Навеки один

Возможно, этого следовало ожидать…

Стеклинеющий взгляд меланхолично созерцает огромное и такое бездонное небо… Пытаюсь протянуть руку, но острая и в то же время ноющая боль останавливает меня… Грудь разрывается от отчаяния и огромного деревянного кола, вбитого в грешное сердце старого дурака… Где-то вблизи догорает обвалившаяся крыша некогда большого собора… Где-то вблизи кто-то еще тяжело, хватаясь за ускользающую из его рук жизнь, дышит…

Губы дрогнули в слабой улыбке…

Забавно, еще несколько минут назад молил время остановиться, замереть хоть на долю секуды, чтобы успеть закончит рассказ, написанный кровью величайшего грешника, на нагом мраморном полу собора.

Нет, я не Иуда. Я некто хуже него.

Забавно.

Действительно забавно, жалкий грешник подарил себе подобное величие… Но, может, действительно, он достоин сожаления…

Огромное небо, озарившееся всеми цветами столь прекрасного нежно-розового оттенка, теперь с какой-то грустью смотрело на прибитого к полу, будто мотылек к коллекции, будто он.

Почему-то сразу вспомнился он. Нет, не господин. И не ученик. А Он, который всю грешную жизнь раба ненависти и отчаяния провел рядом с ним. Который шел рядом, слегка позади, давая дураку вершить свои грязные и порочные дела. Он вытерпел все: и оскорбления, и злобу, и порок и даже собственную смерть.

И ради чего? Чтобы заставить понять…

 Что-то…

И это нечто очень важное, слишком важное, чтобы не усвоить…

Но даже вечности, порой, бывает мало, чтобы осознать это нечто.

Быть может, с ним даже похожи. Оба кое-что осознали, но это что-то пришло к нам в самое последнее мгновение. Ровно с тем моментом, когда увидели огромное, дымящееся в бесконечных войнах, краснеющее от непомерного насилия и греха и чернеющее от скорби и ненависти, неба…

Забавно.

Он ведь действительно верил. Не хотел верить, а верил, что его понимают. Что он всё делает не напрасно. Что все, кто видел это, обязательно запомнят урок и будут передавать из поколения в поколения, взращивая в самих себе столь прекрасное и одновременно отвратительное чувство. 

Самопожертвование.

Чувство, даруемое с грустной улыбкой, наполненное слезами и отчаянием близких. Бескорыстное действие, ради других и во благо иных.

И лишь там, на том холме, с привкусом уксуса и воды на губах, он осознает другую сторону самопожертвования.

Да, это одиночество.

Невозможность быть понятым. Невозможность передать свою заботу другим так, чтобы эти другие почувствовали все тепло, пропитанное его грустной улыбкой.

Это абсолютная темнота вокруг, абсолютное бессилие что-либо сделать и абсолютная удушливая печаль.

Одиночество в его мыслях, в его действиях и в его доброте. Одиночество, которое поглотило его перед тем, как он покинул этот мир...

Ты… ведь это хотел мне сказать?

На ярко-алом небе одна за другой стали появляться крохотные, похожие на хлебные крошки, звезды. Отчужденные, далекие и такие…

Одинокие.

Забавно.

Ведь ненависть была так сильна, а обида так бесконечна… Но в мгновение ока пришло осознание.

Неужели он и вправду так одинок в своих убеждениях?

Прикрыл глаза, в которых серебристой влагой скапливалась крохотная слезинка.

Да, кое-что роднило жалкого раба времени и прихоти с великим грешником и великим спасителем.

Но может хоть в мечтах недостойного ни счастья, ни смерти проклюнется крупица веры и истины? Может ли случится так, что самопожертвование перестанет быть частью абсурда, а одиночество в его бесконечно правильных суждениях испарится, даруя человечеству то самое добро, и ту самую любовь, о которой мечтали оба великих?

Да, возможно и следовало ожидать, что в грустном и уплывающем разуме безумца появится на свет последняя в его грешной жизни исповедь. Возможно она пришла в голову из-за страха перед смертью, или из-за отступающей, но все еще сильной горечи утраты, или из-за осознания печального, но такого родного одиночества…

Следовало ожидать, что под конец останешься один… Навеки один…

Но мы оба малодушно, наивно и немного глупо, но чистосердечно верили в обратное… 

Господи! Господи, Всевышний! Сделай так, чтобы все, что пришло в голову дурака, осталось лишь жалкой выдумкой умирающего.

Господи! Не дай возможности открыться правде, если таковая поистине существует!

Господи! Пусть одиночество лучше заберет, оставив на нем свой тяжелый отпечаток, грешника, проживающего свои последние секунды…  Пусть сие самопожертвование будет последним нелепым безумством, и первым искренним желанием поверить, что все поймут и отбросят одиночество обратно в бездну. Пусть сие безумство однажды превратиться в прекрасный душевный порыв и желание выразить и поделиться добротой и любовью...

Аминь!    

29.07.2019 г . 23 :04