Бабочки из ада. Ч. 1

1.
Поезд стал притормаживать, несколько раз всем составом дергаясь по ходу движения. Наконец, дернувшись последний раз, затормозил, визгливо заскрежетав колесами.
Я открыл дверь вагона и держась одной рукой за ржавый поручень, спустился по ступеням на земную твердь.
Вокруг царило запустение. Перрон зарос мелкой сорной травой, зеленым бархатом пробивавшейся сквозь трещины в асфальте. Лианы ядовитого плюща сплошь покрывали стены здания вокзала, проникая в зал ожидания и опутывая стрелки больших станционных часов, висящих на ржавой цепи и поскрипывающих на ветру. На покрытом треснувшей штукатуркой фасаде размещалась доска с названием станции. На ней, стершимися от времени буквами, было написано: «ГОДИВЛЯ».
Запустение, царившее вокруг, была настолько угнетающим, что я захотел обратно в вагон. Но поезд дернулся в очередной раз, и медленно пополз мимо меня, постепенно набирая скорость. Вскоре он исчез, оставив после себя облачко черного дыма. Какое-то время еще был слышен перестук его колес, но в конце концов затих и он.
Я оглянулся. Кроме меня на этой станции не сошел никто…
В этот момент из здания вокзала вышло странное существо. Оказалось, что это старик лет семидесяти-восьмидесяти… (если не ста), невысокий, одетый в потертую железнодорожную форму и в фуражке с ярко-красной тульей, из-под которой в разные стороны торчали седые волосы. Мне даже показалось, что они шевелятся сами по себе, словно щупальцы спрута.
Не дойдя до меня метров трех, старик остановился и внимательно посмотрел на меня из-под густых, клочковатых бровей.
Я вежливо приподнял шляпу и поздоровался.
- Добрый день. Не подскажете как пройти к усадьбе доктора Станкевича?
Старик, какое-то время молчал, настороженно рассматривая меня, потом словно через силу произнес:
- Верст десять будет, ежели через лес по большаку. Если поспешишь, к вечеру доберёшься.
Не произнеся больше ни слова, он повернулся и скрылся за дверями здания вокзала. Я немного постоял в недоумении, сочтя несколько странным поведение станционного служащего. Потом разыскал глазами, спрятавшийся среди пожелтевшего бурьяна, большак и направился в сторону усадьбы…
После полудня проселочная дорога вывела меня из леса и, петляя, побежала через луг. Теплый ветерок едва слышно колыхал траву. Сочные осины и молодые березки нежились под ласковыми лучами, приближающегося к закату солнца. Руками я задевал нежно- зеленую листву и цветки боярышника, от которых исходил резковатый запах миндаля. Справа от дороги, сквозь редколесье блеснула широкая гладь воды. Я осторожно раздвинул руками кусты и пробрался сквозь заросли к озеру. Спустился к берегу и неподвижно застыл на месте, пораженный первозданной красотой! Вода вдали играла солнечными бликами, переливаясь яркими алмазными гранями. Рядом раскинули свои ветки зацветающие рябины. Они, как бы, сплелись в густую сетку, и белые цветы, слегка приглушенные пастельно- кремовым налетом, висели на этой сетке, словно нерукотворные кружева, созданные богатой фантазией природы!
Я поставил свой саквояж в траву, снял туфли и, подвернув брюки, босыми ногами зашел в воду. По-весеннему прохладная, она ласково омыла мои ступни. Озеро было довольно большим, и мне с трудом удалось разглядеть на противоположном берегу какие-то строения. По всей видимости, это и была усадьба доктора Станкевича. Что бы добраться до нее, мне нужно обойти озеро. А это - часа три ходьбы. Я посмотрел время, достав из кармашка жилета луковицу хронометра. Было уже восемь вечера. Надо поторопиться, чтобы успеть засветло. Оказаться ночью на незнакомой местности, удовольствие ниже среднего! Я быстро собрался, подхватил саквояж и вернулся на дорогу.
Я поспешил и где-то через час дорога снова нырнула в лес. Сгущались сумерки, а здесь, в лесу, они казались еще гуще. Дорога была заброшенной, и, похоже, по ней давно никто не ездил. Не было видно ни следов копыт, ни следов повозок. Я даже стал сомневаться, а та ли это дорога?! Но сразу отбросил эту мысль. Других дорог в округе на наблюдалось.
Было непривычно тихо, и почему-то мне показалось, что эта тишина была какой-то зловещей. Внезапно я почувствовал на себе чей-то взгляд. Не знаю откуда взялось это ощущение, но по моей спине пробежал холодок. Я воевал и привык доверять своим чувствам!
Не останавливаясь, я внимательно смотрел по сторонам. Быстро темнело. Я не мог определить, угрожает ли мне опасность или нет. Одна надежда, что ночь будет светлой. Ведь сегодня как раз полнолуние.
Пахло хвоей. Ровные колонны сосен словно подпирали темнеющее небо.
Наконец, лес стал редеть. Внезапно, где-то вверху заухал филин, что отнюдь не прибавило мне оптимизма. Лес расступился, и дорога вывела меня на поляну.
В первую минуту мне показалось, что это околица заброшенной деревушки, доживающей свой век среди лесной глуши. Покосившиеся от времени изгороди, торчащие из земли колья. Но, подойдя ближе, понял, что это погост.
Первым моим желанием было обойти это место, но дорога упрямо вела мимо кладбища. Видно, что на нем давно никого не хоронили. То и дело, наряду с простыми металлическими и деревянными крестами, попадались массивные гранитные и мраморные надгробья, большей частью покосившиеся, а некоторые и вовсе валявшиеся на земле. Стало совсем темно и имена, и даты прочесть с дороги было невозможно. А если честно, у меня не возникло такого желания. Бродить ночью по заброшенному кладбищу не моя стихия!
Я сунул руку в саквояж, на всякий случай  переложил револьвер в карман пиджака и ускорил шаг, стараясь, как можно быстрее, покинуть это неуютное место!
На самом краю кладбища, почти у самого леса, торчало небольшое строение, по всей видимости, часовня. Я уже почти миновал его, как внезапно увидел свет, просачивающийся сквозь неплотно закрытую дверь. Непроизвольно сунул руку в карман и большим пальцем взвел курок.
Мне бы пройти мимо, не ввязываясь в сомнительные приключения. Тем более на забытом Богом кладбище. Но дурной характер пересилил страх!
Держа наготове револьвер, я осторожно приблизился к часовне и, прислонившись спиной к стене, попытался заглянуть во внутрь, через неплотно закрытую дверь. Я смог увидеть, только почерневшую от времени стену, тускло освещенную трепещущим пламенем свечи. Но я чувствовал, что в часовне кто-то есть. Притаившийся внутри меня страх овладевал моим мозгом. Пересиливая себя, я осторожно толкнул дверь…
2.
Дверь, заскрипев отворилась и звук гулко разнесся в пустом помещении. Прямо передо мной стоял стол, на котором горела свечка, поставленная в железную банку. Ее пламя несколько раз дернулось под порывом ветерка, прорвавшегося в помещение сквозь открытую мной дверь. К столу был придвинут грубо сколоченный табурет. На столешнице лежала раскрытая тетрадь и несколько очиненных простых карандашей. Рядом с тетрадью стояла коробка с одной стороны, затянутая противомоскитной сеткой. Что находилось в коробке я не рассмотрел. Я сглотнул слюну и сделал шаг вперед.
- Бога ради ничего не трогайте! – Раздался голос за моей спиной -И не пальните в меня невзначай, я не призрак, а самый, что ни, но есть, человек!
Я даже присел от неожиданности! Резко обернулся, одновременно делая шаг назад. В дверном проеме, освещаемый лунным светом, стоял человек. В руках он держал сачок для ловли бабочек, а к поясу была привязана стеклянная банка.
- Я не грабитель могил, я энтомолог, а если точнее лепидоптеролог. Изучаю бабочек. – Человек вошёл во внутрь помещения и прислонил сачок к почерневшей от сырости стене. – Так, что для вас, никакой опасности не представляю!
Я молча смотрел на незнакомца, постепенно приходя в себя.
- Позвольте представиться. Профессор Московского университета, Ершов, Николай Георгиевич! Пытаюсь на этом кладбище поймать Локотку Алую. Ночную бабочку необыкновенной красоты и практически не известную современной науке! А появляется она только лунной ночью, вблизи захоронений! Вот и приходится…
Что «приходится» он так и не сказал.
Слова профессора, словно колокольный звон гремели в моей голове. Из всего им сказанного, я понял только, что он ловит какую-то локотку!
- И, что, поймали? – Каким-то не своим голосом спросил я и закашлялся.
- Увы! Пока безрезультатно! – Ловец бабочек присел на табурет. – Там, в углу, сосновая колода. На нее можно присесть.
Я оглянулся, справа от меня, в самом углу помещения действительно лежала обрезанная с двух сторон, не ошкуренная чурка. Я подвинул ее к столу и присел,
- Ну, ну, успокойтесь, спрячьте револьвер. – Профессор вытащил из кармана металлическую фляжку, сделал глоток и протянул ее мне. – Это коньяк. Попробуйте!
Коньяк обжег горло и просочился в желудок. Вскоре по телу разлилось тепло, и немного зашумело в голове.
- Таировский, специальный. Я всегда его беру. Очень крепкий, 60 градусов, но греет замечательно! – Профессор сделал еще глоток. – И нервы успокаивает отменно! Пятизвездочный валокордин!
Он спрятал флягу в карман и какое-то время молча смотрел на меня.
- Ну, и с кем имею честь?! – Профессор придвинул табурет поближе к свету.
- Павел Юрьевич Кольцов, ювелир и антиквар в одном лице. Иду к Василию Никаноровичу Сперанскому. Он пригласил меня оценить его последнее приобретение. Какая-то старинная ювелирка. Меня должны были встретить, но, видимо, телеграмма не дошла. Пришлось пешком.
Я вздохнул.
- Ну, тут уже не далеко. Через версту лес закончится, а там через луг и как раз в ворота парка попадете. Потом по дорожке до здания. – Профессор достал серебряный портсигар. – Озеро видели? Красота божественная!
- Угощайтесь! – Он протянул мне папиросы.
- Спасибо, я не курю. – Я не знал, как закончить разговор.
— Это правильно! – Профессор посмотрел на меня. – Ну вам, наверное, пора. Вас проводить до дороги?
- Нет спасибо, я сам найду. – Я проворно поднялся и взял в руку саквояж. – Удачной охоты!
- Спасибо, молодой человек! Передавайте привет Василию Никаноровичу! Как-нибудь загляну к нему в гости!
Николай Георгиевич встал, и мы пожали друг другу руки.

Луна была высоко в небе, и я сравнительно легко выбрался на дорогу. Высокие сосны своей кроной закрывали небо, но лунного света, падавшего на большак, вполне хватало, чтобы не сбиться с пути. Я сделал несколько шагов, как снова спиной почувствовал чей-то взгляд. Резко обернулся. Метрах в пяти о меня, у самой границы кладбища стояла девочка, лет семи, одетая в легкое белое платьице с оборками и кружевами. Она стояла и молча смотрела на меня.
Первая мысль была – Откуда здесь ребенок, в такое позднее время?!
Я сделал шаг по направлению к девочке.
- Ты заблудилась? Проводить тебя до дома?
Девочка молчала.
- А где твои родители?
Я пытался разговорить ребенка.
Девочка неопределённо показала рукой в сторону кладбища.
- Не бойся, я тебя провожу!
Я направился к девочке, и попытался взять ее за руку. Но она, как-то неуловимо для моего взгляда, оказалась у могильной ограды. Было видно, как сквозь погнутые прутья белело ее платьице. Мне показалось, что лунный свет стал ярче. Вдруг девочка подняла руки и разжала ладони. Из ее пальцев выпорхнули бабочки. Большие, ярко-красные, они устремились вверх, поднимаясь по спирали словно сорванные ветром яркие листья. Еще немного и они затерялись в темном небе. Я непроизвольно проводил бабочек взглядом и снова стал искать глазами девочку. Но она исчезла!
Я беспомощно оглянулся. Малышки в белом платье нигде не было.
Немного потоптавшись на месте, я вернулся на дорогу и быстрым шагом направился в сторону усадьбы.
Впечатлений, на сегодняшний день, для меня было более, чем достаточно!
Я шел по дороге предвкушая близкий отдых. Мне хотелось выпить чашку горячего чая, растянуться на мягкой постели и поспать!
Как и говорил профессор, где-то через версту, лес стал редеть, и я вышел на поляну.
И остановился как вкопанный! Передо мной торчали поржавевшие от времени ограды и полуразрушенные памятника заброшенного кладбища!
Я постарался успокоиться, скорее всего, на дороге была развилка, а я ее не заметил в темноте и пропустил. Нужно вернуться назад, найти развилку и пойти в нужном направлении.
Я повернулся и почти бегом направился в обратную сторону. Через двадцать минут я снова увидел перекошенные кресты кладбища. Справа у леса хорошо была видна часовня, где я час назад пил коньяк с профессором.
Не таясь, я подошел к строению и открыл скрипучую дверь. Часовня была пуста! Стол, табурет, даже колода были на месте, а ловца бабочек нигде не было видно. Я подошел к столу и посветил спичкой. Только толстый слой скопившейся за года пыли, как во всех заброшенных строениях.
Под потолком что-то захлопало и мимо меня, задевая крыльями шляпу, в дверной проем рванула стайка летучих мышей…

3.
От неожиданности я даже вздрогнул. Потом подхватил саквояж, вышел из часовни и плотно закрыл за собой дверь. Все, хватит приключений! Посмотрел на хронометр. Без двух минут полночь. Однако!
Обходя могилы, я бодро направился к дороге. Пора выбираться отсюда!
Я уже было вышел на дорогу, как вдруг кто-то схватил меня за край пиджака. Прятавшийся до поры страх, снова ворвался в мой мозг. Я потерял способность рассуждать здраво. Нечто крепко держало меня, не давая идти. Не оборачиваясь, я рванулся, что было сил и услышал, как рвется материя. В конце концов, мне удалось вырваться из чьих-то цепких лап! Не помня себя и не разбирая дороги, я рванул к большаку. Но, внезапно земля ушла из-под моих ног, и я провалился в глубокую яму! Первое время я пытался выбраться из ловушки. Но мои руки срывались с высоких скатов. От отчаяния я чуть было не заплакал. Но потом все-таки взял себя в руки, зажег спичку и осмотрелся. Со всех сторон меня окружали высокие земляные стены. Забраться по ним на верх не было никакой возможности. Я еще раз попытался выбраться, но тщетно. Слишком высоко были края ямы. От моих попыток земля на одной из сторон осыпалась, открыв довольно большое отверстие, от которого начинались каменные ступени, ведущие вниз. Я бросил догоравшую спичку в черный провал, но ничего не рассмотрел.
Ну что же, другого пути не было! Я вытащил из кармана револьвер, прижал локтем к телу саквояж, зажег спичку и шагнул в темноту.
Осторожно спустился по скользким от сырости ступеням и ногами ощутил, что стою на вымощенной камнями площадке. В неярком свете горящей спички, увидел черные, сложенные из гранита стены, по которым тоненькими струйками сочилась вода.
Зажег новую спичку.
Я стоял в сыром подвале, а предо мной на высоком мраморном постаменте, стоял гроб, практически весь покрытый слабо светящейся плесенью. Было видно, что он давно покоился в этом подвале. Когда-то, сделанный из крепких досок мореного дуба, он являл сейчас собой жалкое зрелище. Крышка была сдвинута и моему взору открылись хорошо сохранившиеся человеческие останки. Кое-где скелет развалился, но в целом, сохранился хорошо. Сияющий белизной череп с истлевшим венком, длинными чёрными волосами и пустыми глазницами. В некоторых местах останки покрывал почти совсем истлевший саван. Рядом со скелетом лежали засохшие цветы. По всем признакам в гробу лежала женщина! Но меня поразило не это. На груди полуистлевшего трупа на длинной тонкой серебряной цепочке висел оловянный крестик, украшенный бирюзой.
Меня снова обуял ужас! Я потерял способность думать и двигаться!
Не знаю, сколько я простоял возле гроба в ступоре, ничего не соображая.
Внезапно за моей спиной раздался еле слышный шелест. Я стремительно обернулся, едва не нажав на спусковой крючок. Темно! Ничего не видно!
Но, шелест стал громче. Дрожащей рукой я снова зажег спичку.
В дальнем углу склепа, на вертикальной стене притаилась колония куколок бабочек. Одна уже выбралась на волю и сейчас сидела на стене, расправив слегка подрагивающие крылья.
Вдруг бабочка встрепенулась, взмахнула крыльями и перелетела на мою руку, державшую спичку. От неожиданности я застыл на месте. Спичка, догорев, обожгла пальцы. Я сразу же зажег новую. Бабочка сидела неподвижно, опустив хоботок на мое запястье. Я попытался прогнать ее стволом револьвера. Но она намертво вцепилась коготками в мою кожу. Внезапно, я почувствовал укол и крылья бабочки стали увеличиваться и наливаться кроваво - красным цветом. Она сосала мою кровь! Бабочка- вампир! Как называл этих бабочек профессор? Локотка алая? Скорее не алая, а кровавая! Мне удалось сбросить это исчадие ада с руки и бабочка закружила вокруг меня в бесшумном танце.
За спиной снова раздался шелест. Посветил. Там уже сидело, трепеща крыльями, три бабочки! Я отпрянул назад, понимая, что через минуту они все набросятся на меня! Поднял над головой руку с горящей спичкой, и вдруг увидел рядом с  изголовьем гроба лестницу, ведущую круто вверх. Не раздумывая, бросился к ней и стал карабкаться по покрытым плесенью каменным ступеням. Мои туфли то и дело срывались, но мне удалось все-таки выбраться из подвала. Я оказался в маленькой каплице, с узкими стрельчатыми окнами, закрытыми решетками. Слева, пропуская лунный свет сквозь щели, находилась дверь, запертая с наружи на ржавую цепь с замком. Я несколько раз выстрелил, и с третьего раза пуля перебила цепь. Ударил дверь ногой, и она распахнулась! Я, как ошпаренный, выскочил наружу, а за мной, словно конфетти из детской хлопушки, вылетели бабочки. Они какое-то время кружили вокруг каплицы, а потом растаяли в ночном небе…
Я обернулся. За моей спиной, хорошо освещаемая лунным светом, была видна дорога. Продравшись сквозь кусты цветущего шиповника, я выбрался, наконец, на большак и быстрым шагом направился к усадьбе. Я бы побежал, но у меня уже совсем не было сил! Подумал про коньяк запасливого профессора. Да, рюмочка Таировского, шестидесятиградусного валокордина, была бы к месту! На ходу я сунул в карман револьвер, непроизвольно коснувшись пальцами, лежащей там какой-то маленькой вещицы.
Когда я разжал перепачканную кладбищенской землей ладонь, то увидел в своей руке старинный оловянный крестик на серебряной цепочке, отделанный по краям, блеснувшей в лунном свете, бирюзой…

4.
День стоял замечательный. Даже будучи в расстроенных чувствах, я не мог не признать, что усадьба доктора Станкевича, греющаяся в лучах утреннего весеннего солнца, была прекрасна!
Вдоль озера, не которое фасадом выходила усадьба, тянулась мощеная булыжником дорожка. Она была засажена деревьями, листва которых уже широким густым шатром нависала над головой. Слева и справа от барского дома, находились небольшие хозяйственные постройки и просторный флигель. В воздухе носились запахи жасмина и свежескошенной травы. Было слышно, как из дома доносится звук рояля. Атмосфера казалась безмятежной и умиротворяющей, как это ленивое утро.
…Несмотря ни на что, я все-таки добрался до усадьбы. Стояла глубокая ночь, когда я постучал в ворота парка. Меня встретил заспанный сторож и препроводил в свою сторожку. Мой внешний вид не внушал ему доверия, и мне было предложено дождаться утра.
На рассвете я вручил сторожу свою визитку, и через некоторое время в сторожку явился управляющий. Который со всевозможной учтивостью объявил, что барин уже встали и с нетерпением ждут меня в гостиной.
С помощью сторожа я, как мог, привел себя в порядок и направился вслед за управляющим к дому.
Двухэтажный деревянный дом, с покрашенным синей краской фасадом, выглядел свежо и нарядно. По центу, над невысоким крыльцом, располагался портик с небольшим круглым оконцем, поддерживаемый четырьмя мраморными колоннами. Интересное сочетание: теплое дерево и холодный мрамор. Огонь и вода! Все в одном флаконе.
В дом вела большая двустворчатая дверь, обитая коваными полосами. На крыльце стоял камердинер, одетый в роскошную синюю ливрею с золотыми позументами.
- Добро пожаловать, господин Кольцов, Василий Никанорович ждет вас в гостиной. – Он сделал приглашающий жест и учтиво открыл передо мной дверь.
Войдя в дом, я оказался в просторном холле, в дальнем углу которого, белым айсбергом дрейфовал большой концертный рояль. На стенах в дорогих рамах висели старинные портреты. Навряд ли это были предки нынешнего хозяина усадьбы. Насколько я был осведомлен, господин Станкевич происходил из захиревшего дворянского рода, никогда не блиставшего богатством и славой. Кое-где между картинами висели охотничьи трофеи, экзотические маски и оружие, по всей видимости, привезенные новым владельцем из многочисленных путешествий.
С потолка на цепи свисала огромная бронзовая люстра. Когда-то на ней зажигали свечи, но потом переделали под электрические лампочки.
Камердинер, быстро семеня ногами, обогнал меня, открыл боковую дверь, и мы оказались в гостиной. Из за сервированного стола поднялся немолодой мужчина с бородкой клинышком. Он радушно развел руки, словно собирался меня обнять.
- Милостивый государь, Павел Юрьевич! Покорнейше прошу меня простить. Телеграмму о вашем приезде я получил только сегодня утром. Поэтому встретить не было никакой возможности! О вашем прибытии в усадьбу мне доложили только, что. Что я могу для вас сделать, чтобы загладить свою вину? – Весь вид хозяина излучал искреннее раскаяние.
- Не беспокойтесь, - несколько сухо произнес я. - Что есть то есть. Вашей вины в произошедшем нет. К сожалению, наша почта еще преподносит подобные сюрпризы.
Честно говоря, я был сыт по горло сюрпризами и хотел побыстрее перейти к делу.
Но хозяин придерживался другого мнения.
- Дорогой Павел Юрьевич, позавтракайте со мной, а потом пройдем в мой кабинет и обсудим наше дело.
«Наше дело»! Коза ностра какая-то! Это твое дело, господин Станкевич! Подумал я, но в слух, конечно, ничего не сказал.
Позавтракав и выпив чашечку совсем не дурного кофе, мы с хозяином поднялись на второй этаж в его кабинет.
Дубовый письменный стол у окна. Мягкое кресло с высокой спинкой. Большой кожаный диван у стены. Над диваном, освещенный лучами утреннего солнца, висел портрет красивой молодой женщины в голубом платье, держащей в руках букет полевых цветов. Портрет был настолько мастерски написан, что мне с трудом удалось отвести от него взгляд. Справа от портрета висели планшеты бабочками.
- Увлекаюсь, знаете ли! - С какой-то затаенной гордостью произнес хозяин. Он начал что-то увлечённо рассказывать, но я его не слушал. Я снова смотрел на портрет, не в силах отвести взгляд. На шее у женщины, изображенной на портрете, висел оловянный крестик, украшенный по краям голубыми камушками, точно такой же как тот, который лежал сейчас в моем правом кармане.
- А вот, обратите внимание – Хозяин снял с полочки небольшую деревянную статуэтку. - Конголезские джунгли, племя пигмеев.
Статуэтка изображала обнаженную женщину с характерными чертами негроидной расы. Она держала на левом плеча плетеную корзинку. Резчик так точно предал ее черты, что девушка, казалось, вот-вот оживет!
Наконец, доктор замолчал и указал мне на диван и перешёл к делу.
- Дорогой Павел Юрьевич! Мне нужна ваша консультация. – Станкевич открыл ящик стола и достал деревянную шкатулку, обитую металлом. Он открыл крышку и достал мягкую бархатную коробочку.
- По словам продавцов, это колье из скифского кургана в Славии. – Он открыл коробочку и протянул ее мне.
Я, не спеша, вынул из саквояжа и надел полотняные перчатки. Аккуратно достал драгоценное колье. В обрамлении белого металла, судя по цвету, платины, сверкало целое созвездие ярко-алых рубинов. На первый взгляд, камни были без изъянов. Ну, а платина требовала проверки. Я какое-то время любовался прекрасным ювелирным изделием, а затем положил его на стол.
- Что бы это атрибутировать. мне нужно время. Как минимум, два дня. Все необходимые инструменты и химикалии у меня здесь. – Я кивнул на саквояж.
- Великолепно - доктор Станкевич, казалось, засветился от радости. Погостите у меня это время. Для работы вам выделят подходящую комнату, рядом с вашей спальней. Давайте обсудим сумму гонорара.
…Я шел за камердинером в свою спальню. Сумма, которую предложил мне хозяин, была на порядок выше, чем я ожидал. Так что пока все складывалось более чем удачно
Вот только оловянный крестик не давал мне покоя. Я не мог понять, как он оказался в моем кармане!?

…Я просидел над колье почти весь день. К вечеру стало ясно что это оригинал, а не подделка, сделанная, где ни будь на малой Арнаутской, в Одессе. Хотя надо признать, что подделки, сделанные тамошними умельцами по своему качеству, едва уступят оригиналу.
Было уже около пяти вечера, когда ко мне зашел камердинер и пригласил на обед. Обед накрыли в гостиной. Кроме меня, других гостей в усадьбе не было.
Отобедав, мы снова поднялись в кабинет хозяина. Станкевич разлил по рюмкам коньяк, горничная подала кофе. Некоторое время мы молчали, наслаждаясь отменным коньяком. Я несколько раз украдкой посмотрел на картину, стараясь не привлекать внимание хозяина. Захочет, сам расскажет, кто на ней изображен.
В свой прошлый визит я упустил из виду еще на одну картину. За креслом хозяина, напротив письменного, стола висела картина в очень старой раме с изображением идущего на всех парусах корабля. Судя, по тщательно прорисованным пушкам, военного. По размеру она была на много меньше портрета, поэтому я и не обратил на нее внимание.
Станкевич все-таки заметил мой интерес к картинам.
- Там, внизу, в холле висят портреты ни имеющие ко мне никакого отношения. Это осталось от прежних владельцев. А вот эти! – Он кивнул на висевшие полотна. – Эти мои.
- Картина с фрегатом, - хозяин ткнул мундштуком трубки в сторону картины напротив стола, - имеет прямое отношение к этой коллекции.
- В свое время, все эти бабочки принадлежали одному, довольно интересному типу. Старому морскому волку. Меня с ним свела судьба в Марселе, в 18.. году. Все отставные пираты, моряки и путешественники рано или поздно попадают в Марсель. Я собирался возвращаться домой и почти перед самым отъездом зашел выпить рюмку граппы в одно более-менее приличное заведение. За столиком напротив меня за рюмкой абсента сидел уже не молодой мужчина, одетый в старый застегнутый н все пуговицы морской мундир. Седая шкиперская борода, пронзительные голубые глаза, мозолистые руки. И, наконец, морская фуражка, лежащая на столе. Все выдавало в нем старого моряка.
Мужчина, видя мой интерес к своей персоне, взял стакан и подсел ко мне за столик.
- Не помешаю? Не люблю пить в одиночестве.
- Присаживайтесь, - я приветливо кивнул моряку.
- Меня зовут Жан Лефевр. – Мужчина произнес свое имя с гордостью. Видимо предполагалось, что каждый в округе знаком с этим именем.
Я тоже представился.
- Прозит! – Моряк поднял свой стакан.
- Прозит! – Ответил я и отхлебнул граппы.
- Вы не интересуетесь бабочками? – Вдруг, ни с того ни с сего, спросил мужчина.
Я пожал плечами. Скитаясь по свету, я встречал любителей этих насекомых. Но все они, как на подбор, были с какой-то сумасшедшинкой. Полностью поглощённые своей страстью, они казались не от мира сего.
- Вы хотите продать коллекцию бабочек? – Стараясь не показать заинтересованность спросил я.
- Да! Я уже стар и мне она ни к чему. Тем более, досталась мне случайно. Я не знаю кто ее составлял и кому она принадлежала. – Моряк достал трубку и стал набивать ее табаком.
- А как такое может быть?! – Спросил я.
- А вот послушайте.
- В 18… году я служил вторым помощником на китобое «Юта». Мы скитались по водам Атлантики в поисках китов. Иногда заходили в поисках добычи, даже в антарктические Южные широты. Однажды мы попали в жесточайший шторм. Нас носило около трех дней и забросило неизвестно куда. С потрёпанными парусами и наполовину сломанной грот-мачтой, мы оказались вдали от судоходных путей. Наш штурман пытался с помощью секстанта и хронометра определить наше место положение, но безуспешно. То ли прибор подвел, то ли такой был штурман! Годный только девок по портовым кабакам тискать.
Мы не пересекали экватор и явно находились в северном полушарии. Наш капитан решил идти на Восток, полагая, что рано или поздно мы упремся в землю. Подлатав паруса, мы легли на новый курс, продолжая внимательно следить не появятся ли киты. На третью ночь нашего пути в никуда, я заступил на вахту. Ночь была лунная, дул небольшой северо-восточный ветер. Наша шхуна плавно скользила по поверхности воды. Я стоял на мостике наблюдая за рулевым, то и дело по компасу сверяя курс судна, чтобы не отклонится от заданного маршрута.
Ночь была в разгаре и у меня слипались глаза. Вдруг рулевой толкнул меня в бок.
- Там что то есть! – Он показал рукой градусов тридцать левее от нашего курса.
Я взял подзорную трубу и стал смотреть в указанном направлении. Сначала я ничего не увидел, кроме невысоких океанских волн. Затем, в поле зрения трубы ворвался большой черный силуэт корабля, идущего без габаритных огней, на всех парусах, перпендикулярно курсу нашего китобоя.
Я несколько раз ударил в колокол, вызывая на мостик капитана и снова посмотрел в окуляр трубы.
Неизвестный корабль стремительно приближался!..

5.
Появившись на мостике, капитан все взял в свои руки. Он приказал изменить курс, чтобы не столкнутся с неизвестным кораблем. Я стал к штурвалу и, сверяясь с компасом, довернул его на двадцать градусов вправо. Капитан, не отрываясь, смотрел в подзорную трубу.
- Черт, черт! – Несколько раз выругался он. – Он тоже меняет курс.
Я передал штурвал рулевому и посмотрел в окуляр. Точно! Неизвестный корабль поменял курс и шел прямо на нас! Его притягивало к нам, словно магнитом!
Капитан оттолкнул рулевого, вцепился в штурвал и что-то зашептал. Мне показалось, что он молится. Между тем, неизвестный корабль приближался. Его уже было видно невооруженным глазом. Он мчался на всех парусах в нашу сторону. Черный силуэт отчётливо выделялся на фоне полной луны. Ни единого человека, ни единого огонька! Казалось, что им управляет сам дьявол!
Капитан сверился с компасом, и довернул вправо. Теперь мы шли с неизвестным кораблем параллельными курсами, но явно уступали незнакомцу в скорости. Он неумолимо приближался.
Спавшие до этого матросы, уже давно были на палубе и с тревогой всматривались в лунную ночь. Некоторые забрались на ванты и оттуда смотрели на приближающийся черный призрак.
Кто-то молился и целовал нательный крестик, кто-то просто смотрел поверх фальшборта. Но, по судну уже прокатился полный ужаса шепот: - Летучий Голландец!!!
Я, не отрываясь, смотрел на незнакомца. Луна хорошо освещала его правый борт. Было отчетливо видно большую медную доску, намертво привинченную к борту. На ней полустертыми буквами было написано: «ПИЛИГРИМ». Я уже различал закрытые порты для пушек и, казалось, слышал скрип такелажа. Понятно, военный корабль. Скорее всего фрегат! Только фрегат мог быть вооружен таким количеством пушек. Нос скитальца морей поравнялся с нашей кормой. Он обходил нас слева.
- Приготовить крюки! – Крикнул капитан.
Боцман и несколько матросов бросились к левому борту, держа в руках швартовочные концы с крюками.
- Бросай!
Крюки перелетели через борта и намертво впились в палубу «Пилигрима». Теперь оба судна шли вместе, крепко привязанные друг к другу швартовочными канатами.
- Жан, бери трех матросов и боцмана, пошарьте там! – Капитан повернулся ко мне и махнул рукой в сторону корабля. Я спустился на палубу и первым стал взбираться по канату на, возвышающийся над нами, борт фрегата.
Спрыгнув на палубу «Пилигрима», я чуть не поскользнулся. Она вся была покрыта плесенью.
Я поднял глаза и невольно отпрянул назад. Экипаж корабля находился на своих местах, но что это был за экипаж?! Вокруг меня стояли скелеты в лохмотьях морской формы – за штурвалом, в кают-компании, кубрике. Гибель застала их за работой. Они остались там, где находились в момент смерти.
Паруса громко хлопали на ветру, они были разорваны во многих местах и их не убирали уже очень давно! Отправив матросов во главе с боцманом осмотреть корабль, я осторожно, боясь поскользнуться, стал пробираться на корму, где обычно располагается каюта капитана.
Спустившись по трапу на нижнюю палубу, с трудом открыл разбухшую от сырости дверь.
Моему взгляду предстала довольно просторная капитанская каюте. Я был готов увидеть останки капитана, но каюта была пуста. Напротив окна стоял застеленный истлевшей картой и заваленный бумагами стол, освещаемый дорожкой лунного света. На столе прижимал края карты старинный подсвечник, с наполовину сгоревшей свечой. Я чиркнул спичкой и вскоре каюта осветилась неярким дребезжащим светом. Слева от стола располагался шкаф с книгами и рулонами свернутых карт. Справа у стены деревянная кровать, накрытая остатками цветного покрывала. Мое внимание привлек раскрытый корабельный журнал, лежащий на столе. Но он был до такой степени испорчен плесенью, что ни одну запись в нем мне прочитать так и не удалось. Я посмотрел на обтянутую кожей обложку. На ней золотым тиснением было набрано: «Пилигрим», Бостон 1816 год. Корабль сошел со стапелей тридцать четыре года назад! Я взял свечу в руки и осмотрел каюту. Над кроватью капитана висела картина в покрытой бронзой раме. На ней был изображён «Пилигрим», стремительно несущийся по волнам. На полу, возле шкафа, друг на друге лежали закрытые коробки, перевязанные шпагатом. Я осторожно смотрел их. Они были плотно заклеены и почти ничего не весили.
- Жан! – В каюту протиснулся боцман. – Нужно уходить! Ветер крепчает, канаты могут не выдержать!
- Нашли что- ни будь?
- Да! – Боцман похлопал по привязанному к поясу мешку.
Я сорвал со стены картину, схватил коробки и поспешил покинуть каюту. Ветер усилился, швартовочные канаты действительно трещали, готовые вот-вот лопнуть. Мы быстро перебрались на китобой и капитан приказал рубить концы. Фрегат, как будто ждал этого! Он резко ушел влево и вскоре затерялся в океанском просторе.
Я принес картину и коробки в каюту, которую делил со штурманом…
Старый моряк хлебнул из стакана и посмотрел на меня.
— Вот и вся история. В коробках была упакована коллекция экзотических бабочек. Если вам это интересно, можем посмотреть.

Мы поднялись на третий этаж старого дома, с облупившейся розовой штукатуркой и я увидел не распакованную коллекцию экзотических бабочек и жуков. Я купил все, включая и эту картину...
Доктор кивнул на висевшее полотно.
Я встал и подошел поближе. Посередине старинной рамы была привинчена, покрытая зеленой патиной, бронзовая табличка с надписью «Пилигрим» …
За окном послышался стук копыт. Хозяин оживился.
— Это Вера, моя дочь. Она гостила у тетушки в городе.
Хлопнула дверка экипажа и через несколько минут в кабинет вошла девушка.
- Павел Юрьевич, позвольте представить вам мою дочь. Вера!
- Павел Юрьевич Кольцов, ювелир! – Наклонив голову представился я.
О моего взгляда не ускользнула гримаса легкого разочарования, на мгновение промелькнувшая по лицу Веры. Но она быстро оправилась и не снимая батистовую перчатку, грациозно протянула мне руку для поцелуя.
- Павел Юрьевич приехал из Москвы, по очень важному делу! – Доктор многозначительно посмотрел на дочь. Та слегка наклонила голову, и я понял, что она знает по какому делу я нахожусь здесь.
Хотя я видел Веру в первый раз, ее лицо мне было знакомо. Но я никак не мог вспомнить, где видел ее раньше.

- Павел Юрьевич, любезный, у меня к вам просьба. Сейчас ко мне приедет продавец, вы не могли бы поприсутствовать на нашей встрече и, так сказать, засвидетельствовать, законность сделки. – Доктор умоляюще посмотрел на меня.
- Я ювелир, а не стряпчий, даже не знаю, гожусь ли я для столь щепетильного дела. Могу только приложить к колье заключение о подлинности. – Я пожал плечами. – Но, если вы желаете, извольте!
- Замечательно! – Станкевич вскочил и забегал по комнате, потирая короткие руки. – Верочка, душа моя, останься тоже!
Девушка кивнула  и присела на край стула.
Я поднялся в свою комнату за необходимой бумагой и заодно сунул под пиджак заряженный револьвер.
Было ясно, что все произойдёт гораздо раньше, чем предполагалось…
...За окном было уже совсем темно, когда мы услыхали шум подъехавшего экипажа…