У войны недетское лицо

   22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, продлившаяся долгих 1418 дней и ночей. Это одна из самых печальных дат в истории России. Мы часто слышим: "У войны не женское лицо". Но в одном из своих стихотворений поэтесса Ирина Савельева скажет: «У войны недетское лицо! Но в глаза детей смотрела смерть...».
   О военном лихолетье, о невосполнимых потерях и тяжести послевоенных лет, о детях войны  рассказывается в данном повествовании.
 

     Вместе с группой школьников первоклашка Лиза возвращалась из школы домой, в соседнюю деревушку, где она проживала вместе с сестрой и матерью в небольшой крестьянской избушке с соломенной крышей.

    На большаке, по которому шли дети, то там, то тут лежали огромные осколки от мин и снарядов, прилетевшие сюда из близлежащего лесочка, откуда и теперь время от времени доносились гулкие звуки. Там саперы взрывали и обезвреживали оставшиеся после ожесточенных боев с гитлеровцами снаряды.

 Это место на дороге было небезопасным, и ребятишки всей гурьбой ускорили шаг, чтобы с шумом и треском разлетавшиеся во все стороны осколки, снова не попали на дорогу, случайно не задели и не ранили кого-либо из них.

    Их небольшая лесная деревенька Зимницы, на самой границе с Калужской областью, как и вся округа, уже в начале войны была захвачена немцами. В довоенное время её жители мирно пахали землю, сеяли и выращивали хлеб, косили луговые травы, доили коров и растили детей. Обосновавшиеся в ней немцы забирали у жителей, молоко, яйца, мясо, уничтожали живность и угоняли в Германию скот, коров, лошадей и даже молодых девушек и парней на трудовые работы, как рабов.

    Многие жители, не вынеся немецкого разгула, ушли в лес и поселилась в землянках и шалашах, а небольшая часть оставалась в деревне. В одной из землянок Лиза и появилась на свет.

    Мать вместо пеленок заворачивала новорожденное дитя во что придется, и даже в солдатские портянки. Она давала малютке  соску, сделанную из тряпочки, в которую клала, если имелся, черный жеваный хлеб, так как молока, крупы, чтобы сварить кашу, не было.

    Отец Лизы, как и многие другие, ушел на фронт и не вернулся, пропав без вести в пучине жестокой войны. Мать, лишь спустя несколько месяцев после проводов мужа поняла и узнала, что носит под сердцем еще одного ребенка. Старшей Зиночке было к тому времени четыре годика.

    Впрочем, Лиза могла и не появиться на свет.  Однажды возле лесных землянок и шалашей оказались немцы. Мать, смуглая‚ черноволосая‚ ничем не походила на местную славянку‚ и немецкие солдаты приняли ее за еврейку.
     - Юдэ‚ юдэ!– воскликнул‚ увидев мать‚ высокий‚ с узкими усиками немец и направил на нее карабин. Намертво вцепившаяся в нижний подол материнской юбки сероглазая Зиночка громко плакала.
    - Киндер! Киндер! – закричала находившаяся рядом молодая двадцатилетняя дочь тети Аксиньи Катюша‚ показывая на готовую вот-вот разродиться мать и на плачущую Зиночку‚ стремительно бросилась, закрыв обеих собой.

    Оторопевший немец что-то со злостью проговорил на своем непонятном‚ лающем наречии и выстрелил вниз‚ попав все же матери в ногу. Рана долго гноилась и не заживала. С тех пор мать стала хромать‚ сильно припадая на левую ногу. А чудом уцелевшая и оставшаяся в живых Катюшка всю жизнь страдала потом мигренью и сильными головными болями.

    Другая страшная трагедия разыгралась во время немецкой оккупации в деревне Морозово, куда дети окрестных мест ходили теперь в школу.

    Ранним утром крупный отряд противника неожиданно атаковал и ворвался в Морозово. Особенно свирепствовали гитлеровцы за рекой‚ расстреляли всех мирных жителей‚ женщин‚ детей и стариков‚ а их жилища облили керосином и беспощадно сожгли.      Безжалостный огонь унес и дом деда Филиппа, трое сыновей которого пали на поле битвы с фашистами. Погибла вместе с младенцем и молодая жена его среднего сына Ефима, красавица Наталья.
    Прямо с постели‚ простоволосую‚ в нижней рубашке‚ ее вытащили фашисты во двор‚ а хату облили керосином и запалили. В горящем доме в детской колыбели остался спящий сынишка‚ смугленький‚ темноволосый Ванюшка‚ точь-в-точь вылитый дед Филипп.
    Истошно кричащую Наталью крепко удерживал за простоволосую голову‚ зажимая рот маузером‚ рыжий‚ в канапушках немец‚ а другой‚ высокий‚ в туго подпоясанной ремнем форме фриц‚ не выдержав душераздирающего крика рвущейся в горящий дом, в огонь‚ чтобы спасти ребенка‚ молодой женщины‚ выстрелил ей прямо в сердце. Как подрезанный колос‚ упала Наталья на землю, раскинув руки и умолкнув навсегда.
    Остальные дома, протянувшейся вдоль большака деревни, немцы не тронули и даже расположили в ней свой временный штаб, а в здание школы согнали из близлежащих деревень Ельнинского, Екимовичского, Рославльского, Шумячского районов Смоленщины девушек 1925 года рождения. В их число попала из Зимниц и двоюродная сестра матери Лизы, белокурая красавица Надежда.

    К девушкам была приставлена охрана и двое русских парней. Их ежедневно вывозили под конвоем на работы в различные места и готовили к отправке в Германию.
    Через три месяца девушек решили увезти в Германию и устроили прощальный вечер. Об этом сообщили Наде приставленные русские парни, которые предложили ей тайно бежать вместе с ними.

   На прощальный вечер Надя не пошла, сказав, что у нее болит голова. Когда вечер был в разгаре, она и еще четыре девушки сбежали ночью через окно школы из немецкого лагеря.
    К счастью, немцы не сразу обнаружили исчезновение девушек и парней, которые успели укрыться в Зимницком лесу. К тому же немцы бросились искать беглецов в противоположном, более густом и дремучем Рябчинском лесу.
    Так Наде удалось избежать немецкого рабства. Некоторое время она скрывалась под чужими именами в различных селениях, а затем вместе с другими беженцами была отправлена в Белоруссию, где ее приютила добросердечная белорусская вдова, у которой погиб на фронте муж и остались две дочери. Лишь после освобождения Смоленщины девушка вернулась в родные места.

    Когда многие деревни в округе были уже отбиты у врага нашими войсками, Зимницы все еще оставались в руках гитлеровцев. Как только русские бойцы приближались к деревне, немцы встречали их шквальным огнем. Несколько раз безуспешно пытались наши отряды взять Зимницы. Много солдат полегло тогда, пока  враг не получил по заслугам.
    Но коварные фашисты, отступая, подожгли дома. Деревня полностью сгорела в огне. Уцелели лишь стоявшие на отшибе два сарая.

    После освобождения сгоревшую дотла деревню стали восстанавливать и строить заново. Так как немцы угнали в Германию лошадей и скот, возить лес для строительства было не на чем. Не хватало и мужских рук. Женщины брали в свои бабьи руки топор, пилу и рубанок, шли в лес заготавливать бревна.
   Во всей освобожденной округе нашлось все же две старых уцелевших лошади. Селяне дружно взялись за дело. Кооперировались по 5-6 семей и на этих клячах подвозили бревна из леса до деревни Морозово, находящейся в четырех километрах от Зимниц. Там их обрабатывали, обтесывали и уже в готовом виде везли на себе до места, впрягаясь вместо лошадей в тележки. Сначала для строительства одного дома, затем второго, третьего и так далее.
    Уже через год-полтора почти все усадьбы в основном восстановили и построили. Конечно, дома и избы были срублены не так добротно, как довоенные. Но люди радовались, что их земля теперь свободна от фашистов и у них есть свой угол, они снова могут пахать, сеять зерно, сажать и выращивать картофель, овощи, а их дети не будут бояться выходить на улицу, играть в подвижные и другие игры, станут учиться в школе.

    Вместе с неразлучной подругой, голубоглазой Верочкой, в четвертый класс ходила Лиза в школу, расположенную в Центральной усадьбе колхоза. Их путь проходил мимо двух, также небольших деревень. Возле одной из них, на обочине дороги, возвышались два больших, засыпанных землей холма.

   Старожилы и очевидцы рассказывали, что это не просто земляные холмы, а настоящие могильники. В одном их них лежали погибшие русские,  в другом немецкие солдаты.
   Рядом, на пастбищном выгоне меж деревень, было поле битвы. Семь дней и ночей здесь шли жестокие бои. Много пало тогда и русских, и немецких солдат. Потери с обеих сторон были так велики, что внизу, в прилегающем к полю овражке, текла кровавая река, которая со временем обмелела и пересохла. С тех пор это место стали называть Кровавым Ручьем.

    Лиза, Верочка и другие ребятишки старались быстрее пройти это страшное и жуткое место. Им было не по себе, они не понимали, зачем немцы дрались здесь на скорбном русском поле за чужую деревню, зачем пришли топтать и завоевывать чужую землю, зачем лилась, стекая в низину ручьем, человеческая кровь?..

    Засыпанные землей холмы-могильники, простояли у края поля, на обочине дороги, до конца войны и несколько послевоенных лет, пока останки советских солдат не свезли на Центральную усадьбу и не захоронили в братской могиле, на которой позднее установили обелиск. Останки немецких солдат свезли и закопали в небольшом, разросшемся лесочке. 

    Взметнулся ввысь остроконечный, увенчанный звездой мемориальный памятник павшим за родную Отчизну в огне сражений воинам. Опаляет памятник с высеченными на нем именами солнце, омывают его дожди и овевают ветры. Но не смогут смыть дожди и развеять ветер человеческую память. Хочется верить, что никогда не умрет и никому не покорится наша земля. На ней всегда будут всходить травы, колоситься хлеба, цвести сады, прилетать весной жаворонки, расти и радоваться солнцу дети. Ее не смогут загубить никакие враги.