Запомни этот урок драма, детское

Хилину Вове, моему другу,
посвящается

На город снова упал дождь. Просыпался в глухой квадрат двора мелкими и невидимыми струйками. Откуда-то из мокроты, прямо из воздуха, свалялись два маленьких серых комочка, взлохмаченных до безобразия и опустились на карниз окна. Не дав себе замереть, комочки превратились в самых обыкновенных городских воробьев, доведенных до отчаянья вконец испортившейся погодой. Разбросав по сторонам ненужные им капельки, воробьи принялись звонко и торопливо склевывать с жести карниза несуществующие крошки.
Деланье уроков потеряло всякий смысл. Тетрадь с едва начатым упражнением была отодвинута в сторону, учебник захлопнут, а ручка с силой брошена в верхний ящик стола. Наблюдать птиц было куда интересней.
Воробьи подняли невообразимый шум и гам: ссорились, дрались, отчаянно чирикали, не желая уступать ни капли своего пространства, словно от этого зависело что-то очень важное. Но только происходило все это у них как бы понарошку, играючи. Было видно, что на самом деле птицы с необычайной почтительностью относились друг к другу и, если толкались, то несильно, а когда клевались - то едва касались воздушного оперения своего товарища. Воробьи производили впечатление самого настоящего и безграничного счастья.
- Прямо как мы с Хилиным, - отметил Семен и загрустил.
Было уже полпятого, а Хилин все еще не приходил и не давал о себе знать.  Сам не звонил и не брал трубку, когда это делал Семен.
- Это все тетка его проклятая! - сокрушался Семен – Как пить дать! Ее работа. Два месяца, как объявилась, и тут же принялась свои порядки устанавливать: мальчик, мол, не такой; учится, видишь ли, не так; не так ест, не так пьет, ведет себя черте как, и – главное – постель свою по утрам - о, ужас! - заправлять забывает! До седьмого класса все нормально шло, всех все устраивало, а здесь вдруг спохватились: и мамка, и папка, дядька, и две бабки кряду. Теперь вот еще – тетя! Задумали ребенка своего изменить. Наивные! Они опоздали ровно на двенадцать лет! Раньше надо было думать, когда жизнь себе свободную и беззаботную устраивали, а про мальчика своего позабыли и самому себе предоставили. Посчитали: и так вырастет, что с ним сделается?  Вот он и вырос. А им не понравилось. Всполошились только тогда, когда каждый день в школу вызывать стали и выговаривать. Срочно занялись перевоспитанием. Но разве постоянная ругань и оскорбления кому-нибудь когда-нибудь помогли?
Воробьи все не улетали. Плотно прижались друг к другу и таинственно замерли. Можно было подумать, что один из них другому что-то тайное на ушко нашептывал. У воробьев, оказывается, тоже свои сказочники есть!
Вот так и они с Хилиным. Стоит им куда пойти вместе, Хилин тут же просит Семена рассказать ему чего-нибудь интересное и занимательное; сам только слушает, никогда не комментирует, и тем более не пробует рассказывать что-то свое.
Хилин! Вот друг так друг! Поискать таких надо! Повезло Семену, что он сдружился с таким мальчиком. Все ему в Хилине нравилось: как тот говорит, как одевается, что делает, что ест, о чем думает, и даже то, что не нравилось – все равно нравилось. Хилин был для него сегодня, как это странно не прозвучит, дороже, чем отец и мать. Семен был готов за друга и в огонь, и в воду и, предложи ему сейчас за него умереть, он бы с радостью и без колебаний согласился.
За всю Семенову жизнь было у него три значительных друга. Первый, как и положено – в детском саду. Но – забылся. Затем в школе. Предложил в первом классе за одной партой сидеть. Семен на него очень рассчитывал, но тот нашел себе друзей получше.
И вот два года назад, во время отдыха в летнем лагере, случилось ему повстречаться с Хилиным. Тот ему сразу понравился. Мальчики подружились. Потом выяснилось, что оба они, оказывается, в одной и той же школе учатся, только в параллельных классах.
Поначалу всё и вся были против их дружбы. Родители, учителя, одноклассники и даже обстоятельства. Но как ни запрещали им, как ни мешали, разрушить их союз не смогли. Повоевали с годик-полтора - и отстали. Наступили золотые времена их дружбы, когда каждую свободную минутку мальчики стали проводить вместе.
Воробьи обнаглели окончательно. Совсем страх потеряли. Вели себя так, будто это их собственных карниз, а Семен здесь никто. Пришлось напомнить им, кто в доме хозяин. Семен сбегал на кухню и принес большую миску накрошенного хлеба. Осторожно взобрался на подоконник и, открыв форточку, резко высыпал содержимое миски  на головы ничего не подозревавших воробьев. Какого же было его удивление, когда те, вопреки его ожиданию, даже головы не повернули в его сторону. Воробьи были слишком заняты собой и слишком дорожили возможностью побыть наедине, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как еда.
- Вот это дружба! - восхитился Семен, и чуть было не зааплодировать. В дверь позвонили. Это могла быть мама, хотя ей еще рано, или …
Семен бросился открывать. Распахнул дверь, а там – Хилин
- Что такое? Ты еще не готов? – прозвучал упрек – Вот те на!
- Но ты же …
- Если я чего обещаю, то делаю. Пора тебе к этому привыкнуть. Ладно, не переживай. Сколько тебе времени надо собраться?
- Пять минут! Я мигом!
- Не гони. Разве что горит? Или мы на прием к английской королеве опаздываем? Собирайся спокойно, без фанатизма. А я пойду пока твой холодильник проведаю. А то, понимаешь, не успел как следует подкрепиться. Очень спешил к тебе не опоздать.
Хилин всегда так поступал. Зайдет – и первым делом смотрит: где чем можно поживиться. Не потому, что дома у него какой еды не хватало – этого добра у него было всегда с излишком - просто он считал, что в чужом саду и яблоки всегда слаще.
Семен никогда не возражал против таких действий друга, хотя тот умудрялся за один свой визит поглотить столько продуктов, сколько, по мнению мамы, должны было хватить всей семье как минимум на неделю.
Семену за это постоянно влетало, но он никогда не признавался, что это не он, а Хилин, и, тем более, никогда не рассказывал о своих неприятностях другу.               
За окном дождило. Тарабанило, словно бисером лупили по пустой по кастрюле, сброшенным с невероятной высоты. Ощущение такое – инструмент кто настраивает, да никак не может доделать этого до конца. Мелодия упорно не рождалась. Вместо нее – занудное и однообразное постукивание, от которого можно было сойти с ума.
Семен решил надеть гулятельное. Наверняка придется лазить, валяться и, конечно же, вследствие этого - испачкаться. Получать нагоняй, помимо еды, еще за одежду, ему не хотелось.
Ровно через пять минут Семен был готов. Хилин - тоже. Доедал последний кусок колбасы, купленный, к слову, только сегодня, и рассчитанный, как минимум, на три дня.
- Ты-то сам хавал чего? – осведомился Хилин, - А то неудобно как-то: лопаю здесь один, а хозяина вроде как ни при делах. Может, тоже пожевать чего хочешь?
- Сыт,- соврал Семен, понимая, что если он еще приложится к еде, тогда вечером, без сомнения,  съедят его самого.
- Колбасу я тут вашу приговорил, - сообщил Хилин – Ничего вещичка, аппетитненькая. Надо отдать должное твоим предкам: умеют выбирать качественное. Не то, что мои. Вечно тащат в дом всякую дрянь, лишь бы подешевле, да пообъемистей было. А у меня потом от этой их экономии постоянное несварение желудка бывает. Совсем о здоровье ребенка не думают, изверги.
Заметя, что Семен загрустил, Хилин добавил:
- Ладно, пошли! Сегодня как-нибудь без чая обойдемся. Банка варенья осталась нетронутой.
- Хотя бы это, - облегченно вздохнул Семен - все же одним тумаком вечером меньше!
Мальчики вышли во двор. Стояла та особая пора осени, когда природа, хотя и сильно подпорченная непогодой, все еще сохраняла в себе основные прелести лета: дурманящий запах теплого воздуха, зеленый покров газонов и густое убранство сквериков и парков, лишь слегка подкрашенных под пестрое оперения попугая…
- В университетский садик пойдем, - авторитетно заявил Хилин – будем отрабатывать технику лазанья через решетку.
Сказано было сильно, но не совсем верно. Дело в том, что отрабатывать технику лазанья через решетку предстояло одному только Семену. Хилин никогда сам такими делами не занимался. Он был слишком толст и неуклюж для этого. Но зато любил и умел придумывать всякие интересные рискованные упражнения невероятной сложности  и с азартом наблюдать, как с ними справляются  другие ребята. Семена нисколько не смущало, что претерпевать трудности, рисковать, получить ушибы, ссадины, рвать и пачкать одежду постоянно приходилось только ему одному. Ведь он был уверен: если Хилин так говорит, значит, так оно и должно быть. Друг же не станет обманывать его и заставлять делать что-то ненужное.
Улица была пустынна, как и пройденный ими ранее двор. Нудный, не знающий передыха дождь, разогнал прохожих и тут, и там.
В университетский садик вела одна дорога, а вот путей пройти ее было два: короткий - через вереницу проходных дворов, и в обход – по переулку. Экономия при этом, правда, получалась иллюзорная - всего две минуты, но спор о том, как лучше пойти, часто служил камнем преткновения в отношениях мальчиков. Лишь только по этому вопросу Семен позволял себе не соглашаться с другом. Дело заключалось в том, что ходить по этим дворам Семен панически боялся. Места эти в округе пользовались дурной славой: в них постоянно случалось чего-нибудь нехорошее и опасное - не всякий взрослый рисковал сунуть туда свой нос. Дважды досталось в этих дворах и мальчикам. Большие парни больно поколотили их и отобрали мобильники. Тем не менее Хилин с необъяснимым упрямством продолжал постоянно стремиться пойти именно этой дорогой, невзирая на все страхи и мольбы Семена.
- Риск – благородное дело, - объяснял свою позицию Хилин – Пойми, это не блажь, а принцип действия. Поступай так, и ты всегда будешь на коне. Запомни: снаряд дважды в одну воронку не падает.
- Еще как падает, - с грустью отмечал про себя Семен, вспоминая, как им дважды здорово досталось в этих дворах.
- Не дрейфь, - успокаивал его Хилин – У меня чуйка, когда не следует туда соваться. Сегодня, поверь, ничего не произойдет. В такую погоду и кошки, и мышки предпочитают в разных подвалах тусоваться. Факт!
Мальчики шагнули под арку. Как пасть гигантского кашалота, она проглотила их. Из глухого эха шагов, многократно повторенных отражением исписанных стен, родилась тревога; по потолку прозрачными тенями забегали дурные предчувствия и повсюду, куда только не брось взгляд, мерзко зашевелились предупреждающие шорохи. Подумалось: может, лучше вернуться? Ну ее, эту экономию!  Спокойствие дороже.
Но – Хилин! Ничто и никогда не могло заставить его отказаться от заранее намеченного плана. Хилин расценивал подобные действия, как измену своим принципам, а свои принципы он ценил дороже всего на свете.
Тревожные знаки, тем временем, только множились. Куда-то вдруг исчезли человеки, кошки, воробьи и даже голуби, а окна, глядящих во двор квартир, как будто специально, оказались все плотно занавешенными, словно для чего приготовленные. И – главное: казалось бы вечный и нескончаемый омерзительный ледяной дождьв друг разом  перестал существовать, будто кем отключенный, и это почему-то не вызвало никакого восторга.
Теперь повернуть обратно был готов и Хилин. Он только ждал, когда ему это предложит Семен, и тогда бы он, для виду поломавшись, с неохотой как бы согласился. Но Семен продолжал упорно молчать, полагая, что уговаривать Хилина бесполезно, и, как молитву, повторял про себя одни и те же слова:
- Только бы пронесло! Только бы сегодня ничего не случилось! Тогда обещаю: никогда больше сюда ни за что не соваться. Но лишь бы сегодня пронесло!
Мальчики миновали два первых дворика, самых больших и безопасных здесь, и вступили в третий, за которым уже следовал главный ужас этих мест – четвертый. Маленький, как слуховое окно, плотно сдавленный со всех сторон небоскребами отвесных стен, никогда не знавших штукатурки, где вместо окон чернели вертикальные прорези глаз, а небо прозрачной крышкой перекрывало приток свежего воздуха, он был главной достопримечательностью не только всего района, но, пожалуй, и города в целом.  Здесь всегда царил вечный и непреодолимый полумрак, избавиться от которого не помогали даже установленные повсюду фонари, так как ни одна лампочка в них не доживала до утра.
Проскочить это место, значит – победить!
Мальчики напряглись и приготовились. Им стало казаться, что сейчас их ждет чего-то необычное и ужасное. Шаги их непроизвольно ускорились и, если бы им это помогло, то они бы побежали…
Незнакомец возник как будто из-под земли. Большой черной тенью перегородил дорогу, и они чуть было в него не врезались, как это произошло неожиданно.  Глаза мальчиков воткнулись в глаза этого человека и застыли в оцепенении.  Ребятам почудилось, что нечто подобное они когда-то и где-то уже видели. Кажется, в зоопарке, куда ходили с классом смотреть мечущегося по клетке волка.  Тогда им подумалось: не дай бог оказаться с ним где-нибудь наедине в укромном месте … 
Перед ними стоял мужчина, довольно молодой, возможно – парень. Одет во все темное: спортивного покроя без надписей куртку и такого же цвета штаны. На голову по самые брови была натянута вязаная с прорезями шапочка. Движения у незнакомца были порывисты, беспокойны и полны решимости. Но – главное: от этого человека, как от печки жар, исходила чудовищная и ничем не сдерживающая угроза. Ни с чем подобным в своей жизни мальчики еще никогда не сталкивались. Мелькнула даже мысль, что это, быть может, их конец и есть. Но, как ни странно, никаких особых чувств они при этом не испытывали. Только было чего-то немного жаль.
Окончательно испугаться мальчики так и не успели, - незнакомец неожиданно резко отступил от них, шагнув обратно под тень нависающей стены. Он как будто был раздосован, что встретил именно их, а не кого-либо другого, кого встретить надеялся.
Возникла пауза, когда ничего не происходило. Мальчики поняли, что самое страшное для них осталось позади и попробовать пойти дальше. Им не мешали. Не веря своему счастью, они прибавили ходу. Колени у них при этом сильно дрожали, а ноги подкашивались, отчего все шаги получались лилипутскими.
Тут мальчики увидели, что, собственно, и спасло их. Впереди навстречу им двигались трое мужчин. Один из них был уже совсем близко, и они могли хорошо видеть его лицо, двое других только еще обозначились на горизонте.
Заметил идущих, без сомнения, и незнакомец, иначе он бы так легко не отпустил их. С его стороны было бы большой глупостью нападать на мальчиков при наличии трех взрослых мужчин, явных свидетелей, которые, в этом можно было не сомневаться, за них бы заступились.
Теперь мальчики могли вздохнуть полной грудью и чуть успокоиться. Им стоило больших усилий продолжать идти спокойно.  Просто им не хотелось в глазах чужих людей (да и своих собственных!)  выглядеть жалкими трусами.
Когда ближайший к ним мужчина, наконец, поравнялся с ними и зашел им за спину, защитив тем самым их тыл, мальчики успокоились окончательно.
- Ну, что скажешь? – глянул на друга Хилин
- Отпад! – только и смог сказать Семен
- Я тоже немножко поволновался, - признался Хилин - Но теперь все это в прошлом.  Надеюсь, никаких сюрпризов больше нас с тобой не ждет.
- Валить надо скорее отсюда, - попросил Семен – с меня хватит!
- Не суетись, - возразил Хилин – Считай: выстрел холостым был. Так что бояться больше нечему. Я же обещал тебе, что ничего не случиться, так ничего и не случилось. Мы этому дядьке, поверь, как собаке пятая нога, нужны.
Хилин бравировал, хотя на самом деле испугался ничуть не меньше Семена, только умел не показывать это так явно.
Шаг ускорился у обоих мальчиков. Осознание, как им, в сущности, повезло сегодня, все больше овладевало ими.
Впереди показался просвет спасительного переулка. В проеме изгиба арки двора можно уже было видеть шагающих, как оловянные солдатики, людей - мужчин, женщин, детишек - слышать шум проезжающих автомобилей, чувствовать ранее неприятный, а сейчас такой желанный запах бензина  и представлять, как там многолюдно, хорошо и безопасно.
Всего какие-то считанные шаги отделяли мальчиков от этого спасительного мира, но, как оказалось, их еще нужно было суметь пройти.
За спиной мальчиков закричали. Коротко и умоляюще. Как будто кого позвали. Затем что-то упало. Звук такой – мешок муки с телеги уронили. Послышались глухие и частые пинки. Три-пять-семь-стихло. Мальчики не могли не обернуться.
Они увидели, что мужик, только что прошедший мимо, лежал теперь на асфальте, неестественно подогнув под себя ноги и раскидав по сторонам огромные жилистые руки. Лицо его по самые уши было погружено в большую грязную и глубокую лужу. Сразу подумалось: чем же он там, бедолага, дышит? Рядом с ним, на корточках, сидел другой мужчина, тот, что так сильно напугал их всего несколько секунд назад; ловко орудуя руками, он вынимал из карманов лежащего различные предметы, спешно засовывая их себе за пазуху. Почувствовав, что за ним наблюдают, мужчина поднял голову, и глаза его снова повстречались с глазами мальчиков. Между ними началась как бы борьба. Такие мгновенья запоминаются на всю жизнь, а потом постоянно являются в кошмарных снах.
- Не в свое дело лезете, пацаны, - процедил мужчина угрожающе – Я же, при случае, могу вас и достать.
Мальчики ощутили, что в их организме, вопреки воли, начало происходить что-то ненужное и позорное, протекавшее бесконтрольно и безостановочно, и ничего с этим не могли поделать.
Спас их новый крик. Он исходил от тех двух мужчин, что были тогда далеко, а сейчас приблизились. Как оказалось, незнакомец, на свою беду, прозевал их – помешали спины мальчиков – а теперь увидел и пришел в сильное возбуждение.
- Что же ты делаешь, гад! – заорали мужчины и побежали к нему – а, ну  стой! Да мы же тебя, собака, сейчас на части порвем! Эй, люди! сюда все, быстро! Тут бригадира нашего убивают!
Незнакомец нервно засуетился. Дрожащими руками он стал выбрасывать обратно на асфальт спрятанные за пазухой вещи. Затем со скоростью хорошего принтера - только его и видели – словно взмывший из-под колес грузовика в небо воробей - бросился бежать.
- Стой! Стой! Держи его! – понеслось со всех сторон.
Откуда не возьмись, во дворе образовалась огромная толпа народу. Часть ее тут же кинулась вдогонку за незнакомцем, другая, большая, обступила лежащего на асфальте человека. Людей было так много, и они представляла собой такую реальную силу, что мальчиков охватила безудержная эйфория, и они принялись вопить во все горло:
- Держи его! Держи! Он на Средний проспект побежал! Быстрее!
На них цыкнули.
- Хватит орать! Разве не видите – человеку плохо! Из-за вас ничего невозможно расслышать!
Мальчики притихли.  Им стало любопытно узнать, что случилось с лежащим на асфальте человеком. Они попытались было подойти ближе, но у них это не получилось – не позволило плотное кольцо людей вокруг. Мальчики могли только слышать разговоры взрослых, и представлять, что же там происходит в действительности.
- Что, жив? - тревожно спрашивали сразу несколько голосов и, не дожидаясь, когда им ответят, задавали вопросы снова – Скажите, жив бригадир, или нет?
- Вроде дышит, - осторожно ответил кто-то.
- Пульс проверьте! - потребовал властный голос.
- Нет пульса! Товарищи! Помер? – паниковал женский голос.
- Дурная башка! На шеи артерию смотри! – советовал кто-то явно разбившийся в медицине.
- Вы бы перевернули его, что ли, а то он у вас до сих пор мордой воду хлебает, спасатели хреновы! - усмехался молодой голос, которому было весело все это наблюдать.
- Скорую! Скорую вызвать следует. Товарищи, кто-нибудь звонил в скорую? –постоянно истошно орал один и тот же тип.
Через несколько минут необычайного напряжения, наконец, победоносно прозвучало:
- Товарищи! Очнулся бригадир! Живой! Какой молодец!
Мальчикам стало ясно, что самое интересное происходит уже не здесь. Настоящее представление разыгрывается совсем в другом месте.
- Что застыл? Бежим! – скомандовал Хилин, и сам первым бросился догонять скрывшуюся за углом толпу.
Семен – следом. Бегал он гораздо лучше друга, и при желании мог легко его перегнать, но из уважения не позволял себе этого делать и постоянно держался чуть сзади. О, это был великий день! В переулке разыгрывалась леденящая кровь драма! Десятки разгоряченных, кипящих праведной ненавистью людей, с охотничьим азартом, гонялась за одним смертельно напуганным и отчаявшимся человеком. Все это очень напоминало травлю зайца собаками, если бы ни одно обстоятельство: обложенный со всех сторон незнакомец сам еще недавно был свирепым хищником, с пасти которого до сих пор капала кровь невинной жертвы.
Люди были повсюду: справа - слева – спереди - сзади. Мышеловка захлопнулась. У незнакомца не оставалось ни единого шанса на спасение. Он сам отлично понимал это, но с маниакальным упорством продолжал бороться за свою свободу, или хотя бы за то, чтобы хоть ненадолго оттянуть миг неизбежной расплаты.
Его даже было немного жаль. И мальчики непременно бы пожалели незнакомца, если бы не его глаза. Забыть их было невозможно. Увиденные раз в темном тупике двора, они теперь неотступно следовали за ними. Беспощадные, по-звериному бегающие, не сулящие ничего хорошего. Мальчики ясно понимали, что окажись они сами в подобной ситуации, то незнакомец, без сомнения, ни за что бы их не помиловал, несмотря на их нежный возраст, и на то, что жить они, собственно говоря, еще только начали.
В такие минуты они начинали этого человека жутко ненавидеть, страстно желая ему претерпеть как можно больше боли и страданий, и чтобы он, прежде чем его схватят, смог ощутить все то, что выпало ощутить им, когда они находились в полной его власти. В конце концов, человек этот сам был виноват в том, что с ним сейчас происходило.   
Погоня подходила к своему логическому завершению, только никак не ставилась последняя точка. Каждый раз, когда, казалось, незнакомцу деваться уже было некуда, тот закладывал резкий вираж и самым удивительным образом вырывался из окружения, а десятки протянутых схватить его рук, бесполезно повисали в воздухе. Это не могло не привести в восторг мальчиков.
- Дает дядя! Как он их всех делает! Повезло нам увидеть такое!
Добровольцев поймать незнакомца становилось все больше. Поменялась и тактика. Теперь вместо того, чтобы беспорядочно, кому как вздумается, всей толпой, больше мешая, чем помогая, гоняться за одним человеком, люди выстроились плотными шеренгами и, перегородив дорогу с четырех концов, стали двигаться навстречу друг другу, постепенно сжимая кольцо окружения. Теперь это уже было окончательно – все!
Понял это и незнакомец. Быстро оценив ситуацию, он свернул на бульвар, что располагался посередине дороги и рухнул камнем на землю, где, сгруппировавшись и прикрыв голову руками, приготовился   к неизбежному в таких  случаях избиению. С ним бы непременно так и поступили, если бы сумели схватить чуть ранее, во время бега, или если бы незнакомец попытался оказать сопротивление. Но тот предпочел покорно замереть на месте, полностью смиряясь со своей участью. Бить его в таком положении посчитали неприличным. Так, для острастки, пнули пару раз и остановились.
Вся ярость толпы вдруг куда-то исчезла. Словно кто одним махом море укротил. Люди молчали, лишь один   сердобольный старичок бегал вокруг и надорванным голосом всех поучал.
- Все правильно, товарищи, не бейте его! Умоляю вас. Это, знаете ли, не очень сейчас приветствуется. Вас же потом и обвинят. Я знаю. Поверьте мне.
И хотя бить незнакомца никто не собирался, получилось так, будто старика этого все послушали. Ободренный этим, он продолжил давать указания:
- Надо бы его теперь куда в более надежное место перевести. А то нехорошо как-то получается - на голой земле лежит. Не по-людски.
- А мне кажется, самое ему тут место, - возразил старику высокий и здоровенный мужчина, что бежал за незнакомцем от самого двора и который больше остальных был зол на него, – пущай поостынет малость, умнее станет.
- Здесь столовая недалеко есть, - пропустил его слова мимо ушей сердобольный старичок – так я предлагаю его туда отвести. И тепло, и не сбежит.
- А перину пуховую подстелить ему не прикажешь? – разозлился на старика все тот же сердитый мужчина - или ножки теплой водичкой помыть? Ты предложи! Мы исполним! Мы же добрые! У нас все можно! А то, что он нашего бригадира по голове кастетом саданул, так это так - пустяки! Сущая мелочь! С кем не бывает? А у того, между прочим, дома двое детишек малых растут. Пять и три года! Какого им было бы без отца остаться?   Ты об этом подумал? Кормить - одевать - кто их будет? Может, ты, добрячок? Или кто другой, такой же, как ты, самаритянин? Легко быть милосердным, когда это тебя не касается!  Человека из-за каких-то жалких бумажек чуть жизни не лишили! Ты себе это можешь уразуметь, старикашка чертов! И после всего этого, ты надеешься, что  я эту мразь жалеть стану! Да ни за что! Будь моя воля, я бы его здесь и сейчас собственными руками удавил. И совесть моя при этом была бы чиста!
Толпа разделилась: кто-то был за старика, кто-то за сердитого мужчину. Спор прервали прибежавшие с последние новостями о бригадире люди:
- Жив Лев Иванович! В порядке! – восторженно сообщили они, — ему только голову сильно разбили. Но кость цела. Водки потребовал. Так вот ребята побежали.
Известие настроило толпу на благожелательный лад
- Повезло тебе, гад, а то бы мы тебя тут…. И будь, что будет! Без суда и следствия.
Больше никто не возражал отвести незнакомца в столовую. Того подняли и,   заломив руки за спину, повели. Незнакомец застонал.
- Что? Не нравится? – рассмеялись ему в лицо – а как сам живого человека железкой?  А-а? Будешь теперь знать, какого это!
Но прежней озлобленности ни у кого уже не было.
- Ну, его, мальчики, - всплеснула руками какая-то женщина, - бог с ним. Пусть теперь с ним полиция разбирается.
Хватку незнакомцу чуть ослабили, но он по-прежнему испытывал острую боль, только никто этого уже не замечал.
Столовая находилась совсем рядом, за углом. Незнакомца завели во внутрь, а следом просочилась и многочисленная толпа с улицы, такая огромная, что было удивительно, как она сумела поместиться в ней вся полностью. Не пустили в столовую только мальчиков.
- А вы куда? Взрослые дела вас не касаются. Идите лучше во двор играть.
Услышать такое было крайне обидно! Какие они есть посторонние? А кто незнакомца этого прежде всех других заметил? Они! Кто от первой до последней секундочки все видел, и рассказать может! Они! Кого во дворах этих темных чуть не зарезали? Их! Кто затем вместе со всеми бежал и кричал: держи его! Они! Все они! А когда бригадира ихнего убивали, где все остальные находились?  То-то! Никакой толпы в тот момент рядом и в помине не было!  Да если бы не они, если хотите знать, то бригадира этого, как пить дать, давно бы уже в живых не было! И после всего этого им говорят: уходите. Разве это справедливо! Да они, если на то пошло, самые что ни на есть главные свидетели тут. Их не гнать, а беречь надо!
Но разве с взрослыми поспоришь! На каждое твое слово они тут же находят тысячу других и, неправым тут же становишься уже ты, как бы убедительно не звучали все твои аргументы. Кто их будет слушать? Никто! Любой ребенок для взрослых вроде телевизора: надоело слушать – выключили.
Но и уходить просто так не хотелось. Гордость не позволяла. Мальчики решили еще немножко подождать. Вот объявится полиция, заберет незнакомца, тогда уже можно будет решать, что делать дальше.
Но полиция все не приезжала и не приезжала. Бесконечно ждать ее тоже было невозможно. Сколько еще можно просто так зря время терять? Час? Два? Дольше?  Тогда что?  Прощай гулянье, игры в университетском садике; да и с уроками проблемы обозначатся, а это значит – двойка, нехорошая запись в дневнике, и долгий неприятный разговор с родителями. Кому это надо? Может, действительно: ну их, эти дурацкие приключения, хватит на сегодня, насмотрелись! Лучше домой пойти. Все равно ничего больше не дадут сделать.
Мальчики уже готовы были махнуть на все рукой, и отправиться гулять, как вдруг откуда-то сверху, на асфальт, рядом с ними стали сыпаться различные предметы: бумажник, зонтик, фотоаппарат. Мальчики подняли головы и увидели, что из окна второго этажа (там располагался кабинет директора столовой), звеня битым стеклом и роняя цветочные горшки, на них летит человек. Через секунду он приземлился в каком-то в метре от них, и, пытаясь сохранить равновесии, невольно выбросил по сторонам руки, едва не задев их лица. Мальчики сразу узнали его. Это был незнакомец. Похоже, он появился здесь без всякого на то разрешения.
Из взрослых на улице в тот момент никого рядом не было, все по-прежнему находились в столовой. Первая мысль была закричать и позвать на помощь, но мальчики испугались, что незнакомец находится слишком близко от них. Было ясно, что он сбежал, и что никто еще, кроме них, об этом не знает. Легкая паника охватила мальчиков. Надо было что-то делать, а что – они не знали.
Незнакомец подобрал с асфальта выброшенные им вещи, непонятно зачем ему нужные, (скорее машинально, чем с умыслом) - и побежал на противоположную сторону улицы. Он сильно хромал, и оттого не мог бежать быстро - любой первоклашка легко мог догнать его, но мальчики продолжали стоять на месте, пребывая в сильной растерянности, и абсолютно не готовые к каким-либо действиям. Их смущало, что на улице до сих пор нет никого из взрослых, хотя, по их мнению, им давно пора уже было появиться. Получалось, что вся ответственность за происходящее ложилась сейчас на них, детей, оставленных со взрослым дядей один на один.
- За ним! – неожиданно для самого себя и для Семена скомандовал Хилин и бросился в погоню. Семен, восхищенный и одновременно напуганный действиями друга - следом.
Приближаться к незнакомцу мальчики не решались, все еще боясь ответных действий с его стороны и держались на безопасном расстоянии.
Незнакомец пересек улицу с трамвайными путями и скрылся в ближайшей арке двора, который (мальчики хорошо это знали) был проходным. Там он мог легко затеряться среди множества других двориков и закоулков, либо спрятаться в укромном местечке, каких там хватало с избытком, или выскочить в один из четырёх ведущих оттуда выходов.
Заходить сразу за незнакомцем в арку мальчики побоялись. А вдруг тот поджидает их там за углом. И лишь когда из дверей столовой, с шумом и гиканьем, словно ватага малышей после звонка из школы, стали выбегать люди, наконец-то обнаружившие, что незнакомец сбежал, они, ощутив прилив смелости, побежали быстрее. Но время было безвозвратно упущено. В подворотне незнакомца не оказалось. В ближайшем дворе - тоже. Растворился. Исчез.
Мальчики остановились и в растерянности стали оглядываться.
Через мгновенье бурлящим потоком их настигла разъяренная толпа:
- Что, пацаны? Где он? Видели?
Семен виновато опустил голову. Ему было стыдно, что они упустили незнакомца. И все из-за своей проклятой трусости!
- Он здесь! – вдруг решительно заявил Хилин и уверенно показал рукой на парадную справа.
Толпа тут же устремилась туда. Сердце Семена сжалось от страха.
- Зачем он это? Что делает? Ведь очень скоро выяснится, что это неправда. И чего тогда они скажут в свое оправдание?
- Товарищи, нашли! Здесь он! Бегите сюда скорее!
Семен был поражен. Он с удивлением посмотрел на друга.
- Ты знал?
- Как тебе сказать, - уклончиво ответил Хилин – в общих чертах.
- Но тогда как!? – не мог прийти в себя Семен.
- Понимаешь,-  охотно пояснил Хилин – когда мы вбежали во двор, мне показалось, что в окне второго этажа мелькнула какая-то тень. Вот я и подумал, что это, быть может, он.
- Как просто, - Семен не находил что сказать. Он был смят, разбит, уничтожен.
- Как же такое получилось – сокрушался он – Хилин увидел, а я почему-то нет. Теперь каждый будут говорить, какой он молодец, показывать на него пальцем, восхищаться, а я опять буду стоять в стороне и умирать от зависти.  Почему такое все время происходит? Я что – неудачник? Мне выпал шанс отличиться, а я, в который уже раз, упустил его. Хилин снова на коне, а я забыт и уничтожен. Неужели так будет продолжаться вечно, и мой удел всегда быть его тенью? За что мне такое?
Через неплотно закрытое окно парадной во двор донеслись голоса находящихся там людей. Все невольно стали прислушиваться.
- Эй, парень, не гневи нас, по-хорошему просим. Лучше сам спустись. Обещаем, не тронем мы тебя. А то, если подымимся, мало тебе не покажется.
- Не могу, мужики. Честное слово. С ногой чего-то. Ступить не дает.
- Не дури. Нормально с тобой пока разговариваем. Но ты терпение наше не испытывай. Не советуем.
- Братцы, не обманываю я вас. Правду говорю. Да если бы у меня нога в порядке была, разве я бы остановился. Только бы вы меня и видели. Ни за чтобы не догнали. Я же спортсмен, разрядник. Где вам со мной тягаться.
Не сразу, с опаской, но ему поверили.
Вывели незнакомца, держа под руки, четыре человека, а тот прыгал на одной ноге, другая была подогнута и висела в воздухе. Незнакомец не мог ею даже пошевелить, какую это ему доставляло боль – очень похоже на перелом.  Поразительней всего было то, как он вообще умудрился с таким повреждением пробежать сотню метров и потом еще взобраться по лестнице на второй этаж! Нормальному человеку такое явно было бы не под силу! Так фантастически велика была его жажда спастись, так безумно страшился он попасть в руки преследователей, что сумел преодолеть все эти, лежащие за гранью человеческих возможностей, страдания. И если бы не мальчики, их упрямое нежелание уйти домой,  то он бы, пожалуй, сегодня своего бы добился. Получалось, что мальчики в очередной раз сыграли в его судьбе решающую и роковую роль, определившую: быть ему ближайшие несколько лет на свободе или нет!
Семен пребывал в невероятном возбуждение. Он мечтательно представлял себе, как было бы хорошо, если бы кто-нибудь из толпы сейчас вспомнил, что это именно они показали взрослым, куда спрятался незнакомец, и рассказал бы об этом всем остальным. Семену сделалось невыносимым спокойно дожидаться того момента, когда, наконец, узнают об их подвиге, и начнут воздавать им должное. Он воткнулся в самую гущу толпы и, продираясь сквозь плотные ряды людей, стал умышленно расталкивать их, наступая на ноги и заглядывая в глаза каждому, надеясь таким образом обратить на себя внимание.  Его недовольно отставляли в сторону, не узнавали,  и недоуменно ворчали:  Что такое? Куда прешь?  Не видишь разве, люди здесь стоят!  Ты вообще-то чей?  Товарищи, чей ребенок?
В конце концов, он своего добился.  Какая-то женщина вдруг протянула к нему руку, но схватила почему-то  не его, а идущего сзади Хилина.
- Погоди, мальчик! А не ты ли помог нам его поймать?
-  Я, - ни капли не смущаясь, ответил Хилин.
- Товарищи! Посмотрите! Это он! Это тот мальчик, который показал нам, где бандит спрятался.
- Началось! – с трепетом и восторгом выдохнул Семен – Ура! Свершилось! Наконец-то о них вспомнили! Как жаль, что никто из класса не может увидеть этого!
Радость Семена взлетела до самых облаков, но очень быстро возвратилась обратно. Люди вокруг хвалили почему-то одного только Хилина, а его, Семена, как бы не существовало.  Его упорно никто не желал замечать, словно его и не было вовсе. Семен был в полном отчаянье.
- Но почему так? – до слез сокрушился он – Да, это Хилин увидел его первым, но ведь я тоже там был. И рисковал, и боялся я ничуть не меньше. Тогда почему же вся слава досталось ему одному, а меня в упор никто знать не желает! Ведь он мой друг! Э-э! Люди! Почему вы меня не замечаете? Я такой же, как он! Мы - вместе!..
Семен был готов рвать на себе волосы и орать на всю улицу, как ему сделалось досадно, что его все игнорируют. Лицо его скривилось, губы задрожали. Оставалось только расплакаться.
В этот самый момент, когда сил сдерживать себя уже почти не осталось, перед ним неожиданно вырос интеллигентного вида дяденька в очках и шляпе,  огромная пасть которого изобразила что-то наподобие улыбки. Склонив к нему свою крупную лысеющую голову с длинными прядями прямыми волос по бокам, тот по-отечески ласково и очень тихо произнес:
- А ты чего молчишь? Вы же, кажется, вдвоем там были? Так?
- Да, - почему-то растерялся Семен
Он увидел, как десятки восхищенных глаз устремились на него. Широкая, во весь рот улыбка, озарила лицо Семена. Он тут же пояснил:
- Это мой друг. Мы с ним всегда вместе ходим.
- Гвардейцы! – прозвучало ему в ответ. Семен был готов броситься на шею каждого и расцеловать всех стоящих вокруг людей.
- Свершилось! Ура! Наконец-то! Вот и я познал славу! Боже, как это приятно!
Люди, разные люди, много людей, молодые и старые, женщины и мужчины (женщин больше), подходили к нему, к Хилину, и говорили, какие они замечательные, какие правильные, какие смелые, как все ими восхищаются. Что, если бы не они, то незнакомца этого ни за чтобы не удалось задержать, и только с их помощью, благодаря их героическому поступку, его сумели поймать и теперь его переправят в тюрьму, которую он, без сомнения, заслуживает. Спасибо. Спасибо. Спасибо.
Семен млел от счастья. Это были самые лучшие моменты его жизни. У него создалось ощущение, что он летает, как ему сделалось легко и спокойно.
Семен стал жалеть, что нельзя было повернуть время назад. Вот тогда бы он сумел показать себя с еще более героической стороны. Он бы тогда не стал дожидаться, когда незнакомец соберет с асфальта разбросанные вещи и побежит в подворотню, а смело бы набросился на него и, что есть силы, толкнул бы в спину, а тот бы, без сомнения, как подкошенный рухнул бы на землю. С переломанной ногой он вряд ли бы смог чего серьезного ему сделать, тем более догнать. Значит, его можно было не бояться. Семен имел бы возможность хоть до вечера скакать вокруг незнакомца и эффектными ударами постоянно сбивать того с ног, а он бы, скрипя от бессилия и злости зубами, все время бы падал, падал и падал. Так бы продолжалось до тех пор, пока из столовой не прибежали бы взрослые. И тогда бы все увидели, какой он герой. Тогда бы он …. Стоп!..
Семен остановился. Такое было для него слишком даже в мечтах...
Толпа из двора тем временем переместилась на улицу. Народу собралось еще больше. Люди стали не помещаться на тротуаре и заняли половину дороги, перегородив проезд транспорту. Автомобили вынуждены теперь были сбрасывать скорость и медленно объезжать их, обозначая свое недовольство нервным помигиванием фар, да протяжным воем клаксонов.
Семен продолжал тешить себя восторженными мыслями.
- Я – победитель! Слышите! – ликовало его сердце, - завтра в школе ребята, учителя и даже директор будут охать и ахать, узнав об их подвиге, а на большой перемене вся школа соберется в спортивном зале, где приехавшие со специальным заданием полицейские наградят их грамотами и ценными подарками. Грамоту можно будет повесить в спальной над кроватью, где сейчас мозолит глаза дурацкая дедушкина репродукция «Три медведя», а мама станет показывать ее всем своим подружкам и знакомым и говорить с восхищением: посмотрите - это мой сын, он опасного преступника задержал. Затем мама станет печь каждый день любимые Семенины булочки с сахарным песком. Начнется другая, замечательно хорошая и восхитительная жизнь, какая бывает только в кино и на страницах глянцевых журналах.  Боже, неужели я дождался того, о чем так долго мечтал!
Приехала полиция. Только ничего хорошего это мальчикам не принесло. Первый же вылезший из автомобиля полицейский жестко наехал на них:
- Эй, вы, двое! Вам здесь что - цирк? Нечем заняться? Хотите на учет в детскую комнату попасть?  Могу устроить. Чтоб через секунду вас здесь не было!
От грубого и необоснованного наезда мальчики тут же сникли, и уныло повесели головы. От их прежнего восторженного настроения не осталось ни следа.
Захотелось в ответ крикнуть полицейскому чего-нибудь грубо-ругательно, обидное, а затем плюнуть на его красивую форму и убежать. Пусть повытирается! Зато в следующий раз будет знать, как говорить такое!
Но ничего такого, конечно, мальчики делать не стали бы. Они на такие поступки были просто не способны. Так, сгоряча подумалось. Просто им было очень досадно, что с ними в очередной раз обошлись несправедливо.
Выражение лиц мальчиков сделалось таким печальным, что это не могло остаться без внимания окружающих.
- Что же вы, товарищ офицер, наших героев прогоняете – заговорили сразу несколько голосов - Ведь это только благодаря им нам удалось бандита задержать. Детишек не ругать, а поощрить надо. Мы все за них просим.
- Помогли поймать? – удивился полицейский – В самом деле? – лицо его изменилось и сделалось мягче - Это меняет дело. Хвалю. От имени всего районного отдела полиции и от себя лично. Не ожидал. Обычно от современной молодежи приходится претерпевать совсем другие поступки. А здесь… Чего скрывать.  Рад. За вас рад и за родителей ваших, что воспитали таких достойных граждан. Но только уйти вам, ребятки, все равно придется. Не хочу вас пугать, но у бандита этого могли здесь быть сообщники. И думаю, им вряд ли понравится, что вы тут натворили. Убить, конечно, не убьют, но вот серьезно покалечить могут. Так что я бы вам не советовал особо долго здесь задерживаться. Дуйте лучше к мамкам. Целее будете. А мы здесь как-нибудь теперь без вас управимся.
Мальчики застыли в полном оцепенении. Пятнами белых простыней окрасились их лица.
- Что говорит он? Зачем? Специально пугает, чтобы домой пошли, или?  Видимое ли дело - бежать! Когда полицейскими полна вся улица! Или она что - ноль! Пять амбалов мужиков! Все с оружием!  Еще толпа! Огромная толпа вокруг. И что! Бояться? Драпать? Это же глупость! Нелепость! Они не верят ни единому его слову! Они не хотят с этим мириться. Вздор! Вздор! Вздор!
Однако странным образом все вокруг поменялось. Люди теперь перестали им казаться все сплошь добрыми и пушистыми, как это было еще совсем недавно; в каждом теперь мальчикам стал видеться притаившийся бандит с большим окровавленным ножом за пазухой, только того и ждущий, чтобы подловить их в темном переулке  и зарезать.
Сделалось как-то не по себе. Ледяные стены страха сдавили их сердца со всех сторон!
- Пойдем, а-а, - запаниковал Семен, потащив Хилина за рукав – ну их всех! Сколько времени зря потеряли. У меня еще алгебра не делана. И стих я хотел выучить. Пошли…
- И у меня тоже куча дел накопилась, - согласился Хилин – Тем более, что ничего интересного нам здесь ждать уже не придется. Какой толк тогда тут торчать? Поглазеть, как бандита этого в машину загружать будут? Экая невидаль! Фигня! К тому же, это может через час произойдет, или через два. Нет, не такие мы дураки, чтобы ради этого столько времени понапрасну терять. Пусть другие этим занимаются, если им делать нечего. А у нас найдутся дела поважнее. Офидерзейн!
-Да! Да! – обрадовался Семен
- Но! - Хилин поднял вверх палец (Семен в диком ужасе посмотрел на него: ну что там еще!) - примем поначалу меры предосторожности. Так, на всякий случай. Бережённого, как говорится, бог бережёт. Ты не знал?
У Семена потемнело в глазах. Неужели Хилин опять задумал что эдакое и придется снова убегать, бояться и прятаться. Запас сил на всякие неожиданности и новые приключения у Семена уже полностью исчерпался. Ему сейчас хотелось только одного: как можно скорее вернуться домой и снова стать тем, кем он был до этого – самым обыкновенным школьником. Геройствовать Семену больше не хотелось.
Их путь домой чем-то напоминало игру в разведчиков и шпионов. Хотя, наверное, так оно на самом деле и было. Сначала мальчики шли очень медленно, нога за ногу, останавливаясь на каждом шагу, бесцельно глазея по сторонам и всем своим видом показывая, что никуда не торопятся, что им нет никакого дела до происходящего вокруг. Но все изменялось, как только они заходили в подворотню или сворачивали за угол - они тут же пускались в самый быстрый бег, на какой только были способны. Пробежав какое-то время, они ныряли в различные укромные места: как подвалы, ямы, горы мусора, гаражи, помойки - замирали там и принимались наблюдать: не идет ли кто следом. Свой маневр они повторили несколько раз. И, только убедившись, что никто за ними не следит, никто их не преследует, решились пойти домой. Но сделали это все же не напрямик, а с приличным обходом, опять же в целях безопасности. Шпионские манёвры дались им с большим напряжением, они жутко устали, озябли, эмоционально выдохлись.
После всего пережитого, расходиться по домам как-то не хотелось. Мальчики решили еще немного побыть вместе. Они зашли в парадную Семена, которая приятно удивила неожиданным теплом, с утра еще отсутствующим. Оказалось: включили паровое отопление (то ли профилактика, то ли плановые работы – чего-то там было написано в объявлении). Это было весьма кстати.  Мальчики воткнулись закоченевшими руками и ногами в радиаторы парового отопления и блаженно замерли. Были ли бы они котами, непременно бы замурлыкали, как им сделалось хорошо. Не хотелось шевелиться, чего говорить, о чем думать. Им было покойно и приятно. Оба знали, что совсем скоро им придётся расстаться: давно ждут дома, стынет ужин, показать следует уроки, посмотреть телек и покопаться в сетях, но – тянули. Как будто чувствовали, что не все еще приключения на сегодняшний день для них закончились.
Дверь парадной нежданно взвыла и неприятно громко хлопнула, заставив вздрогнуть. Зашел мужчина, здесь не живущий, и ни разу здесь не замеченный. Подошел к почтовым ящикам и стал чего-то там внимательно разглядывать, словно в этом месте можно было найти чего интересного. Затем повернулся к мальчикам и сделал такое лицо, словно удивился, обнаружив их здесь:
- Что пацаны, замерзли?  Все правильно. Не май месяц чай.
- Есть немного, - состорожничал Хилин и выразительно глянул на Семена
- Кто таков?
Тот лишь растерянно пожал плечами:
- Не знаю
- Хочу вам кое-чего посоветовать, - продолжил мужчина, и в голосе его что-то поменялось – разве вам никто не говорил, что долгое и бесцельное пребывание на улице чревато для здоровья. Особенно для таких маленьких, глупых и чрезмерно любопытных мальчиков, как вы.  Поверьте, куда бы было полезней, если бы вы сегодня остались сидеть дома или нашли бы себе другое занятие, например, лепили бы куличики в песочнице или машинки на веревочке катали. Этим вы смогли бы значительно удлинить свою никчемную, глупую и совсем юную жизнь.
Если бы мальчикам было куда уйти, если бы они не находись с говорившим в одной парадной, и тот не был бы взрослым, или хотя бы не был мужиком, тогда они бы могли ему не отвечать. А так, получалось, обязаны, даже если это тебе совсем не нравится.
- Чего замолкли? Воды в рот набрали? А мне про вас рассказывали, что вы куда побойчее вести себя умеете? – в голосе мужчины зазвучали неприятные нотки.
- Устали. В пятнашки целый день во дворе играли. Убегались, - с трудом выдавил из себя Хилин
- Ну-ну… - Мужчина оглянулся… Прислушался… Все его устраивало.
- Хотите сказать, местные вы?
- Да, - поспешил согласиться Хилин – Я на пятом, он на третьем живем. Соседи. Скоро домой пойдем. Нас уже мамы звали.
- Мамы, говоришь, - мужчина усмехнулся – Забавно звучит. Значит, уверяешь, ждут вас? Надо же такое придумать! Обхохочешься! Я чуть было не поверил! Только врешь ты все, мальчик! Никто вас не ждет! Никакие мамы! Одни мы. Чуешь?
Мальчики побледнели. Им стало ясно, что встреча эта совсем не случайная, что мужчина этот не просто так, любопытства ради, зашел в парадную, а сделал это сознательно, и что искал он именно их, а не кого-либо другого. Искал и нашел. Верно, полицейский предупреждал их: сообщники незнакомца обязательно находятся где-то рядом. С одним из них они сейчас и повстречались. Непонятно только, как он смог так быстро их вычислить и найти. Казалось, они предприняли все меры: запутывали следы, прятались, бежали как угорелые, сто раз проверяли дорогу, вернулись с большим обходом... И вот итог… Дядя… Никого вокруг … Никаких шансов…
Мужество их оставило. За один день столько потрясений! Кто такое выдержит!
- А ведь я тебя, гаденышь, сразу узнал, - перешел на вкрадчивый тон мужчина – Это ты, грязное насекомое, Пакира сдал. Засунул свой паршивый, сопливый, детский нос в серьезное дело и решил, что это тебе запросто так сойдет. Хорошему человеку, забавы ради, жизнь поломал! Понимаешь ты это или нет, дрянной щенок! Теперь по твоей милости ему придется несколько лет на нарах чалиться. И после всего этого ты надеешься спокойно пойти домой, как ни в чем не бывало продолжить жрать сникерсы и чипсы, давиться плюшками, смотреть мультики, и перед мамкой пятерками хвастаться? Как бы ни так! Больше у тебя всего этого не будет, не надейся.  Я такого не допущу. Почему один должен в тюрьме гнить, а другой в это время путевки в пионерский лагерь получать. Разве это справедливо?  Лично я так не считаю. А больше всего на свете я люблю справедливость. Так что, парни, готовьтесь держать ответ по полной программе! Дурачье малолетнее!  А ведь могли бы жить да жить! И чего вас, придурков сопливых, во дворы эти вонючие потянуло? Гулять что ли негде? Почему именно сегодня вы там оказались! Отчего вам, убогим выродкам, дома не сиделось! Какого лешего вы вообще на свете живете!
И Хилин, и Семен окаменели от ужаса. Они поняли, что сейчас и здесь произойдет что-то серьезное и страшное, и что избежать им этого не удастся.
- Дяденька, мы же … запричитал Семен
- Заткнись, амеба, - оборвал его мужчина - И до тебя очередь дойдет.
Последняя надежда на благополучный исход рухнула, как карточный домик. Не договориться.  Не убежать. И на помощь не позвать, Кто сейчас на крик выходит, даже если он детский. Оставалось только уповать на чудо. Обычный выбор каждого ребенка. А вдруг дядя просто их пугает. Сколько раз такое было. Покричит, покричит, да и  отстанет. Но только … не похоже что-то …
- Дядя..., - дрогнул и Хилин
- Раньше надо было дядю звать, а теперь поздно, - голос мужчины сделался железобетонным
- Пожалуйста …
Рука мужчины протянулась к Хилину и зажала ему рот, хотя никакой необходимости в этом уже не было – Хилин онемел. Мужчина придвинулся к Хилину вплотную, перегородив Семену обзор, и тот мог только догадываться, что там происходило на самом деле. Казалось: ничего. Ни движений, ни шума. Оба продолжали неподвижно стоять друг напротив друга и не более того. Но Семен точно знал, что это не так, что там творится что-то ужасное…
Когда мужчина отступил, Семен увидел вдвое увеличившиеся глаза друга, полные удивления, и застывший, чуть приоткрытый рот, будто приготовленный сказать, чего, но вдруг остановленный, да крупные капельки пота на лбу, ранее никогда у него не наблюдавшиеся. Обе руки Хилина плетьми свисали с боков, как что-то ненужное ему и бесполезное. Через секунду Хилин стал медленно, словно в старом немом фильме, сползать на пол. То ли устал, то ли из желания кого разыграть. Глаза его продолжали выразительно удивляться и не находить ответа на свое удивление.
Семен вдавился спиной в стену. Он был ни жив, ни мертв.
Мужчина шагнул к нему. Семен увидел зажатый у него в руке длинный блестящий предмет, очень похожий на нож, чем-то перепачканный и с которого все время что-то капало.
Заметя, как Семен сильно боится его, мужчина удовлетворенно хмыкнул и для усиления впечатления, желая еще больше потешить себя, сунул окровавленный нож под самый нос мальчика.
- Хочешь испробовать моего угощения? Твой дружок уже вкусил его сполна. Теперь твоя очередь, амеба.
-  Пожалуйста, не надо, дяденька…
Глаза Семена застелила непроницаемая пелена. Он стал видеть лишь контуры. Еще немножко, и он был готов рухнуть на пол.
Мужчина с наслаждением смотрел на него. Неподдельный животный страх мальчика тешил его самолюбие, он находил в этом особое для себя удовольствие, которое нигде в другом месте заполучить было бы невозможно. Может, оттого он и тянул самый главный и решающий момент, чем только увеличивал страдания мальчика.
Семен послушно и обреченно ждал. Он знал, что его непременно сейчас зарежут. Как ни странно, страха умереть у него не было. Он просто еще не понимал, что это такое. Семен боялся только одного, что умирать – больно. Боли он боялся страшно. Вот если бы можно было как-нибудь обойтись без нее, тогда он согласен. Пусть убивает. По крайне мере, закончится весь этот кошмар непрекращающегося ужаса и постоянного ожидание самого худшего. Только бы поскорее – молил он…
Мужчина схватил Семена за ворот рубашки и подтянул к себе, сильно сдавив огромной ладонью шею и перекрыв доступ кислорода.
- Ну, вот оно, началось, - в ужасе подумал Семен, зажмурив глаза и прохрипев
– Мама …
- На меня смотри, ублюдок, - приказал мужчина.
Семен открыл глаза.  Он увидел перед собой глаза смерти. Холодные, беспощадные, самодовольно улыбающиеся ему. Как ни странно, взгляд этот он выдержал, и даже попробовал улыбнуться в ответ, но только получилось у него это как-то коряво и неубедительно.  Семен уловил жуткий запах водочного перегара и крепкого табака изо рта и невольно поморщился, как это ему стало неприятно.
Мужчина принял его гримасу за что-то другое, будто Семен от страха совершенно перестал контролировать свой организм и, значит, от него можно было ждать всяких детских неожиданностей.
-  Воздух только мне не испорти, заср… маленький - сказал он брезгливо – детский сад какой-то. Даже зарезать противно - рука не подымается! И откуда вы только такие ничтожества беретесь. Срамота, а не мужик! Тьфу! – хватка на шее у Семена ослабла, и он смог сделать несколько спасительных глотков воздуха.
Мужчина еще раз сплюнул, а затем резко и сильно отшвырнул Семена в сторону. Тот сильно ударился головой об стену, и, хотя было очень больно, не заплакал. Он понимал, что делу это не поможет,  и что надо терпеть до последнего, ведь он все еще жив.
- Ладно, щенок, живи, - бросил мужчина снисходительно – хотя ты этого и не заслуживаешь.  Только запомни хорошенько этот урок, мальчик. А дружок твой - дрянь. Не жалей его. Он по заслугам получил. Найдешь себе другого, получше. А сейчас дуй скорее к мамке, амеба, пока я не передумал…
Мужчина уходил. В это невозможно было поверить! Повернулся и зашагал прочь. Семен ничего не понимал. Что он задумал? Специально дразнит, чтобы затем вернуться и продолжить весь этот кошмар заново?  Он знает, что я больше не выдержу, поэтому так и ведет себя! Господи, да когда же все это закончится!
Но мужчина действительно уходил: дошел до конца коридора, со страшным скрипом распахнул массивную дверь парадной, и, не оборачиваясь, исчез за ней, будто его здесь и не было.
Сильный хлопок оглушил Семена. Звук этот очень долго метался между каменными стенами, не позволяя слышать ничего другого. Лицо Семена, его руки, колени, ступни горели раздутыми угольками, и он не знал чем их остудить. Семен все еще не позволял себе поверить, что ужас происходящего больше к нему не вернется.  В невыносимом напряжении он простоял еще какое-то время. Мужчина не возвращался. Постепенно до него стало доходить, что самое худшее, самое страшное осталось для него позади, что он цел, и что ему больше ничего не угрожает.
В парадной он остался один, если не считать неподвижно сидящего Хилина. Тот по-прежнему не издавал ни звука и виновато, будто в чем провинился, смотрел на Семена. Иногда казалось, что он сейчас подымет голову и скажет:
- Что застыл, бестолочь! Не видишь – плохо мне! Мог бы догадаться помощь! Семен бросился к другу и принялся зачем-то бешено его трясти.
- Хилин, вставай! Он ушел! Слышишь? Все закончилось! Дядька больше не вернется!.. Чего молчишь?.. Эй!..  С тобой все в порядке? … Скажи… Тебе что, плохо?..  Он ударил тебя?.. Да? Болит?.. Очень?.. Дай посмотрю… Хилин, чего не отвечаешь?  Скажи хоть чего-нибудь !.. Хотя бы головой кивни… Я не понимаю!.. Хилин! Не смотри на меня так!
Хилин не отвечал. Он лишь улыбался краюшками губ, как будто надсмехался над другом, что тот опять паникует и категорически отказываться шевелиться.
Семен обнаружил, что вся одежда его – руки, лицо, ботинки – испачканы кровью. И эта была кровь не его, а Хилина. Он испугался, что друг ранен очень серьезно и вскочил на ноги. Он понял, что одному ему будет не справиться, и решил позвать кого-нибудь на помощь.
Рядом на площадке первого этажа располагалось четыре квартиры. Семен позвонил в них во все. Не в силах дожидаться, когда ему откроют, стал бешено стучать кулаками по деревянным поверхностям дверей.
- Люди, кто-нибудь, откройте! Мой друг ранен!  Быстрее! Помогите ему, прошу вас!
Только в одном месте ему соизволили ответить:
- Чего хулиганишь? Уходи! И перестань шуметь.
- Там мальчику плохо! Помогите! – взмолился Семен
- А мы тут причем? Нечего было жрать всякую дрянь! Родителям звони. Или …в скорую.
- Откройте – в отчаянье взорвался Семен и принялся с такой силой колотить по двери, что на него сверху что-то посыпалось.
- Ты чего себе позволяешь, сопляк! Хочешь, чтобы мы полицию позвали?
- Сделайте милость, позовите! - задыхался от обиды Семен – Я только этого и хочу!
- Рожают же матери таких уродов, - был ему ответ – Никому мы звонить не будем. Не знаем мы тебя. Не слышали ничего! Не видели!  Убирайся!
- Люди! – из глаз Семена огромными каплями просыпались слезы. – Как же вы …
Он вернулся к Хилину. Взял того за руку.  Кисть друга показалась ему значительно холоднее, чем он знал ее прежде. Семену сделалось страшно.
-  Хилин, миленький, что с тобою? Очнись, прошу тебя! Это я, Семен! Слышишь? Не молчи только! Я начинаю бояться! С тобой же все в порядке, правда? Ты же не умер? Нет? Ты же не можешь вот так взять и умереть? Верно! Ведь такого просто не может быть! Я знаю! Я не хочу! Я же пропаду без тебя, Хилин! Хочешь – хоть каждый день ко мне приходи и ешь, чего только пожелаешь. Сосиски, булочки, варенье! Слова тебе не скажу! Пусть ругают меня, пусть наказывают! Я тебе все отдам, все - что только у меня есть! Бери, мне не жалко. Только сейчас не уходи никуда, пожалуйста! Не бросай меня! Умоляю! Ты же мой самый лучший друг! Никогда у меня такого больше не будет! Хилин! Ну, скажи хотя бы слово! Не молчи! Прошу тебя! Я не могу так больше! Хилин!
Хилин не отвечал. Глаза его перестали удивляться и окончательно застекленели, не выражая больше нечего, рот неестественно скривился и для дальнейших разговоров был не пригоден.
Огромная темная липкая лужа перегородила проход парадной от стенки до стенки.
Поняв, что Хилина больше нет, что его друг умер, Семен встал перед ним на колени и долго и протяжно завыл куда-то в пустоту потолка.
В голове его, не умолкая, звучали одни и те же слова:
- Запомни этот урок, мальчик… Запомни …