Вересковые поля

1.
­Капитан Швейцер внимательно смотрел в подзорную трубу, словно надеялся рассмотреть что-то в кромешной тьме.
- Слышишь, слышишь! - Несколько раз повторил он срывающимся от волнения голосом. Я ничего не слышал, кроме свиста ветра и шелеста листьев на деревьях. Осенью у нас в Спринфилде тоже бывают сильные ветры. Разве этим меня удивишь. Я поправил шляпу, и еще крепче прижал к себе ружье.
- Я думаю, сэр, что до утра нам нечего опасаться, они не сунутся на наши позиции до наступления рассвета.
- Ты просто не представляешь себе всей опасности ночной атаки, - не отрывая от глаз подзорную трубу, каким-то не своим голосом произнес Швейцер.
Кажется, он рехнулся от страха, подумал я, но в слух сказал, - Сэр, может поднимем дежурный взвод и вышлем вперед разведку... Но капитан, казалось, меня не слышал.
- Слышишь?!- от волнения он перешел на шепот... И тут я услышал! Сначала где-то далеко послышался тонкий и тихий вой, похожий на вой весеннего волка. Он нарастал по мере приближения. Постепенно вой перешел в вопль, который невозможно описать словами. Мне показалось, что от ужаса у меня свело желудок и кишки, а позвоночник провалился до задницы. На капитана было страшно смотреть. Он не владел собой. Трясущийся рукой он пытался вытащить из кобуры револьвер. - Господи, Господи! - то и дело повторял он. Казалось, вопль достиг своего апогея. Он резал уши и проникал во все клетки моего организма. Я хотел только одного, убежать, но ноги не слушались меня. Внезапно я увидел в свете выглянувшей из-за тучи луны, блеск штыков. Капитан был прав, конфедераты шли в ночную атаку...
Увидев блеснувшие при свете луны штыки, я вдруг успокоился. Обстановка для меня становилась привычной. Я оглянулся и увидел спину убегающего Швейцера., за которым потянулись солдаты нашего батальона. Еще немного и весь полк в панике бросит позиции. Я машинально взвел курок и осмотрелся. Офицеры тоже вдруг все куда-то пропали. Кричать было бесполезно, из-за воя меня никто не услышит. А южане уже добрались до первой линии наших окопов, откуда по ним не прозвучало ни одного выстрела. Справа и слева от нас прорвалась кавалерия, забирая наш полк в клещи. Мне под ноги бухнулся вывалянный в грязи Томми, наш сигнальщик.
- Джеки, что это?! - он цеплялся руками за мой мундир, пытаясь подняться. Я схватил его за грудки и заорал: - труби "Все ко мне»!!! Быстро! Внезапно вой прекратился и прозвучавший сигнал был хорошо слышен. Ко мне стали подбегать наши солдаты. - Примкнуть штыки! Строить каре, кавалерия на флангах! , - громко командовал я, и наше небольшое каре ощетинилось штыками. - Первый ряд на колено! Целься! - команды сыпались из меня как горох из мешка. К нам подбежал знаменосец, и над моей головой захлопало на ветру полковое Знамя...
При свете луны я уже различал лица вражеских солдат, которые неотвратимо приближались к нам. Справа и слева был слышен топот тысяч конских копыт — это кавалерия конфедератов двумя мощными потоками перетекала через линию окопов в тыл нашей армии. Я выкрикнул: «Пли!». Громыхнул залп. Передняя шеренга южан, на миг, как будто споткнулась и в ней появились бреши от упавших солдат. Противник на мгновение остановился, а затем быстрым шагом стал приближаться к нам. «Господи, почему они не стреляют!» эта мысль сверлила мой мозг. «Заряжай!» Подавая эту команду, я понимал, что перезарядить ружья мы не успеем. Оставалось одно, ударить в штыки. Но и в этом случае шансов у нас не было.
Вдруг в стороне я услыхал звук трубы. Послышался стук копыт и лязг сабель. Над отрядом кавалерии, ударившей во фланг наступающим конфедератам, развивалось звездно - полосатое знамя Соединенных Штатов. Кавалеристы врубились в пехоту южан и те стали пятится назад. Мы же продолжали стоять, ощетинившись штыками.
- Кто командует полком?!!!- раздался громкий голос, и я увидел несколько всадников, приближающихся к нам. В одном из них я узнал командира нашей дивизии генерала Гранта.
- Я, сэр! Рядовой Ли! —прокричал я, пытаясь, на сколько это было возможно, принять строевую стойку.
- Капитан, уводите ваших людей на северо-запад, прорывайтесь к Сарантоге! Противник прорвал фронт, наша армия разбита, мы уже в тылу южан. – генерал с трудом сдерживал пляшущего под ним разгоряченного коня.
- Есть, сэр! - я приложил руку к шляпе. – Но я, рядовой, сэр!
- И главное, КАПИТАН, сберегите Знамя, - генерал словно не слышал моего звания. Он пришпорил коня, и всадники поскакали вслед за кавалерийским отрядом.
- Поздравляю, Джеки, ты у нас теперь офицер! – захохотал Томми и хлопнул меня по плечу…
2.
…Мы медленно брели по пыльной дороге. Говорить о каком-то порядке не приходилось. Наше путешествие длилось уже третий день и конца ему не было видно. Я, как мог, пытался сохранить маломальский порядок в полку, вернее в том, что от него осталось. Но дорога в никуда давала о себе знать. Стояла жара. Лето было в разгаре. Все время хотелось пить. А вот воды как раз было мало! Я выслал передовой дозор, приказав уделять особое внимание поискам воды. Но, как назло, ни речки, ни колодца пока не встретилось на нашем пути.
Людей в потрёпанном полку едва набралось бы на роту. 87 человек способных держать оружие и около 18 раненых. Мы шли пешком, а раненых везли на повозках, которые удалось собрать после боя. Но с нами было Знамя полка. Пока оно с нами – полк жив. Главное выйти к Сарантоге, а там нас доукомплектуют людьми, оружием, добавят лошадей и 8 Флоридский снова оживет. Да! Главное выйти к Сарантоге. По тылам южан, обходя жилье, чтобы не привлечь к себе внимание и не нарваться на вражескую кавалерию. Что может быть проще и что может быть сложнее!
Несколько раз мы выходили к полям с пшеницей и кукурузой, на которых старательно трудились чернокожие рабы. Но они, едва завидев нас, срывались в бегство. Люди с оружием никому не внушают доверия! Тем более во время Гражданской войны…
Осложняло ситуацию отсутствие карты. Примерно, где находится конечный пункт нашего пути я приставлял. Но только примерно. Хоть дорогу у фермеров спрашивай!
В темно-синем мундире и такого же цвета широкополой шляпе, сшитыми из шерстяной ткани, летом жарко. Темный цвет притягивает солнечные лучи и быстро нагревается на ярком солнце. А солнце этим утром жарило как печка. Мой конь беспокоился, его донимали мухи.
Среди холмов, прижавшихся к земле под полуденным солнцем, не гулял ветерок. Я опасался, не разнесут ли местные фермеры весть, что по тылам конфедератов прогуливается подразделение янки. Они наверняка видели наше знамя и нашу форму. И кто его знает, на захотят ли они сами напасть нас?!
На Томми, ехавшем на одном из трофейных жеребцов немного позади меня, мундир был застегнут на все пуговицы, как на строевом смотре. За спиной у него болтался кавалерийский карабин. Едва ли он был старше меня, но на висках уже показалась седина. Вытянутое, не выбритое лицо, проницательные синие глаза. Поверх запыленного мундира на его груди висела сверкающая на солнце начищенная труба.
— Тебе не жарко в таком наряде? — пробурчал я.
— Неприятно, — признался он.
Я рукой протер лицо, стряхивая пыль.
— Ну почему я вечно ввязываюсь в какое-то дерьмо?! — спросил я.
Он улыбнулся.
— От судьбы не уйдешь, Джеки. Тем более у тебя есть приказ генерала Гранта! Ты должен его исполнять, хочешь того или нет.
Я удивленно оглянулся. Не ожидал от нашего горниста такой глубины мысли! Затем молча стал всматриваться в долину, обширную и безлесную, где солнце отражалось от бледных скал и трепетало в червонном золоте большого пшеничного поля. Повыше, на восточном склоне холма, паслись овцы. Чернокожий пастух уже нас заметил и изо всех сил пытался отогнать своё стадо подальше к югу, но два его пса, усталые, голодные и разморённые зноем, скорее пугали овец, чем сгоняли. Он увидел солдат на холме, развернутое Боевое Знамя и отблески солнца на наших штыках, и это его напугало.
В глубине долины виднелась грунтовая дорога, местами окаймленная наполовину вросшими в землю камнями. Дорога была прямая, как древко кавалерийской пики, и дальше, сразу под тем холмом, где мы сейчас брели, сворачивала на запад. Над поворотом дороги кружился черный ворон, его неподвижные крылья скользили по восходящему от земли нагретому воздуху. Вдали, на юге, мерцал расплывавшийся в мареве горизонт.
И в этой дымке возник один их моих дозорных. Он нёсся галопом, то и дело плетью подгоняя уставшую лошадь. Это могло значить лишь одно — приближается враг…

3.
Ко мне быстрым шагом подошел сержант Малвил.
- Что будем делать, сэр?
— Дождись, пока они не покажутся, — распорядился я, спешился, и вместе с Томми поднялся на вершину холма.
Мы притаились в высокой траве и наблюдали, как из-под копыт коня нашего разведчика поднимается пыль.
— Ему бы скакать по обочине дороги, — произнёс Томми. — Там нет пыли.
Разведчик заметил нас, свернул и начал долгий подъём к вершине холма, где лежали мы.
Лошадь остановилась, как вкопанная, упёршись четырьмя копытами в землю, едва не встав на дыбы. Но всадник удержал ее и ловко соскочил на землю.
- Сэр! – Он поднес руку к шляпе отдавая воинское приветствие. – Отряд конфедератов. Двигаются на встречу нам, сейчас они примерно в миле от нас.
Он показал рукой в западном направлении.
- Минут через двадцать покажутся из-за поворота. – Дозорный снял шляпу, по его лицу каплями стекал пот.
Я посмотрел в подзорную трубу в указанном направлении. Противнике еще не было видно.
- Сколько их?
- Примерно четверть эскадрона, сэр, кавалерия. Идут на рысях, налегке.
- Томми, собери сержантов! – Я обернулся к сигнальщику.
Томми ужом соскользнул с холма и со всех ног побежал к остановившейся колонне.
…Мы залегли в выгоревшем от солнца бурьяне по обеим сторонам дороги. Противник не спеша дефилировал мимо нас, будучи уверенным в своей поной безопасности. Поэтому когда мы открыли кинжальный огонь, не ожидавшие нападения кавалеристы конфедератов не успели спешится и занять оборону. Мы расстреляли их в упор. Через десять минут все было кончено.
Я приказал собрать оружие и главное патроны. Лошадей распределил среди солдат. Так в восьмом Флоридском появился свой отряд кавалерии!
- Сэр!
Я обернулся. Томми протянул мне офицерскую шпагу в черных стальных ножнах.
- Ты ведь теперь командир полка, тебе положено!
Я бережно взял двумя руками оружие. Осторожно вытащил клинок. Лучик солнца зловеще отразился на до блеска отполированной стали. На мгновение почувствовал себя рыцарем, которому сюзерен вручает меч!
Я тряхнул головой .
- Спасибо Томми! У нас есть потери?
- Двое убито, один легко ранен! – Он протянул мне флягу.- Попробуй, свежая вода!
Я отхлебнул. Точно! Значит неподалёку есть колодец. А колодцы роют в усадьбах. Вывод напрашивался сам по себе.
- Передай сержантам, через пять минут выступаем. Пусть Пайк вышлет дозор, ищите усадьбу, она должна быть где-то неподалеку…
Через час мы вышли к старому кладбищу, тянувшемуся по обеим сторонам дороги.
Здесь точно водились призраки, бродили меж замшелых могильных камней с полустертыми надписями, которые могли прочесть только христианские священники, знающие латынь. Мне стало немного жутко. Но я понимал, не призраков надо боятся, а живых людей в серой форме конфедератов!
…Мои солдаты растянулись и двигались цепочкой, по ближе друг к другу. Никто не хотел ехать близко к краю дороги — ведь там собираются призраки. В таком длинном и беспорядочном строю мы были уязвимы, но, я не стал перестраивать колонну. Люди и так валились с ног. Мы обогнали нескольких чернокожих женщин, сгибавшихся под огромными вязанками хвороста, собранного в рощице севернее могил. По всей видимости до усадьбы было уже недалеко.
Женщины остались к нам безразличны. Они видели и мою форму, и украшенную серебряным навершием шпагу ,и Знамя в руках знаменосца. Понимали, что я командир, и почтительно преклоняли колени, когда я проезжал мимо. Но никто не посмел спросить, кто мы такие.
День уже угасал, но до сумерек было еще не менее часа.
Когда из-за поворота выскочил всадник, я понял, мы нашли усадьбу.
Я поднял руку, и колонна остановилась.
- Сэр, за поворотом плантации хлопка и большая усадьба. – Дозорный подъехал почти вплотную ко мне – Но там отряд ополченцев из местных. Человек сто пятьдесят.
Они держат оборону от мародеров, с ними женщины и дети. Дисциплины нет. Почти половина уже пьяны. Сторожевых постов не видно! Но договорится с ними не получится. Настроены к северянам враждебно.
Я собрал и пересчитал кавалеристов. Всего на лошадях, включая меня и Томми, оказалось тридцать семь человек. Я разъяснил им задачу.
— Теперь вы знаете, что делать, — скомандовал я солдатам, — так что вперед!
И началось!
Рассредоточившись в одну шеренгу, мы помчались вперед.
Со стороны усадьбы несло вонючим дымом. Лаяла собака и плакал ребенок. Три вороны пролетели на восток, темные крылья на фоне серых облаков, и я подумал, что это хорошее предзнаменование. Я коснулся шпорами боков моего коня, и он рванул вперед. Томми скакал справа от меня. Я достал шпагу и стал наблюдать, как нарастает паника.
Мы гнали их, как овец. Я приказал не трогать женщин и детей, да и большую часть ополченцев тоже, поскольку не хотел, чтобы мои всадники останавливались. Я хотел добиться только бегства врага. Если мы остановимся и начнем убивать, у противника появится время зарядить ружья и организовать оборону. Поэтому лучшим решением было промчаться через хлопковые поля прямо к усадьбе и отогнать врага подальше. Мы атаковали, чтобы посеять панику, а не смерть. Время убивать еще придет.
Мы мчались через поля, копыта наших лошадей отбрасывали комья земли. От нашей яростной атаки ополченцы бросились в разные стороны, на ходу бросая оружие. О каком то сопротивлении не могло быть и речи!
Впереди белело здание большой усадьбы. Я увидел как несколько человек с ружьями выскочили на крыльцо и бросились к лошадям.
- Берг! - Крикнул я одному из моих командиров – Не дайте им ускользнуть!
Сержант с пятью всадниками отделились от нашего отряда и устремились за беглецами. Бой подходил к концу. Во время него не прозвучало ни одного выстрела.
Я спешился и бросил поводья подбежавшему Томми. Мною еще владел азарт боя. Я был так возбужден, что не сразу сумел вложить шпагу в ножны – тряслись руки.
Кто попробовал крови, у воды больше не пасётся!..

4.
Дом, поначалу, бывший подобием фермерской постройки, постепенно с десятилетиями обрел черты колониального особняка более уместного, где- нибудь в Новой Англии, чем здесь, на Юге. Двухэтажный с островерхой крышей и мансардой с заколоченным окном, красивой резной дубовой дверью и кованными викторианскими фонарями, висящими по обеим сторонам от парадного входа. Над самим входом нависал портик, поддерживаемый четырьмя колоннами в античном стиле, что придавало самому дому некоторую игривость и легкомыслие.
Но, несмотря на смешение архитектурных стилей, дом внушал ничем не мотивированный страх. Его, на первый взгляд, легкомысленные архитектурные излишества не только не смягчали это впечатление, а наоборот придавали дому необъяснимую мрачность и загадочность.
Я в свое время изучал архитектуру в Принстонском университете, пока меня не забрали в армию. Мне был знаком этот архитектурный стиль, более присущий мрачным болотистым лесам моего родного штата Нью-Йорк, чем кукурузным и хлопковым полям жаркой Южной Каролины.
Вокруг совсем стемнело. Южное солнце долго висит в небе, как будто не хочет уступать свои права ночи. Но потом, словно спохватившись, мгновенно исчезает, и на землю стремительно падает тьма!
Я бы еще долго пялился на особняк, если бы меня не окликнул Томми:
- Сэр, часовые расставлены, остальные подразделения отдыхают. Лошадей расседлали, пустили пастись, тоже под охраной. Сержант Берг еще не вернулся.
- Они решили спать под открытым небом?
- Да, сэр! Никто не захотел ночевать в доме. – Томми хмыкнул. – Боятся они его, что ли?
- А, ты?
- Что, я?
- Ты тоже боишься? – Я запрокинул голову и посмотрел на забитое гвоздями окно мансарды.
- Конечно нет! – Как-то уж очень браво ответил трубач. Но мне показалось, что в его голосе сквозил страх.
Не снимая перчаток, я толкнул входную дверь. К моему удивлению, она легко поддалась на хорошо смазанных петлях. Я взял из рук Томми фонарь, початую бутылку виски и вошел внутрь. Затхлый воздух, брошенного людьми дома, ударил мне в лицо. Я поднял фонарь повыше и огляделся.
Просторный холл, своими размерами больше напоминающий зал для танцев, деревянная лестница ведущая на второй этаж. В правом углу зала большой камин, затянутый паутиной. Было видно, что в нем давно не разводили огонь. На стенах в потускневших рамах висели старинные картины давно забытых художников вперемешку с охотничьими трофеями. Рога, головы, черепа добытых хозяином животных были размещены на специальных медальонах, покрытых черным лаком. От времени лак местами потрескался и осыпался, что придавало интерьеру какую-то зловещую авантажность.
С потолка на цепи свисала огромная бронзовая люстра с оплывшими огарками свечей. Как и камин, её тоже давно не зажигали.
Немного мебели с истертой обивкой и стол из черного дерева дополняли интерьер первого этажа. Из холла в глубину дома вели несколько дверей, но я решил подняться сразу на второй этаж.
Держа фонарь в правой руке, а левой прижимая бутылку, я стал подниматься по широким деревянным ступеням, которые когда-то покрывал, сейчас уже почти истлевший, ковер. Висевшая на левом боку длинная кавалерийская шпага стучала ножнами цепляясь за ступеньки.
Они так скрипели, что напомнили мне скрежет рассохшегося старого органа в полуразрушенной католической церкви городка Милуоки, в котором я вырос.
На втором этаже – то же запустение. Я вошел в комнату, которая, по всей видимости, служила хозяину кабинетом. Стол, кресло, диван у стены. Над диваном портрет красивой молодой женщины в платье с буфами. Может хозяйка?
…Я решил провести ночь на диване. Всяко лучше, чем спать на улице, рискуя набрать полный рот мошкары. Я отстегнул и повесил на спинку кресла портупею со шпагой. Вытащил из кобуры револьвер и положил рядом с собой. Береженого, Бог бережет!
Устроившись на диване, я задул свечу в фонаре и отхлебнул из бутылки. Приятное тепло стало медленно разливаться по моему уставшему телу. Сквозь давно не мытое окно в комнату проникал лунный свет, оставляя светлую дорожку на полу и стене.
Я закрыл глаза. События прошедшего дня проносились в моей голове не давая уснуть. Стояла тишина снаружи сюда не доносились даже оклики часовых. Постепенно усталость стала брать свое и я погрузился в полудрему.
Внезапно с первого этажа донесся характерный звук хлопнувшей двери. Не зажигая фонарь, я сел и взял в руку револьвер.
Что это? Я знал, что в доме никого нет! Тогда кто хлопнул дверью? Не надевая сапог, я подошел к двери и прислушался. Снизу кто-то медленно поднимался по лестнице.
Может это Томми передумал спать на голой земле и решил перебраться в дом…
…Ступени скрипели и звук шагов становился все ближе. Я слегка приоткрыл дверь. Мне хорошо была видна часть коридора и последний верхний пролет лестницы. Хорошо были слышны шаги, скрипели ступени, но я никого не видел!
Мне стало не по себе! Чертовщина какая-то!
Снаружи до меня донесся слабый, но гулкий звук лая собаки. Я вернулся к окну и посмотрел вниз, но никого, как ни старался, разглядеть не смог. Едва я услыхал этот лай, по моей спине побежали мурашки. Даже сейчас, спустя годы, мне трудно сказать, почему я так отреагировал на обычный лай собаки? Но тогда, в доме, я только покрепче сжал рукоять револьвера.
Прислушался. Шаги стихли. И я вдруг понял, что за дверью кто-то или что-то есть! И отчего-то был уверен, что это нечто ужасное поджидает именно меня.
Старясь издавать как можно меньше шума, я большим пальцем медленно взвел курок. Осторожно подошел к двери и затем резко распахнул её настежь!..
Никого! Я только ощутил дуновение ветра и что-то невидимое прошелестело в воздухе удаляясь, хихикая и бормоча. Не выпуская из рук оружия, я вышел в коридор и подошел к лестнице. Внизу было тихо. На верхней ступеньке что-то лежало. Я наклонился и опаской поднял небольшой предмет. Это был амулет, по всей видимости, когда-то украшавший грудь воина. Клык неизвестного мне хищного зверя в серебряной оправе... Амулет был сделан в восточном стиле и висел на кожаном шнурке.
Я мог поклясться, когда поднимался по лестнице его здесь небыло!
Значит кто-то его обронил или специально подбросил! Положил так, чтобы я его обязательно увидел.
Едва я взял клык в руку, у меня появилось неодолимое желание надеть его на шею! Каким бы образом он здесь ни оказался, я решил присвоить его.
Опустив находку в карман брюк, я вернулся в комнату. Закрыл дверь на щеколду и уселся на диван, понимая, что-то в комнате изменилось. Я смотрелся и не мог понять что! Зажег фонарь. Вроде все на месте, обернулся к дивану. И сразу понял в чем дело. Портрет молодой женщины исчез! Остался только гвоздь, торчащий из стены.
В этот момент с улицы донесся леденящий душу вой и человеческий крик. Человек кричал так, что эхо достигло дома и проникло в комнату. Прогремело несколько ружейных выстрелов. Я бросился по лестнице вниз, на ходу надевая сапоги и в дверях, столкнулся с Томми.
- Скорее, Сэр! Там, там такое!..- Томми выворачивало от ужаса, он тяжело дышал и не мог говорить.
Я выбежал из дома. Над моей головой, громко хлопая крыльями пронеслась стая летучих мышей. Повернул голову и увидал как вдалеке мелькнула неясная тень. Ярдах в пятидесяти от дома толпилась группа наспех одетых солдат. Подойдя ближе, я увидел лежащее на земле тело растерзанного часового. Он был уже при смерти, голос его слабел. Он все время повторял: «Собака, это была собака!». Потом вытянулся и застыл, навсегда превратившись в груду обезображенной плоти.
…На мягкой земле, вокруг истерзанного тела были хорошо видны следы гигантской собаки…

5.
Я приказал усилить караул. Затем повернулся и пошел к дому. Страшно хотелось спать, до рассвета было еще далеко. Когда я открыл входную дверь, в глаза мне ударил слепящий луч яркого света. На мгновение я потерял способность видеть. Там за во мраке, скрывающемся за границей освещенного пространства, слышались неясные голоса, какое-то невнятное бормотание на незнакомом языке. Потом свет погас и все снова погрузилось во мрак. Я постоял, снова привыкая к темноте. Что это было? Чьи голоса я слышал? У меня не было ответов на эти вопросы!.
Я не спеша поднялся на второй этаж и подошел к двери в кабинет. У меня возникло чувство, что там внутри кто-то есть. Я осторожно приоткрыл дверь и увидел на диване, освещенную ярким лунным светом, женскую фигуру.
Услышав скрип отворяемой двери женщина обернулась.
Боже! Я даже вздрогнул. Это была она, та самая женщина с картины! То же прекрасное лицо, такое же белое платье . Волосы, руки, все было как на картине.! Я невольно перевел взгляд. Но картины не было, из стены торчал только кривой гвоздь, на котором она висела…
Женщина подошла ко мне, не говоря ни слова взяла за руку и повела к дивану. От неожиданности я потерял способность сопротивляться.
И это случилось…Не было никакого разочарования. Мне казалось, что я капитан фрегата, старый навигатор, который после жутких штормов и кровавых битв вошел наконец в тихую гавань, когда тело обнаженной молодой женщины забилась от чувственного наслаждения в моих объятьях, отвечая мне на поцелуи то робко, то страстно. Когда, наконец, пала последняя преграда и я победителем вступил в свои права, заглушая легким поцелуем её тихий стон, в моей душе родилась нежность усталого странника, нашедшего то, что искал всю свою жизнь…
В объятиях этой женщины, имени которой я не знал,, покорной и одновременно властной, я вдруг внезапно понял, что называют истинной любовью, - единение душ и биение в унисон сердец, а не только близость тел и сплетение ног…
И еще понял, что после этой ночи вряд ли кого-то еще сумею полюбить…
Я смотрел на прекрасное лицо гладил шелковистые волосы. От них исходил еле слышный аромат пряного жасмина. Казалось я читал её мысли.
- Не уходи , любимый, останься со мной!» Не уходи, не бросай меня!.. – Шептала она не разжимая губ. – Я так долго тебя ждала!
...Любовь И пряный аромат жасмина...
..Внезапно все исчезло. Я стоял в сыром подвале, а предо мной на наспех сколоченом из полусгнивших досок настиле, стоял гроб, весь покрытый плесенью, с налипшими кусками глины. Было видно, что он долго покоился в кладбищенской земле. Когда -то, сделанный из дубовых досок, он являл сейчас собой жалкое зрелище. Крышка была сдвинута и моему взору открылись хорошо сохранившиеся человеческие останки. Кое- где кости были раздроблены, но в целом скелет сохранился хорошо. Сияющий белизной череп с длинными волчьими клыками и пустыми глазницами. Рядом со скелетом лежал меч. Но и без этого атрибута мне было понятно, что это воин. Но меня поразило не это. На груди полуистлевшего трупа на кожаном шнурке висел амулет, точно такой же как тот, который я нашел на лестнице двумя часами ранее!
Не знаю почему, но меня вдруг обуял ужас! Я потерял способность думать и двигаться! Оторвавшись От стены ко мне приближалась тварь с яркими светящимися глазами. Она подошла так близко, что я слышал ее зловонное дыхание. Вдруг она обхватила меня своими лапами и зубами впилась мне в шею. Я почувствовал боль от укуса и теплая струйка крови потекла у меня по груди…
6.
...Я открыл глаза и непроизвольно зажмурился от яркого света полоснувшего по зрачкам, словно бритвенно- острый меч самурая. В голову ворвались звуки. Гудение аппаратуры, обрывки разговоров.
- Ну наконец-то! – Услыхал я рядом с собой незнакомый голос. - Напугали вы нас, голубчик!
Надо мной склонилось озабоченное мужское лицо.
- Давление 100 на 79, пульс 68, ритм синусоидальный – Раздался откуда- то сбоку женский голос.
Я попытался сесть.
- А вот этого не надо, голубчик! Рано! Вы 18 часов были в коме. Помните аварию на кольцевой?
Я помнил. Встречный яркий свет. Удар и темнота.
- Я в больнице? – Губы не слушались меня.
- Да в окружном военном госпитале. Вы военный и были в форме, вот вас сюда и привезли. Ушибы, ссадины , небольшие порезы. Ничего серьезного. Вас прооперировали, но Вы неожиданно впали в кому. Сейчас все хорошо, Вы снова с нами.
В кому? Я ничего не помнил.
- Сейчас Леночка поставит вам капельницу. Немножко поддержим сердце.
Я откинулся на подушку. Неясная тоска сжимала сердце. Я должен был что -то вспомнить, что- то очень для меня важное, но не мог понять что!
Медсестра иголкой проколола мне вену и подсоединила капельницу.
- Лежите тихонько, постарайтесь не шевелить рукой у вас плохие вены . – Она улыбнулась и заправила выпавший локон под шапочку.
Очень знакомое лицо, но где я его мог видеть?! Опять заныло сердце.
- Мы с вами раньше не пересекались? – Прошепелявил я онемевшими губами.
- Ну если вы заигрываете с девушками, значит не все так плохо! – Улыбнулась она и как то странно на меня посмотрела.
- Я тут кое что нашла у вас в кармане – Она вложила мне в руку клык в серебряной оправе на кожаном шнурке. – Постарайтесь уснуть, вам это сейчас очень нужно…
… И вышла, оставив после себя едва слышный пряный аромат жасмина…
…Мне показалось, что я слышу где- то вдали лай чудовищной собаки идущей по моему следу, но может это горестный плачь осеннего ветра, ударившегося об оконное стекло?
… И тут, я все вспомнил…
P.S.
«Кома - состояние между жизнью и смертью, причем, как считают циничные медики, гораздо ближе к последней. По мнению врачей, чем дольше человек находится в коме, тем меньше у него шансов вернуться к нормальной жизни - да и к жизни вообще. Однако иногда происходят необъяснимые случаи, когда человек выходит из комы через год или несколько лет, когда никто уже не надеется на чудо. Что же видят эти люди по ту сторону жизни? И что заставляет их возвращаться?»
Варвара Лютова. «Возвращение с того света»