Стук

      В консерваториях не готовят не только дирижёров, но и даже "музыкантов, точнее, - исполнителей для таких оркестров. Мы в этом сами убедились.  У нас, с приятелями, именно такой оркестр. Шумовой. Мы в него собрались самостоятельно. И шумим. То есть исполняем шум, - нечто похожее на шум. Только в шумовых оркестрах нет музыкальных инструментов в классическом или обычном понимании.

     Хотя шумовые оркестры, как и оркестры музыкальных инструментов, представляют собой культурное явление. На наш взгляд, - целый толстый, то есть существенный пласт человеческой культуры. А музыкальных инструментов нет или почти нет в таких, шумовых, оркестрах.

     Никто из нас, исполнителей, не знает ни нотной грамоты, ни музыкальной гармонии. Нам не до гармонии, мы дуем, стучим и извлекаем, вибрацией, разные звуки. Некоторые из нас не имеют существенного, рАзвитого,  музыкального слуха, но дуют, стучат и заставляют вибрировать бытовые предметы и даже мусор, самозабвенно! У нас даже лозунг есть: "Забыл себя, - нашумел вволю!"

     Мы знаем, что те, которые слышат наше исполнение, часто называют нас "стукачами". И это вполне логично, потому что хотя мы и дуем, и заставляем что-то вибрировать, всё-таки, главный наш способ звукоизвлечения, - это перкуссия. Так нам сказали знающие люди.

     Мы посмотрели в словаре иностранных слов, - "перкуссия" означает "постукивание". Мы, конечно, не столько постукиваем, сколько стучим, часто, в полную мощь, но слово нам понравилось. Перкуссия. Хотя и напоминает о микстуре нашего детства, - пертусине. Точно уже не помним, но вполне возможно, что она, эта микстура, помогала при простуде и больных бронхах. Точно не помним.

    Вернёмся к содержанию "работы" нашего и любого другого шумового оркестра. Нам, несмотря на то, что мы занимаемся звукоизвлечением, то есть в основном стучанием, а ещё дуем и заставляем предметы вибрировать, то есть существуем без нотной грамотности и музыкального слуха,  нужен руководитель.

     Все серьёзные оркестры имеют руководителя, называемого, обычно, дирижёром. Мы считаем себя оркестром серьёзным, несмотря на то, что многие из нас не имеют не только музыкального образования, но даже, как уже сказано выше, рАзвитого музыкального слуха. Самые радикальные, из тех наших, у которых нет рАзвитого музыкального слуха, даже утверждают, что для того чтобы стучать и шуметь нужен не рАзвитый музыкальный слух, а то, что называется "душой".

     И для того, чтобы у нашего шумового оркестра была ЕДИНАЯ "душа", нам и нужен дирижёр-руководитель, желательно, - с серьёзным музыкальным образованием. Собрав по "стукачам", нашего уважаемого оркестра, денег, мы как-то решили и пригласили выпускника консерватории. Кто-то солидный рекомендовал нам этого выпускника-консерваторщика, как серьёзного дирижёра. Мы ему исполнили нечто, как мы обычно исполняем, а он, выпускник и консерваторщик, схватился за свою больную голову обеими руками, и закричал, как сейчас помним, трижды:

     - Какофония. Невозможная какофония. Ужас, а не просто какофония.

     Проорав так, консерваторщик убежал,  исчез, несмотря на то, что за его дирижЕрство-руководство, мы предлагали ему денег, в смысле, - реальные, вполне ощутимые деньги. Но убежав от нас с криками о какофонии, консерваторщик больше не появлялся.

     Мы заглянули в словарь иностранных слов, чтобы  узнать значение слова "какофония". И оказалось, что древнегреческое слово "kakos" означает "плохой". А нам те звуки, которые мы все вместе излекаем,  очень нравятся.

    Не может быть, чтобы нам, вполне приличным людям, нравилось плохое, нравились бы плохие звуки. Мы все вместе, и те, у которых вроде бы намечался рАзвитый музыкальный слух, и те, у которого его совсем нет, решили, что те звуки, которые мы все вместе извлекаем, стучанием, шуршанием, вибрацией, являются, пусть и не хорошими, но неплохими. Нет, точно, - неплохими!

     Извлекаемые нами звуки понравились не только нам, но и, например, Капе (Капитолине) Бутербродовой, сценический псевдоним, - "Залихватская". Она тоже не нашла, себе,  в аккомпаниаторы-концертмейстеры, серьёзного консерваторщика или  серьёзную консерваторщицу, а тут услышала нас и поразилась. Стояла не меньше пяти минут, вся поражённая, до глубины своей души. Нашим потрясающим звукоизвлечением.

    Когда нас заметила Капа Бутербродова-Залихватская, мы не только шуршали газетами, которые теперь редкость, ценящаяся на вес золота, не только перекатывали фасолины и сухие горошины в длинной пластиковой трубе, запечатанной, с двух сторон, не только стучали дверью, в дверь и в фанерные листы, но и играли на стаканофоне.

    Один из наших, Синькин-Чернильников, по-видимому, слышал о таких музыкальных инструментах, как вибрафон (или виброфон), колокола, ксилофон, маримба, металлофон, треугольник, и поэтому придумал наливать в бокалы разное количество простой воды, даже без газа, но полученный им инструмент, по старой памяти, он назвал не бокалофоном, а стаканофоном. Мы, чтобы зря не раздражать Синькина-Чернильникова и не портить ему исполнительское вдохновение, постановили называть новый шумовой инструмент именно стаканофоном.

     Капу Бутербродову, на сцене, - Залихватскую, поразили не только космические звуки, извлекаемые Чернильниковым из стаканофона, но и само название этого нашего шумового инструмента. Старик Заливакин, видя  это поражение, нашим звукоизвлечением, госпожи Бутербродовой, стал канючить у неё деньги на свою мечту, - на два металлических таза с вмятинами, соединённых, невиданным образом, в нечто единое или даже целое.

    Мечта старика Заливакина называется хангом, а сам наш старик Заливакин, - чудак продвинутый. Он знает, ещё о таких инструментах звукоизвлечения, перкуссионных, естественно, как глюкофон и фимбо. Глюкофон старик Заливакин отверг сразу, как только узнал о нём. Отверг потому, что слово "глюкофон" напоминало старику о глюках, которые он не только не любил, но даже боялся их прихода.

     На фимбо нужно было бы играть палками с набалдашниками, а Заливакин очень доверял своему осязанию и хотел бы стучать, по инструменту звукоизвлечения, своим голыми руками. Поэтому-то старик Заливакин остановил свою мечту на ханге, - двух металлических мятых тазах или полусферах, соединённых между собой. Но этой мечте не суждено было сбыться сразу. Бутербродова-Залихватская решила сначала потратить свои деньги, на нас, - стукачей-шумовиков, по-другому. Не на приобретением старику Заливакину чудесного инструмента ханга.

     Дело в том, что мы все не только не уверены в том, что извлекаемые нами звуки можно записать на бумаге, как музыку, но мы ещё, как уже говорилось выше, не владеем нотной грамотой, а ещё у нас, вместе взятых, нет музыкальной памяти, и каждый раз мы исполняем не исполняемые нами ранее сочетания извлекаемых звуков. 

     Не владеет нотной грамотой и госпожа Бутербродова-Залихватская, поэтому, чтобы мы оформляли её декламаторско-чтецкие выступления утверждёнными ею сочетаниями звуков, она и купила нам, для начала совместной с нами деятельности, набор аппаратуры для записи звуков.

    ПриобретЕнный нам Бутербродовой набор для технической записи звуков, состоял из микрофона и какой-то, извините, хрени, напоминающей пульт звукорежиссёра или, как сейчас говорят, саунд-инженера. Понапридумают слов, а нам язык ломай! Мы же не обижаемся, когда нас, шумовиков, называют стукачами. Почему бы взять и не обижаться звукорежиссёрам, саунд-продюсерам и саунд-инженерам, с саунд-менеджерами вместе, когда их будут называть просто, - "звуковиками"?

     Но вернёмся, непосредственно, к нашему шумовому оркестру! Чтобы ВОСПРОИЗВОДИТЬ на выступлениях Бутербродовой-Залихватской утверждЕнное ею сочетание звуков или, как мы сами говорим, "партитуру стука",  нам нужны репетиции, желательно организуемые и проводимые дирижёром-руководителем  И, в отсутствие серьёзного консерваторщика или консерваторщицы, мы все назначили своим дирижёром-руководителем человека без музыкального образования, но со светлой мечтой о ханге, - старика Заливакина.

    И старик Заливакин, у которого совсем нет музыкального и очень мало обычного человеческого слуха, невероятным образом справляется с руководством репетициями нашего шумового оркестра "Стук". Мы всё ближе и ближе к точному воспроизведению сочетаний звуков, утверждаемых Бутербродовой и записанных нами с помощью приобретённой ею аппаратуры.

     Смирившись с тем, что стопроцентной точности воспроизведения нужных ей сочетаний звуков, мы не достигнем, Капа Бутербродова-Залихватская стала употреблять слово ИМПРОВИЗАЦИЯ. И ей легче мириться с неизбежным, и нам интересно импровизировать, прямо во время выступлений. Мы и так знали, что такое импровизация, поэтому в словарь иностранных слов заглядывать не стали.

      Втянулась и привыкла к нашим концертным импровизациям и сама Капа. Быстро научилась реагировать и приспосабливаться, на сцене, к тому, что мы своим звукоизвлечением-стучанием наимпровизировали!  Наша совместная деятельность с Капой Залихватской пошла так хорошо, что в Капе проснулись её режиссёрские амбиции.

     Теперь мы своими звуками оформляем полноценные драматические и, тем более, - комедийные спектакли. Капа не нарадуется нашей совместной сценически-шумовой деятельностью! А мы ещё больше убедились в том, что любая самодеятельность, тем более шумовая, - это значительный, толстый, пласт нашей, то есть человеческой, культуры.

      Скоро сбудется и мечта старика Заливакина. Бутербродова-Залихватская объявила, что скоро приобретёт ему его возлюбленный ханг. Занимайтесь, господа и просто товарищи, художественной, даже шумовой, перкуссионно-стуковой,, самодеятельностью. Даже те , кто не знает совсем нот, и у кого  нет рАзвитого музыкального слуха! В конце концов, даже какофония кому-то может оказаться приятной, а  любая совместная человеческая деятельность пусть и не гармония, но и не дисгармония. Это, уверяем Вас, - точно!