Это капризное восьмое марта

Зазвонил старый, железный, оставшийся ещё с советских времён, будильник. В этом звуке было что-то безнадёжное и при этом действующее на нервы.

Валерий Николаевич откинул синее шерстяное одеяло без пододеяльника и встал с постели с видимой неохотой.

Этот день будет таким же, как и все предыдущие, и ничего хорошего ему не принесёт.

По старой привычке он оторвал лист от висевшего на стене отрывного календаря. «Восьмое марта две тысячи первого года», - прочитал он.

Ну вот, новая напасть. Нужно что-то подарить коллегам по работе. Коллектив у них преимущественно женский. Кроме него, в отделе, работает всего четверо мужчин. А женщинам нужно подарить хоть какую-нибудь мелочь. По тюльпану захудалому или по небольшой шоколадке. Но об этом нечего и думать. У него нет денег даже на нормальную еду. Что уж тут говорить о каких-то подарках?

Может быть, подарить им что-то из того, что есть у него дома? Валерий Николаевич придирчиво огляделся вокруг. Никаких картин и безделушек у него в квартире не было. Взгляд Валерия Николаевича упал на книжный шкаф. Что если подарить коллегам по книге? Хороший, оригинальный подарок. Не чета каким-то там банальным цветочкам или шоколадкам, которые им всё равно кто-нибудь да подарит. Но книги в шкафу все сплошь были старые, пыльные, пожелтевшие от времени и совершенно неудобоваримые.

На кухне не оказалось ничего, кроме старой нечищеной чашки, почерневших от времени ложек, ножей и вилок, сомнительной чистоты тарелок с отбитинами и нескольких рюмок и стопок. Нет, о подарках коллегам придётся забыть.

Тяжело вздохнув, он поставил чайник и принялся варить овсяную кашу на воде, без соли, сахара и масла. Овсяную кашу Валерий Николаевич с детства терпеть не мог(она всегда ассоциировалась у него с больницей), но выбирать не приходилось.

Глотая безвкусную массу ложка за ложкой, Валерий Николаевич погрузился в невесёлые раздумья. Две недели назад ему и его коллегам после долгой задержки наконец-то выдали зарплату. Все с утра были ужасно возбуждены. Многие боялись, что зарплату опять выдадут не деньгами, а парфюмерией или косметикой, как это случилось несколько месяцев назад. Придётся тогда продавать всё это соседям или знакомым. А дело это трудное и в большинстве случаев бесперспективное.

Но, к счастью, эти опасения не оправдались, все радостно пересчитывали полученные деньги, а домой летели, как на крыльях. Заходили в магазины. Те, у кого были дети, покупали им гостинцы вроде кукурузных палочек, шоколадок и прочего в этом же роде.

Валерий Николаевич по-доброму завидовал своим семейным коллегам. Да, они порой не знали, на какие деньги купить своим детям новые сапоги, «двойки» и проказы выводили их из себя. Но зато жизнь этих коллег была полна смысла. Не то, что его собственное безрадостное существование.

Как бы там ни было, Валерий Николаевич тоже в тот вечер возвращался домой в приподнятом настроении. Он собирался зайти в магазин за колбасой и сливочным маслом. О том, чтобы поужинать бутербродами с колбасой, он мечтал уже целую вечность.

Но на беду путь Валерия Николаевича пролегал мимо одной забегаловки. «Не ходи туда, ты ведь прекрасно знаешь, что одной рюмкой дело не ограничится. И тогда ты опять влипнешь в какую-нибудь историю», - мысленно увещевал он себя. Но потом Валерий Николаевич решил, что грех не обмыть долгожданную зарплату и вошёл внутрь.

А дальше всё пошло по обычному сценарию. Одна рюмка потянула за собой другую, вторая третью и так далее. Потом Валерий Николаевич познакомился с «прекрасными», «душевными» людьми. Он рассказал им про то, как пять лет назад от него ушла жена. Просто ушла, без всякой причины. Валерий Николаевич тогда вообще практически не пил. Просто она полюбила мужчину на десять лет моложе себя и уехала с ним в другой город. А потом и сыновья разъехались, не навещают и даже не звонят. Вот он и стал пить. Те двое сочувственно кивали и слушали его с таким вниманием… А потом Валерий Николаевич очнулся где-то на краю города с огромной шишкой на лбу и без денег. Те двое вытащили у него всю зарплату.

Оторвавшись, от невесёлых раздумий, Валерий Николаевич посмотрел на часы. Ну вот, он опять опоздает.

***

Вечером, по случаю восьмого марта, коллеги Валерия Николаевича решили устроить небольшой корпоративчик. Посидели немного в какой-то кафешке, а потом отправились домой к сослуживцу Валерия Николаевича, Сергею Соколову.

Валерий Николаевич при этом испытывал подлую радость, за которую сам себя ненавидел. В этот вечер он сможет наесться досыта за чужой счёт. Вот в кого он теперь превратился! В жалкого приживальщика!

Уже подходя к дому своего сослуживца, Валерий Николаевич вспомнил, что у Сергея есть маленькая дочка лет девяти или десяти. Нехорошо идти в дом, где есть ребёнок, с пустыми руками. Прямо скажем, очень нехорошо. Раньше Валерий Николаевич всегда, приходя в гости к семейным людям, дарил их детям шоколадки. Впрочем, в те годы, он и не напивался, как свинья. Ах, если бы Валерий Николаевич мог купить этой девочке хотя бы самую дешёвую жвачку! Но что толку мечтать о несбыточном.

***

Дверь им открыла худенькая блондинка небольшого роста, жена Сергея. Звали её Вера. По виду она была ровесницей старшему сыну Валерия Николаевича. Но по идее ей должно было быть уже за тридцать.

Когда Валерий Николаевич снимал ботинки, он вдруг вспомнил, что носки у него ужасно рваные. Оттуда во все стороны торчат пальцы с жёлтыми, отросшими ногтями. Но делать было нечего. Не в обуви же проходить в комнаты.

Вскоре, нехитрый стол был накрыт. Валерий Николаевич, спрятав ноги в рваных носках под стол, с напускной развязностью оглядывал своих коллег.

Вот Алина, всегда и всем недовольная, которая так и ждет, что её вот-вот обидят или оскорбят. К тому же, сын у неё в армии, и Алина постоянно боится, что его пошлют в горячую точку. А другой её сын сидит в тюрьме. Вот весёлая хохотушка Ирина. Она одна, без мужа воспитывает четырёхлетнего сына. Несмотря на тяжёлую жизнь и постоянные заботы, она не утратила доброты, жизнерадостности и оптимизма, присущего ей.

Вот Геннадий, ограниченный, самовлюблённый дурак, тоже, как и Валерий Николаевич, любящий выпить. Рядом с ним сидит Юлиан. Человек во всех отношениях положительный, но есть в нём что-то настолько неприятное, что в их коллективе он остался «неприкасаемым». Все смотрят на него с плохо скрытым отвращением. Даже к Валерию Николаевичу, несмотря на его образ жизни, относятся лучше.


 А в центре стола восседает Лариса Петровна, их начальница. Она обладает неуравновешенным нравом и очень напоминает барыню-самодурку времён крепостного права. Живёт Лариса Петровна вместе с сыном-подростком, которого мучает своим деспотизмом и гиперопекой. Она относится к Валерию Николаевичу с грубоватым покровительством, сама наливает ему в рюмку по чуть-чуть, так как знает, что, напившись, он не контролирует себя и может опозорить весь коллектив.

В уголке стола примостилась Лейла. Усталая от жизни женщина, которую измучили постоянные придирки и скандалы мужа-тирана и бесконечные «двойки» и школьные проказы её детей. Молодой человек Паша, ужасный подхалим, делавший всё, чтобы продвинуться по службе. В их коллективе он был чем-то вроде мальчика на побегушках. Две очень молодые и очень глупые девушки с красивыми, но совершенно незапоминающимися лицами. По странному совпадению их обеих звали Катями.

Валерий Николаевич с невольной признательностью смотрел на Сергея и его жену Веру. Они единственные из всего коллектива не знали о его «подвигах» и смотрели на него, как на человека. Сергей, если не считать Юлиана, был самым положительным и непьющим из всего коллектива. И при этом обладал невероятным обаянием. Его все любили. Их с Верой квартира была чистой, хоть и весьма скромно обставленной.

Валерий Николаевич видел, как Лариса Петровна протянула дочери Сергея Саше дешёвый жевательный мармелад из киоска, девочка смущённо поблагодарила её и ушла в дальнюю комнату. С тех пор её было не слышно и не видно. Валерию Николаевичу стало вдруг хорошо и комфортно. Он почувствовал необъяснимую нежность ко всем этим людям. Даже к Юлиану и Геннадию, которых терпеть не мог. Нет, всё-таки Валерий Николаевич не до конца потерял человеческое обличье. Его пока допускают в приличное общество.

Спустя какое-то время все зачем-то ушли на кухню, а он остался один. Как нарочно, рядом с ним оказалась почти непочатая бутылка водки. Ларисы Петровны, контролировавшей каждый его шаг, рядом не было. После недолгих колебаний Валерий Николаевич налил себе рюмку, потом другую. Когда все вернулись, он был уже совершенно пьяным. В довершение ко всему, у него ужасно схватило живот.

Пошатываясь, Валерий Николаевич, направился в туалет. Там у него начался неукротимый понос. Когда Валерий Николаевич поднялся с унитаза, все его стенки были перемазаны жидкими испражнениями. В довершение ко всему, бачок был пуст. Только теперь Валерий Николаевич вспомнил, что сегодня в доме Соколовых отключили воду. В ведре, которое использовалось для смывания, воды было на донышке. А потом его ещё довольно сильно вырвало на пол.

Вдруг в дверь постучали: «Эй, тут кто-нибудь есть?» - послышался голос Ирины. Но выйти из туалета Валерий Николаевич при всём желании не мог. Тогда бы его позор был открыт. В дверь ломились, а Валерий Николаевич громко пел песню:

Этот День Победы

Порохом пропах,

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

День Победы!

День Победы!

День Победы!

Зачем Валерий Николаевич пел, он и сам не знал. Возможно, ему хотелось заглушить всепоглощающее чувство стыда. В конце концов, когда все ушли, он выбрался из туалета, а унитаз перед этим прикрыл крышкой.

В «большой комнате», он сел на диван и вдруг почувствовал, что у него опять начался понос. Жидкие экскременты просачивались прямо на плед. Но Валерий Николаевич, сохраняя остатки достоинства, сделал рожу кирпичом. Он увидел, как в туалет пошла Ирина, сразу же оттуда вышла и о чём-то начала шептаться с Верой, хозяйкой дома. Валерий Николаевич растянулся на диване и захрапел. Он не чувствовал, как его чуть не на руках переносят в такси и везут домой. Повёз его туда подхалим Паша.

**

На следующее утро Валерий Николаевич вёл себя на работе с подчёркнутой развязностью, рассказывал сальные анекдоты. И никто, кроме Сергея Соколова, не видел, что в глазах у него при этом стояли слёзы.

Все фамилии и имена изменены.