От Игоря Маркова

С месяц назад опубликован рассказ “Одесса”. Довольно нестандартная, но всё-таки вполне житейская ситуация описана в нём. Нынче получил я письмо от героя той истории Игоря Маркова. Признаюсь, его рассказ от первого лица произвёл сильное впечатление на меня. Ниже, полностью привожу письмо Игоря, оно не оставит вас равнодушным.

“На судовода я «закончил» обучение 03 мая 1984 года и после того, как попал в ДТП, заканчивал уже технологический факультет высшей мореходки. Тот период, сразу после аварии я сейчас почти уже не помню. Тот пьяный черт (Климантов фамилия водителя грузовика была, мне следак рассказал) с корешем на самосвале КРАЗ 555 в то ясное солнечное утро после майских праздников погнали в магаз похмеляться, и грузовик не разошелся на встречной полосе с маршрутным автобусом № 106. Следак, помню, показывал мне экспертизу, схему ДТП и фото, где самосвал на встречке больше чем на метр, автобус ЛИАЗ на обочине, дальше на обочине скос крутой. А того места НЕТ, где я стоял на задней площадке на автобусе и левой рукой держался за перекладину на боковом стекле. Ребрами жесткости на кузове, самосвал при встречном ударе, снес половину задней площадки ЛИАЗА. В итоге трое сразу скончались, трое потом в больничке, остальных покалечил. Дальше очнулся в реанимации. В Кольскую ЦРБ в травматологию только успели довезти, руки нет. Лечение, потом реабилитация в областной, как-то так, ничего героического. Помню только одно, от этой всей неопределенности я не соображал вообще, в какую сторону бежать. Маме сообщили, она приехала, пока не очухался, была рядом.

Я не про это хочу рассказать. Вот слово в слово передаю. И вот мама, в один из моих визитов домой, вдруг спрашивает, как однокурсники с мореходки поживают, парням с твоего факультета приветы передавай и низко кланяйся им от меня, мол не хотела долгое время тебе говорить, а ребята просили не рассказывать. Я оживился, пристал с расспросами, вот она и поведала.

Когда ректору Панченко доложили об аварии, возник естественный вопрос, что дальше с курсантом Марковым делать. Запрос направили в Минрыбхоз, получили краткий ответ: оставить на обучении в МВИМУ, перевести на технологический факультет по состоянию здоровья, но при одном важном условии.

Председатель профкома Игошина Жанна Васильевна (помните такую, наверное, живет сейчас в г. Сочи, жива и здорова, дай ей бог здоровья) сообщила, что обучение продолжится только при соблюдении ношения форменной одежды, что подразумевает ношение протеза. Вот такое вот интересное предложение. Это сейчас биопротезы делают такие, что они пальцами шевелят, в суставе сгибаются и ими на компе печатают, а тогда в 80-х ууу… В Мурманске протезная мастерская конечно, имелась, поставили на очередь, но предупредили, что не сразу и технологии никакие, очень тяжелый культю сильно будет натирать при ежедневном ношении. Тут профком помог, получили направление в Ленинградский институт травматологии и ортопедии, и отправился я с мамой оформляться. А там кирдык. Тогда был самый тяжелый по потерям и ранениям наших парней период войны в Афгане (мы тогда там дружно коммунизм строили с афганскими племенами). Я столько пацанов без рук и ног сразу в одном месте никогда не видел. Еще и детишки инвалиды от рождения носятся, у кого ног нет сидит в коляске рулит, а тот, у кого с ручонками проблема пихает этот транспорт. Жесть полная, сидим в длинной очереди, корпуса громадные в институте, но привозят пациентов со всей страны, в коридоре койки с людьми. Вот оно счастье, дождались, открываем дверь, заходим. Зав. отделением (целый кандидат медицинских наук на бейдже обозначено, весь седой только помню), берет бумаги, читает и вдруг категорический отказ в вежливой форме. У меня на сегодня мест в отделении нет, тем более имею распоряжение, в первую очередь принимать на протезирование конечностей только военнослужащих с травматическими ампутациями. Мама начинает умолять его, объясняет ситуацию, говорит что сына отчислят из мореходки, он молчит. Наконец завотделением это надоедает, он подходит к двери и говорит маме: «пойдемте покажете какого пациента и из какой мужской палаты убрать, а твоего сына в нее положить». Я понимаю, все хана, разговор окончен, без шансов, едем домой, учеба в вышке закончилась и вдруг мама достает из сумки конверт и просит врача его открыть. Врач прочитал письмо, поднял телефон и через 30 минут я уже в палате лежал и медсестра из меня кровь высасывала для анализов. Это мама мне только через много лет призналась, что твои однокурсники написали и отдали мне запечатанное письмо в больничку, попросили его не читать, а передать главврачу в крайнем случае, если погонят. Еще было и коллективное письмо в газету «Комсомольская правда» и другая разная поддержка.

Ну что хочу сказать, это дорогого стоит, да что говорить, спасли Вы меня мои друганы в трудную минуту, как мне реально свезло, что в Вышке с Вами учился начиная с 1983 года, да еще и с такими настоящими парнями, которые не бросили и не предали (хоть и год всего получилось на СВФ, но все равно сильно горжусь этим). Столько лет прошло с учебы в высшей мореходке, а вспомнишь и тепло на душе становится. Ну вот и все заканчиваю разглагольствовать, накарябал как смог, простите не умею красиво выражаться.

Спасибо за все.

Может и увидимся когда еще.

Обнимаю.”

Давно это было. Сегодня вспоминаю те суетные дни перед самой парусной практикой в мае 1984 года. Ездили в больницу к Игорю в Колу… Голову ломали, чем можно помочь… И эти письма, о которых упоминает Игорь, что оказались очень кстати… Кто-то должен был их написать. По делу, без излишнего пафоса, аргументированно и убедительно. Кто-то в первой группе, в силу масштабности собственной личности, вовлёк себя в проблемы товарища, принял на себя груз ответственности за друга. Груз несколько больший, чем другие курсанты. Это был Володя Григорьев. Мой долг — подчеркнуть именно его инициативную позицию в этом вопросе.

Потом, уже после парусной практики, в августе 84-го, возвращались поездом из Риги в Мурманск. Путь, конечно, через Ленинград. Между поездами довольно большой интервал, с Витебского вокзала на Ладожский или на Московский… Всё-таки поехали и навестили Игоря в питерской больнице, он уже там лежал. Нашли время, долго тряслись туда в грохочущем ленинградском трамвае… Потом, уже в пассажирском мурманском поезде, еле успев к отправлению, голодные, трескали заграничные йогурты. Командир роты В.И. Плаксунов припас их для семьи. Умололи их целую коробку с батоном ленинградского хлеба. Благодаря чему не умерли с голоду! Такие воспоминания…

16 июня 2022 года.