человек-дом

ты была моим домом. любимым домом, в которых хотелось возвращаться, мыть посуду, даже если очень сильно устала, протирать каждую статуэтку, доставшуюся в наследство и стоящую, наверное, десяток тысяч рублей. мне хотелось часами рассматривать незамысловатые бетонные узоры на крошащихся стенах, будто бы это не стена вовсе, а картина из Третьяковки, будто бы в этом есть смысл, будто бы глухой материал, потрескавшийся со временем, расскажет мне все твои тайны.

я хотела слышать тебя, а потому зашторивала окна, зажигала благовония, бережно вставляя их в специальную подставку, чиркала не зажигалкой — слишком вульгарно, — а спичками для камина и наполняла тебя тёплым светом. и ты говорила со мной, я точно знаю, говорила! я слышала треск твоей души, я выучила его наизусть, я бы даже записала его по нотам, если бы знала хоть что-то кроме начальной «до». но я не знаю, так что придётся тебе просто мне поверить. ты ведь видела, как я гляжу в искрящийся огонь и не подкидываю дрова — они тебе были не нужны. ты могла хоть всю ночь говорить со мной и не гаснуть, и пламя твоё не становилось тускнее, оно лишь на секунду могло стать чуть тише от порывов ветра из окна. прости, я вечно забывала подложить тряпочку на подоконник. дурная привычка — забывать такие мелочи. наверное, это тебя и погубило.

помнишь, как я ушла помешать суп, про который вспомнила лишь спустя два часа разговоров с тобой? хотя скорее монологов. да. так правильнее. но это неважно, — суп! я же о нем хотела сказать. поверь, я старалась мешать аккуратно, но опять неудача — у меня выпала поварёшка, пришлось скорее мыть и место падения, и сам масляный прибор. а у тебя за это время целая трагедия случилась… как сейчас помню — забегаю в комнату, а там!… уголочек шторы, развевающийся этим чёртовым сквозняком, попал прямо на кончик твоего пламени и как загорится! когда я там оказалась — уже поздно было спасать. вся ткань горела, бурно так, словно в масленицу. только без блинов. я успела ухватить пару вещей, а всё остальное вместе с тобой полыхало. мне оставалось лишь любоваться в последний раз. поверь, ты горела ослепляюще ярко! я потом сквозь слёзы разглядела подходящий уголёчек и нарисовала им на ближайшей берёзе сердечко, кривое до жути, тебе бы не понравилось. но так уж вышло — пелена перед глазами была слишком плотная, я дерево то еле разглядела. наверное, стоит перед тобой извиниться, хоть ты и не услышишь. прости, что забывала подтыкать тряпочкой противное окно.