Киргизия Расту

Что касается того, что я сказала «мама» на шестом месяце жизни. Как оказалось, перед моим появлением на свет приезжал погостить Григорий – средний сын моего отца. Да ещё и не один, а со своей девушкой Светой. Он, кстати, был внесён в ордер на квартиру – чтобы дали двухкомнатную (впоследствии сей факт сыграет свою зловещую роль). По хозяйству моей маме никто из гостей не помогал, несмотря на то, что она была беременной. Всех она обслуживала. Потом Света уехала, а Гришка оставался ещё.
До переезда моей мамы с папой жила дочь Люба, она училась во Фрунзе в техникуме номер десять (об этом сообщалось в приведённых выше письмах). В 1977 году она приезжала к отцу с дочкой Таней, которая родилась у неё в 1976 году.
Вроде бы потом Гриша жил у бабы Ани (тётки), так как у неё была свободна комната – ведь сестра моя была на учёбе в Подмосковье. Но он приходил в гости.
И вот однажды, находясь в комнате со мной, братец услышал, что я позвала: «Ма-ма». Он очень удивился, ведь мне шёл шестой месяц, и побежал докладывать моей маме. Она не поверила, но потом сама услышала.
Разумеется, я Гришку тогда не запомнила.

Мои родители, когда я родилась, ещё не были расписаны. Брак они заключили 28 февраля 1981 года (запись №73, Первомайский отдел ЗАГС города Фрунзе), когда мне было десять месяцев. А мама мне всю жизнь твердила, что дети должны рождаться после замужества. И когда я увидела свидетельство о браке своих родителей, то была слегка разочарована. Но маме ничего я не сказала. Самое интересное, что моя дочь родилась через два месяца после регистрации в ЗАГСе. Мне было важно то, что мне затвердили в детстве. Эту историю расскажу позже.

Итак, мама находилась со мной в декретном отпуске. А папа с апреля по июнь 1980 года находился в должности старшего инженера, руководителя группы по мобработе I-III отдела (Государственный комитет Киргизской ССР по материально-техническому снабжению). А с июня 1980 по май 1981 года работал в Министерстве социального обеспечения Киргизской ССР помощником министра Батыш Салиевны Салиевой (https://ru.wikipedia.org/wiki/Салиева,_Батыш, https://centrasia.org/newsA.php?st=1439010660.
К нам приходила баба Аня и нянчилась со мной. Похоже, я ей нравилась. Она говорила, что я в доронинскую породу пошла. Мама мне говорила: баба Аня, баба Аня. А Анна Григорьевна ей заметила: тётка я ей. Но мама сказала, как отрезала: бабой Аней будешь! А ещё – бабуля. Дома мы чаще всего называли бабулей. На людях – бабой Аней.
Я была прикреплена к детской поликлинике номер четыре, филиал которой был у нас в Кызыл-Аскере (это три остановки от нашего дома на 38-м автобусе). Сохранилась мамина записная книжка, там написано, что на нашем участке врач-педиатр – Елена Фёдоровна Шулишова. Потом – Галина Ивановна (фамилию не разобрать). Очень смутно я припоминаю кого-то из врачей. Что-то в памяти, видимо, запечатлелось, ведь врачи проводили осмотр, трогали меня (не всякому же дают ребёнка трогать, и он уже что-то понимает, запоминает). Припоминаю кабинет в поликлинике с детскими весами. Даже припоминаю, как со мной разговаривала одна из врачей. И коридор в поликлинике.
Мама рассказывала, что как-то везла меня на плановый осмотр в коляске, переходила дорогу на зелёный, а один водитель продолжал ехать. И как все другие водители загудели ему.
Росла я здоровым ребёнком, очень редко болела. Потом меня часто врачи спрашивали, когда приходилось быть в поликлинике или в женской консультации, какими инфекционными болезнями болела. Я всегда знала, что у меня было три «серьёзных» инфекции за всё детство: ангина, бронхит и ветрянка. И ещё немного ОРВИ и проблемы с ЖКТ. Но потом я нашла в своей прививочной карте информацию о сделанной мне в год и четыре месяца прививке от паротита – после неё я заболела свинкой, и мне вводили гаммаглобулин. Теперь приходится упоминать и об этом.

А в 1982 году мне делали пробу Манту. И понеслось! 10 миллиметров. Кошмар, тревога! Отправили в тубдиспансер. Там маме дали направление, чтобы мне сделали рентген. Она повела меня во взрослую поликлинику (вроде бы на улице Фучика) – и никто не справился со мной. Я ужасно боялась заходить в кабинку. Не сделали. Мама сказала: ребёнок мой здоров, нет симптомов туберкулёза, и в семье нет больных. Попросили сделать пробу через какое-то время. Опять большая. Опять в тубдиспансер. Короче, фтизиатр после рассмотрения поставила диагноз: поствакцинальная аллергия. И у меня никогда не была в пределах нормы «пуговка». Один раз раздулась до 15 миллиметров. И всё равно продолжали мне делать пробу Манту! Последний раз я была в тубике в старших классах школы. Помню, самостоятельно туда ездила, подруга меня сопровождала. Слава Богу, таблеток для профилактики мне не назначали.
Мама мне рассказывала смешные случаи, которые произошли со мной до года. Я спала в своей комнате одна где-то месяцев с пяти, наверное. Ещё не умела стоять и толком ползать, но ночью каким-то образом вывалилась из своей кроватки. Мама услышала «бух!» и прибежала, ищет меня в кроватке, а меня нет. Нашла спящую под кроваткой. Позвала папу и бабу Аню (она в тот раз ночевала у нас). Так никто и не понял, как я умудрилась упасть...
Было мне где-то месяцев шесть, я ползала везде. Мама немного отвлеклась и вдруг спохватилась – тихо как-то стало дома. Пошла меня разыскивать – нашла на кухне за важным занятием у открытого шкафчика. Я вывалила муку на пол, сидела и хлопала по кучке ладошкой, мука летела вверх, вокруг, на меня, а мне было очень смешно. Мама взяла меня и понесла мыть.
Тут я была уже постарше, уже ходила. Опять куда-то заныкалась. Мама меня искала, искала. Прямо нигде меня не было. Потом подняла голову и видит: сижу я на шифоньере и наблюдаю за тем, как она меня ищет. А вот как я туда забралась?.. Как-то на стол залезла, потом на шифоньер.
Вообще я очень любила забираться на столы. Два из них были полированные (обеденный и журнальный) и очень мне нравились своим блеском и гладкостью. Любила с телефоном играться (уже и нам провели телефон, я даже номер до сих пор помню: 24-35-08). Звонила папе на работу.
Сестра говорит, что однажды за сделанное замечание я ударила папу трубкой. А мама рассказывала, что я как-то надавала папе пощёчин. Ничего, терпел...
Однажды гуляли во дворе с мамой, была я в песочнице. Там же играла соседская девочка Анечка. Не успела мама опомниться, как я подошла к Анечке и стукнула её ведёрком, и всё молча. Аня заплакала, конечно. Мама меня наругала, извинилась, стала жалеть Аню. Она была такая хрупкая, беленькая. Мама мне, наверное, ещё несколько раз напоминала про мой проступок, потому что я потом очень эту девочку жалела, хотя мы и не дружили.