Как я работала на бирже

В городской газете, куда я устроилась примерно за год до этих событий, на входе посетителей встречали три портрета в траурных рамках: 22-летний Дмитрий Комарь, 28-летний Илья Кричевский и 37-летний Владимир Усов. Олдам пояснять не надо, а миллениалам расскажу: парни погибли 21 августа 1991 года при нападении с зажигательной смесью на колонну бронетехники Таманской дивизии, двигавшейся в тоннеле. Один упал с брони, второй поймал срикошетившую от БМП пулю предупредительного выстрела, третий, кажется, был, застрелен. Теперь мы знаем, что это называется майдан, а тогда, как идиоты, радовались разрушению страны и скорбели по мнимым героям.

Точка. Не переубеждайте меня.

Но яблоко с русской берёзки, которую трясли кто во что горазд все - и наивные мечтатели, и прожжённые авантюристы, и расчётливые мерзавцы, - упало мне прямо в руки.

Свердловский упырь, которому мы тогда покланялись, уже выпустил указ о роспуске компартии (кажется, 6 ноября, к праздничку, так сказать) и готовился упразднить страну. Три иуды, так и не дождавшиеся своей виселицы и суда истории, осквернили святую родниковую воду Беловежской Пущи и короновались на демократические стульчаки в своих вотчинах.

Наш приятель, инструктор горкома отменённой партии, назову его Толич, остался на бобах и искал, как встроиться в нарождавшуюся систему чистогана. Ну а что? У него росли две девчонки, семью надо было кормить.

И вот Толич нарисовался на пороге кабинета. В костюме. Толич заигрывал с неформалами и славился тем, что мог запросто появиться в здании горкома в шортах и дезертах, ну, скажем, по причине скорого отпуска. Ему, пожалуй, пошёл бы колониальный шлем. Он и прикрывал свои ранние залысины Сократа головным убором наподобие.

А тут — целый костюм. Галстук. Мало уместные в таком демократичном месте, как редакция, куда мы ходили в старых джинсиках.

В дверном проёме Толич столкнулся с высоким Жорой Улиным (имена я немного переиначиваю), звездой возрождающегося местного телевидения, и Мишей Кайзером. Михаил напоминал литератора Диму Быкова, которого я, хоть и держу за унылое говно как соотечественника, но продолжаю любить как тонкого и даровитого поэта.

Исполнив мизансцену «позвольте вам этого не позволить», мужики наконец выпали из дверного проёма в кабинет и расселись по стульям. Нет, Толич, кажется, всё-таки на край стола.

Белыми решил ходить Толич:

— Предлагаю работу! Выходишь завтра.

Я поперхнулась чаем. Моя трудовая книжка ещё не успела покрыться пылью в местном отделе кадров. Это вообще была непомерно большая, огромная честь — оказаться в штате ежедневного издания тиражом в 50 тыс. экземпляров, имея в багаже всего пять семестров политехнического и два курса филфака. С точки зрения классификатора специальностей я была никто.

Но это не останавливало моих нанимателей, которым, как в старом советском анекдоте, нужны были не «шашечки», а «ехать».

Везти был мой талант.

Не единственный, но, считаю, главный.

Я могла работать в любое время, столько сколько понадобится. Я приступала к работе с вожделением, и если б у меня имелись яйца, они бы звенели в этот момент.

Старина Хэм забыл перечислить этот вид опиума среди пьянства, карточной игры, хлеба, веры, свободы, политики, но да — работа была моим опием. Всегда.

Ничего нового не было в том, что за меня спорят мужики и работодатели. Первое стало проклятьем моей молодости, второе — благословением.

— И что такому творческому человеку делать на вашей бирже? Вагоны с воздухом туда-сюда гонять? Марина, не слушайте, Вы должны работать с нами, — сделали ответный ход телевизионщики. — Мы ведь уже начали (я правда иногда заглядывала к ним, пока студия размещалась рядом с домом, за чашечкой изумительного кофе в баре ближайшего ДК быстро набрасывала на листке несколько фраз — и сюжет обретал искомую двусмысленность, ещё не всё можно было сказать открытым текстом. Делалось это в порядке дружеской помощи).

— Я думал, ты мне на шею кинешься. Это же биржа! Последний раз при НЭПе такое было. Не хочешь попробовать буржуинской жизни? Ну, ты ж рисковая девчонка!— воззвал к моему авантюризму Толич. И это был шах.

-А вы, кстати, сколько ей платить-то собрались? — срезал соперников Толич. Мат. Партия была окончена.

Не знаю, зачем я нужна была Толичу. Когда мы все собрались в ДК, который биржа арендовала едва не целиком, и я увидела синеокую Лару Торез, Иру Свечину и остальных девушек, то подумала: он просто собрал всех знакомых красивых баб этого города. Я вполне монтировалась в этот цветник.

Согласившись, я изнывала на бирже от безделья, и, чтобы удержать, Толич придумывал мне занятия. Например, потратился на издание таблоида «Бизнес-клуб», в который я и писала, и сама макетировала, и смотрела в типографии гранки. Тираж выгружали в шкаф в моём кабинете, раздавали гостям. Газетка, по правде сказать, была так себе. И примечательна, пожалуй, только тем, что в ней публиковался Владимир Бублик (охота - погуглите, это крупный спец по предпринимательскому праву, сейчас он ректор Уральского государственного юридического университета, а тогда был кандидат наук, приятный молодой человек, с которым мы в компании Толича иной раз обедали в кафе ДК).

Главной моей обязанностью было дружить с журналистами, привет, ребята! Я и так дружила с бывшими коллегами, искренно, не по службе.

И тусоваться на презентациях. Для работы в офисе нам соорудили в ателье представительские костюмы. Но я не могла ходить в униформе. Поэтому отвоевала право переиначить утверждённый фасон: вместо юбки-карандаш — бермуды.

На презентациях (так назывались наши Валтасаровы пиры посреди едва выживающего на продуктовом бартере города) форма одежды была свободная. Кто кого превзойдёт.

Одевал меня муж, и в гардеробе у меня поселилось, например, облегающее мини алого цвета, вышитое золотыми саксофонами по подолу. И маленькое чёрное платье — длинный рукав, вырез под горло ( я знала, что открывать можно что-то одно: если ноги, то прячем грудь. Как будто мою спрячешь!).

Оно мне очень шло.

А затем мы гуляли на открытии одного торгового дома, и я вернулась домой якобы убитая тем, что в похожих платьях были в тот вечер все официантки. На самом деле меня не расстраивали такие пустяки, из любого мало-мальски комичного события я лепила смешные сюжеты, и в таком виде, маленьких анекдотов от Марины - они расходились по знакомым.

И я продала платье девочке с телевидения.

На презентациях случались забавные моменты. Например, на бирже, основанной, кстати, однокурсником мужа (135-е место в Форбсе, 850 млн долларов в мошне), как в органах: нельзя было работать родственникам. Думаю, Андрею всё же было наплевать, а Толич самовольно принёс это горкомовское правило в новый коллектив.

Муж был брокером (из рокеров в брокеры, это правда смешно), и мы, как дураки, хранили свой секрет Полишинеля. То есть в ресторанах сидели за разными столиками и пообниматься под Буланову «Ещё один последний раз твои глаза В мои посмотрят и слеза» могли, лишь пригласив друг друга на танец.

Но чаще меня приглашал высокий кудрявый красавец, ныне главврач медцентра на Уралмаше (тогда медики жили скудно, и он толкал на бирже продукцию конфетной фабрики). Свердловск всегда действовал на меня гипнотически. Сейчас не уверена, но вроде бы муж даже ревновал к нему. И совершенно нагло вам заявляю, что беспочвенно.

Вот с этим Сашей, Толичем, ещё парой предпринимателей и каким-то братком мы полетели под Старый Новый год в Майкоп на открытие регионального представительства товарной биржи. А потом - гулять так гулять - завернули в Новороссийск, мне хотелось проведать бабушку с дедом, вволю попить в Абрау-Дюрсо брюта.

Несмотря на частые возлияния (ноблесс оближ, говорил Толич), директор требовал от нас активного образа жизни. Несколько раз в неделю мы, как штык, должны были появляться в спортзале ДК, где Толич вёл секцию айкидо. Вначале была долгая разминка. Нужно было "уточкой" (на корточках) пару раз пройти периметр, затем следовали упражнения на растяжку, а после мы выбирали напарника и топтались у него на спине, прогревая мышцы, затем менялись.

Я сбегала в бассейн или в парилку. Но затем снова в бассейн. Ага, вот такие Дворцы для трудящихся разных заводов строили на Урале. С бассейнами, киноконцертными залами, кафе, барами, танцполом и чередой просторных комнат для кружковых занятий.

Однажды меня командировали на Свердловскую студию документальных фильмов - мне нужно было одобрить (либо отправить в переделку) рекламный ролик нашего представительства. Я, конечно, прошла к нашему знаменитому дому на Сакко и Ванцетти, который  однажды чуть не спалила дотла, но его уже лишили очарования, красочно отреставрировав и заселив какую-то контору.

В Свердловске я бы нашла чем заняться. В Екатеринбурге - нет.

Вернувшись из поездки я заскучала. Но на бирже уже справлялись обо мне искавший рекламщика менеджер торгового дома, владевшего гостиницами, магазинами и ресторанами, и мой однокурсник по Политеху, открывший агентство недвижимости и нуждавшийся в редакторе для рекламного таблоида.

Мне опять предстояло выбрать, куда переложить трудовую книжку.