Джейн Остин - Гордость и предубеждение, Глава 18

Предыдущая глава http://proza.ru/2022/06/11/1075
Следующая глава http://proza.ru/2022/06/22/1176

Глава 18

До того, как Элизабет вошла в гостиную Незерфильда и тщетно поискала глазами мистера Викхема среди группы молодых людей в красных мундирах, ей и в голову не приходило, что он может не прийти на бал. Она не задумывалась о том, что есть основания опасаться на этот счёт. Нарядившись с особой тщательностью, в прекрасном расположении духа она готовилась завоевать всё, что ещё оставалось незавоёванным в его сердце, и надеялась, что одного вечера ей для этого будет достаточно. Внезапно её ужаснула догадка, что по просьбе мистера Дарси его имя намеренно исключили из приглашения, отправленного офицерам; и, хотя это было не совсем так, отсутствие Викхема на балу подтвердилось: его друг Денни, отвечая на нетерпеливый вопрос Лидии, сказал, что накануне ему пришлось уехать по делу в Лондон и что он до сих пор не вернулся, а затем с многозначительной улыбкой добавил: "Я не думаю, что ему потребовалось бы так срочно уезжать, если бы он не хотел избежать встречи с одним из присутствующих здесь джентльменов".

Лидия не обратила внимания на эти слова Денни, но Элизабет поняла их и, убедившись, что причина отсутствия Викхема, как и в случае справедливости её первоначальной догадки, - мистер Дарси, почувствовала в этот момент такую неприязнь к нему, что, когда он подошёл к ней с обычными вежливыми расспросами, ей стоило труда заставить себя спокойно отвечать ему. Проявлять внимание и терпение по отношению к Дарси значило оскорблять Викхема. Твердо решив избегать любого общения с ним, она отошла в сторону с негодованием, которого не смогла побороть даже в разговоре с мистером Бингли, сердясь на него за его слепую привязанность к другу.

Но Элизабет было несвойственно долго раздражаться из-за чего-нибудь; и хотя её постигло жестокое разочарование, она не могла долго предаваться мрачным мыслям; и, рассказав обо всех своих горестях Шарлотте Лукас, которую она не видела целую неделю, она вскоре перешла к описанию странностей своего кузена и предложила подруге самой понаблюдать за ним. Первые два танца, однако, снова принесли ей страдания; это была невыносимые танцы. Мистер Коллинз, важный и неуклюжий, путающий фигуры, не замечая этого, и отвлекающий всех своими извинениями, заставил её испытать всё унижение, какое только можно испытать в течение двух танцев с неумелым партнёром. Она еле дождалась окончания своих мучений.

Во время следующих двух танцев с одним из офицеров она несколько утешилась, разговаривая о Викхеме; ей было приятно узнать, что он всем нравится. По окончании танцев она вернулась к Шарлотте Лукас и увлечённо разговаривала с ней, когда вдруг заметила рядом c собой мистера Дарси, приглашающего её на следующие два танца. Застигнутая врасплох, она не нашла, что ответить, и согласилась. Он сразу же снова отошёл от них, а ей осталось только досадовать на то, что она не смогла найти предлог для отказа. Шарлотта попыталась успокоить её:

"Я уверена, что тебе будет приятно танцевать с ним".

"Боже упаси! _Это_ было бы для меня величайшим несчастьем! Найти приятным того, кого я решилась ненавидеть! Не желай мне такого зла".

Однако когда танцы возобновились, и Дарси подошёл к Элизабет, предлагая свою руку, Шарлотта не удержалась и шёпотом посоветовала ей не быть дурочкой и из-за своей склонности к Викхему не производить плохое впечатление на человека, в десять раз более значительного, чем он. Элизабет ничего не ответила и заняла своё место среди танцующих, удивляясь тому, что удостоилась чести стоять в паре с мистером Дарси, и читая такое же удивление в глазах окружающих. Какое-то время они танцевали молча, и она начала думать, что это молчание продлится до конца двух танцев, и сперва решила не нарушать его; но потом, вдруг сообразив, что досадит ему сильнее, если заставит его говорить, она сделала какое-то замечание по поводу танца. Он ответил и снова замолчал. Через несколько минут она снова обратилась к нему: "Теперь _ваша_ очередь говорить, мистер Дарси. Я высказала своё мнение о танце, а _вы_ могли бы сказать что-нибудь о размере зала или о числе танцующих".

Он улыбнулся и заверил её, что скажет всё, что она пожелает услышать.

"Очень хорошо. Этой реплики пока достаточно. Возможно, позже я замечу, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но _пока_ мы можем помолчать".

"Вы всегда разговариваете во время танцев?"

"Иногда. Люди же должны немного разговаривать. Было бы странно провести полчаса вместе, не проронив ни слова; однако, чтобы не доставлять неудобства _некоторым_ людям, можно ограничиться краткими общими фразами".

"В данном случае вы прислушиваетесь к своим чувствам или думаете, что понимаете мои?"

"И то и другое, - с хитрой улыбкой ответила Элизабет. - Я всегда замечала, что у нас похожий склад ума. Мы оба необщительные и молчаливые; у нас обоих нет желания говорить, если только мы не собираемся сказать что-то, что поразит всех присутствующих и, передаваясь из уст в уста, станет пословицей в последующих поколениях".

"Ваш характер не очень-то подходит под это описание, - сказал он. - Насколько ему соответствует _мой_, не берусь судить. _Вы_, несомненно, думаете, что изобразили мой точный портрет".

"Не мне оценивать своё искусство".

Он ничего не ответил, и они в молчании закончили фигуру танца, а затем он спросил её, часто ли она и её сёстры бывают в Меритоне. Она ответила утвердительно и, не удержавшись, добавила: "Когда вы встретили нас там несколько дней назад, мы как раз заводили новое знакомство".

Эти слова произвели мгновенное действие. Он умолк, на его лице появилось надменное выражение, а Элизабет, хотя и ругала себя за своё малодушие, не могла заставить себя сказать ещё что-нибудь. Через некоторое время Дарси, делая над собой усилие, произнёс: "Мистеру Викхему посчастливилось иметь такие приятные манеры, что у него с лёгкостью получается _заводить_ новых друзей. Я не уверен, что ему так же легко удаётся _удержать_ их".

"К сожалению, он потерял _вашу_ дружбу, - ответила Элизабет, выделяя свои слова, - и ему, возможно, придётся страдать от этого всю свою жизнь".

Дарси ничего не ответил; было видно, что ему хочется сменить тему разговора. В этот момент рядом с ними оказался сэр Вильям Лукас, пробиравшийся сквозь ряд танцующих на другую сторону зала; заметив мистера Дарси, он с почтительным поклоном остановился, чтобы выразить своё восхищение его умением танцевать и выбором партнёрши.

"Вы доставили мне величайшее удовольствие, дорогой сэр. Не часто можно увидеть, как кто-то танцует с таким мастерством. Сразу видно, что вы принадлежите к высшему обществу. Позвольте заметить, однако, что ваша прекрасная партнёрша не уступает вам, и я надеюсь ещё часто иметь удовольствие видеть вас танцующими вместе, особенно тогда, дорогая Элиза, когда желаемое всеми событие (он посмотрел на её сестру и Бингли) произойдёт. Сколько будет поздравлений! Я обращаюсь к мистеру Дарси... но не хочу мешать вам, сэр. Вы не будете благодарить меня за то, что я отрываю вас от беседы с этой очаровательной леди, чьи сверкающие глаза тоже смотрят на меня с упрёком".

Дарси едва ли услышал конец его речи; намёк сэра Вильяма насчёт его друга поразил его и он очень серьёзно, внимательно посмотрел на танцевавших вместе Бингли и Джейн. Опомнившись, он повернулся к Элизабет и сказал: "Сэр Вильям отвлёк нас, и я забыл, о чем мы говорили".

"Я не думаю, что мы вообще разговаривали. Сэр Вильям едва ли мог найти двух других людей, которым настолько же нечего сказать друг другу. Мы безуспешно попробовали две или три темы, и я совершенно не представляю, о чём мы будем говорить теперь".

"Может быть, о книгах?" - спросил он с улыбкой.

"О книгах - о нет. Я уверена, что мы не читаем одни и те же книги, а если и читаем, то они вызывают у нас разные чувства".

"Мне жаль, что вы так думаете; но если это действительно так, у нас, по крайней мере, будет предмет для разговора. Мы можем сравнивать наши несовпадающие мнения".

"Нет, я не в состоянии говорить о книгах на балу; моя голова всегда занята чем-то другим".

"То, что находится непосредственно перед вашими глазами, увлекает вас, не так ли?" - спросил он с некоторым сомнением.

"Да, всегда," - ответила она бессознательно, так как думала уже о чём-то другом; это и обнаружилось вскоре, когда она неожиданно сменила тему: "Я помню, как вы, мистер Дарси, однажды сказали, что не умеете прощать; что вы не можете примириться с тем, на кого однажды разгневались. Вы, должно быть, очень внимательно следите за тем, чтобы не разгневаться напрасно".

"Да," - уверенно ответил Дарси.

"И Вы никогда не были ослеплены предубеждением?"

"Надеюсь, что нет".

"Тот, кто никогда не меняет своё мнение, должен тщательно заботиться о том, чтобы судить обо всём справедливо".

"Могу я спросить, зачем вы задаёте все эти вопросы?"

"Просто для того, чтобы составить _ваш_ портрет, - сказала она, стараясь уйти от серьёзного тона. - Я пытаюсь понять ваш характер".

"И каковы ваши успехи?"

Она покачала головой. "Я не продвинулась ни на шаг. Я слышала такие противоречивые отзывы о вас, что совершенно сбита с толку".

"Охотно верю, что обо мне можно услышать самые разные мнения, - сказал он серьёзно, - и мне бы хотелось, мисс Беннет, чтобы вы не пытались изобразить мой внутренний облик сейчас, потому что есть причины опасаться, что впоследствии вы будете стыдиться своего произведения".

"Но если я не составлю представление о вашем характере сейчас, у меня может не быть другой возможности сделать это".

"Ни в коем случае не хочу лишать вас этого удовольствия," - холодно ответил он. Она ничего не ответила, и они протанцевали второй танец и разошлись в молчании, недовольные друг другом с той лишь разницей, что в груди Дарси жило уже достаточно сильное чувство по отношению к ней, и ему не потребовалось много времени, чтобы найти для неё оправдание и направить весь свой гнев на другое лицо.

Вскоре после того, как они разошлись, к Элизабет подошла мисс Бингли и тоном вежливого презрения сказала:

"Что ж, мисс Элиза, вы, кажется, в восторге от Джорджа Викхема! Ваша сестра говорила со мной о нём и задавала столько вопросов; но этот молодой человек, похоже, забыл сказать вам среди прочего, что он - сын старого Викхема, управляющего покойного мистера Дарси. Позвольте мне однако по-дружески посоветовать вам не верить слепо всему тому, что он говорит; что касается того, что мистер Дарси дурно обошёлся с ним, то это неправда; напротив, он всегда был необыкновенно добр к нему, хотя Джордж Викхем поступил с мистером Дарси самым недостойным образом. .мне неизвестны подробности, но я точно знаю, что мистера Дарси не в чем упрекнуть, что он не может выносить даже имени Джорджа Викхема, и что, хотя мой брат не чувствовал себя вправе исключить его из списка приглашённых офицеров, мистер Дарси был несказанно рад, когда он сам избавил нас от своего присутствия. Вообще то, что он приехал в эти места, это неслыханная дерзость; удивляюсь, как он решился на это. Сожалею, мисс Элиза, что мне пришлось открыть беспутство вашего дорогого Викхема; но, учитывая его происхождение, едва ли от него можно было ожидать чего-то другого".

"По-вашему, его беспутство и его происхождение это одно и то же, - с гневом сказала Элизабет, - потому что я не слышала, чтобы вы обвинили его в чём-нибудь, кроме того, что он сын управляющего мистера Дарси, и _это_, уверяю вас, он сообщил мне сам".

"Прошу прощения, - ответила мисс Бингли, отворачиваясь с презрительной усмешкой. - Извините, что побеспокоила вас. Я сделала это из лучших побуждений".

"Несносная девица! - сказала про себя Элизабет. - Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что меня могут задеть такие жалкие выпады. Я вижу в них только ваше предубеждение и озлобленность мистера Дарси". Затем она пошла искать свою сестру, которая собиралась распросить на ту же тему Бингли. Джейн встретила её с такой безмятежной улыбкой, с таким спокойным и счастливым выражением лица, что сразу было видно, как она довольна событиями этого вечера. Элизабет поняла состояние своей сестры, и тотчас её волнения по поводу Викхема, негодование против его врагов и всё прочее уступило место чувству радости за Джейн, которая, по-видимому, шла верной дорогой к своему счастью.

"Расскажи мне, - сказала она, отвечая сестре такой же сияющей улыбкой, - что ты узнала о мистере Викхеме. Но, может быть, ты проводила время так приятно, что не могла думать о ком-то третьем; в таком случае, охотно прощаю тебя".

"Нет, - ответила Джейн. - Я не забыла о нём, но мне нечем тебя обрадовать. Мистер Бингли не знает подробностей этой истории, и ему не известно, что собственно оскорбило мистера Дарси, но он ручается за безупречное поведение, честность и благородство своего друга и уверен, что мистер Дарси обошёлся с мистером Викхемом даже лучше, чем он того заслуживает; и мне очень жаль, но и он, и его сестра сказали, что мистера Викхема никак нельзя назвать порядочным человеком. Боюсь, что он был слишком легкомысленным и заслуженно лишился расположения мистера Дарси".

"Мистер Бингли лично знаком с мистером Викхемом?"

"Нет, он впервые увидел его, когда встретился с нами в Меритоне".

"То есть все эти сведения он получил от мистера Дарси. Я так и думала. Но что он сказал о приходе?"

"Он не помнит в точности всех обстоятельств этого дела, хотя не раз слышал о них от мистера Дарси, но, кажется, приход был оставлен за ним только _условно_".

"Я не сомневаюсь в искренности мистера Бингли, - запальчиво сказала Элизабет, - но голословные заявления ничего мне не доказывают. Мистер Бингли, я думаю, защищал своего друга очень убедительно; но поскольку некоторые обстоятельства этой истории ему не известны, а остальное он узнал от самого мистера Дарси, я буду думать об обоих джентльменах так, как думала до сих пор".

После этого она заговорила на более приятную тему, которая не должна была вызвать у них разногласий. Джейн поделилась с сестрой своими счастливыми, хотя и сдержанными надеждами на серьёзность чувств мистера Бингли, а Элизабет сказала всё, что могла, чтобы укрепить эти надежды. Когда к ним присоединился сам мистер Бингли, Элизабет оставила их и подошла к мисс Лукас. Она едва успела ответить на её вопрос о том, понравилось ли ей танцевать с мистером Дарси, как к ним подошёл мистер Коллинз и в радостном возбуждении сообщил, что ему посчастливилось только что сделать важное открытие.

"Совершенно случайно я узнал, - сказал он, - что здесь, в этом зале, находится близкий родственник моей покровительницы. Я невольно подслушал, как этот джентльмен упомянул в разговоре с молодой леди, исполняющей обязанности хозяйки дома, имена его кузины мисс де Бёр и её матери леди Кэтрин. Какие иногда бывают удивительные совпадения! Кто бы мог подумать, что я встречу, может быть, племянника леди Кэтрин де Бёр на этом балу! Я благодарю небеса, что узнал об этом вовремя и успею засвидетельствовать ему своё почтение, и надеюсь, что он простит мне промедление, вызванное моим полным неведением о его родственных связях с семьей де Бёр".

"Вы ведь не собираетесь сами представиться мистеру Дарси?!"

"Именно это я и собираюсь сделать. И попрошу его извинить меня за то, что не сделал этого раньше. Я полагаю, что он - _племянник_ леди Кэтрин. Я смогу сообщить ему, что неделю назад её светлость находилась в добром здравии".

Элизабет из всех сил старалась отговорить его от этого, уверяя, что для мистера Дарси такое обращение непредставленного ему человека покажется скорее дерзостью, чем знаком уважения к его тётке; что в их знакомстве нет никакой необходимости; что, если бы она и была, мистер Дарси выше его по положению в обществе, и инициатива должна исходить от него. Мистер Коллинз слушал её с видом человека, твёрдо уверенного в своей правоте, и, когда она закончила говорить, произнёс:

"Дорогая мисс Элизабет, я очень высоко ценю вашу способность рассуждать по любому вопросу в пределах вашего понимания; но позвольте мне сказать, что существует большая разница между правилами поведения, принятыми среди мирян, и теми, которыми руководствуются священнослужители; хочу также заметить, что, с моей точки зрения, духовный сан не уступает по значимости самому высокому титулу в королевстве, если, разумеется, он соединён с подобающим смирением. Так что позвольте мне в данной ситуации, следуя голосу моей совести, выполнить то, что я считаю своим долгом. Простите меня за то, что я пренебрегаю вашими советами, к которым я непременно прислушаюсь в любом другом вопросе, но в данном случае я считаю, что по опыту и образованию я лучше подхожу для суждений о том, что правильно, а что - нет, чем такая юная леди, как вы".

И, низко поклонившись ей, он отправился атаковать мистера Дарси. Элизабет с тревогой ждала, как тот примет приставания её кузена. Было очевидно, что он очень удивился, когда мистер Коллинз заговорил с ним. Он предварил свою речь важным поклоном, и, хотя Элизабет не могла слышать его, ей казалось, что она слышит каждое его слово; по движению его губ она угадала слова "извинения", "Хансфорд" и "леди Кэтрин де Бёр". Ей было досадно, что её родственник выставляет себя на посмешище перед таким человеком. Мистер Дарси смотрел на него с неподдельным изумлением и, когда мистер Коллинз наконец дал ему возможность ответить, произнёс что-то с видом отстранённой учтивости. Это, однако, не отпугнуло мистера Коллинза и он заговорил снова; и чем дольше он разглагольствовал, тем явственнее становилось презрение мистера Дарси, а по окончании его второй речи он только слегка кивнул и отошёл в сторону. Мистер Коллинз тотчас вернулся к Элизабет.

"У меня нет причин жаловаться на то, как мистер Дарси принял меня, уверяю вас, - сказал он. - Он был очень доволен проявленным к нему вниманием, отвечал весьма учтиво и даже сделал мне комплимент, сказав, что хорошо знает разборчивость леди Кэтрин и уверен, что она не будет оказывать покровительство недостойному человеку. Какая прекрасная мысль! Я остался очень доволен им".

Так как собственного интереса на балу у Элизабет не было, она сосредоточила всё внимание на своей сестре и мистере Бингли; и приятные мысли по поводу того, что ей удалось заметить, сделали её почти такой же счастливой, как и Джейн. Она воображала её хозяйкой этого дома, наслаждающейся всем тем счастьем, какое только может дать брак, основанный на настоящей любви; и чувствовала, что при таких обстоятельствах смогла бы даже смириться с сестрами Бингли. Было очевидно, что мысли её матери заняты примерно тем же, и Элизабет решила держаться от неё подальше, чтобы не слышать её излияний на этот счёт. Однако, когда их пригласили ужинать, её мать словно нарочно села за стол почти рядом с ней - между ними сидела только леди Лукас - и, как и опасалась Элизабет, принялась без всякого стеснения болтать с этой самой леди Лукас о том, что Джейн скоро выйдет замуж за мистера Бингли. Это была увлекательная тема, и миссис Беннет не могла наговориться, перечисляя преимущества этого брака. Сначала она поздравляла себя с тем, что он такой приятный молодой человек, и такой богатый, и живёт всего в трёх милях от них; кроме того, таким утешением было знать, что две его сестры так привязаны к Джейн и, конечно же, желают этого союза не меньше, чем она сама. К тому же это такая удача для её младших дочерей, так как блестящий брак старшей сестры даст возможность и им познакомиться с богатыми женихами; и, наконец, так приятно в её возрасте поручить заботу о своих незамужних дочерях своей старшей дочери и появляться в обществе только тогда, когда ей этого захочется. Миссис Беннет упомянула об этом, потому что принято считать, что это должно быть приятно, но едва ли можно было найти человека, менее склонного к затворничеству, чем она. В заключение она от всего сердца пожелала леди Лукас, чтобы и её дочерям так же повезло, при этом всем своим торжествующим видом показывая, что не верит в возможность этого.

Тщетно Элизабет пыталась сдержать поток слов своей матери или убедить её хотя бы не говорить так громко, так как она с досадой заметила, что сидящий напротив мистер Дарси слышит почти всё. Миссис Беннет только сердито отмахивалась от её просьб.

"Какое мне дело до мистера Дарси? Почему я должна стараться угодить ему? Разве он заслуживает какое-то особое внимание с нашей стороны?"

"Ради всего святого, мама, говорите тише. Какая нужда вам оскорблять мистера Дарси? Едва ли так вы сможете расположить к себе его друга!"

Но все её слова были бесполезны. Её мать продолжала во всеуслышание радоваться будущему замужеству дочери. Элизабет снова и снова краснела от стыда и досады. Время от времени она бросала взгляд на мистера Дарси и каждый раз убеждалась, что её опасения не напрасны: хотя он не всегда смотрел в сторону её матери, она была уверена, что его внимание неизменно приковано к ней. Вначале на его лице можно было прочесть негодование и презрение, но постепенно оно приняло выражение спокойной и твёрдой решимости.

Наконец миссис Беннет выговорилась; и леди Лукас, которой давно уже наскучило выслушивать описание радужных перспектив, которые не имели к ней никакого отношения, смогла спокойно заняться холодной ветчиной и цыплёнком. Элизабет начала приходить в себя. Но её спокойствие длилось не долго, так как после ужина заговорили о пении, и, к своему ужасу, она увидела, как Мэри с готовностью вызвалась развлечь гостей. Элизабет бросала на неё выразительные взгляды, пытаясь предотвратить такое проявление услужливости, но тщетно; Мэри не хотела ничего понимать; радуясь возможности показать себя, она уселась за фортепиано и начала петь. Элизабет не сводила с неё глаз и, страдая в душе, следила за продвижением её песни от куплета к куплету, ожидая окончания последнего с нетерпением, которое не было должным образом вознаграждено, так как Мэри, уловив среди раздавшихся из-за стола возгласов одобрения что-то похожее на надежду, что она согласится сделать им одолжение ещё раз, недолго думая, начала вторую песню. Возможности Мэри совершенно не подходили для подобного выступления; её голос был слабым, а манера исполнения - вымученной. Элизабет была не состоянии выносить это. Она отыскала глазами Джейн, чтобы посмотреть, как она переживает этот позор; но Джейн с безмятежным видом разговаривала с Бингли. Она взглянула на его сестер и увидела, как они обмениваются насмешливыми улыбками и делают знаки Дарси, который, однако, продолжал оставаться серьёзным. Она посмотрела на своего отца, взглядом умоляя его сделать что-нибудь, чтобы Мэри не пела тут до утра. Он понял её и, когда Мэри закончила свою вторую песню, громко сказал: "Довольно, дитя моё. Ты уже достаточно долго услаждала наш слух. Позволь и другим юным леди показать себя".

Мэри постаралась сделать вид, что ничего не произошло, но всё же выглядела смущённой; а Элизабет, жалея её и досадуя на отца, переживала, что своим вмешательством сделала только хуже. Тем временем стали просить выступить других девиц.

"Если бы мне посчастливилось иметь голос, - сказал мистер Коллинз, - я бы с удовольствием порадовал присутствующих исполнением какой-нибудь песни, так как считаю музыку совершенно невинным развлечением, вполне совместимым с духовным саном. Я не хочу сказать, что можно оправдать священнослужителя, уделяющего музыке слишком много времени в ущерб другим, более важным занятиям. У главы церковного прихода столько разных дел! Прежде всего, он должен распределять десятину так, чтобы и его выгода соблюдалась, и его патрон не чувствовал себя обиженным. Написание проповедей и выполнение церковных обрядов занимает достаточно много времени, а ведь ему ещё нужно благоустраивать своё жилище, ибо было бы непростительной беспечностью не заботиться о своём удобстве. Кроме того, необходимо, чтобы он был внимательным и услужливым по отношению ко всем, а особенно к тем, кому он обязан своим положением. Я не считаю это чем-то маловажным и не могу одобрить человека, который упускает возможность засвидетельствовать своё почтение одному из представителей этой семьи". И поклоном в сторону Дарси он завершил свою речь, которую произнёс так громко, что её услышала чуть ли не половина гостей. Кто-то с удивлением посмотрел на него, кто-то улыбнулся; но никого это выступление не позабавило так, как мистера Беннета. Его жена, напротив, нашла рассуждения мистера Коллинза очень разумными и не шёпотом сообщила леди Лукас, что это весьма здравомыслящий и достойный молодой человек.

Элизабет казалось, что, если бы её семья нарочно сговорилась опозориться как можно сильнее на этом вечере, им не удалось бы исполнить свои роли убедительнее и добиться большего успеха; к счастью для её сестры, Бингли, кажется, не заметил некоторые эпизоды, и она надеялась, что то, что он всё же увидел, не повлияет на его чувства. Но достаточным злом было уже то, что его сёстры и мистер Дарси получили такую прекрасную возможность посмеяться над её родственниками, и она не могла решить, что было более невыносимым: нахальные улыбки первых или молчаливое презрение второго.

Остаток вечера доставил Элизабет мало удовольствия. Мистер Коллинз не отходил от неё ни на шаг, надъедая ей своими вниманием, и, поскольку она категорически отказывалась танцевать с ним, она не могла танцевать и с другими. Напрасно она просила его пригласить другую даму и выражала готовность познакомить его с любой девушкой в зале. Он говорил, что собственно танцы его не интересуют, что он стремится с помощью деликатных знаков внимания расположить её к себе и поэтому собирается находиться рядом с ней до конца вечера. Возразить против этого было нечего. Единственным облегчением для неё было то, что её подруга мисс Лукас время от времени присоединялась к ним и самоотверженно брала на себя труд разговаривать с мистером Коллинзом.

По крайней мере, мистер Дарси больше не искал её общества; хотя она часто видела его стоящим неподалёку без всякого дела, он ни разу не попытался подойти и заговорить с ней. Она радовалась этому, полагая, что его оттолкнули её намёки на мистера Викхема.

Лонгборнское семейство собралось уезжать последними, и благодаря уловке миссис Беннет им пришлось ждать своей кареты ещё пятнадцать минут после того, как все гости разъехались, что дало им время убедиться, с каким нетерпением ждут их отъезда некоторые из обитателей дома. Миссис Хёрст и её сестра не пытались поддержать разговор и лишь изредка жаловались на усталость; было видно, как им хочется остаться наконец одним. Они обрывали всякую попытку миссис Беннет заговорить с ними, отчего все несколько притихли, и общую вялость компании лишь немного оживляли длинные речи мистера Коллинза, рассыпающегося в комплиментах хозяевам дома по поводу изысканности их вечера, а также радушия и любезности, которыми было отмечено их отношение к гостям. Дарси не проронил ни слова. Мистер Беннет молча наслаждался сценой. Мистер Бингли и Джейн стояли немного в стороне от всех и разговаривали друг с другом. Элизабет так же, как миссис Хёрст и мисс Бингли, упорно молчала; и даже Лидия была слишком утомлена, чтобы произносить хоть что-нибудь, кроме кратких восклицаний вроде "Боже, как я устала!", сопровождаемых откровенным зевком.

Когда наконец наступила пора прощаться, миссис Беннет с весьма настойчивой любезностью принялась приглашать их всех приехать к ним Лонгборн и, обращаясь преимущественно к мистеру Бингли, заверила его в том, что они будут счастливы, если он отобедает вместе с ними в любой день без всяких формальных приглашений. Бингли с радостью согласился и пообещал навестить их при первой же возможности после своего возвращения из Лондона, куда он должен был отправиться следующим утром, и где собирался пробыть совсем недолго.

Миссис Беннет осталась довольна его ответом и покинула дом в счастливой уверенности, что, учитывая необходимые приготовления, покупку новых карет и шитьё свадебных нарядов, через три или четыре месяца её дочь переедет в Незерфильде. В том, что её вторая дочь выйдет замуж за мистера Коллинза, она тоже не сомневалась, и это тоже её радовало, но не так сильно. Она любила Элизабет меньше, чем других своих дочерей; и, хотя этот муж и его обстоятельства были очень хороши для _неё_, мистер Бингли и Незерфильд совершенно затмили их.

Предыдущая глава http://proza.ru/2022/06/11/1075
Следующая глава http://proza.ru/2022/06/22/1176


Pride and Prejudice
by Jane Austen

Chapter 18

Till Elizabeth entered the drawing-room at Netherfield, and looked in vain for Mr. Wickham among the cluster of red coats there assembled, a doubt of his being present had never occurred to her. The certainty of meeting him had not been checked by any of those recollections that might not unreasonably have alarmed her. She had dressed with more than usual care, and prepared in the highest spirits for the conquest of all that remained unsubdued of his heart, trusting that it was not more than might be won in the course of the evening. But in an instant arose the dreadful suspicion of his being purposely omitted for Mr. Darcy's pleasure in the Bingleys' invitation to the officers; and though this was not exactly the case, the absolute fact of his absence was pronounced by his friend Denny, to whom Lydia eagerly applied, and who told them that Wickham had been obliged to go to town on business the day before, and was not yet returned; adding, with a significant smile, "I do not imagine his business would have called him away just now, if he had not wanted to avoid a certain gentleman here."

This part of his intelligence, though unheard by Lydia, was caught by Elizabeth, and, as it assured her that Darcy was not less answerable for Wickham's absence than if her first surmise had been just, every feeling of displeasure against the former was so sharpened by immediate disappointment, that she could hardly reply with tolerable civility to the polite inquiries which he directly afterwards approached to make. Attendance, forbearance, patience with Darcy, was injury to Wickham. She was resolved against any sort of conversation with him, and turned away with a degree of ill-humour which she could not wholly surmount even in speaking to Mr. Bingley, whose blind partiality provoked her.

But Elizabeth was not formed for ill-humour; and though every prospect of her own was destroyed for the evening, it could not dwell long on her spirits; and having told all her griefs to Charlotte Lucas, whom she had not seen for a week, she was soon able to make a voluntary transition to the oddities of her cousin, and to point him out to her particular notice. The first two dances, however, brought a return of distress; they were dances of mortification. Mr. Collins, awkward and solemn, apologising instead of attending, and often moving wrong without being aware of it, gave her all the shame and misery which a disagreeable partner for a couple of dances can give. The moment of her release from him was ecstasy.

She danced next with an officer, and had the refreshment of talking of Wickham, and of hearing that he was universally liked. When those dances were over, she returned to Charlotte Lucas, and was in conversation with her, when she found herself suddenly addressed by Mr. Darcy who took her so much by surprise in his application for her hand, that, without knowing what she did, she accepted him. He walked away again immediately, and she was left to fret over her own want of presence of mind; Charlotte tried to console her:

"I dare say you will find him very agreeable."

"Heaven forbid! _That_ would be the greatest misfortune of all! To find a man agreeable whom one is determined to hate! Do not wish me such an evil."

When the dancing recommenced, however, and Darcy approached to claim her hand, Charlotte could not help cautioning her in a whisper, not to be a simpleton, and allow her fancy for Wickham to make her appear unpleasant in the eyes of a man ten times his consequence. Elizabeth made no answer, and took her place in the set, amazed at the dignity to which she was arrived in being allowed to stand opposite to Mr. Darcy, and reading in her neighbours' looks, their equal amazement in beholding it. They stood for some time without speaking a word; and she began to imagine that their silence was to last through the two dances, and at first was resolved not to break it; till suddenly fancying that it would be the greater punishment to her partner to oblige him to talk, she made some slight observation on the dance. He replied, and was again silent. After a pause of some minutes, she addressed him a second time with:--"It is _your_ turn to say something now, Mr. Darcy. I talked about the dance, and _you_ ought to make some sort of remark on the size of the room, or the number of couples."

He smiled, and assured her that whatever she wished him to say should be said.

"Very well. That reply will do for the present. Perhaps by and by I may observe that private balls are much pleasanter than public ones. But _now_ we may be silent."

"Do you talk by rule, then, while you are dancing?"

"Sometimes. One must speak a little, you know. It would look odd to be entirely silent for half an hour together; and yet for the advantage of _some_, conversation ought to be so arranged, as that they may have the trouble of saying as little as possible."

"Are you consulting your own feelings in the present case, or do you imagine that you are gratifying mine?"

"Both," replied Elizabeth archly; "for I have always seen a great similarity in the turn of our minds. We are each of an unsocial, taciturn disposition, unwilling to speak, unless we expect to say something that will amaze the whole room, and be handed down to posterity with all the eclat of a proverb."

"This is no very striking resemblance of your own character, I am sure," said he. "How near it may be to _mine_, I cannot pretend to say. _You_ think it a faithful portrait undoubtedly."

"I must not decide on my own performance."

He made no answer, and they were again silent till they had gone down the dance, when he asked her if she and her sisters did not very often walk to Meryton. She answered in the affirmative, and, unable to resist the temptation, added, "When you met us there the other day, we had just been forming a new acquaintance."

The effect was immediate. A deeper shade of _hauteur_ overspread his features, but he said not a word, and Elizabeth, though blaming herself for her own weakness, could not go on. At length Darcy spoke, and in a constrained manner said, "Mr. Wickham is blessed with such happy manners as may ensure his _making_ friends--whether he may be equally capable of _retaining_ them, is less certain."

"He has been so unlucky as to lose _your_ friendship," replied Elizabeth with emphasis, "and in a manner which he is likely to suffer from all his life."

Darcy made no answer, and seemed desirous of changing the subject. At that moment, Sir William Lucas appeared close to them, meaning to pass through the set to the other side of the room; but on perceiving Mr. Darcy, he stopped with a bow of superior courtesy to compliment him on his dancing and his partner.

"I have been most highly gratified indeed, my dear sir. Such very superior dancing is not often seen. It is evident that you belong to the first circles. Allow me to say, however, that your fair partner does not disgrace you, and that I must hope to have this pleasure often repeated, especially when a certain desirable event, my dear Eliza (glancing at her sister and Bingley) shall take place. What congratulations will then flow in! I appeal to Mr. Darcy:--but let me not interrupt you, sir. You will not thank me for detaining you from the bewitching converse of that young lady, whose bright eyes are also upbraiding me."

The latter part of this address was scarcely heard by Darcy; but Sir William's allusion to his friend seemed to strike him forcibly, and his eyes were directed with a very serious expression towards Bingley and Jane, who were dancing together. Recovering himself, however, shortly, he turned to his partner, and said, "Sir William's interruption has made me forget what we were talking of."

"I do not think we were speaking at all. Sir William could not have interrupted two people in the room who had less to say for themselves. We have tried two or three subjects already without success, and what we are to talk of next I cannot imagine."

"What think you of books?" said he, smiling.

"Books--oh! no. I am sure we never read the same, or not with the same feelings."

"I am sorry you think so; but if that be the case, there can at least be no want of subject. We may compare our different opinions."

"No--I cannot talk of books in a ball-room; my head is always full of something else."

"The _present_ always occupies you in such scenes--does it?" said he, with a look of doubt.

"Yes, always," she replied, without knowing what she said, for her thoughts had wandered far from the subject, as soon afterwards appeared by her suddenly exclaiming, "I remember hearing you once say, Mr. Darcy, that you hardly ever forgave, that your resentment once created was unappeasable. You are very cautious, I suppose, as to its _being created_."

"I am," said he, with a firm voice.

"And never allow yourself to be blinded by prejudice?"

"I hope not."

"It is particularly incumbent on those who never change their opinion, to be secure of judging properly at first."

"May I ask to what these questions tend?"

"Merely to the illustration of _your_ character," said she, endeavouring to shake off her gravity. "I am trying to make it out."

"And what is your success?"

She shook her head. "I do not get on at all. I hear such different accounts of you as puzzle me exceedingly."

"I can readily believe," answered he gravely, "that reports may vary greatly with respect to me; and I could wish, Miss Bennet, that you were not to sketch my character at the present moment, as there is reason to fear that the performance would reflect no credit on either."

"But if I do not take your likeness now, I may never have another opportunity."

"I would by no means suspend any pleasure of yours," he coldly replied. She said no more, and they went down the other dance and parted in silence; and on each side dissatisfied, though not to an equal degree, for in Darcy's breast there was a tolerable powerful feeling towards her, which soon procured her pardon, and directed all his anger against another.

They had not long separated, when Miss Bingley came towards her, and with an expression of civil disdain accosted her:

"So, Miss Eliza, I hear you are quite delighted with George Wickham! Your sister has been talking to me about him, and asking me a thousand questions; and I find that the young man quite forgot to tell you, among his other communication, that he was the son of old Wickham, the late Mr. Darcy's steward. Let me recommend you, however, as a friend, not to give implicit confidence to all his assertions; for as to Mr. Darcy's using him ill, it is perfectly false; for, on the contrary, he has always been remarkably kind to him, though George Wickham has treated Mr. Darcy in a most infamous manner. I do not know the particulars, but I know very well that Mr. Darcy is not in the least to blame, that he cannot bear to hear George Wickham mentioned, and that though my brother thought that he could not well avoid including him in his invitation to the officers, he was excessively glad to find that he had taken himself out of the way. His coming into the country at all is a most insolent thing, indeed, and I wonder how he could presume to do it. I pity you, Miss Eliza, for this discovery of your favourite's guilt; but really, considering his descent, one could not expect much better."

"His guilt and his descent appear by your account to be the same," said Elizabeth angrily; "for I have heard you accuse him of nothing worse than of being the son of Mr. Darcy's steward, and of _that_, I can assure you, he informed me himself."

"I beg your pardon," replied Miss Bingley, turning away with a sneer. "Excuse my interference--it was kindly meant."

"Insolent girl!" said Elizabeth to herself. "You are much mistaken if you expect to influence me by such a paltry attack as this. I see nothing in it but your own wilful ignorance and the malice of Mr. Darcy." She then sought her eldest sister, who has undertaken to make inquiries on the same subject of Bingley. Jane met her with a smile of such sweet complacency, a glow of such happy expression, as sufficiently marked how well she was satisfied with the occurrences of the evening. Elizabeth instantly read her feelings, and at that moment solicitude for Wickham, resentment against his enemies, and everything else, gave way before the hope of Jane's being in the fairest way for happiness.

"I want to know," said she, with a countenance no less smiling than her sister's, "what you have learnt about Mr. Wickham. But perhaps you have been too pleasantly engaged to think of any third person; in which case you may be sure of my pardon."

"No," replied Jane, "I have not forgotten him; but I have nothing satisfactory to tell you. Mr. Bingley does not know the whole of his history, and is quite ignorant of the circumstances which have principally offended Mr. Darcy; but he will vouch for the good conduct, the probity, and honour of his friend, and is perfectly convinced that Mr. Wickham has deserved much less attention from Mr. Darcy than he has received; and I am sorry to say by his account as well as his sister's, Mr. Wickham is by no means a respectable young man. I am afraid he has been very imprudent, and has deserved to lose Mr. Darcy's regard."

"Mr. Bingley does not know Mr. Wickham himself?"

"No; he never saw him till the other morning at Meryton."

"This account then is what he has received from Mr. Darcy. I am satisfied. But what does he say of the living?"

"He does not exactly recollect the circumstances, though he has heard them from Mr. Darcy more than once, but he believes that it was left to him _conditionally_ only."

"I have not a doubt of Mr. Bingley's sincerity," said Elizabeth warmly; "but you must excuse my not being convinced by assurances only. Mr. Bingley's defense of his friend was a very able one, I dare say; but since he is unacquainted with several parts of the story, and has learnt the rest from that friend himself, I shall venture to still think of both gentlemen as I did before."

She then changed the discourse to one more gratifying to each, and on which there could be no difference of sentiment. Elizabeth listened with delight to the happy, though modest hopes which Jane entertained of Mr. Bingley's regard, and said all in her power to heighten her confidence in it. On their being joined by Mr. Bingley himself, Elizabeth withdrew to Miss Lucas; to whose inquiry after the pleasantness of her last partner she had scarcely replied, before Mr. Collins came up to them, and told her with great exultation that he had just been so fortunate as to make a most important discovery.

"I have found out," said he, "by a singular accident, that there is now in the room a near relation of my patroness. I happened to overhear the gentleman himself mentioning to the young lady who does the honours of the house the names of his cousin Miss de Bourgh, and of her mother Lady Catherine. How wonderfully these sort of things occur! Who would have thought of my meeting with, perhaps, a nephew of Lady Catherine de Bourgh in this assembly! I am most thankful that the discovery is made in time for me to pay my respects to him, which I am now going to do, and trust he will excuse my not having done it before. My total ignorance of the connection must plead my apology."

"You are not going to introduce yourself to Mr. Darcy!"

"Indeed I am. I shall entreat his pardon for not having done it earlier. I believe him to be Lady Catherine's _nephew_. It will be in my power to assure him that her ladyship was quite well yesterday se'nnight."

Elizabeth tried hard to dissuade him from such a scheme, assuring him that Mr. Darcy would consider his addressing him without introduction as an impertinent freedom, rather than a compliment to his aunt; that it was not in the least necessary there should be any notice on either side; and that if it were, it must belong to Mr. Darcy, the superior in consequence, to begin the acquaintance. Mr. Collins listened to her with the determined air of following his own inclination, and, when she ceased speaking, replied thus:

"My dear Miss Elizabeth, I have the highest opinion in the world in your excellent judgement in all matters within the scope of your understanding; but permit me to say, that there must be a wide difference between the established forms of ceremony amongst the laity, and those which regulate the clergy; for, give me leave to observe that I consider the clerical office as equal in point of dignity with the highest rank in the kingdom--provided that a proper humility of behaviour is at the same time maintained. You must therefore allow me to follow the dictates of my conscience on this occasion, which leads me to perform what I look on as a point of duty. Pardon me for neglecting to profit by your advice, which on every other subject shall be my constant guide, though in the case before us I consider myself more fitted by education and habitual study to decide on what is right than a young lady like yourself." And with a low bow he left her to attack Mr. Darcy, whose reception of his advances she eagerly watched, and whose astonishment at being so addressed was very evident. Her cousin prefaced his speech with a solemn bow and though she could not hear a word of it, she felt as if hearing it all, and saw in the motion of his lips the words "apology," "Hunsford," and "Lady Catherine de Bourgh." It vexed her to see him expose himself to such a man. Mr. Darcy was eyeing him with unrestrained wonder, and when at last Mr. Collins allowed him time to speak, replied with an air of distant civility. Mr. Collins, however, was not discouraged from speaking again, and Mr. Darcy's contempt seemed abundantly increasing with the length of his second speech, and at the end of it he only made him a slight bow, and moved another way. Mr. Collins then returned to Elizabeth.

"I have no reason, I assure you," said he, "to be dissatisfied with my reception. Mr. Darcy seemed much pleased with the attention. He answered me with the utmost civility, and even paid me the compliment of saying that he was so well convinced of Lady Catherine's discernment as to be certain she could never bestow a favour unworthily. It was really a very handsome thought. Upon the whole, I am much pleased with him."

As Elizabeth had no longer any interest of her own to pursue, she turned her attention almost entirely on her sister and Mr. Bingley; and the train of agreeable reflections which her observations gave birth to, made her perhaps almost as happy as Jane. She saw her in idea settled in that very house, in all the felicity which a marriage of true affection could bestow; and she felt capable, under such circumstances, of endeavouring even to like Bingley's two sisters. Her mother's thoughts she plainly saw were bent the same way, and she determined not to venture near her, lest she might hear too much. When they sat down to supper, therefore, she considered it a most unlucky perverseness which placed them within one of each other; and deeply was she vexed to find that her mother was talking to that one person (Lady Lucas) freely, openly, and of nothing else but her expectation that Jane would soon be married to Mr. Bingley. It was an animating subject, and Mrs. Bennet seemed incapable of fatigue while enumerating the advantages of the match. His being such a charming young man, and so rich, and living but three miles from them, were the first points of self-gratulation; and then it was such a comfort to think how fond the two sisters were of Jane, and to be certain that they must desire the connection as much as she could do. It was, moreover, such a promising thing for her younger daughters, as Jane's marrying so greatly must throw them in the way of other rich men; and lastly, it was so pleasant at her time of life to be able to consign her single daughters to the care of their sister, that she might not be obliged to go into company more than she liked. It was necessary to make this circumstance a matter of pleasure, because on such occasions it is the etiquette; but no one was less likely than Mrs. Bennet to find comfort in staying home at any period of her life. She concluded with many good wishes that Lady Lucas might soon be equally fortunate, though evidently and triumphantly believing there was no chance of it.

In vain did Elizabeth endeavour to check the rapidity of her mother's words, or persuade her to describe her felicity in a less audible whisper; for, to her inexpressible vexation, she could perceive that the chief of it was overheard by Mr. Darcy, who sat opposite to them. Her mother only scolded her for being nonsensical.

"What is Mr. Darcy to me, pray, that I should be afraid of him? I am sure we owe him no such particular civility as to be obliged to say nothing _he_ may not like to hear."

"For heaven's sake, madam, speak lower. What advantage can it be for you to offend Mr. Darcy? You will never recommend yourself to his friend by so doing!"

Nothing that she could say, however, had any influence. Her mother would talk of her views in the same intelligible tone. Elizabeth blushed and blushed again with shame and vexation. She could not help frequently glancing her eye at Mr. Darcy, though every glance convinced her of what she dreaded; for though he was not always looking at her mother, she was convinced that his attention was invariably fixed by her. The expression of his face changed gradually from indignant contempt to a composed and steady gravity.

At length, however, Mrs. Bennet had no more to say; and Lady Lucas, who had been long yawning at the repetition of delights which she saw no likelihood of sharing, was left to the comforts of cold ham and chicken. Elizabeth now began to revive. But not long was the interval of tranquillity; for, when supper was over, singing was talked of, and she had the mortification of seeing Mary, after very little entreaty, preparing to oblige the company. By many significant looks and silent entreaties, did she endeavour to prevent such a proof of complaisance, but in vain; Mary would not understand them; such an opportunity of exhibiting was delightful to her, and she began her song. Elizabeth's eyes were fixed on her with most painful sensations, and she watched her progress through the several stanzas with an impatience which was very ill rewarded at their close; for Mary, on receiving, amongst the thanks of the table, the hint of a hope that she might be prevailed on to favour them again, after the pause of half a minute began another. Mary's powers were by no means fitted for such a display; her voice was weak, and her manner affected. Elizabeth was in agonies. She looked at Jane, to see how she bore it; but Jane was very composedly talking to Bingley. She looked at his two sisters, and saw them making signs of derision at each other, and at Darcy, who continued, however, imperturbably grave. She looked at her father to entreat his interference, lest Mary should be singing all night. He took the hint, and when Mary had finished her second song, said aloud, "That will do extremely well, child. You have delighted us long enough. Let the other young ladies have time to exhibit."

Mary, though pretending not to hear, was somewhat disconcerted; and Elizabeth, sorry for her, and sorry for her father's speech, was afraid her anxiety had done no good. Others of the party were now applied to.

"If I," said Mr. Collins, "were so fortunate as to be able to sing, I should have great pleasure, I am sure, in obliging the company with an air; for I consider music as a very innocent diversion, and perfectly compatible with the profession of a clergyman. I do not mean, however, to assert that we can be justified in devoting too much of our time to music, for there are certainly other things to be attended to. The rector of a parish has much to do. In the first place, he must make such an agreement for tithes as may be beneficial to himself and not offensive to his patron. He must write his own sermons; and the time that remains will not be too much for his parish duties, and the care and improvement of his dwelling, which he cannot be excused from making as comfortable as possible. And I do not think it of light importance that he should have attentive and conciliatory manner towards everybody, especially towards those to whom he owes his preferment. I cannot acquit him of that duty; nor could I think well of the man who should omit an occasion of testifying his respect towards anybody connected with the family." And with a bow to Mr. Darcy, he concluded his speech, which had been spoken so loud as to be heard by half the room. Many stared--many smiled; but no one looked more amused than Mr. Bennet himself, while his wife seriously commended Mr. Collins for having spoken so sensibly, and observed in a half-whisper to Lady Lucas, that he was a remarkably clever, good kind of young man.

To Elizabeth it appeared that, had her family made an agreement to expose themselves as much as they could during the evening, it would have been impossible for them to play their parts with more spirit or finer success; and happy did she think it for Bingley and her sister that some of the exhibition had escaped his notice, and that his feelings were not of a sort to be much distressed by the folly which he must have witnessed. That his two sisters and Mr. Darcy, however, should have such an opportunity of ridiculing her relations, was bad enough, and she could not determine whether the silent contempt of the gentleman, or the insolent smiles of the ladies, were more intolerable.

The rest of the evening brought her little amusement. She was teased by Mr. Collins, who continued most perseveringly by her side, and though he could not prevail on her to dance with him again, put it out of her power to dance with others. In vain did she entreat him to stand up with somebody else, and offer to introduce him to any young lady in the room. He assured her, that as to dancing, he was perfectly indifferent to it; that his chief object was by delicate attentions to recommend himself to her and that he should therefore make a point of remaining close to her the whole evening. There was no arguing upon such a project. She owed her greatest relief to her friend Miss Lucas, who often joined them, and good-naturedly engaged Mr. Collins's conversation to herself.

She was at least free from the offense of Mr. Darcy's further notice; though often standing within a very short distance of her, quite disengaged, he never came near enough to speak. She felt it to be the probable consequence of her allusions to Mr. Wickham, and rejoiced in it.

The Longbourn party were the last of all the company to depart, and, by a manoeuvre of Mrs. Bennet, had to wait for their carriage a quarter of an hour after everybody else was gone, which gave them time to see how heartily they were wished away by some of the family. Mrs. Hurst and her sister scarcely opened their mouths, except to complain of fatigue, and were evidently impatient to have the house to themselves. They repulsed every attempt of Mrs. Bennet at conversation, and by so doing threw a languor over the whole party, which was very little relieved by the long speeches of Mr. Collins, who was complimenting Mr. Bingley and his sisters on the elegance of their entertainment, and the hospitality and politeness which had marked their behaviour to their guests. Darcy said nothing at all. Mr. Bennet, in equal silence, was enjoying the scene. Mr. Bingley and Jane were standing together, a little detached from the rest, and talked only to each other. Elizabeth preserved as steady a silence as either Mrs. Hurst or Miss Bingley; and even Lydia was too much fatigued to utter more than the occasional exclamation of "Lord, how tired I am!" accompanied by a violent yawn.

When at length they arose to take leave, Mrs. Bennet was most pressingly civil in her hope of seeing the whole family soon at Longbourn, and addressed herself especially to Mr. Bingley, to assure him how happy he would make them by eating a family dinner with them at any time, without the ceremony of a formal invitation. Bingley was all grateful pleasure, and he readily engaged for taking the earliest opportunity of waiting on her, after his return from London, whither he was obliged to go the next day for a short time.

Mrs. Bennet was perfectly satisfied, and quitted the house under the delightful persuasion that, allowing for the necessary preparations of settlements, new carriages, and wedding clothes, she should undoubtedly see her daughter settled at Netherfield in the course of three or four months. Of having another daughter married to Mr. Collins, she thought with equal certainty, and with considerable, though not equal, pleasure. Elizabeth was the least dear to her of all her children; and though the man and the match were quite good enough for _her_, the worth of each was eclipsed by Mr. Bingley and Netherfield.