Секунды вечности Часть 1 Глава 42

Глава 42 (первая часть) 
– Нельзя поверить в невозможное! 
– Просто у тебя мало опыта, – заметила Королева. – В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака! 
Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье 
 
Василисе снится сон: будто – бы машина Снежина остановилась около какого-то небоскреба настолько высокого, что ей, такой маленькой, голову приходилось задирать практически параллельно синему бездонному небу, чтобы увидеть верхний этаж. 
Григорий, по-мальчишески живой и непринужденный в белой рубашке с распахнутым воротом, светло – оливковых фланелевых брюках и куртке цвета хаки берет ее под локоть и жестом показывает, чтобы она проходила вперед. 
И вот спящая девушка уже идет по длинному коридору почему – то на трясущихся ногах. Голова у нее кружится, сердце выбивает тревожный неровный ритм. 
Какая – то любопытная бабулька, похожая на консьержку, заискивающе здоровается со Снежиным, с видимым интересом разглядывая худенькую, хрупкую пигалицу рядом с таким аполлоном, и выражение ее лица явственно показывает неудовольствие по этому поводу. 
Застывшая Василиса отражается в зеркалах приехавшего за ними лифта в голубом трикотажном костюме, белой блузке, светлых замшевых полусапожках на скале и в кремовом плаще. Словом, вполне себе бизнес – леди. Или пигалицы не бывают «бизнес – ледями»? Заторможенное подсознание отказывалось отвечать хозяйке на такой глупый вопрос. 
Мягкий и обволакивающий голос Снежина буквально выцепил спящую наяву девушку из сновидений: 
– Мы на месте. Выходи. 
На стальной панели лифта горела красным кнопка 33. 
О, Господи! Так это не сон, и она реально приехала в квартиру к Григорию Снежину! Катастрофа! 
Двери подъемного устройства стояли открытыми, а ноги Василисы отказывались покидать это маленькое и относительно безопасное пространство. 
Григорий взял девушку за руку, сжав ее ледяные пальчики, и вывел на огромную лестничную площадку. 
– Ты замерзла? – обеспокоено спросил он. 
Василиса отрицательно кивнула головой. 
Она ощущала, как по телу носился разряд тока, ускоряя и без того сумасшедшее биение сердца. 
Через пару секунд Снежин открыл тяжелую входную дверь, и она попала в теплую абсолютно белую и очень большую прихожую, стены которой были сделаны из зеркального стекла. Во всех отражениях блистал уверенный в себе (конечно, ведь он был у себя дома! ) Григорий, помещавший куртку в находящийся за зеркальной дверью внушительных размеров шкаф для верхней одежды. 
– Может снимешь хотя бы плащ? – пряча улыбку, мягко попросил мужчина. 
Она снова отрицательно замотала головой. 
Григорий нутром чувствовал шоковое состояние, в котором пребывала его маленькая «волчица». Он никогда раньше не рассказывал никому о реальном финансовом состоянии и доходах своей семьи. Даже Сергей с Полиной не знали. Только она. Снежин задумчиво смотрел на эту хрупкую девушку, которая весь его статичный мир перевернула с ног на голову. 
– И переобуваться не будешь? 
Снова отрицательный кивок. 
Посередине прихожей стоял большой круглый стол из черного дерева, а на нем – ваза с красивыми белыми искусственными цветами. 
При входе в огромную двухсветную гостиную белая тема продолжалась по всей длине ее стен, увешанных картинами. Дальняя стена залы была стеклянной и выходила на балкон. 
Справа – белый кожаный диван в форме месяца, на котором легко разместились бы шесть – семь человек. Перед ним – большой домашний кинотеатр, включающий в себя полный комплект соответствующей аппаратуры. Слева – современный камин из нержавеющей стали. Огонь почему-то уже был зажжен и ярко пылал, отдавая приятное тепло в пространство гостиной. Справа от выхода на балкон находилась вся белая, за исключением столешниц из темного дерева и барной стойки, кухонная зона. Рядом с кухней, перед стеклянной стеной располагался обеденный стол, вокруг которого было расставлено восемь стульев. И это все на одной площади! 
Василиса медленно передвигалась по нижнему ярусу внушительных размеров квартиры, даже не смея взглянуть на витую лестницу, ведущую на второй этаж. Она как во сне подошла к стеклянной стене: вид из окна – зрелище совершенно потрясающее: историческая часть Москвы с высоты птичьего полета. 
– Впечатляет, правда? – произнес Григорий только для того, чтобы нарушить гнетущую тишину. 
Василиса одобрительно кивнула. Город казался ей нереальным, она видела его словно на большом экране. 
– Ты молчишь и даже краснеть перестала. В самом деле, Василиса, я никогда раньше не видел тебя такой бледной и молчаливой, – осторожно попытался вывести девушку на диалог Григорий. 
– У тебя очень большая квартира. 
– Да, большая, – согласился он, и его глаза лучились теплым светом. 
Однако ее страх внезапно стал очевидным. 
– Ну-ка, девочка моя, посмотри на меня! 
Она подняла на него свои необыкновенные глаза, в которых по самые кромки плескался ужас! 
– Ох, нет, только не это! 
Мужчина с нежностью, на какую только был способен, прижал к себе всю трепещущую маленькую «волчицу», такую бесстрашную, и такую пугливую. Потом, погладив ее по щеке, прошептал в розовое ушко, будто они были не одни: 
– Доверяй мне, помнишь? Не бойся! 
Не выпуская Василису из своих объятий, он нажал на пульте какую-то кнопку, и всю гостиную наполнила музыка в исполнении бессмертного и великого Фрэнка Синатры – «My Way» («Мой путь», прим. автора). Они плавно скользили по начищенному до блеска черному мраморному полу, и больше ничего не имело значения. А когда композиция закончилась, он на правах хозяина приготовил ароматный горячий чай с лепестками мяты. 
– Успокоилась? – после чайной церемонии поинтересовался Снежин. 
– Да, – наконец смогла вымолвить Василиса и смущенно улыбнулась, снимая плащ. – Я совсем потерялась в твоих каменных джунглях. 
– Я так и понял, – повеселел и чуть расслабился Григорий. Ему обязательно нужно было поговорить со своей любимицей об очень важных вещах. 
– Пойдем, я покажу тебе свой кабинет: именно там я провожу большую часть времени, когда не на работе. 
Он взял Василису за все еще холодную ладошку (и это при том, что в гостиной вовсю топил камин, и она выпила горячего чаю! ) и подвел ее к темно-коричневой тяжелой двери, мягко подтолкнув вперед со словами: «Ladies first» («Дамы вперед», прим. автора).