Штаны в клубнике

Штаны в клубнике

Говорят, сейчас мало общения! Только не у нас на студии. Руководитель наш, Николай Васильевич, строгий, ух, и строгий дядька.
Петр Григорьевич, интеллигентный мужчина, первый начал взволнованно читать свои стихи:
- Присядешь, бывало, в душистой траве.
Пригнешься, укрывшись в осоке.
Штаны все промочишь до нитки клубникой,
Измажешь румяные щеки.

-Ой, мне так понравилось про румяные щеки в клубнике, - восхищенно сказала я.
- Да как вы умудрились штаны до нитки клубникой измочить? Это нереально,- недоверчиво протянул Николай Васильевич, и вообще никуда не годится.
- Да ей-богу, было.
- Ну, хорошо, ты на живот что ли лег? Как тебя угораздило в этой душистой траве так хорошо вляпаться? – заинтересовался Николай Васильевич.
-Да это правда было. В детстве. Почему вы не верите? – обозлился Петр Григорьевич.
- Ладно, - стоял на своем непоколебимо Николай Васильевич, -  да хоть бы кусок сухой остался. А то до нитки!  - Да этого вообще не может быть! – отрезал он, вконец возмущенный извращением реализма, приверженцем которого он себя считал.
- Да может! – продолжал уверять Петр Григорьевич, совсем расстроенный, что ему не верят, - вот я у приятеля был: лук тоже у него залили водой. Почему растет лук?
- Я вам не верю! – решительно отсек Николай Васильевич.
--У нас на даче тоже клубника, - включилась в разговор Тамара Евгеньевна,- композитор и поэт. – Честное слово, мы сколько ее собирали, но ни разу штаны в клубнике не промочили.
-Вот видите! - торжествующе воскликнул Николай Васильевич, найдя союзника.
- Да нет! Уверяю вас, - тянул обиженный Петр Григорьевич, - я намочил их до нитки.
- Клубникой? – распалялся Николай Васильевич.
- Клубникой! Да точно это было.
- Может, на вас трусы ситцевые были в детстве? – поддержала я.
- Да нет, штаны обыкновенные.
- Ну, я не знаю! Уж как вас угораздило так вляпаться?! – раздосадовано произнес Николай Васильевич.
- Не верите? Вот пойдемте со мной на дачу, я докажу! И мы промочим штаны вместе, -  горячился Петр Григорьевич.
- Этого еще не хватает, - возмутился Николай Васильевич, -  послушайте! Это так далеко от нашего насущного! Ты не прав в принципе!
- Но это было! – не успокаивался Петр Григорьевич.
- Ну, и что с того? – почти закричал Николай Васильевич, - говорят, что муж объелся груш. И что? Если это было? Наверное, было. Но неужели вы этим живете? Этими мокрыми штанами в клубнике? Как говорил Ленин про декабристов, вы «страшно далеки от народа»! Что-то вы все ребусы крутите, крутите, то начинаете истории в стихах рассказывать. Ну, что это – штаны в клубнике? Обогащать читателей надо художественной мыслью.
- А я говорю, что это правда! – твердо стоял на своем Петр Григорьевич.
- Надо поднять воображение! Никак вы не выйдите на нерв жизни! Мы, поэты, должны осмысливать нашу жизнь. Кто будет ее за нас осмысливать?! Подключите воображение! Ваши штаны в клубнике не несут никакого эмоционального воздействия.
- А вот у Некрасова несло!
-Ну, вас опять понесло! Искусство должно завладеть моим сердцем! А вот вы, Володя, пишете про бомжа, который лезет в мусорный бак. Зачем он туда лезет?
- Да кайфанул он, за бутылками лезет, потом сдаст.
- Ага, вот в чем дело. Да, это верно. Потом сдаст. Понятно. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»! Как говорил Буало, учитесь вначале мыслить. Но здесь, про бомжа, вы грешите эстетикой.
- А вот здесь я грешу эстетикой?
- Ну, прочти!
- Осень выносила нежность
Кованых и нежных строк.
Я люблю твою промежность,
Уши, плечи и пупок.
- Дайте мне это! Про пупок! – попросила я, предвкушая свой будущий рассказ.
- А вот еще у меня:
- Я боготворю твой лифчик!
- А это?
- Слышны все подробности дыханья…
- Как это? – озабоченно спросил Николай Васильевич.
- Хр.,хр.,хр… всхрапнул, - прихрюкнул  Володя.
- Что это? - опять расстроился Николай Васильевич.
- Храп – это болезнь, - назидательно сказала Тамара Евгеньевна, - что-то с носоглоткой.
- Не соглашусь, - ответил ей Володя, - если в колхозе весь барак храпит, то все они больные?
- Зерна! Зерна находить надо! «Подробности дыханья…» Я представил любимую женщину, ее легкое дыханье. А ты что? Храп! Это хрюканье ты называешь «подробностями дыханья»?
Наконец, дошла очередь до меня:
- Возьми звезду, да не хватай,
Возьми тихонько, не плутай!
- «С неба звездочку достану и на память подарю, - ехидно запел Николай Васильевич. – Ну, что здесь неожиданного? А ведь можешь писать, можешь… К реализму иди, иди к реализму.
- А у меня тоже про звезды есть, - произнесла Светлана.
- Прочти, - коротко бросил Николай Васильевич.
- Тут улыбнулась нам луна:
«Жизнь полярна:
Вчера дохлячка,
А сегодня – в скачке!
Лучше быть звездою порно,
Чем звездой на небосклоне.
Я стою у окна,
А за окном – зимунья».
Все дружно открыли рот. Николай Васильевич долго не знал, что сказать, а потом изрек:
- Ну, дорогие мои, до следующей студии.
На следующей студии   я зачитала этот рассказ. Все очень смеялись.
- И все-таки я тогда до нитки штаны клубникой промочил, - проговорил серьезно Петр Григорьевич.
- Да не мог ты никак этого сделать, -  тут же отозвался Николай Васильевич.
- Нет. А я вам говорю, что вы не правы, - заспорил Петр Григорьевич.
И спор разгорелся с новой силой…
Рассказ этот не был напечатан на юмористической странице   астраханской «Волги». Редактор мне по секрету сказал, что Николай Васильевич очень просил его не обнародовать.

Ирина Рассказова.

Астрахань, 2001г.