Притчи

«ЗАНАЧКА» — ЭТО НЕ КОПИЛКА.
«ЗАНАЧКУ» НАДО УМЕТЬ СОЗДАТЬ, СПРЯТАТЬ И НЕ ЗАБЫТЬ ГДЕ
Работая после освобождения, машинистом на Тенькинской дизельной электростанции в пос. Транспортный Тенькинского района Магаданской области, Степан Горобец, пригласил приехать к нему жить с «материка», дождавшуюся его отсидки, жену Веру Илларионовну. Да и специальность ее была находкой для жителей поселка, она имела медицинское образование, а в поселке к этому времени активное развитие получила поселковая больница, получив статус районной. Их сын к тому времени уже «встал на ноги», работал в Астрахани в рыбинспекции, на хорошей должности инспектора, отцу иногда присылал бочонок черной икры.
Как рассказывал сам Горобец, одна единственная проблема была, уберечь жену от «похитителей». Все это противоречило логике Севера, где не принято прятать вещи просто потому, что их не принято воровать. Ну, как ты будешь воровать у человека, которого с лагерей или с детства знаешь, и с которым в соседних домах всю жизнь прожил? Нонсенс! Двери в поселках на Колыме в те времена мало кто запирал, да и то только когда нужно уйти куда-то надолго. А если вышли до продуктового магазина или к соседу на чай, то просто приставляют метлу, лопату к двери. Людей жило не так-то много, все знали друг друга в лицо. А вот женщин, как рассказывал Степан Горобец, иногда воровали, и его красавицу, работавшую в регистратуре Транспортинской больницы старшей медицинской сестрой, несколько раз пытались украсть.
Зная «статью» отсидки Степана, и осведомившись о его мастерстве в стрельбе, а также о том арсенале оружия, которым он владел, все попытки, а соответственно и число желающих украсть одну из четырех женщин поселка, быстро прекратились. Хотя молва о ней еще долго будоражила неспокойную мужскую часть одинокого населения.
Бывав у Степана Горобца в гостях, я не мог не заметить, что в зале, на ковре всегда весело «сломанное» ружье «Sauer (Зауэр) «Три кольца» 12 калибра, с двумя патронами в стволе. Пересилив свою скромность, мне тогда еще не было и тридцати лет, я поинтересовался почему ружьё все время заряжено, он посмотрел, что бы не слышала Вера Илларионовна и поведал свою тайну: «Для похитителей это напоминание, о том, что я вооружен и опасен, а для меня, — это «заначка»! В каждом стволе по 150 граммов спирта! Только чур не продай меня!».
Мы дружили, хотя я был в разы моложе и …. ни разу не «сидел».
Тот люд, - был настоящим и, умел, как и друзей выбирать, так и дружбу ценить.


СЕВЕР – ЭТО НЕ СТОЛЬКО ЭКСТРЕМАЛЬНЫЕ, ЭТО ДРУГИЕ ….
В 1966 г. на базе автоколонны Тенькинская автобаза, было создано самостоятельное Тенькинское автотранспортное предприятие (ТАТП). Первым начальником возрожденного или новообразованного предприятия был Анатолий Петрович Чижмаков. По его рассказам, ТАТП начинало с 70 автомашин и 140 работников, а уже спустя десятилетие, в стенах автопредприятия работали более пятисот человек водителей. Был свой автопарк грузового транзитного транспорта по перевозкам угля, леса, строительных материалов, автоколонна для перевозок продуктов питания, хлеба, воды, и автобусный парк в пос. Усть-Омчуг. Весь этот подвижной состав обслуживали и выполняли ремонтные работы, хорошо инструментально обеспеченные авторемонтные мастерские (АРМ).
Сколько лет никто не помнил, но в кузнице работал дядя Миша Гульфик. Все знали, что родом он из Прибалтики, во время Великой отечественной войны, служил летчиком, в одной из эскадрилий воевавшей на стороне фашистской германии. Был сбит, и какими-то случаям не был расстрелян, отправлен на Колыму. Отсидел положенный срок и, получив освобождение с припиской «без права на выезд» остался жить и работать. Жили, он с женой и сыном Николаем в пос. Гастелло. Какой он был летчик, никто не зал, хотя, иногда глядя на пролетающие в небе самолеты, он на плохом русском языке говорил: «Да, так високо ми не лэталы»! Кузнец он был как говорят «от Бога», знал металл, умел сделать от кованной «розочки», до сложные изделий. Двадцатитонным гидравлическим молотом, закрывал спичечный коробок, при этом не повредив его.
Сварочный цех где я работал был рядом с кузницей, где работал кузнецом, как его все называли дядя Миша, с которым мне всегда приятно было общаться.  Темы не выбирались, иногда это были и личные, семейные, как-бы мысли в слух. В этот раз, как-то зайдя к кузнецу, кто-то из нас обмолвился, что мне пора бы и семью с «материка» перевозить. Я как бы про себя пробормотал, что вот жильем пока не обзавелся. А на подсказку кузнеца дяди Миши, что на Колыме жилье надо покупать, я поделился тем, что сосед, рядом с моими друзьями в пос. Омчак, где я квартировал, продается полдома. Продаваемая часть дом хотя и была не большой, но ладно сложенная с лиственницы, комнаты не промерзали зимой и были теплыми, за стеной жили хорошие соседи, с которыми я уже успел к этому времени познакомиться. По тем временным меркам, на дворе стоял конец 1977 года, в цене жилище было не дорогим, но к запрашиваемой продавцом суммы у меня не хватало ровно одной тысячи рублей.
Сумма для северов не критична, но важную роль играло время.
Кузнец-латыш, прищурив глаз, как-то по отцовски, теплым голосом сказал: «А ты приезжай сегодня ко мне домой, там и поговорим. Клавдия и пирозки сегодзьня обезцала. Найдеж, возле водокацки мой дом, спросис.»....
Вода в поселки Омчакской долины, доставлялась водовозками со скважины в пос. Гастелло и пос. Омчак. В оговоренное время я был на пороге дома кузнеца. В хорошо натопленном доме меня встретил хозяин, на нем был легкий жилет, перешитый с офицерской шинели, на ногах короткие оленьи торбаза*. Все это напоминало, что в домах северян, полы всегда остаются холодными, и людям в возрасте как бы болеть не велено. На столе стояла большая эмалированная миска, накрытая вафельным полотенцем, из-под которого почти незаметно прорывался пар, говоря всем присутствующим, что пироги уже поспели. Я поздоровался и протянул хозяину сверток, в котором были завернуты бутылка рижского бальзама, и десяток вяленного хариуса….
Разговор близился к завершению, и дядя Миша, взяв как мне показалось нежно за руку хозяйку сказал: «Клавуся, принеси с комнаты пакет, я его там положил на шкафчике!». Хозяйка метнулась в соседнею комнату, и в одно движение передала пакет-сверток хозяину, который, не задерживая на нем даже взгляда передал его мне. «Здесь одна тысяча рублей. Отдаш, когда будут. Не спеши. Покупай дом и перевози семью. Одному на Севере ой как плохо, это я по себе знаю. Правда Клава?». Я замешкался, в поиске листа бумаги и ручки, чтобы написать расписку, на что, кузнец как бы в сторону стоявшего рядом невидимого человека махнул ракой и произнес: «А ты, что можешь и не отдать?» и улыбнувшись добавил: «Не обеднеем!».
Прошли более сорока лет, а я все думаю, как и главное, что должно произойти в сознании человека, что бы бывший враг, воевавший против нашей страны, против нашего народа, отсидевший в суровых колымских лагерях, подчиняясь беспощадной системе угнетения и понуждения, так просто без расписки дал в долг члену КПСС сумму, превышающую размеры месячного заработка?
И все-таки он был, он есть, он остается, - выделяющейся своей уникальностью народ: живший, выживающий и живущий в районах Крайнего Севера. Он умеет быть не столько экстремально выносливым, но и другим. И никакие времена, и перемены его не делают – БЫВШИМ!
     *ТОРБАСА,  ТОРБАСЫ и ТОРБАЗА (из Википедии)  Мягкие сапоги из камуса оленьих шкур, из натурального оленьего меха шерстью наружу. Сохраняют тепло при температуре -40-50 градусов, не скользят на льду.  Относится к одной из самых тёплых видов обуви.