Сортаково

    Сибирь – тюрьма и вольница народа. Веками сюда бежали люди в поисках свободы, а следом, этапами шли каторжане. Здесь особые законы, законы вековой воли(1). Здесь все равны: русский, татарин, еврей. Тут всяк волен выбирать свой путь, и какому богу ему молиться.
    На Троицу, у церковной площади, собралась толпа александровских мужиков. Возглавлял ее местный староста Наум Гордеич Шабанов. Причиной сбора был Сортаковский луг.
    Сортаковский луг имел внушительные размеры, около сорока десятин(2). Его травы были настолько густы, что казалось, росли они сплошной стеной. Обойди сто верст, не найдешь лучше покоса. Располагался он между селами Александровка и Старые казармы, но по земским описям не входил в поселковые реестры. По этой причине стал этот луг предметом извечного спора. Мужики годами насмерть бились за его земли. Во избежание массового кровопролития на владение им было установлено особое право.
    Ежегодно в споре за это право сходились сельские дружины в кулачном бою. Село на село. Уговор был прост: выигравшим – право, ну а проигравшие ставили пять четвертей и на год уступали покос. В сибирской глуши, лишенной мирских утех, этот спор стал подобием праздника. К нему готовились загодя. В его день мужики одевали лучшие рубахи, а домочадцы всем скопом провожали их до околицы. Дружину возглавлял староста, за ней шли две подводы. На них везли логушки с водой, снедь на «закусь» да бочонок сивухи. Назад же, — грузили тех, кто не мог идти на своих ногах. Так как спор всегда заканчивался всеобщим попоищем, бытовавшим в народе под милым словом «мировая». Спор всегда проходил в один день, на Троицу, а его местом облюбовали ровное поле, лежавшее за александровским прудком. Имел он также свои законы и правила.
    Правила спора были очень просты: побеждал сильнейший. Перед боем бойцы снимали обувь, обнажались до пояса. Затем старосты строили шеренги (в народе называли их «стенками»). Выставив стенки друг против друга, начинали поединок — «один на один». Из стенки выходил самый сильный кулачник села и решал спор первого бойца. От схватки «один на один» зависел моральный дух соперников. Выявив сильнейшего, начиналась основная часть — бой «стенка на стенку». Шеренги сходились в кулачном бою. Бой длился до тех пор, пока одна из сторон не обращалась в бегство. После этого поединок прекращался. Поселковые старосты, следившие за ходом, объявляли победителя. Ну а проигравшие ставили мировую, и недавние враги, усевшись в круг, за шумной беседой глушили ядреный самогон.
    Время же и практика выработали основные законы.
    — Первым законом считалось право «лежащего». Его строго-настрого запрещалось бить. «Лежащим» считался тот, кого сбили с ног или кто добровольно пал наземь, признав себя побежденным. Последних частенько наказывали свои, избивали и давали им позорное прозвище «ссыкуны». Нарушившего этот закон наказывали старосты двумя кулачными ударами.
    — Второй закон — запрещалось биться кастетами и «свинчатками»(3). Бой проводился только на кулаках, отсюда и был прозван как «кулачки».
    — Третий — после мировой никто не имел права мести. Сведение счета пресекали особо жестоко.
    — Четвертый — всеобщее уважение к тем, кто харкал сгустками крови, унимая ручьи из сломанного носа. Им преподносилась первая чарка.
    Вот и сегодня Наум Шабанов собрал мужиков на очередные «кулачки».
    — Ну что, браты, готовы? — коршуном оглядел он собравшихся. — Что-то я Митьки Кочубея не вижу. Зассал, что-ли?
Митька был первым силачем Александровки, и его отсутствие сильно осложняло их мероприятие.
    — Вчора жонка его родила. Восьмого уж. Так он с горя сивухи ужрался. Под черемухой в беспамятстве валяется, — гундося, известил старосту кривоносый Митькин сосед Семен Лопатин.
    — Лады. Здесь не мы, здесь бог ему судья, — удовлетворенно кивнул Наум. — Ермилка! — перевел он свой острый взгляд на Ермила Поповича. — Дуй-ка на кордон, да в замен Митьки позови казака Ивана Титка. Скажи ему, неча в сторонки стоять, чай год уж как у нас живет. Ну а мы... — съежившись от удовольствия, почесал пятерней затылок староста. — Пешочком, семеро одного не ждут. Да не телись там. На подводах догоните!
    По его команде мужики вяло поплелись за ним. Настрой у александровцев был отнюдь не боевой. Причины тому были. Вот уж пятый год как в Старых казармах подселился невиданный силач, Маркел Аверьянов. Не было ему равных в округе. Редко Бог создает таких исполинов. В рост — около косой сажени(4). Плечи — полтора аршина(5) Он только одним видом вызывал страх у противников. Не раз александровские мужики возвращались назад на подводе, отведав его силы. Все Митькины попытки сбить эту громадину с ног были тщетны. Казарменские называли его уважительно — Маркел Севастьяныч. На спор, он всегда приходил в красной рубахе. Он один никогда не снимал ее, и еще никому доселе не удалось дорваться до её ворота.
    — Ну что, мужики, приуныли? Маркела испугались, что ли? Не так страшен черт как его малюют, — попытался подбодрить своих сельчан Наум.
    — Вот ты и пойдешь с ним биться один на один, пока Митька под черемухой дрыхнет, — остудил его за всех Макар Неумоин.
    — Пойду, если надо будет, ты не сумлевайся, Макарка. Ты за себя ответ держи. А с Маркелом казак будет биться. Иван тоже, дай боже. Да можа Маркела и вовсе не будет, а ты уж загодя помирать собрался.
По толпе сельчан пробежал смешок. Так за разговорами александровцы незаметно прошли прудок и почти подошли к меже. Казарменские в ожидании уже толпились там. Среди них каменной глыбой возвышался Маркел.
    — Зря надеялся. Вот он, гад, уже здесь, — указал Науму Макарка. — А казачка твово что-то не видно?
    — А ты зенки-то разуй, — сердито посоветовал ему староста.
Из-за пригорка, тарахтя по кочкам, неслись в пыли две подводы. На передней сидел дед Мокей, а за его спиной Иван. На подходе к рубежу подводы догнали александровцев.
    — Фуу! Как вы на них ездите? Ты, дядя, чуть мозги мне не затряс, — спрыгнув с телеги, перевел дух Иван.
    — Не тушуйся. Щас тебе Маркел добавит, назад с шиком поедешь, — усмехнулся Макарка.
    Макарка Неумоин был левша и опытный кулачник. Жилистый от природы он обладал молниеносным ударом, с крыла(6). Никому еще не удавалось увернуться от его кулака.
    — Вы, мужики, готовьтесь пока, а я к Андрону. Тяни не тяни, а начинать надо, — поправил ворот Наум и направился к казарменскому старосте.
Прорешав вопросы подготовки, спорщики выстроились в стенки. Из казарменской в яркой неизменной рубахе вышел Маркел.
    — Ну, кто смелый, давай, пытай! — хрустнув плечами, презрительно кинул взгляд он в сторону противника.
    На его вызов из стены александровцев шагнул Иван. По рядам пробежал легкий смешок. На вид, казак явно уступал Маркелу. Особо это было заметно в росте. Иван был ниже вершков на тринадцать, да и в плечах не добирал почти треть. Но физическую разницу видит лишь неопытный боец. На деле же, перед Маркелом стоял хорошо подготовленный, сильный и бесстрашный соперник. Иван от природы не ведал страха. В схватках страх заменяла злоба, увеличивая многократно его силы.
    В «кулачке», как перед рубкой, поток крови злобно хлынул к кистям Ивана. Вмиг очугунели кулаки. Страшен был его удар в грудь. Немногие бы устояли на ногах. Но, видимо, среди этих немногих был и Маркел. Удар не свалил, а лишь потряс громилу. Засипели его легкие, как кузнечные меха. Нагнув голову, разъяренный великан медведем пошел на Ивана. Но новый, более сильный удар остановил этот порыв. На сей раз, как пудовым молотом, секанул казак в лоб Маркела. Густую кровавую борозду оставил тяжелый кулак. Громила упал на колени. Рысью метнулся к нему казак и, сцепив руки в замок, обрушил их на затылок противника. Маркел слег. На момент все опешили. Такого исхода не ожидал никто. Первым очнулся Тимоха Баклан.
    — Бей их! — заорал он во всю глотку, врубаясь кулаками в стенку врага.
Следом за ним ринулись александровцы. Завязалась основная рубка. Исказились в ярости окровеневшие лица. Без Маркела сникла «казарма» и как подкошенная трава валилась с ног. Обозленные многолетним унижением александровцы били её от всей души. Достойно держался лишь один Кузьма Басаргин, казарменский кузнец. Заметив это, Иван пошел на него. В считанные минуты было все решено. Остатки избитого противника, бросив поверженных, кинулись наутек.
    — Ну что, Авдей, признаете наше право на Сортаково? — засиял как новый рубль Наум.
    — Признаем, Гордеич, ноне ваша взяла, — подавленно сдался казарменский староста.
    — Ну, а коли так, собирай своих и ставьте мировую. Спор окончен.

 (1) Вековые законы — законы славянского инглиизма, по которым все равны и свободны.
(2) Чуть больше сорока гектар.
(3) Свинчатка — сплавленный в круглый пруток свинец. Пруток зажимался в кулак, усиливая удар в несколько раз.
(4) Значительно выше двух метров.
(5) Около 1 метра 20 см.
(6) Короткий боковой удар, без замаха всем корпусом.