Клиническая смерть

          Говорят во время клинической смерти или комы люди видят белый свет в конце тоннеля  и прочую чертовщину. Я же не видел ничего, кроме мутной толщи воды, обнимающей меня, отбирая саму надежду на существование спасения. 
          В тот момент время остановилось. Были лишь редкие пузырьки воздуха, которые выпускал я сам в перерывы, между провалами в абсолютную густую тьму, да чей-то взгляд буравящий меня. Каждый раз выныривая из тьмы я ощущал его. Чуть позже взгляд дополнился сильным давлением на грудь. Будто на мне лежал камень весом в сотни килограммов, но нет. Только вода. Мертвая и безучастная, глухо пропускающая через себя противный писк, похожий на звук больничных аппаратов.
          Не знаю сколько продлилась эта пытка. Раз за разом тьма сменялась водой и я продолжал тонуть. Наверное это и был ад. Бесконечное обречение на бездействие, молчание и боль. Однажды после темноты я увидел стены одноместной палаты. Лучи заходящего солнца рисовали на них цветные полосы. 
          А затем прибежали врачи, дав понять, что я действительно пришел в себя. Они что-то измеряли, а я пытался сказать, что меня мучает ноющая боль под ребрами. Никто не слушал. Не обращал внимания на мои жалкие попытки. Оставив их я провалился в полудрему.
          Когда открыл глаза была глубокая ночь. Боль продолжала атаковать меня. Теперь из ноющей она превратилась в острую, будто кто-то был внутри меня и пытался выйти наружу. Бред! Так же нереально, как зеленые человечки, круги на полях или тот самый белый свет в конце тоннеля. Я просто еще не поправился после аварии.
          Не смотря на предупреждения врачей об осторожности, я отцепил провода от рук и груди. Медленно встал, тут же пошатнувшись, и направился к санузлу.
          Маленькое помещение освещала тусклая лампа, одиноко торчащая из обшарпанного потолка. Над маленькой раковиной висело залапанное зеркало. Я отразился в его глади. Бледная кожа, впалые глаза, бинты, опоясывающие грудь.
          Все померкло. Меня шатало. Я оперся на стену рукой и прикрыл глаза. Вода. Мутная и мертвая обняла меня, чей-то взгляд лег на плечи. В этот момент боль под ребрами стала невыносимой. Теперь она переместилась, перетекла выше за грудную клетку. И снова кто-то давил на кости изнутри. Сердце трепетно сжалось. 
          Я тряхнул головой приходя в себя, и стал сдирать ненавистные бинты. Кругами они опускались на грязный пол. Лампочка засветила ярче, ослепив меня, в тот момент, когда последний слой оказался снят.
          Не было швов и ран, которые я ожидал увидеть. Не было ничего, что стоило бы скрывать. Только бледная кожа с тоненькими синюшным ниточками вен.
          Взгляд теперь не отпускал, как и боль. 
          Я присмотрелся. Увиденное обездвижило меня. 
          Сначала медленно, а потом, окрепнув, все сильнее и чаще, чужие руки блуждали по моей груди... Изнутри. 
          Маленькие ладошки, тонкие пальчики, короткие ногти, скребущие по костям.
          Я замер. Немо вглядываясь в отражение и закусив губу. "Этого не может... Так не должно... Нет!" 
          Мысли толклись на окраине сознания. А руки продолжали свой танец. Теперь они сместились к животу, силясь прорваться в мир!
          Кожа растягивается и на миг я вижу искаженное гримасой лицо, замершее в безмолвном крике. А затем снова ладони и мучительная боль.
          Я знаю, что это не конец, что Оно не даст мне жить, пока не найдет выхода наружу. Я знаю и принимаю это!
 
          Белые стены палаты на которых играет закат. Мертвая темнота, захлестывающая меня! Противный писк, похожий на звук больничных аппаратов. Я не вижу белый свет в конце тоннеля и прочую чертовщину. Я не вижу ничего, когда Оно смотрит моим глазами, давя тонкими пальцами на ребра и царапая их короткими ногтями, ни на минуту не оставляя своих попыток получить свободу...