Полярный. Трюмные

Эпизод 2.

Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было.

Габриэль Гарсиа Маркес

Стажировка курсантов мурманской мореходки текла своим чередом. День прошёл, число сменилось, ничего не изменилось…

Те же скалистые сопки под снегом с пологими склонами, если смотреть на них издалека; они же невероятно крутые и обрывистые, если пытаться их преодолеть пешим ходом. Тот же воздух холодный и влажный, нависающий над сопками серой тяжестью чугуна, в порывах порой сметающий всё на своём пути. Та же вода бездонная, отражающая в себе и сопки и небо, олицетворяющая собой истинный горизонт вдалеке и вздыбающаяся крутой волной при всякой попытке приблизится к тому горизонту. Одним словом Заполярье.

После завтрака курсанты совместно с матросами, замыкая их колонну топали из команды в сторону причала, где покоилась подводная лодка. Командир лодки, как водится, командовал строем.

— Засунь язык в ж0пу!!! — мои уши отчётливо услышали эту команду, обращённую к кому-то из матросов-срочников. Я с трудом опознал голос командира. Нет, я отлично знал, что в строю нельзя разговаривать. Я также вполне допускал, что, если есть ж0па, то и слово такое тоже есть. Но всё-таки что-то резало слух. Услышанная команда представлялась не совсем полным эквивалентом стандартной “Отставить разговоры!”.

Кто-то из наших, уже специально провоцируя и.о. командира, что-то произнёс. В ответ — тот же злобный окрик. Мы засмеялись. Реакция офицера — на уровне амёбы — снова “Засунь язык в ж…!” Курсантская половина строя ответила диким хохотом. Зашуганные матросы срочники хранили насторожённое молчание. Настроение командира в то утро, видать, было не айс.

По прибытии на лодку матросы моментально исчезли в отсеках. Каждый был расписан, потому у них всегда было куда испариться. Курсанты остались в строю перед командиром. Видимо, это уже само по себе было достаточно веской причиной, чтоб мы с Володей оказались в трюме носового отсека подводной лодки с нарядом от командира вычистить его.

Трюм — это, конечно, громко сказано. Помещение было метра четыре в длину с покатыми обшпангоутанными переборками. Спустившись туда через лаз, я головой упирался в подволок. Затхлый воздух и огромное количество мусора, накопленное здесь, намекали, что это помещение было просто свалкой всего, что было когда-то использовано.

Бесконечной чередой потянулись вёдра с этим хламом отсюда в центральный отсек. В подводной лодке вход (он же и выход) один — через рубку в центральный. Видимо там матросы их поднимали и выносили на берег. Не могу знать, как это происходило, так как я находился в самом начале этой цепочки — в трюме. Я заполнял вёдра мусором, Володя носил. Довольно быстро мы расчистили помещение от наслоений мусора.

Само собой, докладывать о выполнении поставленной задачи не торопились. Знали, что новая вводная не заставит себя ждать. Перевёрнутые вёдра превратились в баночки, табуретки по-флотски. Командир, однако, уже сам протискивался по коридору. Очевидно, что он в центральном отсеке наблюдал за ходом работ и иссякший поток мусора послужил ему сигналом проведать нас.

Вполне ожидаемо, итог наших стараний его не удовлетворил. Его разум (разум ли?) требовал мокрой приборки. Чтоб все поверхности сияли чистотой.

Господь свидетель, ему следовало на этом остановиться.

— Что ж, мокрой так мокрой, — бодро отозвались мы и потребовали, чтоб был шланг с водой.

— Будет вам... и шланг тоже...

Мы отправились добывать моющее средство, щётку, ветошь. Обед, само собой, по распорядку. Когда вернулись с обеда, шланг лежал готовый к применению. Я с ведром мыльной пресной воды спустился в трюм. Растирал щёткой ровные поверхности между шпангоутами. Потекли грязные мыльные ручейки. В завершение следовало всё скатить забортной водой. Володя ушёл договариваться, чтоб в магистраль подали давление. Не так-то просто было воплотить это в жизнь. Надо было найти в корме моториста, пройти все отсеки.

Наконец, вода пошла. Володя, находясь сверху, через люк направлял струю воды мне под щётку, которой я растирал все поверхности. Кстати, Володе из-за своих немалых габаритов пролезть в тот трюм через люк было крайне затруднительно, он работал сверху.

Всё шло великолепно. Эта жёлтая, наверняка у неё есть своё специальное военно-морское название, краска блестела под моей щёткой. Цвет переборок приобретал свой первозданный оттенок. Великолепно... только одно "но" — вода не уходила. Её уровень заметно рос поглощая пространство трюма. Я поднимался выше и выше, стоя на неком агрегате. Наконец пришлось полностью вылезти из трюма. Володя скрылся в поисках моториста, чтоб тот перекрыл забортную воду. Его опять не было довольно долго. Вода между тем заполнила этот самый трюм и начала неумолимо заполнять отсек. Сюда уже заглядывали удивлённые лица матросов.

Вскоре прибыл командир собственной персоной. Поматерился, позадавал мне не очень умные вопросы, получил на них столь же глупые ответы. Вода прекратила хлестать из шланга. Нашли вахтенного моториста, тот отрапортовал, что осушительный насос в работе. Не смотря на колоссальную производительность насоса вода не уходила! Прибыл механик.

— Я вам докладывал ранее, осушительный трубопровод разобран, — прояснил тот ситуацию, обращаясь к командиру.

Опять поток брани и угроз, преимущественно почему-то в мой адрес.

В конце дня убывая в команду, я с берега с любопытством наблюдал заметный дифферент лодки на нос. В руках у меня так и осталась щётка, которой я так усердно работал.

На следующее утро, первое что сделал подойдя к лодке — оценил дифферент. За ночь её выровняли. "Неужто откачали?" — подумалось мне. Отнюдь: вода в носовом отсеке стояла ещё несколько дней, пока не собрали трубопровод.

01 июня 2022 года.