Маттиолы

Мне снился сон. Я в гостях на тихой интеллигентной вечеринке. Мне предлагают белое вино. Не в бокале, а в элегантной, но очень большой чаше. Беру ее и вижу плавающие русые волосы – длинные тонкие – они дрейфуют, сплетаясь в косу. Выпить вино я, конечно же, не могу, но и отказаться тоже не могу. Почему-то я непременно должна скрыть этот кошмар от других гостей, делая вид, что все в порядке, и выручить хозяев. Хотя это ведь не моя вина, не я уронила (запустила специально?) эти пряди. Поэтому просто стою и смотрю в посудину, с трудом купируя приступ тошноты.

Наутро полезла в сонник. Связка вино-волосы в нем не встречалась. «Если вам подают кубок с вином, то это знак крепкой дружбы и долголетия». А если это кубок с сюрпризом?..

В метро рядом со мной сидела женщина. Я бы не обратила на нее внимание, как редко замечаешь метрошных соседей. Но от нее исходил страх – настолько ощутимый, что проник и в меня. Почувствовав мой невольный интерес, она спросила: «Как мне лучше доехать до Ленинского проспекта?» Подрагивающей рукой поднесла к моим глазам телефон со схемой метро, словно мне она незнакома так же, как и ей. На вид сорок пять лет, провинциальный акцент, отутюженное белое платье с россыпью розовато-сиреневых цветочков, растерянный взгляд. Я сразу догадалась, куда она едет. Первая онкологическая больница на Загородном шоссе. Объяснила дорогу и начала говорить. Ни о чем, просто чтобы заболтать ее тревогу.
«Спасибо вам. Мне так страшно», – сказала она выходя. Как будто я этого не знала. Сиреневые цветочки на прощание тревожно затрепетали. Как же они называются? Какое-то поэтичное слово...

Вечером я зашла в «Мясновъ». Взяла кофе в бумажном стаканчике, плюхнулась на вытертый диван. На круглом деревянном столике передо мной сиротливо стояла ваза с нежно-сиреневыми цветочками. «Как там моя попутчица? – кольнуло. – Каков приговор врачей?»

С другой стороны кафешного диванчика примостился тщедушный, болезненного вида дядька. Пил из бутылки кефир, заедая его сладкой булкой, и шмыгал носом. В ногах у него стоял огромный термокороб «Яндекс Еда». Совсем того не желая, углядела грязные ногти: «Надеюсь, он не касается клиентской еды». Впрочем, какая мне разница.

– Господи, не с кем даже поговорить! – воскликнул дядька противным обиженным голосом, демонстративно шаря глазами по пустому залу.
Я еще больше уткнулась в стаканчик, надеясь, что пронесет. Я очень устала и намеревалась молчать. На работе весь день судачили о войне, в которой герои-освободители сражались с нацистами и отважно несли мир в мир. В моих новостях шла совсем иная война.
Не пронесло.
– У меня грыжа в пояснице.
На безрыбье ему пришлось снизойти до разговора со мной.
– И зачем же вы в таком случае работаете курьером?
– Ну а кем еще? – удивился он. – Вы знаете, что мне дали звание «курьер года»?
– Теперь знаю. Поздравляю.
Помятый, перекошенный от боли, немолодой мужичок с землистыми ногтями и сияющим глянцевым баулом пластиковой еды. Возможно, так они сейчас и выглядят. Лучшие.
– Но это для денег. А для души я увлекаюсь историей.
Мы с цветочками враз полиловели и испуганно поникли, справедливо подозревая худшее. Но он уже стал изливать сумеречный коктейль популярной ныне геополитики. Из которого я поняла одно: грыжа у него была не только в пояснице.

На обратном пути в метро у меня попросили мелочь. Даже не так. Молодой крепкий парень в черном спортивном костюме подошел и колюче глядя в глаза отчеканил: «Дайте мелочь». Через паузу добавил: «Если не жалко».
Мне было жалко.

К дому я подошла уже в сумерках. Цветник неутомимой соседки хорошел с каждым теплым днем, напаивая округу густыми ароматами. Вдохнула пряный медовый запах, и из ночной прохлады выплыло потерявшееся имя: «Маттиолы».