цветы в вазе

в вазе стоят засохшие красные тюльпаны. о том, что когда-то это были тюльпаны знаю только я: сейчас на эти жалкие пустые зелёные ветки без боли и отвращения не взглянешь.

я сижу, поджав колени, на старом скрипучем и разодранном стуле и, не мигая, смотрю на гербарий тупым и бездумным взглядом.

как это всё могло случиться?

этим цветкам пять дней, значит, пять дней назад мне их подарили и сопроводили сие представление влюблённым взглядом и скромными признанием в любви. звучало искренне и выглядело тоже именно так. так какого черта сейчас я смотрю на труп букета и делаю это в абсолютно пустой квартире и с тяжестью в сердце?

перед первой летней грозой очень тихо и жарко. июнь только начался, а высокие температуры уже бьют все рекорды, поэтому из одежды на мне только хлопковые нежно-розовые трусы и прозрачная майка. нестерпимо хочется курить.

наше расставание произошло вчера, но я до сих пор не могла это осознать. каким образом человек так просто может исчезнуть из твоей жизни? все эти взаимные знакомства с родственниками, с друзьями, да даже с любимыми местами! всё было зря?

я ни разу не заплакала, но понимала, что слёзы уже на пороге, как и гроза. в этот момент как раз раздался первый пугающий раскат грома, но дождь так и не начался.

почему-то вспомнился один из летних дней, воспоминание из детства. тогда тоже была гроза, но я и мои друзья-дачники укрывались в летнем домике одной из подружек. внутри он был полностью деревянный и полупустой: односпальная кровать со старым покрывалом, большой стол и старый сервант. мы сидели кто на полу, кто на кровати и играли в карты. тогда в этом домике было прохладно и свежо, а на улице также бушевала погода. откуда-то мы притащили много одеял и подушек и занялись строительством дома в доме, только теперь с мягкими и, как тогда казалось, укрывающими от всех невзгод стенами. мы прятались, потому что боялись, но при этом мы были вместе и поэтому страх не был так важен: мы смеялись, пусть иногда и нервно, и отвлекали друг друга смешными историями, а над теми, кто всё-таки действительно испуганно подпрыгивал каждый раз, когда сверкала молния, мы подтрунивали.

в детстве как будто грозы приходили чаще. если покопаться в памяти, то можно много таких воспоминаний вытащить на поверхность. и все они будут связаны с подушками, убежищами из одеял, страшными историями и несерьёзным отношением к происходящему.

у всех же есть история про то, как поехали летом на речку, но внезапно началась гроза? у меня такие были. это всегда будоражило воображение и восхищало. часто сперва шёл дождик, но солнце ещё светило, поэтому нам удавалось поймать радугу. недавно я увидела радугу из окна такси и обомлела: забыла уже, когда в последний раз заставало такое явление, очень удивилась и с детским восторгом тыкала в неё пальцем и кричала подруге: «смотри»! в детстве семицветная дуга тоже восхищала, но как будто бы не с такой силой, как сейчас, когда ты замечаешь её будучи взрослой.

и вот, под мелкий накрапывающий дождик и с видом на радугу, мы однажды мчались на велосипедах с горки – ехали на речку. никто не боялся намокнуть – и так собирались купаться, да и гроза особо никого не пугала, наоборот, это только мотивировало нас поскорее доехать до большой воды.

мы знали, что во время грозы купать нельзя: если молния ударит в воду, то нас убьёт током. я как была плоха в физике, так и осталась, поэтому даже сейчас с точностью не могла опровергнуть это или подтвердить. нам тогда так говорили родители, а мы ещё были в том нежном возрасте, когда слова мамы и папы не ставили под сомнения.

в грозу купаться никто не собирался, но, подъехав к Лесному озеру, мы быстро кинули велосипеды как попало, скинули неудобные футболки, шорты и шлёпки и одновременно прыгнули в воду. поднялись брызги, поднялся детский смех. не помню, чтобы тогда на берегу было много желающих искупаться. наверное, все всё-таки побоялись грозы, но не мы.

до первой молнии мы купались под дождём: ныряли под воду, переворачивались, соревновались, кто быстрее доплывёт до камыша, помогали прыгать друг другу с рук. и только когда небо стало опасно тёмного и напрягающего цвета, мы вынырнули. на берегу мы отсиживались под кронами большого дерева, таких вокруг было много, поэтому мы не переживали, что в него попадёт молния, да и озеро, действительно, находилось в небольшом лесу.

я вспоминаю, как в том же месте, на той самой любимой полянке, где мы были завсегдатаями такими же, как сейчас в некоторых барах, но не в тот же день, папа на самодельном костре жарил нам карасей, выловленных в этом озере. мы ели, смеялись, плавали и никто тогда не брезговал только что убитой рыбой, мы даже о таком не задумывались. будучи детьми мы брали то, что нам дают и не жаловались. вернуться бы в ту беззаботную пору.

гроза тогда закончилась быстро, за разговорами мы даже не заметили, как скоро она завершилась. самым желанным для нас было искупаться в воде после грозы. и это были совершенно невероятные, другие и ни на что не похожие ощущения. что-то сказочное, восторженное и приятное, как будто бы какое-то чудо. да, это всё стандартные физические явления и ничего необычного, по сути, в этом не было, но мы, дети, купались в пять раз более восхищённые и счастливые, чем в обычный тёплый день.

а сейчас я бы ни за что так спонтанно не полезла бы в воду. скорее всего, испугалась бы и бросила какую-нибудь фразу в духе: «мы же не дети». заранее осуждаю свою реакцию на такое предложение. как же хочется отбросить однажды всю эту свою наросшую как панцирь защиту от спонтанностей и необдуманных решений. почему тогда мы были готовы на всё, чтобы получить заветное, а сейчас так всего боимся?

например, сейчас я боюсь заглядывать в телефон, потому что на заставке до сих пор совместная фотография, а ещё сотня непрочитанных и неотвеченных сообщений от друзей и работодателей. есть ли там хоть что-то от него? совершенно точно нет.
почему мы расстались? потому что любили слишком сильно. это был бы идеальный ответ, но это неправда. скорее всего, наоборот, мы расстались, потому что совершенно не умеем любить сильно, так, чтобы не навредить друг другу.
мы встречались двенадцать месяцев, с перерывами на периодическое расставание, а расстались за день до первой годовщины. получается, отмечаю сегодня совместную дату в одиночестве, а из атрибутов для праздника у меня только эти погибшие цветы.

– смешно, – произношу в тишину.

дверь, ведущая из кухни на балкон, открыта, как и все окна. сейчас начнётся дождь и квартиру точно затопит, а убираться придётся одной. смотрю в окно и вижу не сгущающиеся тучи, а его, пытающегося захлопнуть раму и закрыть на защёлку, потому что у меня сил не хватило. вижу, как он злится, пыхтит, а я стою в проходе, облокотившись на дверной косяк, кусаю банан и хихикаю над его попытками не сломать всё ещё больше. потом он всё-таки справляется, потому что не было таких проблем, с которыми он не справлялся бы (кроме меня), и подходит ко мне. он заставляет вжаться меня в стенку всем телом, а потом кротко целует в улыбку и молча проходит мимо.

мы не жили в одной квартире, но мы явно жили одну жизнь. а что делать теперь?
я, как и он, тоже могла справиться с любой трудностью в жизни, но с ним – не могла. мы любили такой неконтролируемой и сумасшедшей любовь друг друга, причем всегда было ощущение, как будто могли любить ещё усидчивее, но оба боялись, что будет чересчур, хотя всё, что у нас уже случилось, и было то самое чересчур.
теперь всё это разрушено и это было моё первое в жизни расставание после серьёзных отношений. это уничтожило меня внутри. если цветам, чтобы засохнуть, понадобилось время, то я погибла сразу, в тот же момент, когда было брошено последнее слово.

мне стыдно было признаться кому-то в том, что основной причиной для нашего расставания была невозможная привязанность, практически зависимость друг от друга. ну кто расстаётся из-за гигантской любви? разве это не бред?
мы были рядом постоянно, а если не физически, то обязательно переписывались, созванивались. я слышала, что влюблённые похожи на сумасшедших, но мы не были такими – мы не были влюблёнными целый год, мы как будто сразу полюбили друг друга и приняли такими, какие есть.

я видела ту самую влюблённость только, когда он выпивал и заставлял подолгу смотреть в глаза. он говорил, что опьянён мной и что ему не страшна алкогольная зависимость, потому что есть я.

мы всегда сдерживались и из-за этого приходилось только хуже. часто чувствовалась какая-то скованность, несмотря на всю открытость и доверие, мы всё же что-то недоговаривали.

признания в любви звучали настолько редко, что их можно пересчитать по пальцам одной руки, да и то, они не звучали, наверняка это всё было в переписках. мы просто смотрели друг на друга бешенными глазами, говорили о том, что вся эта связь похожа на безумие и почему-то пытались её прервать. всё это было странно, но настолько по-настоящему, так глубоко и сильно. в своих чувствах друг другу мы были камнями на дне океана.

всё закончилось вчера, когда он пришёл в гости (хотя ключи от моей квартиры у него появились ещё в первый месяц нашего знакомства) и сказал, что ему чудовищно тоскливо без меня, настолько, что не хочется жить. и в этом не было ни капли романтики.

до этого он уезжал в командировку на три дня, а, вернувшись, мы настолько озверели в своих порывах страсти и желаниях друг друга, что оба расплакались в момент самой откровенной близости. и вот мы снова этого испугались, испугались, что так сильно привязались.

я сразу поняла, о чём он хотел поговорить, потому что мы чувствовали одно и то же. проблема была в том, что нам хотелось быть целостными и независимыми личностями, нам хотелось уметь существовать в отрыве друг от друга и быть просто партнёрами, но мы сразу стали единым и нерушимым целым. подобное приводят в пример в самых красочных историях о любви, но, испытав это на своём опыте, я бы хотела сказать, что «быть целым» – равняется самой страшной и неконтролируемой зависимости, смертельной болезнью. у вас есть срок – срок вашей жизни – именно столько вы будете болеть и сколько бы удовольствия вы бы не получили, нужно всегда держать в голове, что боли вам причинит это ещё больше.

нас научили сходиться, но нам не рассказали, как правильно разойтись. это как жвачка в волосах, но ещё хуже. это как всё, что вы можете представить, но только ещё хуже.

в общем, вчера мы даже не прикоснулись друг к другу. мы приняли совместное решение удалить номера друг друга (бесполезно, ведь знаем эти цифры наизусть), заблокировать, где только можно, и не пытаться вернуть какие-то позабытые друг у друга вещи. нам стоит научиться жить по отдельности.

– мне никогда в жизни ещё не было так больно, но мы оба понимаем, что не сделаем этого сейчас, если не разлипнемся, то будет только хуже и даже никакой специалист нам не поможет. я знаю, что редко говорил это, но мне казалось глупым произносить вслух очевидное: я люблю тебя, и я уверен, что это навсегда. эта мысль о том, что нам просто нужно немного времени в отдалении друг от друга, чтобы потом без страха сойтись и больше не расходиться, успокаивает меня. надеюсь, ты тоже так считаешь. – так звучал его последний монолог.
вот, что напоследок сказала я:

– да, уходи.

и он не уходил ещё минут тридцать, сидя на том стуле, на котором сижу я сейчас, и смотря на меня.

несмотря на нашу любовь, мы не заряжались ей, мы уставали от неё, она опустошала нас – это чувствовали оба.

но потом он всё-таки набрался сил, встал и ушёл, закрыв дверь с той стороны своим ключом. я не провожала: ни взглядом, ни ногами. это случилось вчера вечером и вот уж сутки я в глубочайшей прострации и совершенно не понимаю, как я жила до его прихода в мою жизнь.

со временем все ко всему адаптируются. мы идём в первый класс с огромными от страха глазами и боимся отпустить руку матери на линейке, потому что понимаем, что именно в этот момент начнётся новая жизнь. и она начинается с непривычных ранних подъёмов, с необходимостью контактировать с кучей детей, которые далеко не все нам нравятся, приходится слушать новых взрослых (учителей) и, в конце концов, мы вынуждены делать домашнее задание.

работа над ошибками – вот через что нам с ним предстоит пройти.

я училась в школе хорошо, он – тоже, поэтому почти не остаётся сомнений, что мы с этим справимся. даже если в финале мы будем не вместе, мысль о чём даже больно допускать, мы в своём странном стремлении к идеальности точно чего-то достигнем.
но сейчас я всё ещё смотрю на убитый букет и не могу собраться. я как будто растворилась в этом нагретом воздухе и уже вышла через окно, смешалась с ветром, разнеслась по городу, превратилась в капли, полилась с неба, наполнила реки и озёра, а потом – всё заново.

цикличность жизни меня всегда пугала. по сути, с нами из раза в раз происходит одно и то же, просто слегка меняются обстоятельства и лица, слегка меняемся и мы.

и, может быть, если все равно мы все на круговой орбите, то в этой вселенной у нас с ним ещё есть шанс измениться и всё наладить?

я уверена, что в этот же момент он мыслит так же глобально, как и я. у нас просто такая философия в крови, один и тот же шаблон поведения. да ещё и это слияние знатно повлияло на поведение и мышление – стали во всём практически идентичными, несмотря на то, что мы всё-таки разные.

я очень хочу курить, но потом вспоминаю, что лишь изредка докуривала его сигареты. если постараться, то возможно я и найду какую-нибудь не до конца скуренную и позабытую пачку, но ведь это снова будет возвращение к нему, а мы же здесь обдумываем план разъединения, а не объединения.

и вот на улице всё-таки холодает и начинается дождь. в кухне выключен свет, её освещают только вспыхивающие в иссиня-чёрном небе молнии. я снова заворожена. меня так просто удивить, он постоянно так говорил, но при этом я практически точно знала всё наперед и ничто для меня не было сюрпризом. странно, но именно так со мной это и работало. я удивлялась либо таким обыденным вещам, как радуги и снегопад, либо очень продуманным и хорошо скрытым сюрпризам. для него поразить меня чем-то всегда было квестом, ему нравилось играть со мной в такие игры. в смысле, играть на моих нервах.

я всё-таки встаю и выхожу в так и неотремонтированную лоджию, у нас было много планов на неё, но руки так и не дошли. косой дождь залетал на балкон и ударял по лицу, я мгновенно промокла и замёрзла, но не ушла. голыми ногами стоя на пыльном бетоне и крепко схватившись в стену, отделяющую от улицы, я с закрытыми глазами втягивала воздух и тяжело выдыхала. я ждала, когда же мою плотину прорвёт, но всё не получалось отдать горю на все сто процентов.

ветер дул, молнии всё ещё сверкали, гром гремел, дождь превратился в ливень, а вся моя одежда – в мокрую половую тряпку. я не помнила, есть ли на мне макияж, но даже если когда-то в той, прошлой и радостной жизни он и был, то сейчас произошло полное очищение.

я вспоминала, как мы случайно познакомились и тут же поругались, затем извинились и встретились. я вспоминала все наши прогулки, концерты, совместные походы в красивые места и все наши вечера на набережных с алкоголем и без, но главное, что рядом друг с другом и проведенные в бесконечных разговорах. потом я вспоминала, как много мы молчали и сколько слов было в этом молчании, сколько всего было сказано глазами, касаниями и телом. я вспоминала о том, как он меня поднимал в прямом и переносном смысле, когда я падала, и как он смеялся, когда я шутила. он так редко искренне смеялся, а со мной мог пуститься в тот самых звонкий и пугающих истерический хохот.

я вспоминала как мы нелепо впервые поцеловались и как долго не могли отпустить друг друга, когда всё-таки решились на сближение. вспоминала каждую нашу ночь и каждое утро, я помнила все его подарки, слова, совместные поездки и всё, что мы говорили о других людях. я помню наши локальные и никому непонятные шутки и помнила все наушники и песни, а ещё все подводки к этим песням и помнила, как мы одинаково думали о том, что видели, слушали и о том, в чём участвовали.

я до сих пор помнила его руки и помнила каждую его татуировку, помнила, за сколько отрастают у него волосы и в какой момент он решается их подстричь. я не умела рисовать, но я смогла бы точь-в-точь изобразить его лицо. я всегда точно предугадывала его реакцию, эмоцию и решение. я знала всё о нём и не представляла, как это возможно забыть.

он действительно был частью меня, а я – его частью. и выкинуть кусок себя это, даже если мыслить эгоистично, непросто. с какой стати я должна убивать в себе себя?

но мы знали, что так нужно, мы должны это сделать, чтобы научиться жить.
самое отвратительное – это когда ты понимаешь, как правильно, но ты не можешь следовать этому правильно, потому что есть ты «неразумная» и она сильнее тебя «разумной».

и в момент, когда я поняла, что я всё-таки не справлюсь и не смогу его отпустить и убедить себя в том, что так просто надо, – я сломала все барьеры и разрыдалась. я всё также впивалась пальцами в окно, а занозы и отшелушившаяся белая краска – в мои руки.

я и погода – мы выли в один голос и сливались тоже воедино. я опять с кем-то сливалась.

в момент, когда отчаяние достигло апогея, а эмоции были настолько яркими и разрушающими меня изнутри и снаружи, убивающими моё тело в судорогах и зачатки разума, я услышала:

– ненормальная.

а затем почувствовала, как медленно возвращаюсь к себе. сквозь свои спутанные мокрые волосы я вижу испуганного его. я начинаю смеяться, потому что он наверняка подумал, что я собираюсь выпрыгнуть из окна. это очень неразумно, ведь всего третий этаж, да и навряд ли я умру.

– это дерьмовая идея, как и все мои идеи. прости меня и… ты меня сейчас сильно напугала, сильнее, чем все эти наши выдуманные проблемы. почему мы вообще решили, что это проблема?

он рассуждает и одновременно снимает с себя бежевую куртку и кутает меня, сидящую наполовину на полу, а наполовину запутавшуюся в его ногах, в неё, снова укрывает от всего и окутывает теплом. я чувствую его запах, хотя бы наши запахи были разными. после моей сокрушительной истерики меня всё ещё бьёт озноб, а всё происходящее выглядит сюрреалистично.

– рядом всегда, помнишь? и это не про физическое присутствие, помнишь?

он пытался достучаться до меня, нёс что-то связанное, потом снова несвязанное, целовал меня в лоб, в щёки, в ключицы и руки, прижимал к себе, а я пока не готова была снова вцепиться в него, как утопающий цепляется в спасительный круг.
когда он снова прижимает меня к себе, дышит горячим воздухом мне в шею и водит пальцами по спине, я вдруг замечаю, что на кухонном столе лежит свежий букет цветов. я замечаю это и горько улыбаюсь, а затем смеюсь ему в плечо. чувствую, как он снова напрягается всем телом.

– ты принёс цветы?

– да.

– надо поставить их в вазу.