Дом стариков

ДОМ СТАРИКОВ

Середина апреля была в Тюрингии достаточно теплой, и в санатории в предгорье ждали гостей, но никто из персонала уже не надеялся, что нагрянет большая свежая толпа отдыхающих.
Старый санаторий времен ГДР привлекал разве что любителей недорогого простого отдыха, да ностальгирующих осси. Были и постоянные клиенты –несколько стариков, сидевших в нем давно и безвылазно целые годы и тихо ждавших смерти.
Так и сейчас на веранде перед завтраком его постоянные обитатели принимали весенние солнечные ванны.
Медсестра проходила взад и вперед, посматривая за ними – за стариками в их возрасте только и нужен присмотр, а к русскому (хотя какой он русский!) Лифшицу должен был приехать внук,  - надо было проверить, чтобы все было все прошло хорошо.
Лейхман с его астмой опять едва не забыл аэрозоль в палате, но теперь, вроде спокойно заснул в кресле. Она прислушалась к его дыханию, успокоилась и пошла дальше.

1.

Лейхман загнал магазин в рукоятку, передернул затвор, встал и сунул пистолет в карман брюк. Всего-то четыре патрона! Пистолет он купил с рук  у весьма подозрительного субъекта, и не было никакой уверенности, что тот уже сам не подстрелил кого-нибудь.
Не было уверенности и в том, что поношенный взведенный пистолет не выстрелит прямо в кармане, но и выбора не было – дело предстояло серьезное, и там никто бы уже не позволил проводить лишних манипуляций. Хорошо, что продавец хоть показал ему как все делать правильно. Вспомнилось, как он своим, хриплым, пропахшим шнапсом голосом шептал: « Взял бы ты револьвер, друг, там ничего взводить не надо». Может, так и надо было, но времени уже не осталось. Только сегодня.
Оставалась еще возможность осечки… Об этом не хотелось даже думать.
День был погожий, но все же прохладный и за единственным окном в маленькой комнате Лейхмана была видно только другая сторона улицы. Весна… Последняя. Вроде бы и рано умирать, но хотя бы за дело.
Костюм его был поношен, но все же еще довольно приличен, а вот шляпа старовата и уже не модна. Он встал с жалобно скрипнувшего стула, вышел на лестницу, запер дверь, но, уже спускаясь по лестнице и одевая шляпу, усмехнулся, подумав о бессмысленности этого действия – кому-то же придется потом дверь открывать. Кто знает, что будет с ключом. Не хотелось бы, чтобы добрая фрау Краммер понесла убытки из-за взлома.
Город был, как всегда в будний день, полон машин и людей, хватало и праздношатающихся безработных . Хотелось бы, чтобы занятых было больше, но Германия так и не могла оправиться от кризиса. Йозеф Лейхман хорошо помнил, как совсем недавно, -или давно? (какая разница такое унижение не забыть!), - стоял за бесплатным супом. Пожалуй, помнил даже лучше, чем как плакали мать и бабушка, когда погиб на войне отец. Но сейчас лучше стало не намного. Хоть война кончилась.
Германия сейчас была раздираема политиками едва ли не страшней, чем Версалем, и куда это приведет, было никому неясно. Кроме одного варианта. И именно с ним он и хотел разобраться.
Холодный порыв ветра заставил его поежиться. Этот же порыв зашевелил плохо приклеенную афишу, как-бы оживив лицо на ней:
«СЕГОДНЯ
В 13.00 В РАТУШЕ
ЛИДЕР НСДАП
АДОЛЬФ ГИТЛЕР
«В ЧЕМ СПАСЕНИЕ ГЕРМАНИИ»
ВЫСТУПЛЕНИЕ»

Еще вполне можно было передумать и вернуться – ключ в кармане, но он свернул к ратуше. На ее часах было уже 12.48.
У ратуши он увидел немалое оживление: на грузовике, украшенном флагами со свастиками, стояли рупора и играли бравурные марши, автолавка продавала книжки, фронтовики в мундирах с наградами ходили под руку с женщинами, продавалось пиво, кто-то собирал на что-то деньги. Обычная ярмарочная суматоха, не хватало только клоунов и каруселей, но вот музыка стихла и толпа втянулась в ратушу.
Все расселись, кому-то не хватило места, и Лейхман оказался где-то в середине зала стоящим в проходе до самой трибуны. Ну что же, -подумал он, -значит, решено.
Толпа смолкла, на трибуну выбежал маленький, гладко зачесаный безусый человек в пиджаке, постучал по микрофону и сказал:
- Закройте двери, пожалуйста, и выйдите от дверей наружу, с автомобиля вы отлично услышите речь фюрера через рупора, а пиво вас согреет! Здесь же будет слишком душно.
Толпа ответила смехом, и задние вышли на улицу, закрыв за собой двери.
-Господа! Перед вами наш фюрер, лидер НСДАП Адольф Гитлер!
Человечек взмахнул правой рукой и к трибуне прошел такой же маленький человек, но с  косой челкой на лбу и квадратными усиками.
Он встал на трибуну и взмахом руки успокоил ревущую толпу. Без всякой бумажки он начал речь:

Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Йозеф престал понимать, что происходит и только слушал дальше. Жесты фюрера, его напор были ярки, толпа снова радостно взревела, но Гитлер опять успокоил ее и продолжил:
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Завершил он резко. Толпа вновь зааплодировала. Он опять успокоил людей в зале и продолжил:

Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет
 Йозеф не мог более слушать и смотреть, как происходит это оскорбление Шекспира и двинулся вперед, все ближе, сердце его громко застучало в груди. Гитлер наклонился с трибуны к зрителям:

А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала!

Фюрер откинулся и взмахнул рукой, все вокруг радостно закричали, Йозефу казалось, что Гитлер смотрит прямо ему в глаза. Уверенно, подводя итог, Гитлер завершал:

Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Опять бездна радости вокруг в толпе, Йозеф обхватил пистолет в кармане уже потной рукой, еще несколько шагов.

Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств.
Йозеф рывком вытащил пистолет из кармана и, почти не целясь, начал стрелять. Сразу же сбоку кто-то в него ударился с разбегу, потом навалились еще, кто-то вырвал уже пустой пистолет, но он еще увидел, как Гитлер схватился за руку, потом свалился с трибуны.

***
Сперва приоткрылся глазок в двери камеры, потом лязгнул замок, открылась дверь.
-Лейхман, на выход!
Болело все. Всего-то часа два назад разыгралась эта драма в ратуше, а как будто пролетела целая жизнь. Йозеф с трудом слез с койки и пошатываясь, прошел к двери, там его подхватил под руку полицейский и повел куда-то по коридору. В кабинете начальника тюрьмы без всяких разговоров его передали двум крупным парням в хороших костюмах. Без проблем втроем они вышли из тюрьмы на улицу, Лейхман только удивился, как легко это произошло, но тут же подумал, не хотят ли его пристрелить просто так, где-нибудь в лесу.
Ну что ж, пусть так…  Большой «Адлер» был удобен, и усталый Лейхман почти сразу задремал на заднем сидении, пока молчаливые попутчики, меж которыми он сидел, не растолкали его. Машина стояла перед городской больницей.
Полицейские у дверей взяли под козырек, когда Йозефа вводили в здание, на втором этаже у дверей палаты опять стояли полицейский и еще два человека в какой-то форме. Полицейский взял под козырек, а двое в форме разом вскинули правые руки и щелкнули каблуками. Открылась дверь, внутри была видна кровать за ширмой. К Лейхману подошел безусый гладко зачёсанный человечек, которого он видел в ратуше и почти шепотом произнес:
-Фюрер пожелал видеть вас. Он хочет с вами говорить. Не вздумайте только снова напасть на него!
Потом подошел к ширме, кашлянул и сказал громче:
-Адольф, мы привезли его!
Донесся глухой голос:
-Давай его сюда, хватит болтать!
Йозеф прошел к кровати.
Гитлер сидел на кровати поверх одеяла с повязкой на руке. Он посмотрел на Йозефа, потом отвернулся и произнес:
-С войны в меня не стреляли. Вы коммунист?
-Нет, просто я знаю кто вы.
-И кто я?
-Нет человека страшней вас.
Гитлер усмехнулся:
--И чем я страшен?
--Вы хотите уничтожить всех евреев.
-Ну-у, -Гитлер откинулся на подушки, -этого хотят в Польше, Англии, Америке… Да и как я буду уничтожать тех, кто дает мне деньги. И в партии моей полно евреев.
-Вы хотите уничтожить гомосексуалистов!
-Так вся Европа хочет их уничтожить. Мне б их сперва в партии у себя переловить.
-Вы втравите мир в войну. Мировую войну!
-А вы не видите, что весь мир сам хочет войны? Уже постоянно идет война, посмотрите газеты! Просто пока мы слабы, чтобы в ней участвовать.
-Будут лагеря смерти, крематории, в них будут сжигать миллионы людей, будет мыло из людей, абажуры из человеческой кожи…
-Не говорите ерунды - люди должны работать, а не умирать, а рабский труд не выгоден, да и мыло из человека не сварить. Вы просто не представляете, какие должны быть крематории, чтобы сжечь миллионы людей. Абажуры… -Гитлер усмехнулся. -Мы не дикари.  Хватит молоть чушь, вы, я смотрю, тоже пострадали, так что давайте лечитесь, а этот эпизод забудем.
Гитлер выглянул за ширму:
-Гельмут, он будет лечиться здесь же.
Один из спутников вывел Йозефа и передал его ждавшему у дверей врачу.
Врач провел его к себе в кабинет, где был и санитар – здоровый детина, посмотрел на Йозефа и произнес:
-Ну что-же, для начала вам надо принять душ. Раздевайтесь.
-Здесь? –не поверил Лейхман.
-Здесь. У нас тут свой душ за дверью, -доктор показал на железную дверь.
-А вещи?
-Санитар все продезинфицирует и упакует. Потом получите.
Йозефу это нравилось все меньше, но делать было нечего, он разделся.
-Ну, а теперь прошу в душ, -голос сладко улыбающегося доктора был мягкий и ласковый, но совсем не внушал доверия. За распахнутой дверью виднелось несколько головок душа в белокафельной комнате. Сердце Йозефа заколотилось еще сильней, он только еще думал закричать, но санитар просто впихнул его в душевую, грохнула дверь, что-то зашипело, и из головок душа пошел газ.
Йозеф бился в дверь руками, головой, ногами, но было уже поздно, легкие просто взрывались.

Он проснулся, его трясла за плечо медсестра:
-Герр Лейхман, что с вами? Вы так кричали.
-Извините, фройлян Анна, сон, просто сон. Вы не видели мой аэрозоль от астмы?
-Вот он, за книгой… -девушка приподняла книгу, протянула ему баллончик с аэрозолем и прочла название книги, - «Холокост. Великий миф или оболганный Гитлер». Господи, зачем вы это читаете? Уж вы-то знаете, какая там ложь!
-Сам не знаю, фройлян Анна, может, пытаюсь понять тех, кто это пишет. – рукав его пижамы сполз, обнажив номер на запястье.
-Не надо вам такое читать.
-Милая, Анна, -улыбнулся Лейхман -Я уже дочитал. Можете выбрасывать.
-И выброшу!
Медсестра решительно взяла книгу и пошла к спуску с террасы.
Там под легким ветром шел спор поколений –Лифшиц спорил со своим внуком:
-Дед, я считаю, не надо ему в армию.
-И как думаешь делать?
-Ну, может, к тете Клаве в Израиль, гражданство примет…
-Нет, Миша, все-таки слухи о еврейском уме сильно преувеличены. Ты хочешь отправить женатого сына из невоюющей России, где служить придется только ему, в постоянно воюющий Израиль, где служить придется и его жене. Это ведь тетя его жены?
-А может сюда?
-А кто у тебя здесь?
-Ты.
-Извини, но я не хочу на это идти.
-Но ты-то здесь живешь! – внук явно выходил из себя.
-Я вообще-то Германию победил, -рассмеялся старик, так что право жить здесь у меня есть.
-Легко тебе говорить! Ты смелый, войну прошел, а у меня один сын, которого в армию заберут. Он для армии не способен!
-Смелый… Смелым, Миша, еще стать надо, -задумался старик.

2.
-Скрипач?
Лейтенант еще раз посмотрел на довольно хлипкую фигуру Димы  Лифшица.
-Нет, контрабас, -соврал Дима, -Я его таскать умею, он тяжелый, я привык.
-Ладно. Будешь вторым номером.
-Где вторым номером, товарищ лейтенант? –не понял Дима
-У пулеметчика. Там таскать надо кое-что.
Через час Дима уже был одет в форму и стоял перед здоровым старшиной.
Тот тоже посмотрел на хлипкую фигуру и без энтузиазма спросил:
-Звать как?
-Дима.
Сержант печально покачал головой и скомандовал:
-Смирно!
Дима, как мог, вытянулся.
-Рядовой: фамилия, имя, отчество.
-Лифшиц Дмитрий Маркович.
-Так-то. Вольно. Что ж ты, Дмитрий Маркович, дохлый-то такой?
-Мне сказали я к вам вторым номером.
-Ясно. Ты что, Дима, думаешь, тут второму номеру сила не нужна? –старшина  повернулся к толстоносому пулемету, стоявшему рядом. –Пулемет Максим, вес сорок, -сержант повторил с упором, подчеркивая указательным пальцем значимость произносимых слов, -сорок килограмм! Побегай-ка с ним! Это в кино красиво, тачанки, здесь тачанок нет. Ну, давай-ка, беги, а я посмотрю.
Дима впрягся в станок и пополз, пот градом лился по лбу, кое-как он разогнался с пулеметом, но тут же маленькие колеса увязли в песке, и вытащить станок уже не вышло.
-Ну вот. –подытожил старшина. –Ладно, хватит тебе пока бегать, будешь патроны и воду таскать. А сейчас времени мало,  давай учиться пулеметной науке. Нас тут шестеро должно быть, а ты тут у меня один.
Он помолчал и ни с того ни с сего спросил:
- Стихи хорошо учишь?
-Да.
-Ну вот, начнем, - Старшина расстелил на траве плащ, вытащил пулемет, обтер тряпкой  и начал:
Помни, братцы, для разборки
Нам не надобно отвертки,
Пальцы, руки, голова,
(Старшина помахал пустыми руками, постучал себя по голове)
К ним в придачу два ключа –
(Он достал инструменты для разборки из коробки)

Вот и все, с чем без забот
Разберем мы пулемет.

Первый шаг. Прием простой:
"КРЫШКУ КОРОБА ОТКРОЙ".
Все, что видишь на картинке
Ты проделай без заминки:
Ручки крепче обхвати,
На застежку поднажми.
Сделав это, не зевай -
Крышку кверху поднимай.

Дальше посложней урок:
"ВЫНЬ ИЗ КОРОБА ЗАМОК".
Сохранив во всем черед,
Рукоять пошли вперед,
А послав - не отпускай
И руки не отнимай.

А затем прием другой:
Левой захвати рукой
Рожки боевой личинки
(Как ты видишь на картинке);

Сделав это, рукоять
Ты пошли назад опять.
Да, смотри, ее не брось -
Не поможет тут "авось";
Бросишь, так и знай, стрелок,
Кверху выскочит замок.

Знай, замок - не дрянь какая, -
Штука важная, стальная.
При таком-то положеньи
Будь с ним вежлив в обращеньи.

Обхватив его, как друга.
Поверни на четверть круга;
Повернувши, не мудри -
Вверх потянешь и сними.

Взяв замок (всмотрись в картину!),
ОТПУСТИ ЗАМКА ПРУЖИНУ.
Не нарушить чтоб расчета,
Сделай это ты в два счета.

Первый счет: - (будь, братец, точным!)
Трубкой рычагов замочных
Ты на верхний спуск нажми -
Вверх до щелка оттяни.

Счет второй закончит дело,
Если действовать умело
(На картинке весь прием
Хорошо изображен!).

Потяни за нижний спуск
И пружине дашь ты пуск.

Пальцы рук в окно вложи,
Вверх приемник подними:
Снял приемник, не зевай -
Вмиг пружину отделяй.

Чтоб коробку снять с пружиной,
Обхвати ее ты с силой,
Двинь вперед, но без толчков, -
Дай сойти крючкам с шипов.

Сняв коробку ту с пружиной.
Разлучи ее с машиной.
Без волненья, проволочки
Ты сними крючек с цепочки.

Кончил с цепкой - отложи,
На затыльник ход держи.

Перво на перво с чекой
Кончи в счет один-другой:
Сжав концы ее сильнее,
Из дыры тяни быстрее.

А затем без лишних слов
Вынь затыльник из пазов:
Вынимая, не виляй -
Кверху ровно выдвигай.

Не пойдет, - ты не робей.
Снизу мякотью подбей:
Коль не лезет добровольно.
Колотушечкой легонько
Ты под ручки тут поддай
И тотчас же выдвигай.

Взяв за выступы руками,
Провожая их глазами,
Сдвинув на полметр назад,
Ствол у цапф возьми в обхват.

А затем в порядке чинном
Со ствола снимай станины:
Правую стяни вперед.
Левая сама уйдет.

Труд подходит уж к концу,
(Труд не страшен молодцу):
Тягу в руку надо взять -
Со дна короба изъять:

Потянув назад смелей,
Кверху выдвинь поживей.
Дальше труд уж чепуха:
В руки взявши два ключа,
Втулку вывинти одним.
За надульник взяв другим.

Чтобы дело все закончить
И с разборкою покончить,
Ты надульник отвинти,
Сделав это - отдохни.

Разобранный пулемет стоял на плаще и рядом с ним лежали детали. Старшина спросил:
-Понял? Теперь назад

После сделанной разборки
Заучи порядок сборки;
Знай, всему есть свой черед,
Что "потом", а что "вперед".

Этот труд хоть и аптечный,
Но, признаться, человечный.
Нужен, братцы, только НОТ,
Чтоб со лба не капал пот.

Начинай с умом, без страсти;
Осмотри кругом все части.
Если грязь, иль где износ, -
Замени, почисть всерьез.

Не забудь про сальник ствольный,
Чтобы сборкой быть довольным:
Если надо, то смени,
Новый сальник накрути,

Взявши нитку подлинее,*)
Смажь ее ты пожирнее;
Слоем ровным намотай!
Верхний слой с стволом сравняй!

Намотал (и молодец!).
А затем возьми конец
И под слой обмотки ровный
Ты вдави его проворно.

Чтоб конец тот не болтался,
Сальник чтоб не размотался.

После тягу, взявши в руки,
В короб вложь ее без муки,
Положив на шип дырой,
Двинь слегка вперед рукой.

Дальше посложнее дело:
С рамой ствол ты сладь умело,
Цифрой кверху ствол возьми,
Со станинами свяжи.

Чтоб связать его быстрее,
Левую заправь скорее.
Сохранивши ход такой,
С правой сладит и слепой.

Так связав стволом станины,
Не подложь, смотри, им мины:
Осторожно, как с дитем.
Вставь ты раму со стволом.

А затем без передышки
Вставь на место две задвижки,
Рукоятку подними,
Правую вперед тяни.

Левую шипом наружу
После вставь, затем их туже
Двинь решительным толчком.
Не идут, - так молотком
Деревянным подтолкни.
(Да, смотри, не заклини).

А запрет им отступленье
Лишь затыльник без сомненья.
Взяв его, ты вниз нажми -
И чекою закрепи.

Взяв крючок пружины бранной,
Сладь с цепочкой барабанной.
Да смотри, чтоб цепка та
Вся под барабан легла.

После к коробу большому,
Пулеметному, стальному
Ты коробку приложи,
На шипы ее сади.

Левой захвати рукою
И вперед дошли стрелою.
(Не забудь про вороток.
Не глядел он чтобы вбок).

Взяв рукой приемник смело,
Опусти в окно умело,
Влево отведя ползун.
Чтоб не вышел карачун.
Кончил это и без бредней
Сальник намотай передний:
Тут работа вся проста -
Нитка очень коротка. *)

Пропитай ее ты салом,
(Да, смотри, не как попало),
Положив на ствол, мотай,
С дыркой кожуха сравняй.

Так то ладится работа
Быстрой сборки пулемета,
Только надо не забыть,
И надульник завинтить.

Чтобы не было скандала,
Ты рукой винти сначала.
А затем уж ключ возьми,
До отказа довинти,
Не показывая силы:
Помни, ключ тебе - не вилы.

После втулку до отказа
Завинти ты без рассказа
И покончи дело с ней,
Поднажав ключем сильней.

Чтоб замок вложить без муки,
Не мозолились чтоб руки,
Ты ударник оттяни
И на "бой" его взведи.

Знай, замок суров по нраву;
Обходись с ним по уставу,
В левую ладонь возьми,
Рожками к себе держи.

Средним пальцем кисти правой
Захвати ты остов малый,
А большим на трубку жми,
Книзу им ее тяни.

А затем, (прием уж новый),
Взявши в руки ключ сверловый,
Выверь гайку шатуна.
Не отвинчена ль она.

Захватив шатун перстами,
Шевели быстрей руками:
Левой за шатун держи,
Правою - замок бери.
Чтоб не сбиться с правил точных,
Трубку рычагов замочных
С шатуном плотней сцепи -
И замок тут поверни.

А сцепил, - "ЗАМОК НА МЕСТО".
Только помни, - он не тесто -
В короб просто не войдет:
Рукоять пошли вперед.

Не послать ее не можешь,
Так как ты замок не вложишь:
А послал - все вышло в лад.
Рукоять пусти назад.

Рукоять ты отпустил,
А замка и след простыл:
Он вперед пошел стрелой,
Сзади ствол закрыл собой.

Рук в карманы не клади
А ударник ты спусти:
Подними предохранитель,
Рычага - освободитель;

На рычаг перстом нажми,
Тягой спуск освободи.
Сделав это, в счет другой
Крышку короба закрой.
Гладко вышло, - молодец.
Вот и сборке всей конец!

Его пальцы как у фокусника ловко летали взад и вперед, он приостанавливался в нужных местах, указывая нужные детали, демонстрировал их, вынув, а потом и перед тем, как установить. Захлопнув крышку короба, он посмотрел на Диму и спросил:
-Понятно?
-Д-да. –неуверенно протянул Дима. –А записать можно?
-Можно. Давай, записывай.
И пошли у Димы суровые будни, когда его тонкие нежные пальцы покрылись мозолями от лопаты, и кровь на них бывала от сборок-разборок. Набивал он ленты, таскал ящики с патронами, бегал за водой и прямо бы возненавидел первого номера, не раз ругавшегося вовсю при малейшем промахе в работе, если бы тот не откладывал ему еще и из своей порции, приговаривая:
-Дохляки тут не нужны, жри, давай.
И готовился теперь Дима доказать в первом же бою, что не зря тренируется, и что мама его, так плакавшая, когда Дима со своим чемоданчиком пошел в военкомат, тоже поймет, что сын ее – герой. Настоящий, смелый, отважный.

***
Дальше отступать было как-бы и некуда. Обернись, и Одесса уже хорошо видна.  На склоне холма Дима с Сержантом копали ячейку. Место Первому нравилось, земля поддавалась легко, и слева, справа, позади, тоже вовсю мелькали лопаты. Полуденная жара была страшная. Старшина оперся на лопату, плюнул наружу и сказал:
-Славное местечко! Ну, Димок, вроде все, закончили. Давай машинку ставить.
Закатили пулемет, выровняли. Рядом поставили коробки с лентой. Старшина разложил рядочком гранаты.
-Все, давай теперь ждать. –прилег в угол ячейки в тенечке и задремал.
Поспать долго не удалось - минут через пятнадцать над полем взлетела красная ракета. Из поля донесся отдаленный гул, потом вдруг в небе прямо на Диму понеслись самолеты, рядом, метрах в сорока вдруг взметнулась земля, старшина повалил Диму на дно ячейки, и их сверху засыпало песком. Старшина приподнялся
-Давай, Дима, к пулемету!
Там, в поле,  с дороги разворачивались широкой редкой цепью серые коробочки танков и маленькие, как игрушечные, шли солдатики тоже серые. Самолеты вновь зашли на окопы и еще раз выросли столбы из земли где-то сзади; видно, били по пушкам.
-Щас, Дима, пехоту лупить будем, ленту подавай!
А ноги уже несли Диму назад, к Одессе, к дорогой маме, руки скребли по задней стенке ячейки и песок сыпался меж пальцев, ноги скользили.
Первый едва успел схватить его за ремень и втянуть назад. Перевернув на спину, он прижал локтем Диму к стенке ячейки:
-Ты куда, Димок собрался? Драпать хочешь?!
-Я не могу, -голос дрожал, слезы набегали и страх душил, -я не для войны… у меня мама там, я к ней.
-У меня в Сибири мама, мне что, в Сибирь теперь бежать?!
Старшина размахнулся и врезал Диму по лицу:
-Здесь сейчас твоя мама, здесь ты за нее воюешь, а под юбкой прятаться, ты ее не спасешь! –взял бывшего скрипача за шиворот и как котенка швырнул к пулемету.
-Ленту подавай! –и еще раз позади ухнуло, а подняв голову, Дима увидел, как выросли подходящие по полю танки и солдаты  за это время.
И застучал пулемет. Ответили пушки танков, застучали также пулеметы везде по фронту, и почти ничего уже не было слышно во всем этом громе, а Дима только подавал и подавал ленту, следя, чтобы не перегибало ее, и чтоб не было на ней песка. И вдруг Первый всем весом рухнул на него, навалившись боком, неловко и неуклюже.
Тут только Дима и понял, каким одиноким остался в этой ячейке среди шторма боя, когда серая волна врагов уже накатывалась на него.
Едва сумел он перевалить тяжеленного старшину на дно окопа, перевел дыхание, и кинулся обратно к пулемету.
Теперь уже один он стрелял по серым солдатикам, стараясь не думать, ни о том, что это люди, ни о том, что делать, когда они дойдут до него. Стрелял и стрелял, несколько раз исправлял задержки, снова стрелял, пока мимо него вперед не пробежали с криком «УРА!» матросы.
Кто-то впрыгнул в ячейку, сунул в руки фляжку, Дима хлебнул и сразу закашлялся спиртом, матросы засмеялись –Мальчик совсем! -и дали другую фляжку с водой. Он пил, не отрываясь.
Бой кончился.
Уже после, когда вручали медаль, Дима вспомнил, что так и не узнал имени Первого номера.

-Вот так вот, Миша. Смелость сама не приходит. А вот слова того старшины я запомнил хорошо. Мать все же защищать надо не у нее под юбкой. Жаль, маму мы тогда не спасли, да и Одессу...
Внук сердито махнул рукой и встал. Фройлян Анна уже возвращалась на террасу, он перехватил ее и расспросил: нет ли каких проблем у деда, есть ли недомогания, не нужно ли доплатить за содержание? Все было хорошо, и, когда он ушел, Анна разговорилась с его дедом - сидевшим на весеннем солнышке ветераном.
Примерно через десять минут она в отличном настроении после этого разговора пошла дальше на свое дежурство Белоснежки – просматривать, где что разбито, сдвинуто, оставлено, забыто, неправильно сложено, хорошо ли постояльцам, не забыли ли они принять лекарства.
Постояльцы все были на веранде. Когда она проходила мимо сидевшего в инвалидном кресле старого Шварцвальда, тот схватил ее за руку и заскрипел то же, что и всегда:
-Фройлян Анна, фройлян Анна, я не понимаю! Это ужасно! Вы же настоящая немка! Как вы можете общаться с этим русским! Я не нацист, но поймите, эти русские убили моих отца и дядю.
Он перевел дыхание и продолжил:
-Вы же настоящая немка, а они убили моих отца и дядю за то, что те сражались за свою землю. Фюрер дал им землю на Дону. Отличную землю. Все было законно, зарегистрировано как надо, но русские убили их только за то, что они сражались за свою землю, на которой просто хотели работать!
Фройлян Анна с трудом разжала пальцы Шварцвальда, автоматически поправила плед у него на коленях и привычно уже ответила:
-Конечно, конечно, герр Шварцвальд. Успокойтесь, пожалуйста.
Тот вроде немного успокоился, но продолжал что-то бормотать себе под нос.
Анна еще раз оглядела террасу, убедившись, что все в порядке, и пошла к себе в кабинет. Там она разложила ноутбук и продолжила начатое письмо на русском языке:

«В администрацию деревни Ярославка

Моя бабушка Мария Тягунова жила у вас в деревне до войны и была угнана в Германию в 1942 г. Она на работах в Германии познакомилась с немцем, и они поженились после войны. Он уговорил ее не возвращаться и не давать о себе знать на родину, но мне и маме она рассказывала одну историю о наборе добровольцев в деревне в начале войны и спрятанном знамени Отдельного кавалерийского полка….»

3.
Они узнали друг друга сразу.
-Ну, здравствуй, пехота.
-И тебе привет, кавалерия. Где же твои кони?
-Спроси лучше, где люди.
Они пожали руки друг другу, и присели на бревно.
В тени леса было прохладно, хотя жара августа ветром заносилась и сюда. Кругом сидели группами солдаты, немного – человек сто. Хлопотала усталая медсестра, да и все кругом были усталые и командир их – полковник Макаров тоже был смертельно усталый.
Усталый был и его давний знакомый, столь неожиданно встреченный в этом лесу – командир отдельного кавполка Тагильцев. Было им что вспомнить: курсы, Халхин-гол…
И кавалеристы Тагильцева тоже были усталые – пять человек с шашками без коней. Только пулемет еще тащили.
Макаров достал из кармана пачку сигарет, открыл, достал две, самые последние, и предложил одну Тагильцеву:
-Давай, кури.
-Давай. Потом я с тобой поделюсь.
-Забудь.  –они закурили и Макаров снова спросил, -Так где же кони твои? –и добавил, -И люди.
-Отступали с боями, три дня назад по дороге шли и под налет попали. Вот и все. Хоть знамя полка спасли.
-Вот как… Почти как и я, только коней не было и людей больше осталось. –Макаров еще помолчал и добавил, -Ну что, кавалерист, дальше вместе?
-Можно.
-Только раненых у меня многовато, надо от немцев отрываться как-то и к своим прорываться.
-Чего думаешь?
-Тут деревня есть, можно народ набрать, продуктами разжиться. –он сделал последнюю затяжку, загасил сигарету. –Если немцы еще не там.
-Посмотрим. Еще неизвестно, что там за народ. Тагильцев тоже загасил сигарету и встал.

***
В деревню сперва вошли разведчики, проверили обстановку, а потом уже медленно вошла колонна.
Местные осторожно подходили, заводили разговоры, кто-то нес продукты, но через час Тагильцев вышел на площадь, приказал развернуть знамя и произнес:
-Мы производим мобилизацию добровольцев. -Он помолчал и подчеркнул, -Только добровольцев. В отдельный полк для борьбы с фашистами.
Толпа глухо зарокотала. Тагильцев повысил голос:
-Оружие и патроны прошу предоставить охотников.
Кто-то из толпы крикнул:
-А что, у советской власти танков нету?
Тагильцев посмотрел в сторону кричащего, и ответил:
-Без людей танки не ездят. Бороться будем в тылу.
Первым пришел парень лет двадцати с разболтанной тулкой и патронташем, потом подошли комсомольцы, потихоньку подтянулись еще люди разного возраста с разными ружьями. Старики приносили ружья, патроны делились между новобранцами… Приходили с родней, обнимавшей добровольцев на прощанье. Женский плач стоял над площадью.
Полка не вышло, но хоть рота собралась.
Наконец, построились.
Над площадью прозвучало:
-Становись! Равняйсь! Смирна!
Тагильцев вышел перед строем и начал:
-Ну что, все кино про Чапая смотрели? Я вот его живьем видел.
Нет у меня ни картошки, ни стола, чтоб картошку раскладывать, ни лихого коня, чтоб впереди скакать.
Есть только мы и враг. И его надо победить.
Так победим же!

***
Выбирать особенно было не из чего – одна большая дорога проходила через деревню, раздваиваясь у леса. Вторая дорога от развилки шла мимо деревни. Там Тагильцев и поставил засаду. Затея была опасной – кто знает, какими силами пошли бы немцы по этой дороге, но первыми на лежащих в траве новичков по дороге, не торопясь, ехал автомобиль и пара мотоциклов. Человек тридцать.
Коля взвел курки, щелкнувшие неожиданно громко, он вздрогнул - ему показалось, что немцы в машине услышали этот звук. Рядом лежала Тоня с фроловкой и санитарной сумкой, она оттянула затвор, положила патрон и закрыла затвор. Рядом все также щелкали курками, закрывали ружья, и, наконец, когда до немцев осталось метров двадцать-тридцать, Тагильцев встал из травы и крикнул:
-Огонь!
Грохнул над полем разноголосый залп, подняв облако дыма, застучал трофейный пулемет, но замолк почти сразу. Мотоцикл съехал с дороги и перевернулся. Автомобиль попробовал развернуться, и сразу застрял, в него врезался второй мотоцикл, а дробь все стучала по железу и, наконец, добивала мечущихся немцев.
А потом Тагильцев крикнул:
-В атаку!
И помчался вперед, подымая в атаку свой маленький полк. За ним бежал знаменосец с развернутым стягом. Вскоре закипела и рукопашная схватка.
Кого-то Тагильцев зарубил, ефрейтора, душившего Колю, застрелил из Нагана, будто просто проходя мимо. Он ходил по кипящему полю боя, размахивая шашкой и наводя свой порядок, и победа уже была видна…
Но тут глухой  рокот и лязг влился в напряженное хрипение боя, перемежаемое выстрелами – на дороге показались танки с бронетранспортерами, пехота ссыпалась горохом, расставила минометы и сначала ухнули короткие пушки танков, а потом захлопали минометы, наполнив небо воем и грохотом. Тут же вокруг взлетела в небо земля, осколки начали косить всех – и своих и чужих, через минуту обстрела немцы двинулись и добили всех, кого нашли.

***
Они стояли перед Макаровым – двое насмерть перепуганных парней. Ночью вышли на охранение и  их тут же задержали. Политрук сидел рядом. Закат догорал, и лица еле угадывались в полутьме.
-Вы кто?
-Мы добровольцы из Ярославки. Полковник Тагильцев командир.
-Так. Звать как?
-Петр Петров, -представился тот, что повыше.
-Григорий Темкин. –отозвался второй.
-Так, хорошо, дальше что было?
-Мы в засаде легли у дороги, на развилке.
Макаров нервно зашагал, взад и  вперед по три шага.
-Так.
-Там немцы поехали… на машине и мотоциклисты, мы их уже почти победили…
-Так. – Макарову было ясно, что горячий план Тагильцева был опасен с самого начала, но уж такой был Тагильцев. Лихой кавалерист. –Дальше что?
-Танки появились и минометчики, автоматчики и нас расстреляли. Полковник тоже погиб
-Так… -, Макаров повернулся к ним, -а вы как ушли?
Парни замялись… -Ну мы… ну мы, мы же со знаменем наступали. Как герои. А по нам из пушек!
Макаров вдруг резко остановился, посмотрел на них прямо, и жестко спросил, так, что у них сразу похолодело внутри.
-Со знаменем, говорите? Как герои?
-Да. –и предчувствие беды екнуло в душах обоих парней.
-Знамя ваше где, герои?
-Там осталось…
-Где «там»? -Макаров наклонился к ним, глядя то на одного, то на другого.
-Ну, на поле… По нам же стреляли… Все же погибли. -Вчерашние школьники едва не плакали.
-Сбежали. – поставил точку полковник. Отвернулся и добавил, -И знамя полка бросили. Помолчал, глядя в темноту и бросил страшное:
-Расстрелять вас за это мало.
Темнело все сильнее. Он отошел в сторону и скомандовал:
-Построить полк!
Через минуту полк -все что осталось от него – был построен.
-Идем, товарищ политрук. И вы двое тоже.
Перед строем Макаров  поставил парней, политрук сначала встал рядом с Макаровым, но сам полковник после команды «Смирно» не стоял на месте –вышел к строю и сказал:
-Сегодня отдельный кавалерийский полк под командованием полковника Тагильцева совместно с добровольцами из деревни  Ярославка выступил против фашистских захватчиков, нанес им серьезные потери и героически погиб в бою со значительно превосходящими силами. Почтим их память.
После краткого молчания он продолжил:
-В бою было утрачено знамя полка. Двое оставшихся в живых бойцов полка – он показал рукой на парней стоявших перед строем – решили вернуться на поле боя, чтобы найти знамя полка и избежать его захвата противником. У меня все.
Дали команду «Вольно, разойдись!». Полк разошелся. Макаров повернулся к оторопевшим добровольцам.
-Идем.  – Когда отошли подальше, остановился, присел на лежащее дерево и спросил:
-Всё поняли? И без знамени не возвращайтесь. -Крикнул в уже сгустившуюся темноту: -Старшина, проводите добровольцев к заставе. Покормите их сперва, чем есть.
Когда ушли добровольцы, повернулся к политруку:
-Что, жестоко, думаешь? Приютить надо было бедненьких?
-Да уж, –политрук  пошарил по карманам и нашел сигарету, -вряд ли чего выйдет у них. –политрук разломил сигарету, протянул половинку  Макарову.
-Хоть бы и так. –Закурили. Макаров не мог усидеть на месте, встал. –Ты пойми, у меня тут сто таких парней перепуганных уже, и еще этих только и не хватало, потерявших знамя. -Он помолчал, меряя темноту шагами, и продолжил. -Если не поймут они, что флаг, знамя наше  - не тряпка на палке: хочешь - нашел, хочешь - потерял, все равно другое дадут, то мы и до Урала и дальше драпать будем! –он с яростью бросил окурок. –Хватит!

***
Ночью лес был страшен, шли ребята почти наугад. Полная луна светила, но что это давало? Все искажалось вокруг, и было незнакомо.
-Петя, а возвращаться-то надо?
-Куда?
-Ну, к солдатам этим.
-А куда еще? –Тропинка была едва видна. –Думаешь, немцы пожалеют?
-Не знаю. Расстрелять ведь могут…
-Везде, Петя, теперь расстрелять могут. –Гриша пригляделся, смотри, деревня, кажись наша. Окна горят.
Еще минут через десять они вышли на дорогу.
-Ну что, в деревню?
-Не, Петя. Теперь черт знает, что там, в деревне, может и немцы. Давай знамя попробуем найти.
И они пошли по обочине дороги к развилке.

***
Все самое плохое в деревне уже случилось днем – немцы сразу поняли, кто  напал на передовой отряд, только расстреливать было почти некого – все полегли в бою. Отобрали продукты и встали на постой, на завтра наметили подбор полицаев и назначение администрации.
А женщины прятали слезы.

***
Подошли к развилке. Гриша поднял руку и прошептал:
-Стой!
В стороне от дороги горел костер, рядом с которым на плащах сидели офицеры. Стоял мотоцикл с пулеметом на коляске и автомобиль. Играло радио. Над костром в котелке что-то варилось.
Уже утащили подбитый грузовик, перевернувшийся мотоцикл, только трупы добровольцев из кавполка угадывались там, куда дотягивалось зарево костра.
Неторопливый разговор, перемежаемый смехом, шел между офицерами, солдат принес ружье из темноты, офицер посмотрел его, раскрыл, закрыл, поболтал влево-вправо и выбросил обратно в темноту.
Тут Петр шагнул немного в сторону и наткнулся на какой-то камень, споткнулся, ругнулся, упав. Немцы немедленно вскочили, похватав оружие, один кинулся к мотоциклу, включив фару. Повернул руль и сразу выхватил лучом света двоих парней на обочине.
Сразу прозвучало:
-Halt! Hende hoh!
Немцы подошли, пять стволов смотрело на них, солдат быстро обыскал обоих. Невысокий в сером мундире что-то спросил, другой сразу перевел:
-Вы кто и откуда?
-Мы из деревни, там мобилизация была, мы убежали. –Григорий едва успел придумать это. –Теперь возвращаемся.
-Значит, воевать не хотели?
-Не хотели.
После перевода немцы засмеялись и убрали оружие.
-Ну что ж, мальчики, тогда у нас есть для вас работа. Завтра начнете работать в полиции, а пока обыщите тут мертвецов, соберите документы и оружие и перепишите, кого знаете. Оружие сложите там, за машиной.
-Мы тогда сейчас оружие соберем и мертвых поближе подтащим.
-Начинайте, начинайте. –немцы потеряли к ним интерес, и пошли назад к костру.
 -Ну, что теперь, -прошептал Петя, -на них работать?
-Не знаю, может, сбежим. Давай пока покопаемся, вдруг и наган какой найдем или ружье. –Гриша, скорее, хотел успокоить себя. Сердце еще колотилось в груди.
После минометного обстрела все было изорвано и погнуто. Клочья людей, обломки ружей… если Гриша и хотел успокоиться, то теперь о покое можно было забыть. Он знал тех, кого разорвало минами и гранатами, пробило пулями. Вот старый уже лесник Пахом Ильич - рука вырвана взрывом. Вдвоем они с трудом оттащили его к дороге. Высокий Ильюша – разбитной щербатый парень с молотилки – застывшие глаза его смотрели в звездное небо, а тельняшка была прорезана наискось пунктиром очереди.
Когда взяли под руки Тоню, Гриша вдруг вспомнил, что и была она всегда Тоня-тонкая, а сейчас вроде как потолстела. И тут из-под кофты выпала толстая золотая кисть на шнуре.
-Стой, -громко шепнул он Пете. –нашли.
-Что нашли? –Не понял Петя.
-Знамя.
Осторожно оглядевшись –немцы все так же вечерили у костра- Гриша вытянул сложенное знамя из-под кофты Тони. В свете луны были видны следы пуль, пробивших его и убивших Тоню.
-Все, Петя, уходим.
Они рванули к лесу и вновь услышали сзади:
-Halt! –потом, –Schei;e! -И сразу застучали выстрелы. Ойкнул Петя и упал сзади, а Гришу что-то ударило в бедро. Хромая, он вбежал в лес, уже не страшный, спасительный лес, самый лучший в мире лес, и пошел, как только мог, держась за ногу, а по ладони стекала теплая кровь.
Нечего было и думать возвращаться к полковнику. Голова уже кружилась. Час-два и начнет светать, тогда лес прочешут и все. Действительно все. Закружилась голова.
Он стянул рубашку, с трудом оторвал рукав и перетянул ногу над раной. Медленно, осторожно, чтоб ветка не хрустнула, пошел по лесу, обходя  деревню.
Когда солнце уже начало показываться краем, из последних сил постучался в окошко избы на краю. Выглянувшая молодуха осторожно открыла дверь и сразу заохала, подхватила его на руки, потащила в комнату, положив на кровать. Он шептал что-то уже в полубреду, теряя сознание.

«…Тот парень умер через день, и моя бабушка сказала, то похоронила его в погребе. Знамя она спрятала  в сарае, закопав в правом переднем углу.
Она постаралась запомнить все, что он рассказал и пересказывала нам»
Фройлян Анна закончила письмо, отправила его и вздохнула. Большой надежды, что что-то из этого выйдет, не было, но попробовать было нужно.
Она выключила ноутбук, встала, посмотрелась в зеркало, -все нормально, -и пошла обратно на террасу.
4.
Начинался май. Потихоньку подтягивались постояльцы, но до заполнения было еще очень далеко. Все также на террасе сидели старики, но уже добавлялись и молодые. Приехали русские и украинцы, болгары, парочка осси. Вечерами бывала тихая медленная музыка.
Однажды утром перед дверями санатория остановился грузовичок почты, и почтальон передал посылку и письмо для фройлян Анны.
Анна открыла нежданное письмо:
«Дорогая госпожа Франц!
Ваше письмо помогло нам в установлении важной части истории нашей деревни. Мы нашли останки Героя и Знамя Отдельного кавалерийского полка. В День Победы Герой будет торжественно перезахоронен на кладбище деревни у Памятника Павшим Воинам, а Знамя уже передано в музей района.
В благодарность за Вашу помощь мы пересылаем Вам копию Знамени Отдельного Кавалерийского полка и копию Знамени Победы.
С уважением,

Губернатор Ярославского района»

В этот день на постояльцев санатория как будто накатило безумие: они бежали по террасе, за Анной, радостно крича, чуть не перевернув каталку Шварцвальда, к ним присоединился, только спросив что-то, и Лейхман. Они добежали до флагштоков на краю террасы и над Альпами в небо взметнулись два красных флага.