Глава 3. Восемнадцатилетние

На следующий день после концерта Катя поехала в институт. На лекции по термеху в аудиторию вошел декан факультета и сказал:
     — Завтра ваш поток отправляется на “картошку”.
     — Ура, – закричали второкурсники.
     — А между прочим, — пробурчал Миша, — министр обороны издал приказ, что студенты, отслужившие в армии, освобождаются от всех сельскохозяйственных работ.
    — Да, я тоже об этом слышал, — поддержал его Олег.
    — Ребят, — пожала плечами Катя, —  если хотите, я могу, конечно, узнать…
    Катя пошла  в деканат. Ее тут же спросили, кто именно из студентов отказывается ехать. Катя никого не стала сдавать и сказала, что спрашивает чисто теоретически.
     Утром встретились около центрального входа в институт. Катя, Наташа, Миша, Олег, Вита и Влад уселись на сумках, а комсорг Жека всех сфотографировал. Студентов отвезли на автобусах в совхоз в район Клина, и поселили в плохо отапливаемых щитовых домиках летнего пионерского лагеря. В Катиной комнате разместилось десять девушек, которые из-за  холода ложились спать  в  трениках, а поверх одеял накрывались теплыми куртками.
      Ели в основном макароны с тушёнкой, которые готовили  две однокурсницы, выбравшие вместо поля работу  на кухне. После ужина   на общий стол в комнате выкладывали у кого что было, и вместе  пили чай.
      После того, как закончили чаевничать, и немного прибрались на столе, Вита взяла гитару и запела:

Это школа Соломона Пляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.

Кавалеры приглашают дамов,
Там, где брошка, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперёд и поворот.

      На огонёк забрела рыжая кошка, которую Наташа покормила остатками докторской колбасы, а потом предложила   оставить кошку, чтобы  распугивала  по ночам мышей.
    
     Студенты работали, как взрослые, по восемь часов, и сильно уставали.  Катя с благодарностью вспоминала папу, который уговорил ее взять ватные штаны. В них можно было сесть прямо на мешок и передохнуть минуту, пока не подошёл самый вредный молодой препод Коровин и не начал подгонять: 
     — Девочки, что за перерыв? Работаем! Работаем!
     В сентябре в Катиной группе появилась девушка, которая перевелись с вечернего. Миша стал ее звать Манька, и  не смотря на то, что на самом деле девушку звали по-другому, новое имя настолько “приклеилось” к ней, что многие обращались к ней  только  так.
     Манька — сероглазая кудрявая блондинка с  короткой  стрижкой, которая из-за стройности казалась высокой. Косметикой Манька совсем не пользовалась, считая, что “красоту ничем не замажешь”. Родители Маньки работали в Ирландии, и девушка  об этом всем прожужжала  уши с первого дня появления. В Москве в ту осень модные девушки носили колготки: цветные, черные гипюровые  или ажурные  с золотым и серебряным люрексом. Манька же ходила в институт в короткой джинсовой юбке, туфлях на высоких каблуках, колготках исключительно телесного цвета и свитерах из мохера, которые ей связала мама.
    Манька не поехала вместе со всеми на автобусах. Она появилась чуть позже. Вышла из “Волги” с рюкзаком и гитарой, помахала водителю ручкой и направилась в сторону корпусов.   

     Вечером все собрались на поляне. Преподаватели разрешили развести костер. Гитара переходила по очереди из рук в руки. Подошла со своей гитарой и Манька. Пока остальные пели, она курила, затем неспешно настроила гитару. Когда возникла пауза,  Манька   затянула:
В плавнях шорох, и легавая застыла чутко.
Ай да выстрел! Только повезло опять не мне.
Вечереет. И над озером летают утки.
Разжирели. Утка осенью в большой цене…
     Катя никогда не слышала  эту песню. Неожиданно у Маньки оказался высокий и красивый голос, от которого у Кати по коже побежали мурашки. Катя заслушалась.

Я помню, давно, учили меня отец мой и мать:
Лечить — так лечить! Любить — так любить!
Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!
Но утки уже летят высоко...
Летать — так летать! Я им помашу рукой…
    Манька давно закончила петь, и дала гитару кому-то другому, а Катя так и сидела под впечатлением от песни. Уже потом она узнает, что автор песни — Александр Розенбаум. Катя потом услышит не раз  эту песню и в исполнении автора, и в компании друзей. Но то первое, Манькино исполнение, западет ей в душу и сделает песню любимой на много лет.
    
     На следующее утро у Наташи поднялась температура  и Катя поехала на работу без неё.  В поле   Катя обратила внимание на асушника Славку в теплой синей куртке и серой шапке. Славка  стоял рядом с друзьями, и увидев Катю, помахал ей: 
     — Кать, иди к нам!
     — Сейчас! — махнула в ответ  Катя, поправила красную трикотажную шапку и потуже завязала на шее синий мохеровый шарф.
 
     Разницу Катя почувствовала быстро. Со своими одногруппниками она работала  по принципу “бери больше — кидай дальше!”, а с “асушниками” из Славкиной группы, оказавшимися джентльменами, почувствовала себя не существом в бесформенной одежде, а девушкой.
     — Не женское это дело — мешки ворочить, клади под попу...  и  слушай Мираж! — сказал Славка,  и дал Кате телогрейку и магнитофон.

       Славка загружал мешки и думал: “Что бы еще хорошего для нее сделать?”    
     “Принцесса на свекле”, — засмеялась про себя Катя, усевшись  на мешок, как на трон.
     Грузовик ехал  вперед, ребята передвигались за ним.  Катя шла за ребятами   на новое место, взяв с собой магнитофон и телогрейку.   Это был  первый случай в жизни девушки, когда она отдыхала, пока все остальные работали. И при этом  не испытывала ни малейших угрызений совести. На виду у однокурсников и преподавателей Катя бездельничала и радовалась жизни, зная, что Славка со своими асушниками не дадут ее в обиду.
      Катя сидела посередине поля в серебристых сапогах-“дутиках”, папиной телогрейке  и ватных штанах на мешке,  и мечтала под лирические песни группы  “Мираж”. Она задумалась и опять вспомнила Зигу,  поцелуи и объятия,  Днестр, Яругу, деревянный стол на улице, кур во дворе, вареную кукурузу, лежанку в ветвях грецкого ореха, сладкие помидоры и арбузы.               
      Противный препод косился в  сторону их компании, но не подходил, так как не хотел связываться с острыми на язык ребятами, то пошел подгонять девчонок.
     Ребята набирали мешки свеклы, закидывали в кузов, а один мешок оставляли для Кати. Мальчишки были  галантными настолько, насколько это возможно в “полевых условиях” и по очереди  веселили Катю. Из-за этого на их компанию немного ревниво поглядывали  остальные.
     Когда Катя в шутку сказала: “Как же я устала таскать ваш магнитофон”, то его стал переносить кто-то другой.
      “Почему они выбрали меня? — размышляла Катя. — У них в группе много девчонок. Из-за Славки?”
      — Смываемся, — сказал Славка, когда компания дошли до края поля.
      — Ого! Разве так можно? — со смесью страха и восторга подумала Катя. 
     Вошли в  лес. Глядя на  уверенно  пробирающихся между деревьями асушников, Катя поняла, что ребята здесь не впервые. С шутками купили в  местном сельпо пакет пряников, трехлитровую банку сока и граненый стакан для Кати, которая сказала, что без него обольется.
     Все смеялись и хохмили. Славка в пол-уха слушал разговор, и отвечал невпопад.
     “Какое же у нее красивое лицо без этих дурацких стрелок и помады, — думал Славка, глупо улыбаясь. — Такие глаза и губы не нуждаются ни в какой косметике. Такая домашняя,  такая милая. Я бы хотел для нее быть не просто приятелем”.         
       Катя не замечала очевидного. Славка влюбился  в нее “по уши”, и как мог, развлекал: историями, байками и анекдотами, пытался облегчить работу в поле. Ката подружилась  с его компанией,  подкалывающей друг друга, из-за чего попала в немилость у своих одногруппников.
     Отвозил и забирал с поля студентов автобус.  Работали четыре часа до обеда и четыре после.
  После второй смены Славка предложил прогуляться Кате пешком. Они шли, разговаривали и только потом,  обернувшись, заметили  вредного препода Коровина, который шёл за ними на расстоянии пяти шагов. Ощущение  было неприятным, и Славка зло сказал преподу:
     — Долго ты еще шпионить будешь?
     Преподаватель напрягся, но молча прошел вперед.
     Славка и Катя пошли дальше. Дошли до пионерского лагеря, где жили.  Увидели  качели-лодочки. Стали качаться. Кате вдруг захотелось рассказать Славке  все, что накопилось в душе за последние два месяца. Даже то, о чем не знала Наташа.
     Приближались выходные. В СССР приехал с гастролями Томас Андерс. Дуэт "Модерн токинг" любила советская молодежь. Томаса Андерса и Дилера Болена часто показывало телевидение. Когда Катя впервые увидела их выступление, то подумала, на темноволосого красавца, что это — девушка. Дуэт распался, и Томас поехал в турне вместе с женой Норой.
      У нескольких студентов  были дорогие билеты на концерт популярного в те годы исполнителя, и их  отпустили домой.
     Ребята пошустрее подсуетились и тоже поехали “в Москву на концерт”, а на самом деле помыться, побриться, да привезти какой-нибудь еды, и если получится, и спиртное.
      Вместе с ними уехал и Славка.
      Накануне Катя дала ему домашний телефон, попросила позвонить  родителям и спросить, не пришло ли ей письмо из Казахстана.

      Пока Наташа болела, то  познакомилась с  комендантом лагеря — русоволосым долговязым Костей, который учился в одной группе со  Славкой. Они пересекались с Катей на лекциях по марксистско-ленинской философии, но она  не помнила высокого худого парня, который   только пришел на их курс и обычно сидел на последней парте в углу. В отличие от всех ребят, которые были в куртках и телогрейках, Костя был одет в солдатскую шинель,  его длинные русые волосы вылезали из под полосатой трикотажной шапки-петушка.
     Наташа познакомила Катю с Костей, и пока Славка ездил в Москву, между ними  пробежала небольшая искорка. Наташа не обиделась на Катю, так как у нее не было планов на Костю. Знакомство с новыми парнями доставляло Наташе удовольствие. Это был для нее как спорт. Просто  очередной знакомый, и ничего больше.

      Славка возвращался обратно с “Зубровкой” для ребят и шоколадкой “Вдохновенье” для Кати. Он ехал и вспоминал поход в магазин через лес, граненый стакан с персиковым соком, трехлитровую банку сока,  качели-лодочки, которые раскачивал вечером перед ужином.
     Славка  никому не звонил, а когда приехал, то на вопрос Кати ответил, что письма не было.
     Катя расстроилась  настолько, что  даже попросила у  ребят неподалеку   сигарету, неумело затянулась и закашлялась.
     В это время на крыльцо  вышел  Миша, и  удивился, увидев Катю с сигаретой. Заметил на глазах слёзы, кинул взгляд на Славку, взял Катю под руку и увел со словами:
    — Пойдём  выпьем за  День Конституции!
     В комнате у ребят  решили  устроить дискотеку. Сперва танцевали под "You’re a Woman, I’m a Man" группы Bad Boys Blue, а потом дурачились под перепевку Сергея
Минаева на русском:

Ты жена мне, я твой муж
Не боимся зимних стуж
Оттого что в день любой
Обливаемся водой.
Я твой муж, ты мне жена
Мы супруги хоть куда
Оттого что день за днем
Мы не курим, и не пьем.

     Заиграла медленная музыка. Алла Пугачева пела:
Так случилось, видно это судьба
Невозможно стало жить без тебя
    Манька пригласила Мишу на белый танец, и повисла на нем.

Видно счастье к нам приходит лишь раз
Поняла я это только сейчас
    Они стали целоваться, а после завалились в одежде на чью-то кровать. Катя с тоской глядела  на спрятавшихся под фланелевое одеяло и целующихся Маньку и Мишу, и загрустила, опять  вспомнив Зигу.

Прости, поверь и я тебе открою дверь
И я прощу и никуда не отпущу…
    “Я не могу тебя забыть, — перед Катей промелькнули кадры  поездки в Яругу.  — Но что же делать? Со стипендией я  пролетела, значит поездка отменяется. Ни в какой Казахстан родители меня не отпустят. Мы  пишем друг другу, обменялись фотографиями, но ты  так далеко. Наша встреча мне всё больше и больше кажется сном.  Вряд ли я смогу  жить в Казахстане. Привести тебя к  себе домой тоже нереально. Да и, если честно, мы с тобой такие разные…”.

    На следующий день Катя с Наташей работали вместе с Костей. Девушки выдергивали свёклу и набирали мешки. Костя закидывал полные мешки в грузовик.   
     Вечером перед ужином Славка шёл по  территории лагеря и резко остановился. Его взгляд упал на Катю, которая шла с Костей и смеялась.
     Сразу после ужина Славка подозвал Катю:
     — Ты теперь с ним?
     — О чем ты?
     — Как я ребятам теперь в глаза смотреть буду?
     — Слав, я не понимаю.
     — Они считали тебя моей девушкой.
     — Меня? С чего бы это?
     Катя  не могла понять, что же случилось. Она не была ветреной, просто Славка при всем своем обаянии был совсем не в ее вкусе.   С ним  было легко и просто, но чувств, даже малейших, он  не вызывал.         
     Костя  жил, не как все, в палатах по десять человек, а в маленькой комнате, типа вожатской. Вечером Катя и Костя гуляли и когда замерзли, зашли к нему  погреться. Костя закрыл дверь, потом обнял и поцеловал Катю. 
    Катя вдруг почувствовала, что как только они вернутся в Москву, то этот роман, стремительно начавшийся, так же быстро закончится, и  решила смыться. Тем более, что  она захотела в туалет.
     — Очень хочу, нет мочи! — сказала Катя.
     — Давай провожу, — предложил Костя.
     — Не надо, тут рядом!
     — Ты вернёшься?
     — Ага…

     Катя не вернулась, но об этом знала только Наташа. Наутро Костя расписал своим одногруппникам всё совсем по-другому. Катя  не подозревала об этом, а также  о том, что Костин рассказ больно ударил по самолюбию Славки. С точки зрения Славки, Катя его бросила. Хотя она не испытывала к Славке ничего, кроме дружеской симпатии. У них не было ни поцелуев, ни объятий. Ничего. Не считая похода в лес за пряниками, пешей прогулки и качелей…
             
     На следующий день  второкурсники уезжали домой. Комендант Костя носился по лагерю. К Кате, как старосте, подошла директор лагеря. Ей надо было назначить дежурных по мытью и уборке корпусов,  туалетов и душевых. Потом  поехали на колхозное поле с Наташей, Костей и председателем колхоза на его УАЗике, который обвинил студентов в том, что они плохо работали и проели больше, чем заработали. Это было несправедливо, так как ребята  работали на совесть по восемь часов в день.
        Студенты возмущались, но преподаватели не стали  заступаться, а кинули студентов, и  отказали им даже в обратных автобусах в Москву. Так и поехали на электричке: в телогрейках, джинсах, с рюкзаками и гитарами обратно на учебу.
     Москва встретила студентов неприветливо. Преподаватели  относились так, как будто ребята по своей прихоти взяли и забросили учёбу на три недели. Учебный план из-за их отсутствия сокращать никто не собирался,  навалились контрольные, типовые, курсовые,  и защиты лабораторных работ. Поэтому личная жизнь у всех отошла на второй план, надо было срочно разбираться с “хвостами”. 
        Катя и Славка иногда пересекались на каких-то общих лекциях. Славка демонстративно не замечал девушку и при встрече отворачивался. Костя  с каждым днем нравился Кате всё меньше. Да и Наташа подтрунивала:
      —  Какой-то он страшненький. Чем он вообще занимается, кроме учебы?
      — Говорит, фарцовщик!
      — Ну не знаю, не похож. Обычно они такие все яркие, модные. Нафига он тебе вообще нужен?
     — Наташ, ну я даже не знаю. А что делать-то?
     — Ох, горе мое луковое! У тебя же через две недели день рождения! Пригласи! И всё будет ясно.
     — Наташ, ну будет он как дурак один среди девчонок. Я еще ничего не решила. Мне вопросы лишние не нужны, не хочу, чтобы его считали моим парнем.
     — Слушай! Я тут на днях с мальчиком познакомилась, с ним и приду, и ты кого-нибудь  из старых знакомых пригласи. Вот и будет компания.
     — Ладно, что-нибудь придумаю.

     На следующее утро по дороге в институт Катя встретила в электричке бывшего одноклассника Ромку, который учился с ней в одном. Разговорились об учёбе.
     — Блин, после этой картошки, — пожаловалась Катя, — у меня завал по всем предметам, особенно по термеху.
     — А мне  нравится термех, — сказал Ромка и спросил, — а что тебе  не понятно?
     — Да, блин,  у меня типовой... Надо план скоростей и план ускорений сдать.
    — Давай помогу.
     Пока ехали от метро “Ленино” до  “Аэропорта”, Ромка рисовал пальцем  на стекле с надписью “Не прислоняться”   и объяснял, что и как надо сделать.
     — Ромка, дружище, ты меня спас! А у меня четвертого день рождения! — выпалила Катя. — Приходи!
     — Спасибо, — улыбнулся Ромка, — приду!
     — Не подскажешь, где шампанское можно купить?
     — В Столешниковом.

     “Не заблудиться бы”, — подумала Катя, у которой по словам Миши, был “пространственный дебилизм”. Катя  с трудом запоминала даже дорогу от ЦУМа до ГУма, хотя эти магазины находились  недалеко друг от друга.
     Катя вспомнила свои прошлогодние поездки с Наташей  в район Полянки в магазины “Ванда” и “София”. Подруги со стипендии покупали там обновки или косметику. “Серая ветка” метро  была короткой. Поэтому девушки доехали на метро до станции “Новокузнецкая”, а потом Наташа переулками вывела Катю на Полянку.
     Так как  по дороге обычно болтали, то Катя никогда не запоминала дорогу. Один раз Катя отправилась в те края одна. Наташа дала Кате с собой бумажку, где нарисовала план: как идти и где повернуть, но вместо “Софии” Катя вышла к Красной площади.

     На большой перемене Катя, расспросив перед поездкой подробно Наташу, поехала в Столешников переулок.  Она планировала зайти, купить вина и обратно в институт, но не тут-то было. Дело было перед седьмым ноября. Горбачевские времена, сухой закон.  В  магазине “Вина” стояла огромная очередь уставших людей. Командовала ею активная тетка-общественница на входе, которая  писали людям на руку номера, а потом делала перекличку.
    Кате к очередям было не привыкать,  лет с десяти она ездила в Москву “за колбасой” сперва с родителями, а чуть старше и одна. Катя вспомнила, как ее, пятнадцатилетнюю, мама отправила в Москву за мясом и колбасой. Катя отстояла два часа в очереди, наконец дождалась, на лотках вынесли красную говядину, и в этот момент в районе затылка вдруг стало тепло и Катя потеряла сознание. Добрые люди вывели Катю на улицу, а сердобольная уборщица, взяв у Кати десять рублей, принесла огромный кусок говяжьей вырезки.

      Кате нравилось быть добытчиком. Тем более, что институт находился  в хорошем Фрунзенском районе, и она почти каждый день покупала  домой дефицитные продукты.
     Ката прошла в начало  не для того, чтобы пролезть без очереди. Это ей никогда не удавалось. Но Катя знала, что когда подходишь к магазину и видишь очередь, то надо быстрее занимать. Раз очередь, значит, что-то дают. Затем надо было дождаться, чтобы кто-то встал за тобой. Постоять минут двадцать, чтобы тебя запомнили, и только потом идти смотреть: зачем стоим?
     Катя совсем недавно так отстояла в очереди за серыми финскими  сапогами,  которые “выкинули” в  “Добрынинском” универмаге. Очередь была аж до четвертого этажа. Когда выяснилось, что сапоги на шпильке, то Катя не стала стоять и ушла, так как ездить на таких в метро и бежать вприпрыжку за убегающей электричкой было нереально. А подруги потом сказали, что зря. Можно было купить сапоги, а потом перепродать кому-нибудь.
     Катя хотела узнать: есть ли шампанское или вино? Чтобы не стоять зря.
     — Что  лезешь, иди в конец очереди! — шипела тетка-общественница.
     — Проходи давай, — неожиданно  сказал  дружинник с повязкой.
     — Почему это без очереди? —  возмутилась  тетка.
     — Это наш бухгалтер, — уверенно ответил мужик  и легонько подтолкнул растерявшуюся Катю к двери. 
      Катя вошла в просторный шикарный зал, блистающий великолепной лепниной, люстрой, и отсутствием очереди, купила   две бутылки Советского полусухого шампанского и поехала обратно в институт.

                Восемнадцатилетие

     На следующий день  Катя купила в магазине “Белград”  бордовое трикотажное платье  под горлышко, с застежкой сзади на три пуговки, длиной чуть ниже колена,  схваченное  на талии тонким ремешком.
      На день рождения собралась веселая компания — много смеялись и танцевали. Пришли  Катины школьные подружки: Лена, Варя и Лика, Наташа со своим приятелем,  Антон и Костя.
     Пили вино и шампанское — в небольших количествах. Они были в том возрасте, когда прекрасно веселится и без алкоголя. И коктейль “Вечерний”, безалкогольная газировка времен сухого закона, смешил не хуже крепких напитков.
     Костя подарил Кате импортный лак для ногтей и оказался самым скучным и неинтересным из всей компании. Так и не начавшись, их отношения и закончились после того дня рождения.
     Славка же, встретив Катю в институте, сделал “каменное лицо” и отвернулся. Вскоре  потоки разделили, у них не стало больше  общих лекций, а потом Славку забрали в армию.

***
     Катя писала Зиге все реже и реже, а потом перестала.
     Зига спросил в письме “Почему ты не пишешь?”, но Катя не ответила. Не видела смысла в переписке, которая перестала вызывать эмоции. Катя внушила себе: “Это курортный роман”, и попыталась забыть Зигу.

      ***
     Электротехника считалась самым сложным предметом у второкурсников. Лабораторные вела стервозная темноволосая худая брюнетка, с которой у Кати   не складывались отношения.
    Брюнетка дала задание рассчитать  схему из последовательных  и параллельных соединений. У Кати ничего не получилось и она  просила помочь Мишу, Олега, Влада, Жеку. Ответ каждый раз получался разным, с большим количеством цифр после запятой.    
     Преподавательница смотревшая на Катю, как на убогую и умалишенную, наконец  смилостивилась и сказала:
     — Правильный ответ — два, но ты должна будешь объяснить мне, как ты  считала, а вообще  тут все очень просто, решается в уме.
      Спас Катю старший преподаватель Бабешко, без которого  она никогда бы не сдала лабораторные по электротехнике. Бабешко казался Кате самым красивым преподавателем в институте. Высокий, с изящными чертами лица, голубоглазый и темноволосый. Он вел лекции и семинары в строгом брючном костюме, галстуке и жилетке. Иногда  во время лекций  преподаватель снимал пиджак, но перед  этим всегда спрашивал разрешения у дам-студенток.
     Несмотря на яркую внешность, Бабешко не был бабником,  любил электротехнику и даже сделал факультатив по углубленному изучению своего предмета. Ката поняла, что это её шанс дожить до сессии и  пришла на дополнительные занятия. Преподаватель поправил рукой свои кудри и  доходчиво объяснил сложные и непонятные моменты, в том числе и  как рассчитать злосчастную схему.

     На  экзамене Катя вытащила неплохой билет, написала все вопросы и  почти решила задачу, осталось буквально одно действие. Вместо того, чтобы со всех ног бежать к Бабешко, Катя замешкалась и решила досчитать задачу до конца. Четвёрка досталась хитрому Бенкину, а Ката попала к строгому профессору Петрову, который  был подслеповат, всю информацию воспринимал на слух, не видел, что именно Ката написала на листке и поэтому задавал кучу дополнительных  вопросов.    Вместо ожидаемой четверки все больше и больше маячила двойка, Петров  мрачнел и вдруг   задал  вопрос, на который Ката знала ответ, и тогда  наконец  профессор вывел в зачетке: “удовлетворительно”.
     Радостная Катя вылетела из аудитории и уже собралась идти домой, но встретила в коридоре Ромку и его приятеля Сашу. Оба учились в том же институте, но на других факультетах: Ромка на  “двигателях”, а Саша — на экономическом. Оба только что сдали экзамены. У  Саши  из сумки торчало горлышко  Советского полусладкого.
     — Здорово! Как успехи? — спросил Ромка.
     — Трояк по электротехнике, — ответила Катя.
     — Кому сдавала?
     — Петрову.
     — Поздравляю, могло быть и хуже.
     — А ты как?
     — Термех  на пять.
     — Помню-помню, как ты на стекле в метро “план скоростей” рисовал. Слушай,  а где Сашка?
     —  В буфет побежал за стаканом.
     Спустя пару минут появился Саша.
     — Куда пропал-то? — спросила Катя.
     — Да, блин. Буфетчица  просто так не дала стакан, пришлось компот брать, —  с улыбкой ответил он.
     — Открывай, —  скомандовал Ромка.

      Распивать шампанское на лестнице института было довольно рискованным делом. Обмыли Катин трояк по электротехнике, Сашкину четвёрку по марксистско-ленинской философии и Ромкину пятерку  по термеху, и только хотели  поздравить друг друга с приближающимся новым годом, как  в коридоре неожиданно показались секретарь комитета комсомола института и  заведующий кафедрой марксизма-ленинизма.
     — Шухер! —  тихо сказал Сашка и троица быстро разбежалась в разные стороны.
      Катя свернула на боковую лестницу и опять оказалась рядом со своей группой. Экзамен подходил к концу.  Студенты стояли толпой, обсуждали оценки. Те, кто сдавал Бабешко, радовались четверкам и пятеркам. Попавшие к Петрову получили тройки и даже двойки.


Картинка сгенерирована нейросетью


Глава 2: http://proza.ru/2022/06/18/752