Один день из жизни Матильды Ивановны

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ МАТИЛЬДЫ ИВАНОВНЫ

Комедия в 4 действиях

Действующие лица:

Матильда Ивановна, в прошлом актриса кукольного театра, сейчас одинокая престарелая женщина в инвалидном кресле.

Иван Иванович, в прошлом слесарь, сейчас жизнерадостный старичок.

Роман Владимирович, в прошлом врач-стоматолог.

Антонина Сергеевна, в прошлом учительница, экзальтированная женщина.

Василий Николаевич, директор дома престарелых, геронтолог.

Леночка, молоденькая медсестра.

Борис, мнимый родственник Романа Владимировича, проходимец и мошенник.

Клавдия, дочь Ивана Ивановича.

Все действия происходят в загородном интернате для пожилых людей, или доме престарелых.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена первая. Комната Матильды Ивановны

Матильда Ивановна, пожилая женщина со следами былой красоты, сидит в инвалидном кресле перед зеркалом и разговаривает со своим отражением.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну что, подруга, вот и допрыгались мы с тобой до персональной комнаты в богадельне. Чего смотришь-то на меня?.. «Ты все пела? Это дело! Так пойди же попляши!..» Что, не можешь? А смолоду думала, что всегда нарасхват будешь? А оно вон как… Сидишь теперь, как прыщ, в своем кресле… И никому-то ты не нужна. Мартышек играла, «картошку в лукошке» играла, Чиполлино играла, морковку Нюсю играла… Даже перчика Жгучку играла. Веселый огород какой-то получается. За всю свою жизнь ты столько овощей сыграла, сколько за ту же жизнь не съела… Мечтала о счастье, о любви неземной, о детях… А чего добилась-то? Под машину попала — и здрасте, одиночество? Как это неприятно! Словно жизнь куда-то упорхнула и оставила после себя стол с объедками и грязной посудой…

Матильда Ивановна, потерев виски, осматривает комнату и задается вопросом…

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так, это я о чем? Посуда, стол… (Хлопает себя по лбу.) Я же просто хочу жрать! Приехала, не позавтракала. Конечно, о посуде и еде невольно задумаешься. (Смотрит на свое отражение в зеркале.) Ну не жрать… согласна… принять пищу! Но если хочется именно жрать, что ж себя обманывать-то… тут не до дипломатических сантиментов. Пойду-ка я пройдусь в столовую. (Снова смотрит в зеркало.) Да, ты права, не пойду, а теперь уже поеду… Никак не привыкну, что ноги не ходят… Стоп! До столовой я что-то должна была сделать. Так… Ехала… ехала… мужчина… О! Вот ведь голова, вот память! Мне же карту медицинскую с паспортом надо директору отдать.

Матильда Ивановна вернулась к чемодану и стала доставать из него какие-то мелочи, фотографии в рамках, безделушки, расставлять их, где возможно, продолжая ворчать.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А ведь когда-то такие роли запоминала! Один монолог Бабы-яги чего стоил! (Входит в образ.) Я Баба-яга, костяная нога. Нет никого страшней меня. По лесу пойду, одной ногой топну да другой притопну… Я… я… (Выходит из образа.) Забыла. И даже ногой не топнешь от возмущения. Ни левой, ни правой. Всё раньше помнила! А теперь… Голова садовая. Куда я эту карту запихнула-то. Сама ведь уложила куда-то. Помню, что в надежное место. Очень надежное. Но в какое?

Рассеянно оглядывается. Входит медсестра Леночка.

ЛЕНОЧКА. Матильда Ивановна, Василий Николаевич ждет вашу медкарту. И паспорт. Несите скорее, а то на завтрак опоздаете.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да помню, что ждет. Не помню только, куда их сунула. (Говорит тише, ворчит.) И жрать еще, как назло, хочу.
ЛЕНОЧКА. Давайте я вам помогу.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну давай, попробуй. А то старость не радость…
ЛЕНОЧКА. Да какая старость? У нас тут постояльцы еще ого-го. (Говорит чуть тише.) Тайно, чтоб директор не видел, в карты на деньги играют. Романы крутят… Ладно, не отвлекаемся. Ищем документы. Надо пойти логическим путем. У меня с логикой все в порядке. А у вас?..

Матильда Ивановна только открывает рот, чтоб ответить…

ЛЕНОЧКА. …впрочем, неважно. О чем вы думали, когда собирали вещи?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. О мужиках или еде, наверное. О чем в моем возрасте чаще всего думают?
ЛЕНОЧКА. А! Поняла. Вы, наверно, мужскую логику включили и спрятали понадежнее. В ридикюль!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (показывая ридикюль). Смотрела. Да и как тут медкарта уместится?
ЛЕНОЧКА. Тогда, э-э, в карман чемодана.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Весь чемодан перерыла.
ЛЕНОЧКА. Знаете что, Матильда Ивановна, я где-то слышала, что можно устроить мозговой штурм в форме небольшой игры. Вы же актриса, вы сможете.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (безнадежно машет рукой). Да где там, все забыла. Не смогу.
ЛЕНОЧКА. Сможете. Представьте себе, что на Землю напали злые инопланетяне с альфы Центавра какой-нибудь. Завоевали нас почти совсем. Все президенты, генералы погибли. Осталась только секретарша последнего президента. Это вы. И привели вас на допрос к главному инопланетянину, которого зовут Сева Хрюкин или… лучше (с ненавистью) Ашот Карапетян. Такой толстый, весь волосатый, как ковер, с хоботом, сволочь такая… (Изображает, повышая голос.) А он спрашивает: (говорит с армянским акцентом) «Где карта вашей последней базы с самыми мощными слабительными ракетами? Отвечайте, Матильда Ивановна! Или умрете».
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (входит в образ). Откуда мне знать? Я же только чай, кофе подавала. Кстати, не хотите ли чайку, господин Хрюкин-Карапетян?
ЛЕНОЧКА (говорит с армянским акцентом). Нет! Не пудри мне мозги. Где карта со слабительными?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Не знаю. Не помню. Чего пристал, индюк надутый.
ЛЕНОЧКА (удивленно). А почему индюк, еще и надутый?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ты же сама сказала, что он толстый и с хоботом… А у индюков всегда из носа что-то висит, когда они возмущаются.

Входит директор Василий Николаевич.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Что вы так орете? В коридоре слышно.
ЛЕНОЧКА. Извините, Василий Николаевич. Мы вспоминаем, где медицинская карта Матильды Ивановны. По методу ретроградного погружения.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну и как? Вспомнили?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Не очень. То есть совсем не вспомнили.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну постарайтесь, Матильда Ивановна. Мне же нужно вас оформить, прописать, лечение назначить. Как сказал великий советский поэт Лебедев-Кумач, «без прописки ты…» а-а-а… Как там дальше…
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Чекистка? Нет?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ага! «А с пропиской — человек». Вряд ли великий советский поэт мог подобрать такую рифму, опасно было…
ЛЕНОЧКА. Не-е, не так! Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Вот! Леночка, благодарю вас. Давайте, Матильда Ивановна, сосредоточимся, соберемся и быстро найдем эту медицинскую карту-невидимку. Вспомните, куда вы могли документы сунуть? Может, вы их все же дома забыли, а сейчас себе и нам голову морочите? (Василий Николаевич раздражается.)
ЛЕНОЧКА. Не ругайтесь, Василий Николаевич. Ей же трудно.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нет, нет. Совсем не трудно. Всё. Я сосредоточилась, как перед выходом на сцену. То есть выходом за ширму на сцене… Я же в кукольном театре служила Мельпомене.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Не отвлекайтесь.

По ходу разговора Матильда Ивановна периодически передвигается в своей инвалидной коляске по комнате. Погружаясь в воспоминания, она останавливается.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Значит, племянник за мной приехал на машине. Я уже все вещи собрала. Он мне и говорит: «А паспорт и медицинскую карту взяли? Вас ведь там, наверно, и лечить будут?» Я сказала, что спрятала в надежное место. Потом я спросила: «А в дороге не растрясет?» А Миша сказал, что не растрясет, что он очень аккуратный водитель. И действительно, ехал так плавно, плавно, плав…

Матильда Ивановна резко засыпает, начинает храпеть. Василий Николаевич и Леночка смотрят друг на друга в недоумении, потом на Матильду Ивановну.

ЛЕНОЧКА. Что это она? Спит?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Похоже, спит. Со стариками это бывает. Нарколепсия называется. Матильда Ивановна! Матильда Ивановна! (Тормошит старушку.) Вы остановились на самом интересном месте.

Матильда Ивановна резко просыпается.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ой! Что это? Я заснула?
ЛЕНОЧКА. Так, немножечко… прям чуть-чуть совсем… короче, храпели, как паровоз.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну я же актриса. У меня же воображение. Как вообразила, что сосед аккуратный водитель, так меня сразу и укачало.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Стоп! Какой сосед? Вы говорили, что племянник привез…
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Не-ет, вы не поняли. Я вчера вечером сидела у окна, смотрела на небо, на звезды — и вдруг бац!..
ЛЕНОЧКА. Что?!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Идея — так, знаете ли, быстро-быстро пришла!.. Думаю: а что это я буду племянника ждать до обеда, если могу соседа Мишу попросить и с утра к вам приехать.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. А племянник где?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так едет, ко мне… за мной… Короче, в дороге! Он ведь из другого города едет.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Так зачем ему теперь ехать? Позвоните, пусть возвращается, вы же уже здесь.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так телефон-то я и забыла!
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Стоп! Давайте все по порядку! Мы с вами шли по следу — для начала вспоминайте, куда вы сунули ваш паспорт и медицинскую карту?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ах да. Я уложила их в самое надежное место, и мы поехали. А когда приехали, я сказала, что разберусь с вещами и тут же вам, Василий Николаевич, отдам.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Та-ак, правильно.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Потом я начала искать эту карту и паспорт. И при этом думала о своей последней роли в театре.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Это нам знать обязательно?
ЛЕНОЧКА. Ну, Василий Николаевич, она же по следу идет.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Потом вспоминала, как попала под машину и села в инвалидное кресло. Потом думала об объедках, потому что не позавтракала. Потом пришла Леночка. Ну и потом, потом…
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну?!
ЛЕНОЧКА. Ну?!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Появился Хрюкин-Карапетян.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Какой еще, к лешему, Хрюкин с Карапетяном?..
ЛЕНОЧКА. Это из нашего с Матильдой Ивановной ретроградного погружения. Простите. Это личное. Сволочь одна, как и все мужики, собственно, только у моего фамилия просто Карапетян, бывший одноклассник и первая любовь. Встретила его на рынке, стоит такой важный, зеленью торгует. Думала, может, зеленушку подарит по старой дружбе… А он: «Сэмдесат рублэй!»

Василий Николаевич и Матильда Ивановна смотрят, не сговариваясь, на Леночку.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. А тогда кто такой Хрюкин?
ЛЕНОЧКА. Это так, первое, что в голову пришло. Надо же было что-то придумать…
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Вы меня с ума сведете. Мне работать надо, а я тут с Матильдой Ивановной Хрюкиной-Карапетян в глубинах памяти тону.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я не Хрюкина, я Паламарчук-Иванова.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. В смысле? У меня Иванова записана…
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Правильно! Паламарчук по маме, а Иванова по папе. А так как в театре Ивановых было пятеро, Паламарчук двое, даже одна актриса носила фамилию Иванова-Паламарчук, то сценическое имя вообще пришлось брать Паламарчук-Ставицкая! А то, когда звали Иванову, мы стадом бежали на зов…
ЛЕНОЧКА. А Ставицкая это по кому?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. По дедушке со стороны мамы. Очень талантливый человек был, хотя и не актер. Старшим конюхом у графа Качанова служил. А у того, в свою очередь, имение было огромное. Много лошадей. По-нашему, этот граф коннозаводчиком был. Лошадей разводил. Дедушка рассказывал…
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Хватит! Я уже устал от ваших геронтоло… простите, гинеколо… еще раз простите, генеалогических изысканий о дедушках, графах, конях и прочем! Совсем мне голову забили своими глупостями. Мы с вами вспоминали, где спрятаны документы. А вы мне, что к вам пришел какой-то Хрюшкин…
ЛЕНОЧКА. Хрюкин…
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Уже не важно! Матильда Ивановна, продолжим… Что было потом?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Появились инопланетяне. Потребовали секретную карту размещения слабительных ракет.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Что? Слабительных ракет?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да! А вот когда пришел уже этот Хрюкин-Карапетян, то устроил подлинный допрос. Хоть я ему и чай предлагала, он отказался и сказал, что убьет.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Какой допрос?! Когда? Где? Какие слабительные ракеты от Карапетяна? Что у вас там в голове за винегрет с оливье? Всё! Будем считать, что не нашли. Матильда Ивановна, после завтрака зайдите… Простите, заехайте… Простите, прикатитесь ко мне. Будем медкарту восстанавливать. Паспорт поищем позже. Мне надо было куда-то идти, только теперь и я не помню куда… и что должен был сделать…
ЛЕНОЧКА. Так давайте и с вами так повспоминаем, как с Матильдой Ивановной…
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Нет уж… увольте! После таких погружений, боюсь, я уже не смогу руководить пансионатом. Я, с вашего позволения, сам как-нибудь. (Уходит.)

Сцена вторая. Общий холл

В холле на диване и в кресле сидят Иван Иванович, Антонина Сергеевна, Роман Владимирович.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вкусная сегодня запеканка была.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Фигня.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Иван Иваныч, лишь бы поперек сказать. А вам, Роман Владимирович, запеканка понравилась?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Да. Только чуть теплая. Новенькой совсем холодная достанется.

Въезжает на инвалидной коляске Матильда Ивановна.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Здравствуйте, девушка! Подъезжайте к нам, познакомимся. А то все только и говорят, что к нам богему занесло…
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (подъехав к собравшимся). Здравствуйте, давайте знакомиться.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Не так. Надо говорить: «Привет участникам соревнований!»
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. И какие же у вас соревнования?
ИВАН ИВАНОВИЧ. «Игра в ящик», «откидывание», «склеивание ласт». Что еще, Роман Владимирович?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Типун вам на язык, Иван Иваныч. Антонина Сергеевна, ну хоть вы повлияйте на этого несносного старика.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну, теперь я знаю, как вас всех зовут. А я…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Знаем, знаем. Вы Матильда Ивановна. Или просто тетя Мотя! И вы актриса и сиро;тя. (Смеется.)
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Иван Иванович, как вам не стыдно? Вы ж не мальчик уже… Пора запомнить, что с дамами столь фамильярно общаться нельзя. Вы не обижайтесь на него, Матильда Ивановна, он у нас из простолюдинов. Вообще-то он человек неплохой, но иногда такое сморозит — хоть стой, хоть падай.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А чего это я из простолюдинов? Я слесарь в третьем, между прочим, поколении. В третьем! Так что не надо меня принижать. А вот вы, Матильда, (склоняется в полупоклоне) актриса в каком поколении?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (растерянно). Да какое это имеет значение? Ну в первом.
ИВАН ИВАНОВИЧ (подняв указательный палец правой руки). Вот. Она в первом, а я в третьем. Да на нас, слесарях, мир держится! Да о нас песни поют, стихи слагают.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Да! При советской власти, естественно, слагали. Рабочий класс, как-никак.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Тогда это были гимны бравурные. А сейчас философские стихи.
Нам не дано понять судьбу,
Сегодня школьник, завтра слесарь.
Привык не замечать зарю,
И вот уж старость ярко светит.

А дальше будет только смерть,
Которая сменяет старость.
А перед тем, как умереть,
Он слесарь! Жизнь такой досталась!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вот такой у нас Иван Иваныч. Непредсказуемый.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Слесарь, читающий стихи, — это прекрасно.
ИВАН ИВАНОВИЧ (хлопая в ладоши). Вот так! Слышали? «Прекрасно»! Решено. Я за вами, Матильда Ивановна, приударю.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ишь, какой ударник пенсионного труда из богадельни. Внимание вы на себя обратить умеете. А какие еще у вас таланты? Кроме слесарного мастерства, конечно.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Я не женат. Романтичный! Веселый! Вы девушка видная, я мужчина, как понимаете, не промах… Вам тут все сразу обзавидуются.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Я точно — нет.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ванечка, я понимаю, что вы мужчина не промах, но я актриса и личность незаурядная. Поэтому — подумаю.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А позвольте спросить: в каких театрах служила ваша незаурядная личность?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (слегка смутившись). Я актриса кукольного театра.
ИВАН ИВАНОВИЧ (протяжно). Кукольного?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну извините. Не балерина.
ИВАН ИВАНОВИЧ. И кого же вы там играли: Щелкунчика, Петрушку или матрешку?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А, какая теперь разница?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну всё же?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я играла морковку, перчика… в общем, по большей части овощи.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что ж. Бывает. Когда лицом не вышла, можно за ширмочку спрятаться и овощем прикинуться. (Смеется.)
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Иван, как не стыдно?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Дурак. Иван-дурак.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Простите, Матильда Ивановна, если вас задел. А вот меня вы нисколько не задели. На Иване-дураке вся Русь держится.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Только что на слесарях держалась.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Среди Иванов-дураков встречаются и слесари. И наоборот. Иван-дурак от всех врагов родину спасал. От монголов до татар, от англов до саксов, от хантов до манси.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Прямо вот так, единственный? И больше никто ее не спасал?
ИВАН ИВАНОВИЧ (повышая голос). Да! Так во всех сказках написано!

Все присутствующие, не сговариваясь, начинают смеяться в голос.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА (сквозь смех). Ну вы, Иван Иваныч, даете! Ну насмешили! Да если бы Русь один дурак защищал, кем бы вы сейчас были: монголом или саксом?
ИВАН ИВАНОВИЧ. А кем бы родился, тем бы и был!
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. В этом соглашусь. Но по твоему умозаключению получается, что один Иван-дурак все татаро-монгольское иго раздолбал.
ИВАН ИВАНОВИЧ (раздраженно). А чего это вы все на меня накинулись-то. Вон… с морковкой Мотей поговорите. Это она тут тему дураков раздула! Тоже мне… овощная Дездемона!

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Что, Иван Иванович, революцию готовите? Как Ленин в шалаше?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Милая Леночка, какая революция? Я так, больше по маленьким душещипательным диверсиям спец!
ЛЕНОЧКА. Не расстраивайтесь, сегодня вечером я вам устрою праздник души и тела!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Неужто придете в бикини и станцуете мне срамной танец?
ЛЕНОЧКА. Приду с клизмой! Танцевать срамной танец будете потом сами!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Леночка, если бы вы мне станцевали в бикини, то никакой клизмы бы не потребовалось! Все естественным путем вылетело бы!
ЛЕНОЧКА. Ну вы и фантазер! Значит, я танцую, а вы по всей комнате естественным путем?! Вот всю жизнь мечтала танцевать среди фиалок!

Все удивленно смотрят на Леночку.

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Может, среди фекалий?

Все теперь смотрят на Романа Владимировича.

ЛЕНОЧКА (призадумавшись). Ну да! Среди этого!
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Тебе, Иван, не Леночка в бикини нужна, а аппарат ИВЛ.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Это еще зачем?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. А чтоб сверху вдували, тогда снизу будет выдувать! И никакая клизма не понадобится.
ЛЕНОЧКА. Да, Иван Иванович, вам о душе пора подумать, а у вас все какие-то глупости в голове!
ИВАН ИВАНОВИЧ (раздраженно). О какой душе я должен думать? Может, я ее уже продал давно! В молодости еще! За пятьсот советских рублей в месяц.
ЛЕНОЧКА. Так дешево?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так дорого? Вы хорошо жили.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Зато теперь пенсия смешная и живу в дурдоме!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Не в дурдоме, а в доме престарелых.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А в чем разница? Что там безмозглые, что тут! Только там можно помоложе встретить!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Иван Иванович, у вас все сводится к возрасту. Это уже мания какая-то. А мания — это болезнь. Так что, как я понимаю, мы с вами действительно в разных домах живем! Вы в своем дурдоме, а мы в пансионате, куда приводят лишь жизненные обстоятельства.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Возможно, в другие пансионаты приводят жизненные, как вы говорите, обстоятельства. А вот в наш… только избранным идиотам билеты выдают. Вот и получается, если сюда поселили, значит, в дурдоме свободное место сохранилось!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вот вы главный дурак и есть, Иван. А мы все вынуждены под вас подстраиваться!

Все мгновенно посмотрели на Антонину Сергеевну.

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Антонина, не надо за всех говорить! Если вы подстраиваетесь, то пусть это будет только ваше желание.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да уж! Я сюда ехала не подстраиваться под кого-то, а доживать свою жизнь.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что вы на меня налетели?! Я это сказала, чтоб разговор поддержать и нас всех защитить.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Как-то коряво защитили!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вот говорил я, Антонина, вредная ты! Даже защитить толком не можешь. Облила всех грязью и стоишь, как блаженная. Всегда говорил: учитель должен молчать на уроке…
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А как же урок вести, если молчать-то?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вот чего ты встряла? Повторяю: учитель должен молчать на уроке, если чувствует, что может сказать глупость! Говорю вам, Матильда, здесь типичный дурдом!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Что вы все про дурдом да про дурдом?! Словно бы других заведений не существует!
ИВАН ИВАНОВИЧ. А что? Существует? Просветите!

Матильда Ивановна задумывается.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну и?..
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Чего вы меня торопите? Я не специалист в таких заведениях. Но… кроме вашего дурдома и правда в голову ничего не приходит!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вот я и говорю! Нет ничего хуже дурдома!
ЛЕНОЧКА. Кроме дурдома, Иван Иванович, хуже только морг!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да типун тебе на язык! Все настроение сразу испортила!
ЛЕНОЧКА. Ой, ладно! Заболталась я тут с вами. Иван Иваныч, Роман Владимирович, вам пора на процедуры.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Что, уколы будете делать?
ЛЕНОЧКА. Обязательно.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Я от ваших уколов засыпаю ровно на час.
ЛЕНОЧКА. Ну и спите себе на здоровье.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А у меня на хорошо известном вам месте уже места живого от уколов не осталось.
ЛЕНОЧКА. Не бойтесь, я найду живое место.

Леночка, Иван Иванович и Роман Владимирович уходят.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вы уж простите его… Он сложный, к нему привыкнуть нужно. Когда я сюда приехала, Иван уже тут жил. Ух, доставал он меня поначалу. Я его однажды чуть с лестницы не столкнула. А потом пригляделась и поняла: он просто несчастный и одинокий. Дочь скинула его с плеч, как мешок с картошкой, и живет себе припеваючи. За все время один раз только и приехала. Вот он своим балагурством и защищается, словно отгораживается от своих бед. Ведь он, по сути, безобидный. Видели бы, как он спит… Я как-то зашла случайно в его комнату, а он лежит, простынкой укрылся по самый подбородок, похрапывает, повизгивает во сне, лишь только лапками не подергивает.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (недоуменно улыбаясь). Чем, простите, подергивает? Лапками?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да-да, вы правильно услышали. Знаете, когда щенки спят, они так мило лапками дергают, словно бегут куда-то. Вот и Иван словно бежит во сне, лишь только лапками не дергает. Они порой такие милые, как щенки, наши старики.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Были бы свирепые, жилось бы им, наверное, полегче.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Это верно. Но где им силы взять? Вот Ромочка, несчастный одинокий человек. Родственники где-то за границей есть. А у Романа Владимировича трехкомнатная квартира. И не продает. Все ждет, что вдруг вспомнят о нем, вдруг объявятся. Зато какие-то мошенники звонят сюда, электронные письма шлют. Иван Иваныч сказал, что в этом… в интернете… есть какая-то база, где мошенники покупают информацию об одиноких стариках с жилплощадью. Вот и достают их. А что мы можем сделать? Мозги уже не те, силы не те.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Давно вы здесь?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Уже больше года. До сих пор не верится.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Что же произошло?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А! Обычная история. Осталась одна. Руки ослабели, глаза плохо видят, голова через раз соображает, вот и попросилась сама сюда. И вот больше года думаю: а права ли была, что такой конец себе обеспечила? А вы как здесь очутились?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Два года назад сбила машина, ноги отказали. Вот теперь в кресле, как видите. Пока работала, думала, что все впереди. А когда машина сбила, то поняла, что это конец жизни. Замуж не вышла, детей нет. Только племянники, дети двоюродной сестры. Сама сестра умерла, вот они до поры до времени как-то мне помогали. Сами-то в другом городе живут. Не наездишься. Вот и предложили сюда прописаться. Мол, тут уход хороший.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Можно поспорить. Бывает и получше. Но это и подороже. На нашем уровне — грех жаловаться.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А я до сих пор не верю, что без ног. Порой глаза закрою, и кажется, бегу по полю. Кругом сплошной ковер из цветов, небо синее-синее, солнце светит, и я бегу к обрыву. Подбегаю, отталкиваюсь и взмываю вверх. Сверху земля такая красивая и на душе счастье! Один раз так оттолкнулась и — бах!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что значит «бах»?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. В мыслях взвилась вверх, а в жизни вывалилась из кресла. Хорошо, деревянная ручка дивана вскользь по лицу проехала. Синяк, конечно, был, но, слава богу, голова цела. Потом полчаса в кресло пыталась влезть. А еще говорят, что мечты окрыляют. Видимо, я исключение из этого правила.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА (смеется). Простите, Матильда Ивановна, насмешили. Представляю, что вы претерпели тогда. Я бы потом полдня рыдала…
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так я и рыдала. И знаете, так себя жалко стало! Думала и мечтала про одну жизнь, а получилось что получилось! Смотрю на молодых и думаю: «Какие вы беззаботные. Тратите свою жизнь непонятно на что. А она пролетает так быстро, что иной раз оглядываешься и думаешь, а была ли эта жизнь». В молодости думала, что вот сейчас карьеру сделаю — и можно замуж. Потом думала: ну еще чуть-чуть, имя сделаю — и замуж. Потом решила: ну вот наработаюсь всласть — и тогда уж точно замуж. Оглянулась — а уже сорок семь. И кому ты, старая дура, теперь нужна? Пока была молодая, за мной мужики стадом ходили. Позже стадо поредело. А после сорока начала задумываться. Хоть бы один козлик или бычок боднул! Дальше — хуже… Любая некондиция подошла бы! Но, как выяснилось, даже некондиции хочется молодого комиссарского тела. А я-то что? Чуть располнела, складки появились, морщины. Хваталась за любую роль, только бы дома реже бывать. И вот она, старость… здравствуйте!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да. Как вы правы!

Входит Иван Иванович. Но сразу прячется за занавеску, чтобы подслушать, что говорят женщины.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А знаете, Антонина Сергеевна, что я подумала? Вот нас тут четверо одиноких, больных, отставших от поезда, забытых родственниками собралось. Забытых, естественно, когда им достанется наша жилплощадь. Надо нам пережениться и держать оборону на законных основаниях.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. И как вы видите такую конфигурацию?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я выйду за Романа Владимировича, а вы — за Ивана Ивановича.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Не согласна. Роман уравновешенный человек, интеллигентный. И профессия у него уважаемая — стоматолог. А Иван что, простой слесарь, стихи вам про слесаря читал.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Но мы же совместными усилиями определили, что он Иван-дурак.

Иван Иванович выходит из-за занавески.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Иван-дурак собственной персоной! А что это вы тут без меня меня женили? Я же объявил при всех, что собираюсь приударить за Матильдой Ивановной. (Напевает.) Кто может сравниться с Матильдой моей? Дальше слов не знаю.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ну вот и помолчите.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. И не стыдно вам подслушивать женские разговоры?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А вам, Матильда Ивановна, не стыдно ли сваху тут разыгрывать?

Антонина Сергеевна выходит.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну вот, уже и пошутить нельзя.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А мне нравятся ваши шуточки.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Весело тут у вас, однако.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Как кто-то сказал… не помню кто, «то ли еще будет».

Входит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Матильда Ивановна, Василий Николаевич ждет вас в своем кабинете составлять медицинскую карту.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Лечу!

Сцена третья. Кабинет Василия Николаевича

Василий Николаевич сидит в своем кабинете, работает за компьютером. Дверь с грохотом открывается. Въезжает Матильда Ивановна на инвалидном кресле. Подъехав вплотную к директору, колесом врезается в стул, на котором тот сидит. Василий Николаевич от неожиданности сбрасывает со стола бумаги. Матильда пытается развернуть инвалидное кресло, задевает папки с документами и книги, лежащие на краю стола. Папки и книги падают на пол.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ой, простите. С тормозами не совладала. Прав-то у меня нет. Все недосуг было получить. Да и забываю порой, что колеса неожиданно впереди коленей оказываются.

Василий Николаевич встает со стула и, повернувшись к Матильде Ивановне спиной, наклоняется, чтобы собрать документы, разлетевшиеся по полу.
Матильда периодически бросает взгляд на Василия Николаевича и ухмыляется.
Василий Николаевич кладет бумаги на стол. Развернувшись лицом к Матильде Ивановне, наклоняется и, собрав папки с книгами в стопку, оставляет на полу.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ (разгибаясь). Ничего, ничего. Ну, давайте.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Хорошо. Мне понравился Иван Иванович. Но он очень своеобразный человек. Так что я предпочла бы выйти замуж за Романа Владимировича. Если он согласится, конечно. Правда, он об этом пока ничего не знает.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Стоп, стоп, стоп. О чем это вы?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я в шутку сегодня запустила эту информацию. Думала, что до вас уже дошло. Проверяю, как быстро тут слухи распространяются.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ничего до меня не дошло. Никакие ненужные слухи запускать тут не надо. Вы уже, наверное, поняли, что наше заведение отчасти порой напоминает дурдом. И, не успев заселиться, вы уже приняли личное участие в формировании такой репутации.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да. Виновата. Попробую до всех донести, что это была шутка.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Матильда Ивановна, у меня много дел, поэтому давайте займемся все же тем, чем и собирались заняться.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Хорошо, давайте. А чем мы собирались заняться?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Восстановлением вашей медицинской карты! Историей болезни! Анамнезом! Катамнезом!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ах да, собирались. Только вот последнее, что вы сказали… Я боюсь, что уже вышла из того возраста, когда катамнезом занимаются.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Простите, погорячился. Хотя катамнез — это всего лишь выдержка из истории болезни, которую дают больным при выписке из стационара.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Как только перестала в театре роли учить, сразу склерозом заболела. Ничего не помню. Хотя тут на склероз и не сошлешься. Я это слово и раньше-то не знала.

Василий Николаевич записывает в компьютере.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну что же, теперь давайте поднапряжемся и повспоминаем.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Вспоминать готова, а вот напрягаться боюсь. Возраст, знаете ли, запоры, поносы, опасно.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну это не проблема. У нас половина постояльцев этим страдает, и ваш Иван Иванович в том числе. Для этого у нас Леночка существует.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. В каком это смысле? Что… приходит, пугает — и проблемы исчезают?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ (смеется). Конечно нет. Приходит, делает клизму — и вуаля!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Представляю заголовки газет: «Заслуженную артистку из кукольного театра максимально проклизмили, после чего она вспомнила все: и где медицинская карта, и чем болела вплоть до рождения!»
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Кстати, о болезнях. Давайте вспомните: чем вы болели в детстве?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да ничем таким особенным не болела.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Так не бывает. Ну, обычные детские инфекции — корь, ангина, коклюш?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ангина была, корью не болела. Овечкой болела.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Какой еще овечкой?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Обыкновенной овечкой. Не знаете такую хворь? Или козочкой?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Может быть, свинкой? (Бормочет себе под нос.) Обо всем приходится самому догадываться. Я прав?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Точно! Свинкой! Меня еще сестра-покойница Хрюшкой дразнила, а потом и сама заболела.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. И что, сестра от свинки умерла?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нет.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. А что ж вы ее покойницей называете?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Так в народе говорят. Чуть умер человек, сразу покойником называют или покойницей. А я всегда была вместе с народом, поэтому до заслуженной артистки дослужилась. Еще чуть-чуть, и народную бы дали... наверно.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Так, ладно, продолжим. Чем еще в детстве болели?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Холерой.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Серьезно?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. В деревне у бабушки мы с сестрой как-то всю вишню объели. А она еще не поспела. И бабушка на нас ругалась: «Холера вас побери!» И нас тогда очень сильно пронесло. Я тогда и решила, что это холера и есть.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Как же с вами трудно, Матильда Ивановна. То вы кажетесь юморной, то, простите, немного чудаковатой.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Это как? Дурой, что ли?
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну-у, я бы так утвердительно не говорил. Впрочем, мы опять отвлеклись. Продолжаем…

У Василия Николаевича звонит мобильный телефон. Он разговаривает.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Да, Григорий Павлович… Привезли… Отлично. Выгружайте. Сейчас подойду и подпишу.

Василий Николаевич заканчивает разговор по мобильному телефону.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Матильда Ивановна, я оставлю вас буквально на десять минут. Не скучайте. Приду, и мы продолжим. А! Вот что. Попробуйте освежить вашу память, полистайте «Медицинскую энциклопедию». Может, найдете по симптомам свои болезни? Где у меня эта энциклопедия?

Василий Николаевич осматривает книжные полки. Бьет себя по лбу и, выдвинув ящик стола, достает энциклопедию.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. А! Вот она! Это не вашу медицинскую карту искать. У меня все на своих местах.

Василий Николаевич берет толстую «Медицинскую энциклопедию». Спотыкается о стопку папок и книг, лежащих на полу. Не выпуская энциклопедию из рук, падает прямо на колени Матильде Ивановне.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ой! Всем весом! Бегемот какой!

В кабинет без стука заходит Леночка.

ЛЕНОЧКА. Василий Николаевич, мне Иван Иванович весь мозг вынес… Ой! А чего это вы на Матильде Ивановне сидите?

Василий Николаевич встает с колен Матильды Ивановны.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Что нашему Ивану Ивановичу опять не так?
ЛЕНОЧКА. Говорит, что у него живого места от уколов больше нет. Требует прекратить экзекуции.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ему, кажется, витамины прописаны? Так сделайте перерыв три дня. Уверен, уже завтра вечером он будет возмущаться, что его не лечат.
ЛЕНОЧКА. Хорошо! (Улыбается.) А все-таки на Матильде Ивановне вы неплохо смотрелись.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Да иди ты уже… уколы делай!
ЛЕНОЧКА. Исчезаю, исчезаю…

Леночка выходит.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Простите меня, бога ради, Матильда Ивановна. Равновесие потерял. Больно ногам?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Он еще спрашивает.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Так же больно, как когда вас сбила машина?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нет. Тогда было в сто раз больнее.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Хм. Читайте энциклопедию.

Василий Николаевич выходит. Матильда Ивановна открывает книгу, читает.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. И ведь и не скажешь, что нарочно грохнулся… Мужчина у меня на коленях… Давненько такого не было. Хотя… такого вообще не было. Обычно я на коленях у ухажеров сидела. Так, ладно, плюхнулся тебе мужик на колени — сиди и радуйся. Мог бы и мимо ног пролететь, сразу на пол… (Пауза.) Ладно, давай-ка поищем, что пишут о моих несчастных ножках в этой энциклопедии… Ага… Угу… Вот оно как бывает.

Закрывает «Медицинскую энциклопедию». Сидит с задумчивым видом.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нет, все же так скучно сидеть. Поиграем, как в молодости. От какой болезни я умру? Страница двести сорок один, первая болезнь сверху.

Матильда Ивановна находит нужную страницу.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Кариес! Вот умора. Никто еще не умирал от кариеса. Это что же, я буду беззубая, но бессмертная? А от чего умрет Иван Иванович? Страница триста восемнадцатая, первая болезнь снизу. Так… так… Врожденный ложный гермафродитизм. Так он, получается, толком и не мужчина? Да ну, ерунда какая-то это гадание на энциклопедии!

Входит Василий Николаевич.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну что, нашли что-нибудь интересное?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ничего не нашла. Правда, вот Иван Иванович у нас гермафродит получается. Мне уже и замуж за него идти расхотелось.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. С чего это вдруг он гермафродит? Кто вам такую глупость успел сказать? Леночка?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Какая Леночка?! Ваша, будь она неладна, энциклопедия. Решила, знаете ли, погадать, как раньше на книгах гадали, так вот Иван Иванович умрет гермафродитом, причем ложным.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Фу!.. Ну вы даете! Так и с ума сойти недолго. Я вам энциклопедию для чего давал? Не для гаданий. А чтобы вы про себя что-нибудь нашли, вспомнили.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. О бессмертии там ни слова.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ишь, чего захотели. У меня задача сделать наш интернат рентабельным. А это с бессмертием как-то плохо сочетается. А я вот подумал о ваших парализованных ногах. Позвольте-ка по ним молоточком постучать.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Если, значит, человек в инвалидном кресле, так ему молотком по ногам бить можно?

Василий Николаевич вытаскивает из кармана неврологический молоточек. Стучит по коленям Матильды. Рефлекс не образуется. Но при последнем ударе нога выпрямляется и бьет по коленке Василия Николаевича. Директор морщит лицо от боли.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Василий Николаевич, вы уж меня простите, голубчик. Я не знаю, как так получилось. Сижу два года в своем кресле, со слов Иван Ивановича, как овощная Дездемона, а оно вон какая прыть в ногах-то. Прямо хоть на шпагат садись.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. О-о! Да уж! А может, вы симулянтка?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Вам бы такую симуляцию.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Извините. Завтра продолжим заполнять вам медкарту. Сегодня мне надо все пережить, восстановиться. Поэтому займусь менее болезненными делами.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Если доживем до завтра.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Куда же мы денемся. Надеюсь, больше сегодня меня физические потрясения не ждут…

Матильда Ивановна удаляется из кабинета.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена первая. Общий холл

Иван Иванович сидит в общем холле. Что-то пишет на небольшом клочке бумаги. Задумывается. Зачеркивает написанное. Въезжает Матильда Ивановна.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну что, дорогая Матильда Ивановна, оформил вас начальник?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нет еще. Василий Николаевич перенес оформление на завтра. Сегодня он утомился.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вы с ним не затягивайте это дело. Я собираюсь вам официальное предложение сделать, а вы еще на птичьих правах. Не могу же я на птичке жениться. Да такой брак никакой ЗАГС не зарегистрирует. А паспорт-то у вас есть?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да в том-то и дело, что паспорт исчез вместе с медицинской картой.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Совсем плохо. Я уже и костюмы нам обоим на бракосочетание придумал.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну-ка, ну-ка?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вы в белом платье с кринолином. Я в строгом черном фраке с белым цветком петунии в петлице.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А вы хоть знаете, что такое кринолин, господин слесарь?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Конечно. Это такой хвост, чтобы подметать улицу. И, чтобы не очень пачкался, его несут дети от первого брака. В нашем случае сойдут и Антонина Сергеевна с Леночкой.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (смеется). Эх, жених! Это называется шлейф.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Значит, шлейф у нас почти что есть, а паспорта нет.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Более чем уверена, что петунию в петлице вы выбрали, потому что не знаете, как она выглядит.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Совершенно верно.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Свадьба — это пока фантастика. Лучше скажите, а что это вы кропаете?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Стихи на случай нашего с вами бракосочетания. Тогда я читал чужие стихи. А теперь прочту свои собственные. Только с рифмами у меня затык.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Может, я чем помогу?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Мне нужна рифма на слово «велосипед».
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. «Старый дед»!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну вот. Обидеть меня хотите? Не такой уж я и старый.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А в любовном послании безногой упоминать велосипед не обидно?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну вот, поговорили.

Неловкая пауза.

ИВАН ИВАНОВИЧ. А вдруг ваши ноги выздоровеют? Бывают же чудеса. Вы без коляски, такая молодая, красивая. И я молодец хоть куда.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ну, допустим, произошло чудо. Я снова стала молодой и ходячей. А как вы станете молодцем хоть куда? Тоже какое-нибудь чудо случится?
ИВАН ИВАНОВИЧ. То есть такой, какой я есть, вас не устраиваю?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да что вы привязались ко мне с вашими ухаживаниями? В конце концов, мне это может быть неприятно.

Неловкая пауза. Матильда Ивановна отворачивается в коляске от Ивана Ивановича. Входит Роман Владимирович.

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Воркуете? Ну а чего, в самом деле, вам не ворковать? А я от этих уколов все время сплю. Уже поспал, и снова хочется. Пойду надавлю на массу. Какой странный жаргон у шоферов. «Давить на массу» значит «спать». Почему на массу? На какую массу? То ли дело у нас, у стоматологов. Скажешь медсестре: «Загружай!» — значит, давай пациенту наркоз. Пойду загружусь.

Роман Владимирович уходит.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Что это с ним?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Я думаю, спит и бредит на ходу.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Странные тут у вас дела творятся.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А что вы хотели от дурдома престарелых?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я слышала, у вас проблемы с дочерью?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Совершенно бессердечная баба. Думаете, она только меня не любит? Она и мужа своего не любит, и обоих детей. Живут в большой «трешке». Сдают «двушку». И еще хочет мою «однушку» сдавать. Зачем тебе, отец, квартира? Ты же на всем готовом в доме престарелых. А то, что старому человеку нужны деньги, чтобы купить что-нибудь вкусненькое, — это она понять не может. Это не укладывается в ее жестокие мозги.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да, мы их не понимаем. Они нас не понимают. Старые и молодые — с разных планет.
ИВАН ИВАНОВИЧ. У меня к вам большая просьба, Матильда Ивановна.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Если просьба разумная, обещаю охотно исполнить.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Допустим, такая ситуация. Клавдия, моя дочь, вытащила из меня дарственную на мою квартиру. Воспользовалась тем, что я впал в маразм. Или обманула каким-то другим способом. И я умираю от тоски и печали. И вот тогда вы меня не хороните.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Сразу несете какой-то бред. Как не хоронить? У Василия Николаевича…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вы можете выслушать до конца, не перебивать?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Хорошо, хорошо. Слушаю до конца.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Значит, умру. А вы меня не хороните. Положите мое тело куда-нибудь в холодок. Ну, не знаю… В морозилку на кухне. Главное, чтобы выше уровня земли. Всем известно: если душа не предана земле, она превращается в привидение. И я в виде привидения являюсь в мою квартиру. И начинаю по ночам Клавке нервы портить. Гремлю посудой на кухне. Катаюсь на занавесках. Включаю телевизор посреди ночи. Она сдает квартиру. А я новым жильцам тем же способом жить не даю. В результате Клавка никому не может сдать мою жилплощадь, сходит с ума. А я торжествую.

Входит Борис. Растерянно оглядывается. Матильда Ивановна и Иван Иванович с любопытством смотрят на Бориса.

БОРИС. Простите, э-э-э… А кто из вас Роман Владимирович?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я.
БОРИС. Правда?

На лице Бориса полное недоумение.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну что вы, молодой человек. Она шутит. Роман Владимирович, конечно же, я.

Матильда Ивановна с любопытством наблюдает за Иваном Ивановичем. Борис вздыхает с облегчением.

БОРИС. Роман Владимирович… дядя Рома, вы узнаете меня?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Конечно узнаю. У меня отличная память на лица. Вы… э-э-э… А вот на имена память никудышная.
БОРИС. Я Боря. Борис Маркович Альтшулер. Ваш родной племянник.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А-а-а! Боря! Боренька! Сын старины Марка! Ну, иди сюда, обнимемся.

Иван Иванович и Борис крепко обнимаются, похлопывая друг друга по спине. Иван Иванович лицом к Матильде Ивановне, подмигивает ей. Она понимающе кивает.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну как там поживает старина Марк?
БОРИС. Никак. Он умер.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Как умер? Не может быть! Маркуша… Матильда, ты слышишь? Марк умер. Я тебе столько о нем рассказывал.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да. Бедный Маркуша… В расцвете сил. Жил бы и жил. Сколько ему было, Боренька?
БОРИС. Девяносто два.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну вот. А что же ты не сообщил о его смерти родному дяде? Не позвонил, телеграмму не послал?
БОРИС. Как позвонить? Как написать? Я же вас еле нашел. В международных справочниках искал. В «Инстаграме», в «Гугле», в «Одноклассниках», во «ВКонтакте». Даже в «Сокамерниках» смотрел.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну, в «Сокамерниках» — это ты, пожалуй, загнул.
БОРИС. Я настойчивый.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вижу. Вылитый другой мой племянник, Никодим.
БОРИС. Какой Никодим?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну, лысоватый такой. Сын Любаши.
БОРИС. Ах да. Никодим. Теперь уже, наверное, совсем лысый.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Но он же волосы себе пересаживал.
БОРИС. Да, помню. Пересаживал. Но мы с ним мало общаемся.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Такой настойчивый этот Никодим. Четыре раза поступал в МГУ. А сейчас уже профессор. Доктор наук. То ли физических, то ли юридических. А что, Боренька, не выпить ли нам по случаю долгожданной встречи… чайку?
БОРИС. Да я…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Нет. Отказов не принимаю. У нас тут очень хороший сервис. (Говорит по мобильнику.) Леночка, а можно тебя попросить принести три чая с печеньками в общий холл?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я не буду.
ИВАН ИВАНОВИЧ (говорит по мобильнику). Два чая с печеньками. Спасибо. (Отбой по мобильнику.) Ну, дорогой племяш, рассказывай.
БОРИС. Что?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Всё. Как ты живешь и где? Зачем меня нашел? Что так долго не писал, не звонил?
БОРИС. Живу я в Сан-Диего.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Сан-Диего… Это у нас в Парагвае?
БОРИС. Это у нас в Америке, США, штат Калифорния.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ого! Я всегда говорил, что Борис всего добьется. А Марк, покойник, мне не верил. Ну и чем ты там занимаешься?
БОРИС. У меня свой бизнес. Художественный салон. Продаю картины разные, статуи…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что-нибудь из Микеланджело раннего есть?
БОРИС. Партнер обещал подвезти в ближайшее время.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Отлично!

Иван Иванович и Борис говорят приглушенно. Входит Леночка с подносом, на котором два стакана чая, сахарница и печенье в вазочке. Матильда быстро подъезжает к Леночке. Говорит шепотом.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Только не называй Ивана Ивановича Иваном Ивановичем. Никак не называй.
ЛЕНОЧКА. Почему?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Потом объясню.

Леночка ставит на стол все, что принесла. Борис и Иван Иванович пьют чай.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Спасибо, Леночка. Ну-ну, Борис. Бизнес рентабельный?

Леночка уходит.

БОРИС. Очень рентабельный. У нас же в Сан-Диего одни богатеи живут. Кинозвезды. Анджелина Джоли, Сандра Буллок, Роберт Де Ниро, Джонни Депп…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Грета Гарбо, наверное, живет?
БОРИС. Конечно, живет. Куда она денется?

Матильда Ивановна зажимает рот, чтобы не засмеяться.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Приличные люди.
БОРИС. И не говорите. У всех особняки. Они и покупают у меня приличные вещи, чтобы было чем полюбоваться. А вы как поживаете, дядя Рома?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да тяжело, Борь. Пока глаза видели и руки не дрожали, (показывает, как руки дрожат) трудился стоматологом. А потом определился сюда. Вот квартиру думаю сдавать. Хоть какая-то лишняя денежка на старости лет поможет.
БОРИС. Не надо сдавать. Я об этом и хотел с вами поговорить.

Матильда Ивановна подъезжает к двери. Борис и Иван Иванович говорят приглушенно. Появляется и пытается войти Антонина Сергеевна. Но Матильда Ивановна ей не дает войти. Говорят шепотом.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Погодите немного, Антонина Сергеевна.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А что случилось?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. К Ивану Ивановичу племянник из Америки приехал. Идет взаимный охмуреж.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А что-то я не слышала, что у Ивана Иваныча есть родственники в Америке.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А почему же нет? Чем он хуже других?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ладно. Ухожу.

Антонина Сергеевна уходит. Разговор Ивана Ивановича и Бориса продолжается громко.

БОРИС. Жить будете у меня.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да я стесню тебя.
БОРИС. Что вы, дядя Рома. У меня в Сан-Диего трехэтажный дом. Хочу еще четвертый этаж надстроить. И сделать лифт. Самый престижный район на окраине города. На берегу океана.

Пытается войти Роман Владимирович. Но Матильда Ивановна преграждает ему путь. Разговор Ивана Ивановича и Бориса снова становится приглушенным.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Нельзя, Роман Владимирович.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. А что такое?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. К Ивану Ивановичу приехал племянник из Америки.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. У Ивана Ивановича тоже есть родственники за океаном?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Даже за двумя.

Роман Владимирович уходит. Разговор Ивана Ивановича и Бориса снова становится громким.

БОРИС. Зачем сдавать вашу квартиру? Продать! Зачем вам возвращаться из Америки в Россию? Это глупо.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А тоска по родине? Березки, белые грибы, просторы?
БОРИС. Да все у нас там есть. И березки, и белые грибы, и просторы. У нас всегда тепло, у нас на Калифорнийщине говорят: когда наступает зима, мы надеваем рубашки с длинными рукавами.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну я даже не знаю. Ты такой убедительный, Боря.
БОРИС. И самое главное. Вам не нужно ничего делать. Только подписать несколько бумажек. Дарственную на квартиру, которую вы передаете мне. А все остальное тоже делаю я. Нотариальный акт, налог с продажи, техническая документация. Короче, пара пустяков.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А в Америку когда поедем?
БОРИС. Сразу же. Ну почти сразу. Приглашение я уже оформил. Заграничный паспорт у вас есть?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Нет. Откуда?
БОРИС. Быстро делаем вам заграничный паспорт. У меня там все схвачено. Виза, билеты, страховка, грин-карта. И тю-тю.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Прямо в реальности тю-тю?
БОРИС. Слово бизнесмена. Слово племянника Бориса Марковича Альтшулера.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Как я вам завидую, Ив… в смысле Роман Владимирович.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну, давай. Где там подписывать?

Борис достает из папочки документы. Иван Иванович внимательно читает некоторые из них.

ИВАН ИВАНОВИЧ. А что ж ты паспорт у меня не спрашиваешь?
БОРИС. Он у вас есть? Или с ним проблемы?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Есть. С паспортом никаких проблем.
БОРИС. Ну тогда потом впишем. Вот здесь автограф, дядя Рома…

Иван Иванович долго, старательно рисует подпись.

БОРИС. Что-то у вас подпись уж больно вычурная.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Редко приходится что-то подписывать. Можно и потерпеть.

Борис ерзает, нервничает, посматривает на часы. Показывает пальцем, где нужно подписать. Иван Иванович тщательно рисует подпись в других документах.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Вот уедет Роман Владимирович в свою Америку. Что мы будем без него делать?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ничего, проживете как-нибудь. Не к кому будет приставать. Роман Владимирович, Роман Владимирович, не посмотрите там у меня — что-то вставная челюсть жмет.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Это все Иван Иванович жалуется.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А этот ваш Иван Иванович мне особенно надоел. Какая же язва этот слесарь-интеллигент в третьем поколении!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. И не говорите, Роман Владимирович. С горьким сердцем мы отпускаем с вами, Боренька, нашего лучшего постояльца.

Иван Иванович заканчивает ставить подписи. Борис прячет документы в папку.

БОРИС. Ну вот и всё. Полдела сделано. Дядя Рома, я побежал. Завтра или сегодня же прибегу с загранпаспортом.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А обняться на прощание?

Иван Иванович крепко обнимается с Борисом.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. А со мной обнимашки? Ведь я теперь, так сказать, свидетель исторической встречи родственников.
БОРИС. Да, да, конечно.

Борис обнимается с Матильдой Ивановной. Уходит. Выждав время, Матильда Ивановна и Иван Иванович хохочут, обнимаются и целуются.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Вы настоящий артист, Иван Иванович. Я вам даже позавидовала.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Представляете, как встретят этого проходимца в государственной конторе? Какую я подпись загнул!

Матильда Ивановна и Иван Иванович снова обнимаются и целуются. Иван Иванович целует ее в шею. Матильда Ивановна отстраняется от него.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Э-э… Иван Иванович, не слишком ли много вы себе позволяете? Думаете, хорошо сымпровизировали и теперь все можно?

Матильда Ивановна отъезжает от Ивана Ивановича. Входят Роман Владимирович, Антонина Сергеевна.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А что здесь было? Почему вы нас не пускали?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Расскажем — обхохочетесь.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Роман Владимирович, у вас есть племянник Борис Маркович Альтшулер?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Кто-о? Нет у меня никакого Шулера.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Теперь есть.

Входит Леночка со стопкой проспектов и афиш.

ЛЕНОЧКА. Дамы и господа постояльцы! Тут кто-то жаловался, что у нас скучно.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Да никто вроде не жаловался на скуку. Наоборот, весело.
ЛЕНОЧКА. Не знаю. Мне Василий Николаевич велел вас оповестить. Собес предлагает: встреча с заслуженной артисткой Ниной Прокудиновой. Ей восемьдесят восемь лет. Но она, как говорят, еще держится. Что выберем, то и приедет.

Леночка читает афиши и проспекты.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Это что же? Смотреть на самих себя в художественной форме? Я думаю, не надо нам Нины Прокудиновой.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Пусть отдохнет старушка. А то еще текст забудет.
ЛЕНОЧКА. Хорошо. Паоло Барабашини. Итальянец проездом. Фокусы, престидижитации, обман зрения, распиливание ассистентки…
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Ой нет. У меня сердце больное, почки и еще что-то. Как мой организм прореагирует на половину женщины?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Нет, не надо. Вот как они, циркачи, любят. Павел Барабаш — это некрасиво. Паоло Барабашини… Тьфу.

Леночка листает проспекты и афиши.

ЛЕНОЧКА. Какие вы капризные, товарищи постояльцы. Самвел Бжишкян и его цирк дрессированных тараканов-спринтеров. Это я даже предлагать не буду. Силовой акробат…
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. На накачанных мужчин интересно посмотреть.
ЛЕНОЧКА. Ага. Интересно. Уронит такой свою гирю, а у нас здесь полы недавно новые постелили. Что еще есть? Кордебалет «Тайны Мулен Руж»…

Иван Иванович и Роман Владимирович поднимают руки.

ЛЕНОЧКА. А здесь приписка: «Уехал на гастроли в Сибирь». Ладно, не хотите — как хотите.

Леночка уходит.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А у меня есть предложение. Давайте никого не приглашать. Устроим домашний театр силами художественной самодеятельности, а?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Театр? Нет.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Но я же не предлагаю «Гамлета» или «Отелло» разыграть. Что-нибудь простенькое: «Муха-цокотуха», «Стрекоза и Муравей».
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Я — пас.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Матильда Ивановна, но вы же единственный профессионал среди нас.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Старая история. Вот вы учительницей были, Антонина Сергеевна?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да. Литературы.
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Давайте вы нам будете задания давать на дом. «Образ Базарова как нигилиста». «Роль народа в „Войне и мире“».
ИВАН ИВАНОВИЧ. «Образ слесаря в сумасшедшем доме». Я такого наваяю!
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Ваш театр у меня в печенках сидит.
ИВАН ИВАНОВИЧ. День сегодня какой-то необычный, странный. У меня другое предложение. А давайте просто потанцуем.

Иван Иванович ищет в мобильнике танцевальную музыку. Звучат быстро меняющиеся мелодии. И остается одна танцевальная мелодия. Матильда Ивановна с ненавистью смотрит на Ивана Ивановича.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Иван Иваныч, опять подкалываете инвалида?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ни в коем случае.

Иван Иванович подходит к Матильде Ивановне. Почтительно склоняет голову.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Мадам, разрешите пригласить вас на тур… на тур… на-а… тур того, что сейчас играет?
МАТИЛЬДА ИВАНОВНА. Спасибо. С удовольствием разрешаю.

Матильда Ивановна протягивает Ивану Ивановичу руку. Он берет ее руку. Матильда Ивановна выезжает на середину холла. Они танцуют — он на ногах, она в инвалидном кресле. Антонина Сергеевна и Роман Владимирович тоже танцуют.

МАТИЛЬДА ИВАНОВНА (обмахиваясь ладонью). Уф, утомили вы меня, Иван Иванович. Давно я так приятно не утомлялась. Спасибо вам. Аж голова кружится. Пойду к себе, прилягу.

Матильда Ивановна уезжает.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена первая. Комната Матильды Ивановны

Матильда Ивановна лежит в своей комнате на кровати неподвижно на спине, с открытыми глазами и ртом. Рядом с кроватью ее инвалидная коляска. Раздается осторожный стук в дверь. Дверь немного открывается, и в комнату заглядывает Антонина Сергеевна.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА (говорит почти шепотом). Матильда Ивановна. Матильда Ивановна, простите, вы спите?

Антонина Сергеевна на цыпочках подходит к Матильде Ивановне, пристально смотрит на нее. Машет рукой перед ее лицом. Матильда Ивановна никак не реагирует. На лице Антонины Сергеевны выражение ужаса. Антонина Сергеевна выходит.

Сцена вторая. Общий холл

Иван Иванович сидит в кресле. Входит Антонина Сергеевна.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Что это с вами, Антонина Сергеевна? На вас лица нет. Куда лицо дели?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Иван Иваныч… Там… Там… Матильда Ивановна умерла.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Прямо так и умерла?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ну пойдите и посмотрите.

Иван Иванович решительно встает, но тут же снова садится.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ужас какой. Только что танцевали. Скоропостижно… В нашем возрасте и скоропостижно бывает. Но я боюсь покойников. Как она выглядит?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Плохо. Глаза открыты. Рот открыт. Я вот так рукой делала (машет рукой) — не реагирует. Но если покойница, почему у нее глаза и рот открыты. Понимаю, надо веки прикрыть. Вот так. (Прикрывает себе веки пальцами.) А рот?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Вот это как раз нормально. Человек умирает. Мышцы расслабляются. Потом коченеют. И веки закрыть уже трудно.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Но ведь на похоронах они лежат с закрытыми…
ИВАН ИВАНОВИЧ. А представьте себе, что лежат с открытыми… Так и ждешь, что подмигнет. Или батюшке начнет подпевать. Что с ними делают в морге? Веки зашивают и губы прозрачной леской или специальными нитками.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Веки? Нитками? Как ужасно!
ИВАН ИВАНОВИЧ. Не бойтесь. Покойнику не больно. А живым страшно. Вот почему я и просил Матильду Ивановну меня не хоронить, а спрятать в морозильник. Но она унесла эту тайну с собой в могилу.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А почему вас не хоронить?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Потому что я делюсь своими секретами только с близкими людьми.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вашей дочерью?
ИВАН ИВАНОВИЧ. С Клавкой? Избави бог!

Неловкая пауза.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вы заговорили меня совсем, Иван Иванович. Всякую ерунду городите. А между тем у нас такое горе! Матильда Ивановна была такой красивой женщиной, таким обаятельным, артистичным, мудрым, справедливым человеком. Все те годы, что мы прожили с ней…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Осмелюсь вас прервать, Антонина Сергеевна. Матильда Ивановна заселилась к нам только сегодня.

Антонина Сергеевна плачет, не слушает Ивана Ивановича, перебивает.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. …были годами счастья, радости от общения с таким человеком. Матильда Ивановна открыла нам такие горизонты свободы мысли, таланта, человеколюбия…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Чего-то вы не то несете.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Мы все виноваты в том, что она ушла так рано. Мы были недостаточно внимательны к ней. Я приставала к ней с идеей устроить самодеятельный театр. Она, всю жизнь отдавшая подмосткам и ширме, не могла больше слышать о театре. И вот умерла от огорчения. А вы, Иван Иванович, с вашими фальшивыми чувствами оскорбили Матильду Ивановну как женщину.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да где же я ее оскорблял? Я с самыми серьезными намерениями.

Входит Леночка со шприцем. Идет в комнату Матильды Ивановны. Закрывает за собой дверь. Антонина Сергеевна и Иван Иванович провожают ее взглядом.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Сейчас как закричит при виде трупа. Леночка такая чувствительная девочка.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что-то не слышно, как кричит. Может, не очень чувствительная?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Я была лучшего о ней мнения.

Леночка выходит из комнаты Матильды Ивановны с пустым шприцем. Уходит.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Неужели не заметила?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да сейчас в медучилищах таких сестер готовят… Двоечница, свиристелка. Мертвого от живого отличить не может.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Нам надо самим как-то понять. Пришла с полным шприцем, ушла с пустым. Кого она уколола?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Думаю, что покойницу. Не уколола же она инвалидное кресло… Послушайте, Антонина Сергеевна, а может, наша Матильдочка вовсе и не умерла?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Как это? А почему она так выглядит? Краше в гроб кладут.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну бывают же случаи мнимой смерти. Взять зомби и прочих живых мертвецов. Гоголь Николай Васильевич просил его не хоронить несколько дней, пока не станет явно разлагаться. Похоронили, а он все же повернулся на бок.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да ну вас! Так мы распишемся в собственной некомпетентности. Да вы сами зашли бы и посмотрели…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Я Матильду Ивановну очень уважал…
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А сейчас?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Я Матильду Ивановну очень уважаю. Я буквально преклоняюсь перед ее памятью. Но не зайду. Повторяю. Я боюсь покойников.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Хрупкая женщина, значит, не боится, а мужчина в расцвете сил, несостоявшийся жених, боится!
ИВАН ИВАНОВИЧ. У каждого свои недостатки… Я понял, какой укол сделала ей Леночка…
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Какой?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Сгущающий кровь. А может, разжижающий. В общем, тело готовят к бальзамированию.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ага. Тогда получается, что начальство обо всем знает.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Получается. Хотя, может, и не получается. Я выдвинул эту… рабочую гипотезу.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Надо просто пойти и сообщить печальную новость Василию Николаевичу.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А вдруг он в курсе дела? Уже к бальзамированию готовится. А мы тут такие… Самые последние обо всем узнаем. А если Матильда Ивановна вдруг жива, то мы будем выглядеть как идиоты. Нас даже можно заподозрить в том, что мы желали ей смерти. И задушили. Подушкой!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Какую чушь вы мелете, Иван Иванович. Задушили подушкой и пошли начальству докладывать.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Так мы уведем следствие в сторону. Типичный прием для убийц в нашем возрасте.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Вы уже совсем меня запутали. У вас нездоровая фантазия.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Я знаю, что надо делать.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Заказать похоронный венок.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А куда звонить?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Антонина Сергеевна, вы сто раз проходили мимо и не поинтересовались вон той табличкой?

Иван Иванович встает и идет к висящей на стене табличке: «Список полезных телефонов».

ИВАН ИВАНОВИЧ. Так, что тут у нас? Скорая помощь… Пожарная служба… Полиция… Рано еще. ЗАГС, ресторан… Просто вся жизнь уместилась на объявлении. Только роддома нет. Вот! Магазин похоронных принадлежностей «В последний путь». Звоним.

Иван Иванович достает мобильник, набирает номер. Нажимает на кнопку громкой связи. В ответ звучит голос робота. Иван Иванович возвращается в свое кресло.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Здравствуйте. Вы попали в магазин похоронных принадлежностей «В последний путь» Ваш звонок очень важен для нас. Если вы хотите связаться с похоронным агентом, нажмите один. Если вы желаете приобрести гроб, нажмите два. Если вас интересуют прочие похоронные принадлежности, нажмите три. Если вы желаете пригласить для проведения прощального обряда православного священника, нажмите четыре. Если вы желаете пригласить для проведения прощального обряда священника старообрядческой церкви, нажмите пять. Если вы желает пригласить для проведения прощального обряда священника армянской апостольской церкви…

В телефоне звуки помех.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Да что у них со связью? Помереть нормально не дадут.

Голос в громкой связи возвращается.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Желаем вам проводить вашего дорогого покойника со скорбью и достоинством. Прощайте.

Слышны короткие гудки.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Вот что за фигня?

Иван Иванович снова звонит. В ответ звучит тот же женский голос, но уже нормальный, не робот.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Это вам сейчас отвечал робот?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Простите, у нас робот барахлит. Здравствуйте. Я слушаю вас.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Здравствуйте. Могу я у вас купить похоронный венок какой-нибудь недорогой с доставкой? Такой искусственный, да?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Почему недорогой? Мы так любили Матильду Ивановну.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну хорошо. Давайте не самый дешевый. Такой, средний.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Да. Можете. Что напишем на ленте?
ИВАН ИВАНОВИЧ. «Дорогой Матильде Ивановне от друзей».
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что вы мелочитесь, Иван Иванович? Давайте «Дорогой и любимой Матильде Ивановне от друзей и близких», и еще добавим «Вечная память».
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я слышу. Будем добавлять?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну… я не знаю. Это же будет дороже.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Простите. Забыла уточнить. А вы частное лицо?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да, очень частное.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. К сожалению, мы сейчас временно заказы от частных лиц не принимаем. Только от организаций. И по безналичному расчету.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Так даже лучше. Мы организация. Интернат для престарелых «Золотой закат».
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. О, мы прекрасно знаем «Золотой закат». Вы наши любимые клиенты. Регулярные заказы. У вас директора зовут Василий Николаевич?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Ну тогда вообще никаких проблем. У нас есть все ваши банковские реквизиты, адрес. Можете заказать дорогой венок. Василий Николаевич прекрасный человек. Надпись на ленте делаем «Дорогому Василию Николаевичу»?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Почему? Он жив. Матильде Ивановне…
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я уже записала. Можно не напоминать. Матильде, значит, Николаевне.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Матильда Ивановна.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Всё, всё, стоп! Пока вы меня совсем не запутали. Значит, венок с лентой доставят примерно через час. Деньги спишутся с вашего счета автоматически. И примите мои соболезнования.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Спасибо.

Короткие гудки.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ну вот, доброе дело сделали.

Входит Роман Владимирович. Зевает.

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Что же мне вколола эта Леночка? Сплю, просыпаюсь и снова хочу спать.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А про Романа Владимировича-то мы и забыли. Ведь он же врач. Ведь вы же врач?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Врач. Стоматолог. Бывший, правда.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Бывших врачей не бывает. Хоть чего-то они помнят.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. А что случилось? Кому-то потребовалась моя помощь?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Матильда Ивановна просила ей зубы посмотреть. Она у себя.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Просила? Посмотрю.

Роман Владимирович уходит в комнату Матильды Ивановны.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Сейчас как закричит! Ведь Роман Владимирович такой чувствительный. Хоть и врач. А врачи должны всегда быть хладнокровными.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Посмотрим, какой он хладнокровный.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что-то тихо.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Он там не уснул? А то жалуется, что все время спит.

Роман Владимирович выходит.

РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Представляете? Я захожу, а она лежит и уже рот открыла.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что вы говорите? И ничего не сказала?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Ну что можно сказать так, с осмотром без инструментов… Нижняя челюсть слева — протез на пять зубов, со второго по шестой. На верхней челюсти возможен пульпит на четвертом слева. Кариес на пятом справа. В общем, все более-менее.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А общее состояние как? Ничего не заметили?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. А что я должен заметить? Только какая-то она молчаливая.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Да, в таком состоянии пациенты обычно не склонны к разговорам.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Это в каком таком состоянии?
ИВАН ИВАНОВИЧ. В мертвом.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Да бросьте. Что я, трупов не видел? Ладно. Пойду я.

Роман Владимирович уходит. Антонина Сергеевна встает в возмущении.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Я была лучшего мнения о профессионализме Романа Владимировича. Но это уже переходит все рамки. Или мы с вами идиоты, или…
ИВАН ИВАНОВИЧ. Или все остальные идиоты.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Этому безумию надо положить конец! Пойду к Василию Николаевичу.

Антонина Сергеевна уходит.

Сцена третья. Кабинет Василия Николаевича

Василий Николаевич сидит за компьютером. Что-то пишет на компьютере, что-то помечает в тетради. Входит Антонина Сергеевна.

ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Антонина Сергеевна, я занят.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Сейчас отвлечетесь. У нас чрезвычайное происшествие. Случилось нечто страшное, нечто из ряда вон выходящее.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Ну, что случилось? Что страшное? Матильда Ивановна нашла свои документы?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Нет. Эта тайна останется с ней навеки.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Да говорите же!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Матильда Ивановна умерла.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Я Леночку посылал укол витамина Б ей поставить.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Леночка была. Уколола. И ушла.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. И не заметила?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Не заметила.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Как не заметила?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Двоечница она, ваша Леночка.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. А документы, я понимаю, Матильда так и не нашла. И что мне прикажете делать? Кто она? Бомж?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Как-то вы не очень эмоционально воспринимаете это трагическое известие. Я была о вас лучшего мнения.
ВАСИЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Антонина Сергеевна, это дом престарелых, богадельня. Здесь смерть не чрезвычайное происшествие, не трагедия, а обычная рутина. Сейчас мне надо в полицию звонить. Оформлять Матильду Ивановну в бывшем живом, а потом в неживом состоянии. Я так и знал, что сегодня какая-то гадость случится. Хорошо. Идите. Я сейчас поднимусь и посмотрю.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Сцена первая. Общий холл

Иван Иванович, Антонина Сергеевна и Роман Владимирович сидят в общем холле.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ну что же не появляется Василий Николаевич? Рутина, сказал. Будто у него каждый день люди умирают.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А давайте втроем возьмем Матильду Ивановну и отнесем в кабинет Василия Николаевича.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Хоть вы меня и убедили в смерти Матильды Ивановны, я все равно не очень уверен в этом.
ИВАН ИВАНОВИЧ. А что вам даст полную уверенность?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Врачебный консилиум.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Ну это проще простого. Вы врач, Василий Николаевич врач. Леночка тоже медик. Ну и я. Хотя я очень боюсь покойников.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. А вы какое отношение к медицине имеете?
ИВАН ИВАНОВИЧ. Лет сто назад вас бы расстреляли за подобную крамолу. Я представитель рабочего класса, слесарь. А значит, ко всему имею отношение.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Хватит ерундой заниматься. Я сама еще раз схожу за Василием Николаевичем.

Антонина Сергеевна встает и идет к двери. Появляется Леночка и чуть не сталкивается в дверях с Антониной Сергеевной.

ЛЕНОЧКА. Иван Иваныч, там ваша дочь Клавдия приехала.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Второй раз за все время.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Завидная регулярность.
ЛЕНОЧКА. Ой, она там на парковке поругалась с каким-то мужчиной. Требовала, чтобы он уступил ей инвалидное место.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Впервые слышу, что она инвалид. Купила, наверное, инвалидность. Первая группа по хроническому скандализму.
ЛЕНОЧКА. Да. У них там чуть до драки не дошло. Василий Николаевич побежал разбираться.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что-то случилось серьезное, раз она в драку лезет, чтобы бедного отца повидать. Понял! Клавка приехала, чтобы меня убить!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да что вы говорите?!
ЛЕНОЧКА. Не позволим! Грудью встанем на защиту Ивана Ивановича.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Что же делать? Надо где-то спрятаться… Идея! У Матильды Ивановны! Где один покойник, там и два.
ЛЕНОЧКА. Матильда Ивановна умерла? Или там лежит посторонний покойник?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да нет, свой.
ИВАН ИВАНОВИЧ. Итак, скажете Клавке, что я умер.

Иван Иванович, перекрестившись, уходит в комнату Матильды Ивановны.

Сцена вторая. Комната Матильды Ивановны

Матильда Ивановна по-прежнему лежит на своей кровати неподвижно с открытыми глазами и ртом. Рядом инвалидная коляска. Иван Иванович на цыпочках приближается к кровати по стеночке.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Господи, как страшно-то. Здесь мертвая. Там убийца.

Иван Иванович ложится было рядом с Матильдой Ивановной, но передумывает.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Ой, забыл кое-что.

Он осторожно подходит к туалетному столику, на котором стоят фотографии в рамочках и маленькие картонные православные иконки. Иван Иванович берет две иконки и возвращается к кровати. Осторожно складывает Матильде Ивановне руки на груди. Вставляет иконку ей в руки. Ложится рядом с Матильдой Ивановной и складывает свои руки на груди с иконкой. Закрывает глаза. Матильда Ивановна откидывает свою руку на грудь Ивана Ивановича.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Чуть сердце в пятки не ушло. Матильда, не шали.

Иван Иванович возвращает руку Матильды Ивановны на прежнее место. Ложится, закрывает глаза. Матильда Ивановна снова откидывает руку на грудь Ивану Ивановичу.

ИВАН ИВАНОВИЧ. Живая была, так требовала не целовать ее, а померла — сразу домогаться стала… Вот ведь женщины… Вас при жизни не понять и после смерти тоже… Лежи теперь спокойно и не выступай! А то Клавка придет и решит, что у нас тут шуры-муры, тогда и тебе не поздоровится. Она реаниматор еще тот… От нее и на том свете не спрячешься.

Сцена третья. Общий холл

Антонина Сергеевна, Роман Владимирович и Леночка в тревожном ожидании. Входит Клавдия.

КЛАВДИЯ. Где мой отец?
ЛЕНОЧКА. А кто ваш отец?
КЛАВДИЯ. Будто не знаете. Иван Иванович. Здесь у вас сидит. То есть лечится.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Он уже не сидит. И не лечится. Он умер.
КЛАВДИЯ. Как умер?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Ну как умер. Скоропостижно. Только что.
КЛАВДИЯ. Ну ваще. Он не имел права умереть.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Имел. Причем умереть достойно. Это в Конституции написано.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Правда? Я не знал. Надо как-нибудь Конституцию на досуге почитать.
КЛАВДИЯ. А я говорю, не имел права. Он тут прохлаждается на всем готовом. Ни хрена не делает. А дочь родная мыкается в двух квартирах. А его, отцова, жилплощадь стоит без дела. Он еще полгода назад должен был мне ее подарить. И все тянул с дарственной, тянул. И на тебе! Коньки отбросил.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Законы природы непреодолимы.
ЛЕНОЧКА. Как форс-мажорные обстоятельства.
КЛАВДИЯ. А что это я вам верю? Видно невооруженным глазом, что вы жулики. Может, он не умер, а спрятался. А ну, показать мне немедленно тело моего незабвенного родителя Ивана Ивановича!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Да пожалуйста.

Сцена четвертая. Комната Матильды Ивановны

Матильда Ивановна с открытыми глазами и ртом и Иван Иванович с закрытыми глазами и ртом лежат рядом на кровати, держа иконки на груди. Входят Антонина Сергеевна, Роман Владимирович, Клавдия и Леночка. Но не проходят, толпятся в дверях.

КЛАВДИЯ. Это вроде батя. Понятно. А это что за тетка?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. А это наша лучшая постоялица Матильда Ивановна.
КЛАВДИЯ. И чего она лежит? Тоже померла?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Увы, тоже.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Я, правда, не совсем согласен с коллегами…

Антонина Сергеевна незаметно для Клавдии показывает Роману Владимировичу кулак.

АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Ну, давайте выйдем. Не будем тревожить покойных.
КЛАВДИЯ. Да у вас тут морг какой-то, жмурохранилище, а не богадельня.

Все выходят. Матильда Ивановна снова откидывает руку на грудь Ивану Ивановичу.

Сцена пятая. Общий холл

Антонина Сергеевна, Роман Владимирович, Клавдия и Леночка заходят в общий холл.

КЛАВДИЯ. Что мне делать-то? Ехала сюда, бензин жгла. У меня с собой дарственная. Не поддельная, нотариально заверенная. Думала — минутное дело. Подпишет батя, и все тип-топ. Послушайте, а нельзя как-нибудь его на минутку оживить этим, дефибриллятором? Он подпишет. И потом спокойно помирай дальше.
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Что вы такое говорите-то? Это невозможно.

Клавдия подходит к Антонине Сергеевне.

КЛАВДИЯ. Точно знаете?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Точно. Науке такие случаи неизвестны.
КЛАВДИЯ. А ты кто такая, чтобы за всю науку тут решать?
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Школьная учительница. В прошлом.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Я подтверждаю. Как врач.

Клавдия подходит к Роману Владимировичу.

КЛАВДИЯ. Вижу, что тоже бывший. А какой именно врач?
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Стоматолог.
КЛАВДИЯ. А нельзя ему куда-нибудь бормашинкой по нервам — вжик? Он задергается и подпишет.
РОМАН ВЛАДИМИРОВИЧ. Нельзя!
АНТОНИНА СЕРГЕЕВНА. Послушайте, как вас… Клавдия Ивановна, ваше присутствие здесь, ваши корыстные желания, ваши крики оскорбляют сразу двух покойных вот за этой стеной.
КЛАВДИЯ. Вижу, с вами каши не сваришь. Пойду к вашему начальству.

Клавдия и Леночка уходят. Роман Владимирович берет газету, начинает дремать, клевать носом. Входит Борис.
===============================
ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ОТРЫВОК ЗАКОНЧЕН!