Родина

Из цикла "Автобирграфические эссе"

     Так уж сложилась моя судьба.

     Родился в Приморском крае на берегу бухты Ольга.
     Переезд на Сахалин в памяти остаться не мог – я был слишком мал. Из рассказов матери знаю, что в порту целую неделю ожидали пароход в солдатских палатках, и потом, когда началась посадка, меня, заболевшего не то корью, не то ещё чем, в обход санитарного контроля, перенесли матросы с причала на палубу вместе с грузом в каком-то ящике подъёмным краном. На этом приключения не кончились. Неисправный теплоход, переполненный пассажирами несколько суток, зачастую в сильный шторм, «болтало» в Татарском проливе Японского моря между Советской Гаванью и Маока (ныне порт Холмск).

     Едва помню послевоенный Сахалин по местечку Таранай, где кроме японцев в робах, широченных штанах и кимоно, можно было видеть только офицеров, солдат и моряков Советской Армии, победившей милитаристскую Японию.
     В памяти осталась приземистая «хибара» (такое определение жилища кажется близким в русском языке), почти занесённая снегом, сосульки, свисавшие с широких карнизов крыш, до которых даже мы, малыши, забравшись на сугроб, могли достать палкой.
     В доме, где квартировалась наша семья – семья штурмана морской авиации, мне казались игрушечными раздвижные двери между комнатами, расположенными анфиладой – рамы, обтянутые, как мне помнится, не то рисовой бумагой, не то шелковистой тканью с красивыми пейзажами и райскими птицами, написанными в акварельнопастельных тонах. Почему-то запомнился местный житель на низенькой лошади, что-то гортанно крикнувший не то нам, не то понурой лошадёнке.
     Да! Мало что сохранила память трёх-четырёхлетнего ребёнка!

     Больше запомнились годы учёбы в начальных классах.
     В военном городке Лебяжье под Ленинградом пошёл в первый класс, куда был принят условно, так как ещё не исполнилось семи и тем более, восьми лет, с которых в те годы строго принимали в школу. Но уже умел и считать, и писать, что для того времени встречалось не часто.
     Иногда выпроваживали из класса за счётными палочками, которые мне были не нужны, но порядок есть порядок, приходилось наламывать веточек с деревьев и как все первоклассники к двум прибавлять три и считать, сколько палочек получилось. Только со второго класса меня официально зачислили в школу.
     Первая учительница! Полина Андреевна. Строгая-строгая и добрая-добрая! Её любили все!  Начальная школа находилась в близлежащей деревеньке, в которой вместе с деревенскими ребятами учились и дети военного городка. Осталась старая пожелтевшая фотография класса – все в валенках, даже учительница. На голове у неё пуховые платок, как у старушки, а ведь ей было, наверное, не более 35 лет. Вдова. Муж погиб в апреле 1945 года.
     С мальчишками бегали на песчаный берег Финского залива. Пацаны мне советовали: «Можешь купаться без трусов, ты ещё маленький, а мы уже пойдём в первый класс!». Было обидно из-за своего небольшого роста, и я с гордостью отвечал: «А я уже второклассник! Это вам нужно купаться голышом, дошколята!»
     А зимой по укатанной снежной дороге, отталкиваясь одной ногой, как на самокате, или с заснеженных горок мчались навстречу ветру на нехитрых «финских санях» - трубе изогнутой дугой, служащий опорой для рук (по типу дуги из конской упряжи), концы которой ещё раз согнуты уже в другом направлении – параллельно земле, являясь одновременно и полозьями, и местом, куда ставишь ноги. Красота! Ветер со снегом в лицо, обжигая щёки и делая их пунцовыми, как у принцесс на картинках из книг русских сказок. Что там простые санки! Они не в ходу – не интересны.

     В середине пятидесятых годов отца перевели служить в Севастополь.
     Город очаровал подростка! Славные свидетели героического прошлого на каждом шагу.
     Исторический музей, во дворе которого кучами были сложены проржавевшие винтовки, автоматы и пулемёты, свезённые сюда с полей кровопролитных боёв – ведь прошло всего пять-восемь лет, как закончилась война. Как мы любили копаться в этом арсенале!
     А порой и сами ходили на место жестоких боёв – Сапун-гору, которая возвышается над Балаклавой и долиной, по весне усыпанной красными маками, как каплями крови, пролитой солдатами в боях за Родину! Как уж туда добирались за 12 километров от города – не помню! Там на постаменте стоял танк Т-34, внутрь которого можно было залезть, и мы забирались внутрь, представляя себя героями-танкистами.
     А сколько «трофеев» приносили домой – стрелянные гильзы, соломку и россыпи порохов, капсюли! Гильзы использовали как свистки, причём, чем больше калибр, тем более басовитый звук. Пороха сжигали, присыпав песком, чтобы дым вырывался оттуда струйкой и со свистом, а капсюли бросали в костёр, укрывшись за какой-то преградой в карьере за домом на Одесской улице, где сейчас разбит прекрасный парк. Были, хотя и редко, небольшие ранения, но разве это остановит мальчишек!
     Сколько в городе памятников флотоводцам! Адмиралу П. С. Нахимову, открытый в 1898 году Николаем II, капитан-лейтенанту А. И. Казарскому, командиру геройского брига «Меркурий» (1893г.), вице-адмиралу В.А. Корнилову и многом-многим другим! И, конечно, символ города – памятник затопленным кораблям.
     На центральном городском холме (называемом в народе «адмиральской горкой» по месту расположения штаба Черноморского флота) – величавый Владимирский собор, как его называют (в отличии от другого севастопольского Владимирского собора, находящегося в Херсонесе – Святом месте зарождения православия на Руси) «усыпальницей адмиралов». На его фасаде диоритовые плиты с именами похороненных в нём четырёх адмиралов, трое из которых принимали участие в обороне города в Крымской войне и погибли на его бастионах – адмирал Павел Степанович Нахимов, контр-адмирал Владимир Иванович Истомин, вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. Четвёртая плита посвящена адмиралу Михаилу Петровичу Лазареву, командующему Черноморским флотом и губернатору Севастополя.
     Недалеко от Владимирского собора расположена моя школа, школа №3 с углублённым изучением английского языка, ныне имени Александра Невского. История школы берёт своё начало в 1875 году как реальное училище, именуемое Константиновским в честь своего Покровителя – Великого князя Константина Николаевича, брата императора России Александра II.
     В годы моей учёбы директором школы был, по моему мнению, и по мнению всех жителей Севастополя, педагог с большой буквы Вера Романовна Девочко, в войну руководившая эвакуации детей из осаждённого города. В школе регулярно проводились линейки, на которых кроме информации о состоянии успеваемости и дисциплины детям из бедных семей вручались подарки – не сладости, а необходимые в повседневной жизни вещи – ботинки, рубашки, брюки. Такая забота о детях войны вызывала гордость за нашего директора.
     Мой старший брат, Николай, в подвале нашего дома организовал кружок моделирования. Там мы мастерили подводные лодки с резиновыми моторчиками. Испытание проводили в крошечной бухточке, куда добирались по узким тропинкам через горы. До сих пор осталось в памяти наставление брата участникам похода: в жаркий день в походе нужно как можно меньше пить воды – чем чаще пьёшь, тем больше хочется!
     В Севастополе я научился плавать! До этого «ползал» на мели, отталкиваясь руками от дна. Но однажды, когда гуляли семьёй по берегу, отец бросил меня с пирса в воду: «А ну, сын, плыви! Не бойся!» И я поплыл, перестав бояться глубины!
     Любимым местом мальчишек был пляж, намытый постоянно работающим земснарядом, углубляющим бухту. Широкая труба выплёскивала на берег песок, в котором встречались ракушки, красивая галька и, порой, малюсенькие рыбки, похожие на морских коньков из книжек по зоологии, а может это и были они! Навалявшись на песке, плыли к памятнику затопленным кораблям – постамент был просто облеплен нашими худенькими загорелыми телами.
     Рядом с памятником торчала из воды наполовину затопленная немецкая баржа с пушкой на носу. А трюмы баржи, куда мы проникали сквозь проломы в перегородках, считались лучшим местом для рыбалки – не успеваешь вытаскивать леской без удилища и без поплавка бычка за бычком.
     Домой возвращались по размягчённому, почти расплавленному асфальту, обжигающему босые ноги.

     После демобилизации отца семья переехала на родину родителей – Владимирщину.
     Здесь закончил школу, поступил на физмат в педагогический институт, старинное здание которого находится по соседству с Золотыми воротами – визитной карточкой города Владимир.

     Отсюда призвали в армию. Служил в недавно созданных ракетных войсках стратегического назначения в Прикарпатье. Командирами были в основном офицеры и сверхсрочники, прошедшие через жерло войны. Особенно запомнился старшина батареи по фамилии Гак. Был строг, дисциплину считал основой в воинской службе. Солдаты шутили: «Легче прослужить три года с гаком, чем один год с Гаком!»
   Но самым главным в его характере была забота о солдатах. Прошагавший пешком почти всю войну он знал, что такое солдатские сапоги и правильно замотанные портянки. Требовательно учил и тщательно следил, чтобы ни одна складка не натёрла ног.
     А ещё заставлял в свободное от службы время снимать сапоги и ходить босиком по антенному полю в стороне от офицерских глаз и наказаний за нарушение формы одежды. «Земля-матушка от усталости избавит и все болезни излечит!»  – любил поговаривать он. И не только в этом, и в других житейских мелочах проявлялась его отцовская забота о солдатах.

     После армии опять институт – уже политехнический.
     На последних курсах «политеха» женился, и вот уже более 50 лет мы с Людмилой вместе.
     Любовь не могла не постучаться в нашу жизнь, когда ей дышала неповторимая природа окрестностей Владимира, особенно бескрайная пойма Клязьмы в районе загородной резиденции великого князя Андрея Боголюбского, перенесшего столицу Руси из Киева, где шла непрекращающаяся тайная и явная борьба князей за великокняжеский трон, практически в центр русского государства.
     Особым любимым местом для нас был храм Покрова на Нерли. «Браки совершаются на небесах», наверное, это напрямую относится и к нам. Святое место определило судьбоносное соединение двух человек: высшая сила свела мужчину и женщину, благословила наш союз.
     Как мы любили в половодье, чаще всего это случается в Пасху, когда Клязьма соединяется, точнее сказать, обнимается с Нерлью и заполняет водой всю пойму, оставляя посреди неё островок с небольшой церквушкой. С высокого берега Клязьмы Покров на Нерли смотрится как пасхальная свечка на пасхальном куличе. Словами передать такую красоту невозможно!
     А мы берём лодку и плывём на этот островок. Любуемся тончайшей резьбой, украшающей белокаменные стены храма и выполненной с изяществом древними мастерами.

     На ковровском мотоцикле «Восход» мы объездили города и веси «Золотого кольца». Особое место в наших поездках занимал Суздаль – городок с десятками церквей, храмов и монастырей. Золотые, серебряные, голубые в звёздах купала, устремлённые в зенит колокольни, малиновый перезвон колоколов, платиновые лемеха кровли и луковиц-куполов деревянных церквей, воздвигнутые без единого гвоздя! Город-музей! Где ещё можно увидеть это, прикоснуться к тысячелетней истории Владимиро-Суздальской Руси, долгое время остававшейся сердцем Родины.
     В 1969 году, спустя год после трагедии, мы побывали в месте гибели первого космонавта Земли Юрия Гагарина и лётчика-инструктора Владимира Серёгина в районе села Новосёлово под Киржачом. Тогда не был проложен асфальт, а по размокшему бездорожью, по непролазному месиву грязи даже на мотоцикле было трудно добраться, и его пришлось спрятать в кустах, а дальше – пешком. Ещё не было сегодняшней стелы с барельефами лётчиков, а на краю воронки, заполненной водой, вокруг которой цветы, цветы, цветы, был скорбный гранитный камень. Деревья, со срезанными самолётом стволами, указывали траекторию падения тренировочного Миг-15УТИ. Мне кажется, что скромность, без излишеств ещё сильнее подчёркивали горе и боль не только нас, нашей страны, но и всего человечества.
    
     Наши путешествия не ограничились поездками на мотоцикле.
     Тогдашний флагман советской гражданской авиации «Ту-104» перенёс нас в Ригу. Мы бродили по узким мощёным улочкам Старого города, ощущая средневековую атмосферу.
     Ратушная площадь, существующая с момента основания города и носившая имя Рыночная площадь. Во всех городах средневековья главная площадь – рыночная, таков был уклад жизни. Здесь мы перекусили в небольшой кафэшке. И опять немного о еде: нам так понравился кисель из ревеня со взбитыми сливками – нигде не вкушали бесподобный напиток.
     Рижский замок на берегу Даугавы, Домский собор с его неповторимым органом, церковь Святого Петра – все эти здания устремили свои шпили в поднебесье, к Богу!
…..Быть в Риге, значит и побывать в окрестностях Сигулды – латвийской Швейцарии. Заросшие вековыми деревьями склоны реки Гауя, пропитаны легендами. Пещера Гутмана, образовавшаяся в Девонском периоде Земли сотни миллионов лет назад. Ну как тут без историй любви! В ней встречались красавица Майя, которую за красоту называли Турайдской Розой, и простолюдин садовник. Печальная легенда – Майя бросилась с Турайдской башни, возвышающейся недалеко от пещеры, когда в их любовь вмешался польский офицер.
     О Рижском взморье два слова – песок, сосны, ласковые волны Рижского залива.

     И Ленинград! Северная столица, город на Неве, Санкт-Петербург, Питер, Петроград, Северная Венеция – сколько имён у этого города, и каждое имя у россиян вызывает любовь и уважение к нему. Эрмитаж, Исаакиевский собор, Петропавловская крепость, Стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами и Кунсткамерой, Дворцовая площадь с Александровской колонной, Мариинский театр, Русский музей, храм Спаса на Крови, Невский проспект и, конечно «Чижик-Пыжик» на Фонтанке! А также мир фонтанов в Петродворце! Чтобы перечислить все достопримечательности, не хватит объёма настоящего эссе.
     Город перенёсший Блокаду. На улицах ещё остались таблички «ГРАЖДАНЕ! ПРИ АРТОБСТРЕЛЕ ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА!» напоминает нам о героизме советского народа.

     После защиты диплома я был направлен в один из подмосковных НИИ. Наши путешествия с супругой, уже по стране и уже на автомобиле, продолжились. Память о детстве позвала нас в Крым – мне хотелось, чтобы моя любовь к городу Севастополю и к Людмиле объединились в единое целое. Так и случилось, сердца бились в унисон, а на глазах неожиданно появились слезинки.

     Ещё была поездка, уже с внучкой (как быстро летит время!) в город Одессу, которая была основана рескриптом Екатерины II в 1794 году на месте крепости, возведённой по предложению А.В. Суворова на западе новоприобретённой территории Российской империи – Новороссии.
     Потёмкинская лестница – официальный вход в город с моря. На вершине лестницы – бронзовый герцог де Ришелье в римской тоге, назначенный в 1803 году Александром I градоначальником Одессы и генерал-губернатором Новороссийского края.
     Одесский оперный театр. Современное здание было открыто в 1887 году и обошлось городу в 1,3 миллиона золотых рублей. Существует история о том, что, когда одесситы узнали об этом, они ахнули, но, когда они увидели новый театр, они снова ахнули, на этот раз от восхищения.
     Личные впечатления обо всех достопримечательностях Одессы описать в настоящем эссе просто невозможно, не позволяет объём произведения.
     Но особо отложилась в памяти небольшая бронзовая скульптура на Морском вокзале – молодая женщина, которая крепко удерживает в руках ребёнка, стоящего на парапете. И мать, и ребёнок вглядываются в морскую даль, ожидая возвращения корабля, на котором ушел в море муж-отец-моряк.
     Чувство ожидания и чувство любви, отражали и наши с женой чувства.

     Так получилось, что моя работа в НИИ требовала частых командировок по стране.
     Донецк запомнился тысячами роз и малоприметным памятником трём погибшим в 1938 году советским покорителям стратосферы, экипажу субстратостата ВВА-1, среди которых – мой однофамилец Яков Украинский.
     Североморск встретил злыми ветрами, а Мурманск заполнил сердце болью трагедии подводной лодки «Курск». Практически каждый день на берегу бухты Баренцева моря представители командования флота давали интервью прессе о работе специалистов на месте аварии.
     Хабаровский край удивил традиционным блюдом коренных народов Дальнего Востока – талой. Она готовится как строганина из сырой мороженной рыбы, чаще всего из сига, заправленная уксусом солью, перцем. Вкусно!
     Улан-Удэ поразил скульптурным изваянием головы Ленина, самой большой в мире (высотой 7,7м). Бурятия – территория буддизма и не посетить дацан просто не мыслимо. Крылатая крыша храма, лестница к входу, охраняемая невиданными зверями, похожими на львов с клыкастыми пастями, вертикальные вращающиеся барабаны с письменами под навесом (ну как не крутануть их ладонью!) и неспешная беседа с буддийским монахом.
     Байкал – просто нет слов! А копчёный омуль неповторим по вкусу!
     Урал! Кузница России! Челябинск – трактора и танки, Нижний Тагил – военная техника «Уралвагонзавода», Копейск – уголь. Да разве всё перечислишь!

     Не перечислить все уголки Родины, куда забрасывала меня работа конструктором. Не сосчитать время, которое я провёл вне семьи в служебных командировках! Именно поэтому скромная скульптура матери и ребёнка, ожидающих возвращение корабля, на котором ушел в море муж-отец-моряк на Морском вокзале Одессы, их чувства любви, веры, и надежды так тронула наши с женой сердца до слёз!

     Так уж сложилась моя судьба.

     Из этих поездок по стране, из, как кажется на первый взгляд, незначительных эпизодов, из исторических экскурсов, кулинарных заметок, описаний архитектурных памятников и природы, приведённых в эссе, как одеяло из разнозначимых лоскутов сложилась моя жизнь, свидетелями которой стали города и веси моей необъятной РОДИНЫ, от Тихого океана до Балтики, от Чёрного моря до Баренцева моря – мой Советский Союз, моя Россия!