Орлан

Меня нет и никогда не было. Есть только полёт, долгий и величественный, словно вершины Гималаев. Он был всегда и будет вечно. Но мне не дано его изведать, потому что я сам – полёт.

Солнце рождается и умирает, но не является рождением или смертью. Я же воплощаю собой непознанное совершенство, ибо только совершенство умеет летать.

Воздух противится полёту, но его упорство даёт силы лететь и быть свободным. Полёт побеждает. И так будет всегда, потому что жизнь – это полёт, умноженный на время.

.

Рой вышел из леса и оглянулся. Трое более опытных товарищей продвигались медленно, не одобряя спешку и слегка завидуя его молодому задору. Здесь, вдали от поселений, на передних рубежах разрушенных городов следовало быть более осмотрительным. В чаще, под буйным покровом растительности они были в относительной безопасности, чего нельзя было сказать про оставшуюся часть маршрута. На открытой местности они стали уязвимы для всего, что двигалось быстрее их черепашьего шага.

До конечной точки – укреплённого форта – оставалось не более мили. Полуразрушенные высотки предместья, увитые ядовито-зелёным плющом, были совсем рядом и уже поглядывали на них пустыми глазницами оконных проёмов. Рой выжидательно посмотрел на товарищей и переложил на другое плечо длинную тубу ПЗРК (Переносной Зенитно-Ракетный Комплекс). По заросшему лугу нести оружие стало удобнее, чем продираться с ним сквозь лесной бурелом и валежник.

Тем не менее нагруженные амуницией солдаты скорости не прибавили, хмуро и настороженно поглядывая по сторонам. От прошедших ливней почва раскисла, и жирный чернозём под ногами утробно чавкал, не желая выпускать и без того тяжёлые армейские берцы. Вдобавок солнце вышло из-за туч и теперь нещадно одаривало всех обитателей саванны своим сводящим с ума жаром.

Дойдя до одиноко стоящего дерева Рой остановился и нарочито небрежно сбросил рюкзак на землю. ПЗРК, наоборот, поставил аккуратно, надежно закрепив в шершавой развилке веток. В армии он служил недавно, точнее это было первое его боевое задание. Оружие ещё не стало для него банальным орудием убийства, а представляло нечто обобщённо-среднее между боевым товарищем, любимой девушкой и атрибутом власти.

Спустя минуту подошли остальные: наводчик, второй стрелок и командир – самый опытный в их группе. Израненному и покалеченному в боях сержанту приходилось тяжелее всех. От влажных, местами ядовитых испарений саванны пот буквально струился по его лицу и шее, перекрасив в тёмно-зелёный комбинезон цвета хаки.

– Привал, – прохрипел сержант и медленно опустился на траву. Даже в полуживом состоянии он был грозен и непререкаем, особенно для такого новобранца, каким был Рой. Сержанта хотя и побаивались за прямоту и дурной нрав, зато уважали и без колебаний доверяли ему свои жизни. И всё благодаря редкому, звериному чутью, которое его никогда не подводило. Он настолько сроднился с опасностью, что она перестала обращать на него внимание, как перестаёт замечать своих подросших детёнышей волчица.

– Пить, – первое, что пришло на ум Рою, едва он вытянул ноги. Утолить жажду на марше не было возможности. Достав воду, он собрался промочить пересохшее от жары горло, как внезапно вздрогнул. Тяжёлая ладонь сержанта опустилась ему на плечо сдавила так, что рука с флягой безвольно повисла в воздухе. Солдаты как по команде замерли, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия.

Сердце учащённо пульсировало в висках, парализуя тело, пугая и пугаясь ещё больше. Опасность могла появиться откуда угодно. Солдаты невольно сгрудились вокруг сержанта, стараясь обрести в нём защиту от врагов и собственных страхов.

Внезапно Рой ощутил, точнее – почувствовал всей кожей непривычную тишину, повисшую над просторами обычно шумной и переполненной звуками саванны. В растерянности он посмотрел на командира. Сохраняя абсолютное молчание и не переставая вглядываться, сержант поднял руку, указывая куда-то вдаль. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. И только неестественно чёрные, расширенные зрачки его много чего повидавших глаз, выдавали в нём то, что с избытком даровано нам от рождения – страх смерти.

.

Всё произошло незаметно. Фабрик становилось всё больше, а лесов – всё меньше. Потом появились фабрики, которые строили фабрики и фабрики, которые их ремонтировали. Фабрики словно стали самоцелью и навязчивой идеей человечества. Дереву и бумагу окончательно заменил пластик, отравив собой каждый уголок планеты. Еды напротив, катастрофически не хватало, потому что фабрикам есть не нужно, но зато им нужны нефть, уголь и газ.

Потом фабрики стали враждовать с заводами и другими фабриками, которые помельче. Все они принялись с азартом уничтожать друг друга и, в конце концов, терпение планеты лопнуло. Жизнь устала проигрывать человечеству.

Жизнь самодостаточна, её предназначение – быть жизнью, воспроизводить себя собою. Она гибка, подвижна и живуча, поскольку «живуча» тоже происходит от слова «жизнь». Расти и ширится – её изначальное предназначение и даже смерть ей в этом не помеха. Жизнь сама решает свою судьбу и своё будущее, а смерть лишь смиренно подбирает крошки с её стола.

Пока Жизни было много, она щедро делилась собою со всеми. А когда отдавать стало нечего она перешла в режим экономии. Отдавая, Жизнь стала забирать. Если же у неё что-то забирали насильно, она немедленно отвечала тем же.

Когда люди опомнились было уже поздно. Вселенная запустила режим сохранения жизни, и природа, обезумев в собственном гневе, обретала невиданные формы. А человечество, победившее бактерии и вирусы, в награду получило мутации. Мгновенные и необратимые.

.

Шок сменился восхищением. Зоркость и наблюдательность уставшего и измученного сержанта показались Рою настоящим чудом. Даже в оптику ПЗРК он едва сумел разглядеть стремительный треугольник, описывающий круги среди полуразрушенных временем и природой зданий. Это был орлан – стремительный и хладнокровный хищник –неумолимый хозяин здешних мест. Он безраздельно властвовал над саванной, и соперничать с ним могла только смерть.

– Когда-то люди были ангелами, но потеряли свои крылья, – подумал Рой, любуясь красотой этого совершенного творения природы.

– Орлан в зоне досягаемости, – тихо сообщил наводчик, разглядывая птицу в крупный бинокль. В военных наставлениях про фауну писали, что птицы когда-то были безобидны. Рой, когда прочитал это впервые, от души позавидовал предкам, которые жили в безопасности и не ценили этого.

– 50 футов, не меньше, – добавил наводчик, не отрывая взгляд от бинокля. Раньше такой размах крыльев считался гигантским, но отнюдь не в нынешние времена. Рою порой казалось, что это не флора с фауной обрели такие ужасающие размеры, а мелкими и крошечными стали сами люди.

– Приготовиться к атаке, – тихо, но чётко скомандовал сержант. То, что до форта живыми им не добраться, понял даже такой салага, как Рой. Орланы были смертельно опасны и расплодились настолько, что представляли реальную угрозу человечеству. Истребить их было сложно: из стрелкового оружия не попасть, а от ракет они научились уклоняться, лавируя и сбивая с толку системы наведения.
Рой попытался прицелиться. В узкую оптику прицела обнаружить птицу не никак удавалось, что было не мудрено при такой скорости полёта.

– Всё будет хорошо, всё будет... – уговаривал себя Рой, но привычные аффирмации не помогали. Если отряд обнаружит себя раньше времени, они вряд ли успеют сделать больше пары выстрелов. Капля пота наискось пересекла лоб и нырнула в глаз, размыв и без того запотевшую линзу прицела.

– Цель на пять часов, – доложил наводчик. Рой развернул ПЗРК в указанном направлении, попутно сбив тубой несколько пушистых одуванчиков. В прицел ударил яркий пучок света так, что зарябило в глазах, и он опустил оружие. Целиться в сторону солнца не было никакой возможности. Бессилие и растерянность лишь усиливали страх, а от былого ухарства и бравады не осталось и следа. Боевой дух испарился сразу, как только вдалеке замаячила тень смерти. В прицел она казалась даже ближе, чем он мог себе вообразить.

– Что я здесь делаю? – в тишине разбежавшихся мыслей этот запоздалый вопрос прозвучал как приговор. Ответ шокировал своей очевидностью: потому, что «все». И потому, что «надо». Раньше в привычной суете подобных вопросов у него не возникало, и не было повода заморачиваться смыслами этого самого «здесь»: на этой залитой солнцем поляне, на планете Земля, усыпанной мириадами звёзд вселенной или в этой жизни. Но сейчас, перед лицом смертельной опасности, в глухой пустоте «до и после», он с кристальной ясностью осознал простоту и непреложную истину момента:

– Нет, не об этом я мечтал в детстве.

– Огонь по готовности, – команда сержанта вывела Роя из оцепенения. И как раз вовремя – тишину саванны внезапно нарушил тревожный, но грозный и пронзительный клёкот орлана.

.

Мир изменился внезапно, и я сразу это почувствовал. Полёт исчез, точнее разделился надвое: на до и после, на источник и цель, охотника и жертву. Проснулись инстинкты, и захотелось немедленно устранить досадное противоречие чтобы вновь стать единым. Двойственность разрывала и побуждала немедленно слиться с жертвой.

Обнаружить её оказалось несложно. Её выдавал вихрь жалости, который она раскручивала собственным страхом. Жертва затаилась и на что-то надеялась, но это было бессмысленно, потому что от себя не спрячешься и не убежишь.

Остаётся лишь лечь на крыло, широкой дугой обнять саванну, чтобы воздушные потоки подхватили, сделали ближе, почти растворили в блеске солнца. Торопиться мне теперь некуда: я сделаю то, что должен, а смерть не терпит суеты. Там, далеко внизу в жертве ещё трепещет жизнь, не подозревая, что участь её предрешена ею самой.

Но что это? Странная красная точка отделилась от жертвы и устремилась навстречу. В ней не было ни страха, ни жалости, ни ненависти – в ней не было ничего. Но это самое «ничего» не сулило ничего хорошего. Атаковать её не имело смысла. Невозможно победить то, над чем не властвует страх.

Пришлось уступить, и шипящий огненно-красный шар, едва не задев, пролетел мимо, обдав волной жара и раскалённых брызг. Закручивая спираль траектории, он устремился ввысь в попытке сравниться по красоте и яркости с солнцем. На фоне сине-голубого неба два ослепительных шара выглядели настолько восхитительно, что вторую красную точку я заметил слишком поздно.

.

Первый стрелок промахнулся. Его ракета пролетела до обидного близко, не причинив орлану никакого вреда. Гигантская птица, не обратив на неё внимания, плавно огибала небоскрёбы, по-прежнему неумолимо приближаясь к обнимающим землю людям.
Она умело лавировала, мешая Рою прицелиться, но когда оказалась в тени небоскрёба, жёлтый квадратик сопровождения цели в прицеле наконец вспыхнул красным. Орлан, словно что-то почуяв, изменил траекторию, намереваясь укрыться за ближайшим зданием. Но за секунду до этого Рой успевает нажать спуск, с шумом и грохотом выпуская на волю свою смертоносную надежду. Ракета мелькнула, устремившись вперёд всей беззаветностью своего реактивного двигателя, и скрылась из вида, вслед за орланом обогнув высотку.

Раздался громкий хлопок, и стало понятно, что гигантский орлан – гроза и гордость саванны – повержен и больше не представляет опасность. Рой, не веря своему счастью, опустил оружие и радостно посмотрел на командира.

– Молодец, – скупо похвалил его сержант, судорожно хватая жабрами раскалённый воздух. – Из тебя выйдет толк.

Рой вытянулся по стойке смирно. Мутации не страшили него. Пусть он лишился своего левого глаза, это не такая большая плата за гигантского орлана. Зато отдавать честь третьей рукой стало гораздо удобнее.