелся к двери.
Интуиция его не подвела.
На сей раз в проходе стояла Красота. Ослепительная и ослепленная собой, она пахла духами от Шанель и не очень старательно прикрывала вульгарную наготу полупрозрачной кофточкой от Гуччи. Лицо терялось в куче косметики, а на розоватых пальчиках сверкал авторский маникюр. Не было в ней ничего настоящего — от пышного шиньона цвета «нордический блонд», до накладных ресниц и жирно прорисованных бровей.
Завидев хозяина жилища, Красота тут же встрепенулась, встала в модную позу, выгодно подчеркивающую все выпуклости точеной фигуры, и натянула фальшивую жемчужно-белую улыбку. На фоне перекошенного крыльца и бурелома за опушкой смотрелось это роскошное зрелище дико и даже смешно.
Но Пофигу было не до смеха — на столе его ждала открытая банка лакомства.
— Ну и? — оглядев гостью с головы до пят, холодно спросил он.
Дама, явно ожидавшая совсем другой реакции, растерялась и, кажется, забыла, ради чего пришла.
Впрочем, опомнилась она довольно быстро:
— О Пофиг, прославленный острым умом и ясным взглядом! В миру о тебе слагают легенды! Молвят, что ты...
— Слушай, давай покороче, ага? — прервал ее Пофиг, теряя самообладание. — Ты чего приперлась-то?
— Эх-х... — поникла Красота, опуская плечи. — Я к тебе за мудрым советом, ибо никто другой не смог мне помочь. Всю свою жизнь я стараюсь достичь совершенства и пытаюсь нравиться всем и каждому. Я гонюсь за переменчивой модой, хожу в лучшие клубы, скупаю все последние коллекции одежды и нанимаю первоклассных стилистов. Я пробую все возможное, но вижу в себе лишь одни недостатки и уродства. Самой красивой и самой желанной я до сих пор не стала. И это делает меня очень несчастной!
Красота поджала пухлые губки и пустила слезу.
Пофиг закатил глаза, растер лицо ладонью и смирился с неизбежным. В конце концов, могло быть и хуже.
— Ладно, пойдем, — промолвил он, беря лопату. — Помогу тебе с этим, что ж поделать.
Обрадованная Красота подняла голову и засияла, словно вечерняя звезда.
— Спасибо, спасибо! — визжала она, прыгая в лабутенах по сырому валежнику.
Однако радость ее длилась ровно до того момента, пока Пофиг не всучил ей лопату.
— Вот тебе лужайка, рой мне колодец. Когда найдешь воду, поймешь свои ошибки.
Удивилась Красота такой наглости, вытаращила чудесные голубые глазки и закатила на весь лес громкую истерику. Долго возмущалась она, сучила стройными ножками, швыряла лопату, показывала на маникюр и модную одежду, в сердцах выговаривала все, что думает про этот лес, колодец и самого Пофига. А после, когда фонтан красноречия иссяк и дыхание сбилось, Красота по-мужицки сплюнула в траву, засучила рукава и принялась копать.
Половину дня провозилась она в грязи, ища подземный источник. Руки онемели от боли, на ладонях проступили кровавые волдыри, а спина перестала разгибаться. Но тяготы и усилия принесли свои плоды. К полудню, когда лужайка стала напоминать военные окопы, пережившие бомбежку, а сама Красота — гастарбайтера после рабочей смены, из недр хлынул живительный ледяной поток.
Изможденная непосильным трудом, Красота бросилась к роднику и с превеликим удовольствием омылась в кристальных водах. Стерла голубая влага с нее тонну косметики, а вместе с ней растворился и весь показной лоск.
Тая от блаженства, долго сидела у воды Красота. А когда взглянула на свое отражение, то поразилась себе настоящей — до того естественно и пригоже она выглядела.
— Сколь ты себя не выглаживай, всем мил не будешь, — сказал Пофиг, очутившись за ее спиной. — Ведь суть прекрасного не в том, чтобы нравиться каждому встречному. А в том, чтобы оставаться собой и принимать себя таким, какой ты есть, наплевав на мнения других. Искренность творит чудеса. — Он улыбнулся. — И пофиг на остальное!
Прозрела Красота от этой мудрости и заплакала счастливыми слезами. Радостью наполнилось сердце ее, а на душе стало легко и спокойно.
Попыталась она в порыве чувств обнять своего спасителя да расцеловать его в обе щеки, но Пофиг лишь громко фыркнул, отобрал у нее лопату и молча поплелся домой.

***
Почти месяц наслаждался тишиной Пофиг, попивая родниковую воду из нового колодца. Меж тем в чащу пришло лето, перепаханная Красотой опушка расцвела благоухающим пестрым ковром, а нарядно одетые птицы весело защебетались друг с другом.
В один из погожих вечеров, после вкусного ужина у камина Пофиг зажег на крыльце лампы и собрался заняться чем-нибудь полезным. Однако едва он взялся за дело, как на опушке послышались шум и недовольные выкрики.
Это были Гнев и Жадность, не поделившие между собой узкую лесную тропинку.
— Снова-здорово, опять твою мать... — пробурчал Пофиг, глядя на драку из окна.
Низкорослый и дюжий Гнев уверенно лидировал по количеству нокдаунов, однако проворная Жадность с умом использовала все преимущества сухощавой конституции и сдаваться не собиралась.
С минуту понаблюдав за неуклюжими лобызаниями этой странной парочки, Пофиг потерял к зрелищу всякий интерес и поплотнее задернул занавесь.
Но не прошло и тридцати секунд, как незваные гости очутились на крыльце и настойчиво заколошматили в дверь.
— Я буду говорить!
— Нет, я!
— Ты и двух слов связать не можешь, дундук садовый!
— Чи-и-иво-о-о?! Мало я тебе в барабан настучал? Щас ка-а-ак тресну...
Пока Пофиг открывал дверь, парочка опять умудрилась скрутиться в узел.
— Ну вот, уже по двое приходят, — печально буркнул Пофиг, оглядев ночных гостей.
Завидев хозяина лачуги, те выпрямились и натянули дежурные улыбки. Схожие черты и мимика выдавали в них брата и сестру. Гнев — коренастый, с квадратным лицом и широкими плечами морщил подбитый глаз. Жадность — высокая и худая, как вяленая вобла, потирала ушибленный бок и пыталась сдуть со лба выбившуюся прядь волос.
— Здорово, Пофиг! — хохотнул Гнев.
— Идиот, мы же не знакомы... — шикнула на него Жадность.
— А, ну да, точно же, — скривился Гнев, почесав в затылке.
Повисла неловкая пауза.
Пофиг молча смотрел то на одного гостя, то на другого и ждал следующей реплики.
Наконец Жадность собралась с мыслями и вошла в колею беседы:
— Добрый вечер, Пофиг. Прости, что заявились так поздно, мы долго искали твою избушку...
Гнев хрюкнул:
— Да ваще, весь день бродили! Богатство сказало от завода налево, но где там это «лево», ха-ха!..
— Гм! — перебила его Жадность, испепелив взглядом.
— Ой, — тут же смутился Гнев. — Я это... просто пояснить хотел. Чисто для полноты кар... Ладно, молчу.
— Нам очень нужна твоя помощь, — вернулась к разговору Жадность. — Иначе я вот-вот прикончу этого затупка.
— Че сказала?! — вспыхнул Гнев, сжимая кулаки. — Сюда иди, э!
Пофиг глубоко вздохнул и, чтобы парочка снова не ушла в клинч, протиснулся между ними.
— Так и быть, помогу, — решил он, снимая с крюка масляную лампу. — По-другому вас все равно не выпроводить, а мне скоро спать ложиться...
Он постучал пальцем по сверкающей колбе и поманил гостей за собой в темноту ночи. Парочка с сомнением переглянулась, но послушно шагнула следом.
В полной тишине Пофиг вывел их к центру опушки под переливающийся всеми цветами звездный купол. Затем он улыбнулся, потряс лампой, обращая на нее внимание, и медленно опустил ее к ногам своих спутников.
Едва колба коснулась земли, как пылающий в ней лепесток света угас.
— Эй! Что за шутки?! — хором ахнули Гнев с Жадностью.
Но не успели они поднять взгляд, как Пофиг неожиданно столкнул их лбами между собой.
От резкой боли Гнев на секунду потерял ориентацию и плюхнулся в траву. А мгновением позже обезумел в приступе ярости.
Взревев, как раненый бизон, он подскочил, разглядел в темноте стоящую рядом фигуру и, недолго думая, сгреб ее в охапку. Выкрикивая разнообразные ругательства, Гнев свирепо молотил обидчика кулаками, пока тот не повалился навзничь.
Внезапно из прохладной лесной тьмы выступили размытые тени.
— Вам тоже раздать? — гаркнул распаленный Гнев. — Налетай!
Таинственные силуэты охотно послушались и всем скопом бросились на него.
Ослепленный бессмысленной злостью, Гнев раздавал удары направо и налево до тех пор, пока окончательно не выбился из сил.
Изможденный, он упал на колени и с минуту хватал ртом ночной воздух. А после развернул к себе одного из обидчиков и тут же отпрянул в ужасе: напавшей на него тенью оказался он сам. Поддавшись панике, Гнев забегал от тела к телу, однако везде встречал лишь собственное лицо.
— А-а-а! — закричал он, хватаясь за голову.
— Помогите-е-е! — послышалось в ответ.
Гнев приоткрыл веки и увидел перекошенную от страха физиономию Жадности. Та во все глаза таращилась на него и стальной хваткой обнимала за плечи. По ее испуганному взгляду Гнев понял, что она перенесла схожий опыт.
Сквозь подкрашенную синевой дымку забрезжил теплый свет. Пофиг медленно подступил ближе и поднял лампу на уровень своего роста.
— Ну, — произнес он с легким интересом, — как вам приключение?
Впечатленный Гнев хотел было взорваться потоком оскорблений, но вдруг понял, насколько сильно пережитое его изменило. Он посмотрел Пофигу в глаза и на мгновение увидел в нем себя.
— Что ж, — хмыкнул Пофиг, — вижу, вам хватило наглядности узреть истинную суть Творения. Ясно ли теперь, что все многообразие форм и планов — это лишь грани одного и того же бриллианта? Чего вожделеть и на кого злиться, если все вокруг есть вы сами?
Гнев и Жадность переглянулись и согласно закивали:
— Ты прав, Пофиг. Мы осознали всю мудрость твоего урока и теперь свободны от алчности и злобы. Спасибо тебе за это.
Они низко поклонились, сложив руки у груди, а когда выпрямили спины, Пофига уже нигде не было.
Лишь стеклянный фонарь мерцал плавными накатами, рассеивая густой и холодный сумрак ночи.

***
Прошли месяцы. Проливные дожди смыли с деревьев пестрые краски осени, а первые снегопады укрыли лес молочно-белым полотном.
В один из ленивых дней, когда рассвет так и не решился пробиться сквозь пелену туч, а робкий морозец нарисовал на окнах причудливые узоры, Пофиг вознамерился спать до обеда. Укутавшись в одеяло, он обложился подушками и довольно улыбнулся. Утреннюю тишину изредка нарушал треск догорающих поленьев в камине, да шелест снежинок, бьющихся в стекло.
Однако вскоре к шуму за окном прибавился еще один тихий звук. Он напоминал далекую вибрацию, постепенно заполняющую пространство.
Когда гул стал набирать силу, Пофиг продрал глаза и приподнялся. Теперь дрожание воздуха обрело форму мантры, распеваемой где-то неподалеку.
— Твою ж мандалу! — прошептал Пофиг, поняв в чем дело.
Встав с постели, он ткнул ногами в тапочки и пошел к двери, на ходу натягивая халат.
На крыльце в позе лотоса сидела Мудрость. Внешним видом она напоминала нечто среднее между подкроватной барабашкой и миниатюрной версией бомжа с помойки. Худая и бледная, точно смерть, с торчащими во все стороны седыми вихрами и тонюсенькими ручками-ножками, выглядывающими из-под мешковатых одежд. На морщинистом лице отражался напряженный мыслительный процесс.
Постояв немного, Пофиг оглядел опушку и безо всякого удивления отметил, что на снегу совсем нет следов. Словно Мудрость волшебным образом перенеслась к избушке прямиком с вершины горы.
— Здравствуй, Пофиг, — проскрипела она ровным голосом и распахнула ясные глаза.
— Приветики, — кивнул тот, коснувшись воображаемой шляпы. — Решила-таки выйти из зоны комфорта и немного прогуляться?
Мудрость улыбнулась краешком рта и неторопливо поднялась на ноги.
— Долго я пребывала во тьме пещер, пытаясь постичь тайну Всего, Что Есть, — начала она свой рассказ. — Практикуя суровые аскезы, я познала Дзен и очистила разум. Затем прошла Восьмеричный путь Будды, достигла Просветления и нареклась Бодхисаттвой. А после явился ко мне на крыльях херувимов сам Иисус Христос с Пресвятой Матерью Божьей и раскрыл предо мной секреты библейские...
— Тяжелый случай, — со вздохом констатировал Пофиг и с размаху засандалил Мудрости кулаком в третий глаз.
— Оу! — сказала та, звездочкой распластавшись по заснеженной земле.
С минуту она лежала неподвижно, хлопала ресницами и открывала рот, точно свежевыловленная рыба. А после расщедрилась на комментарий.
— Ядрен батон! — возликовала она. — Неужели все так просто?!
— Да нет, еще проще, — буркнул Пофиг, потирая ушибленные костяшки.
— Уи-и-и-и! — завизжала в ответ Мудрость, осчастливленная пониманием Всего, Что Есть.
Рассыпавшись в благодарностях, она вихрем запрыгала по поляне, громко хохоча, пританцовывая и строя безумные рожицы.
«Ну вот и ладненько... — подумал Пофиг, наблюдая за дикими кульбитами Мудрости. — Теперь хоть пещера освободилась, перееду от всех подальше...».
К утру следующего дня он уже собрал вещи в котомку и опустошил полки с припасами. Затем накинул на плечи теплую шаль и присел на лавку, мысленно прощаясь со своей лачугой.
В распахнутую настежь дверь влетел вихрь пушистых снежинок, а вместе с ним и сладкий цветочный аромат.
Любовь прислонилась плечом к дверному косяку, оглядела скромное убранство и тихо постучалась.
— Открыто, — буркнул Пофиг, не шелохнувшись.
Любовь, воздушная и улыбчивая, окруженная ореолом уюта и тепла, прошлась легкой, порхающей походкой по комнате и примостилась рядом с хозяином избушки. Несмотря на морозную погоду, одета она была в тонкое ситцевое платье яркой расцветки. Всем своим видом Любовь напоминала бесконечно счастливую бабочку, для которой лето не кончается никогда.
— Наконец-то мы с тобой свиделись, добрый друг! — пропела она тонким девичьим голоском. — Я долго ждала этой встречи.
— А у тебя-то какие проблемы? — покосился на нее Пофиг.
— Совершенно никаких! — тряхнула золотистыми кудряшками Любовь. — Ведь я чистейшая сила Всего, Что Есть, не знающая преград и границ. Я пришла выразить свое признание и уважение. Тебе удалось то, о чем я безумно мечтала — сплотить все качества в дружную семью и раскрыть потенциал каждого из них. Все они благодарят тебя. О мудреце, живущем в затерянной лачуге, ходят легенды. Весь мир лежит у твоих ног. Воистину, ты — Великий Пофиг!
Несколько секунд Пофиг надувал щеки и боролся с приступом хохота, а затем не выдержал и прыснул.
Долго бился он в истерике, хватаясь за живот. Любовь поначалу вежливо улыбалась, а после, растерявшись, подняла тонкие брови и поджала губы. Эта перемена вызвала у Пофига новую волну гоготания.
— Дурында ты кудрявая! — выдохнул наконец он. — Называешь себя важнейшей силой Творения, но так и ничегошеньки и не поняла... — Пофиг заглянул ей в глаза: — Мне плевать. Плевать на Богатство, на Красоту, на проблемы Гнева с Жадностью, на вечные сомнения Мудрости; в конце концов, на твои наивные планы объединить всех вокруг, — клал я на это большую кучу! Мне не нужны признания и статусы. Мне вообще ничего не нужно! Но именно поэтому у меня есть все. В том и состоит главная шутка Всего, Что Есть — только тот, кто не имеет желаний, обладает всем. Вот смысл, который все ищут. Это и есть Великий Пофиг. Подумай об этом.
Он поднялся, сгреб свои пожитки в охапку и ушел, оставив Любовь наедине с тишиной и мыслями о великом.

С тех пор прошло уж много-много лет. Подвластные качествам-аспектам, люди тщетно ищут ответы на вечные вопросы. И лишь немногие из них находят маленькую темную пещеру, сокрытую в непролазных дебрях собственного разума, где до сих пор, не зная ни забот, ни проблем, живет в свое удовольствие Великий Пофиг.


08.05.18 – 10.05.18