Глава IX. Бей своих, чтоб чужие боялись

- Милый мой Фёдор, ситуация кардинально меняется. Сейчас уже не те времена. Вы думаете нам всем удалось избежать смерти только лишь благодаря тому, что на двери квартиры висит табличка с немецкой фамилией? Ах Боже! Умоляю вас! Это чистое везение, - сопровождал в прогулке по городу своего зятя Яков Карлович. Знал; несмотря на более-менее стабилизировавшуюся ситуацию в стране тот боится выходить теперь в одиночку.
- И вы так легко об этом говорите? Теперь, после случившегося, мне право не по себе, особенно если я оказываюсь вечером на лестничной площадке один, из-за ощущения неприкаянности душ невинно убиенных сограждан. Впрочем, это настолько редко случается, что не возьмусь жаловаться на страхи эфемерные. Они ничто рядом с опасностью быть арестованным только лишь по причине национальной принадлежности.
- Да-да. Национальная принадлежность. Ведь и я родившись в России, не считая себя русским, после этой страшной ночи ощутил себя в полную силу таким же, как и вы её гражданином. И дело тут поверьте не в наличие у меня русского гражданства, что в последнее время для таких, как мы с вами уже не имеет никакого значения, а в причислении в полную силу ко всем грехам прошлого нашей страны, за кои приходится теперь расплачиваться.
- Что вы имеете ввиду?
- Прежде всего ненависть народа к монархии.
- Ненависть!? Но ведь её никогда не было! Что же повлияло на её такой стремительней рост?
- Ах Фёдор Алексеевич, нам теперь внушают, что во всех проблемах, буквально свалившихся на головы из ниоткуда, якобы виновата монархия. И поверьте, многие уже уверовали в этот бред. Но, скажите мне на милость откуда тогда взялась эта страшная энергия уничтожения русских пусть у слишком иного, но всё же протославянского народа, коим не считают себя финны, если всю свою историю были лишены возможности иметь своего царя?
Ведь про них-то уж точно не скажешь, что виной внутренней гражданской войны стал царский гнёт.
- От кого? Неужели вы считаете, что от Николая II?
- Ах не смешите меня. Он был для них всего лишь Великим князем.
- Не всё ли равно.
- Согласен, для такой лесной страны князь будто царь. К тому же Великий. Да и белофинны в отличие от белогвардейцев в России, одерживают победу над большевиками, что сказывается на уменьшении смертоносного пыла ненависти по отношению к русским.
- Не задумывались ли вы о причине этой победы? Ведь в отличие от России, где даже страны Антанты не в состоянии ничего изменить, Финляндия справилась почти самостоятельно. Разве, что самую малость использовав силу немецкой армии, ставшей не понаслышке грозной для России, несмотря и на практическое поражение с её стороны в мировой войне.
- Средний класс здесь не был так сильно подвержен тлетворному влиянию большевизма.
- Именно!
- Но причиной тому отсутствие царя, как такового. Самодержавие не знакомо финнам. Находясь всю историю страны под чьим-либо влиянием, так и не потеряли своего природного менталитета, полного стремления к независимости. Оно лишь дремало в них все эти годы, прошедшие с момента головокружительных побед в северной войне Петра I.
- Может это всего лишь ненависть двух близких народов?
- Ненависть!?
- Ну да. А, что тут такого? Один, более свободолюбивый, так и не почувствовавший на себе гнёт Шведской короны, не ощутил и Российской. Посудите сами, финны никогда не знали многовекового крепостничества, что буквально вырвалось сегодня на свободу в России. Сбросив свои оковы ставшие советскими, русские люди готовы уничтожить самих себя. Более того, финны были всегда освобождены от воинской обязанности. С немцами не воевали, а теперь и вовсе объединились в борьбе с общим врагом.
- То есть вы Фёдор Алексеевич хотите сказать, что царь, как таковой вовсе и не нужен!?
- Не совсем так. Нужен. Но не для всех народов. Есть и не способные жить под царской защитой, настолько велика их любовь к свободе. И это поверьте далеко не дикое упрямство, заимствованное русским народом у татар, в итоге несмотря на смелость всегда приводящее к рабству, ибо победив не в силах довести дело до конца. В том осмелюсь заявить трагедия Русского народа, сформировавшегося в междоусобных княжеских войнах. Они избаловали его возможностью не с первого, так со второго, или третьего раза добиться результата. И несмотря на многовековое крепостничество память народная жива воспоминаниями о своём лихом прошлом.
- Иными словами, вы Фёдор Алексеевич монархист, но при этом народоненавистник? – остановился сверить свои часы с часовой башней Яков Карлович. Здесь, в Выборге выбрав за эталон именно эти древние шведские механизмы, старался жить по ним.
- Что вы! Скорее наоборот – очень люблю свой народ. И последнее время, благодаря пережитому начинаю развивать одну мысль, ранее остававшуюся неподвластной мне. Чем больше сходство культур, тем больше неприязни таит в себе.
- Но, позвольте, если продолжить вашу мыслительную линию получается русские вернуться?
- Отчего же?
- Упрямство и смелость, наряду с дикостью из-за отсутствия, а теперь и вовсе недоступности знаний благодаря пропаганде, постоянно приводит к повторам. Не я, история говорит об этом, - спрятал часы в карман.
- Вовсе не это я имел ввиду.
- Но, позвольте и мне признаться вам, что так же невольно привели и меня к мысли. И она, заключается в том, что подобно Петру, в северной войне, не сразу, но путём неисчерпаемого упрямства РСФСР вернётся за своими землями и не только в Финляндию.
- Что ж, в таком случае, я окажусь на Родине, - улыбнулся Фёдор Алексеевич.
- Мне не нравится ваша улыбка.
- Почему же?
- В ней присутствует грусть.
- Я кажется начинаю понимать, что стремление к объединению в итоге приводит к уничтожению самых близких, а не дальних соседей. Иными словами, бей своих, чтоб чужие боялись.