К вопросу о воспроизводстве себе подобных

                Тринадцатисекундному Майклу Хуссару
     - Ты чего тут, гнида ?
     Картофельный Керви испуганно вздрогнул, идя врябь глубоко запавшими морщинами по тут же вспотевшему лбу, роняя звучно ударившуюся о початую бутылку портвейна самописку, боясь оглянуться, но узнав этот ехидный голос сразу. Хренов граф ! Пробрался диверсионными тропами злобствующих хохлов в почвенное прибежище всякого не уважающегося Веласкесом Берроэса, славный город - герой Маскву, стоит, верно, на пороге коммунального раешника столичного обитателя и эрзац - кокни для нутряного потребления, торжествует, пальца в рот не клади - сам не заметишь, как станешь шататься, белея.
     - Чего тебе, Хортица ? - вымученно стонал картофельный, подозревая кошмарность помыслов злоехидного инсургента и, возможно, потайного, как и все они, суки рваные, бандеровца. - Пришел кошмарить малый бизнес ?
     Гарик пренебрежительно окинул прищуренным в снайперский прищур оком захламленную культурой квартиру переводчика, наспех записывавшего ( до прихода Хортицы ) самопиской, помнившей еще навоз на замшелых от лютости пальцах Пастернака и влажные, неприятные касания Корнея Чуковского, так и не подаренного Кристиной Андреевной никому за явной ненужностью и неинтересностью, новейшую в модность Паука Троицкого суперкассету Бекмамбета Удалого, хотя и не уверен даже приблизительно глумящийся над отеческими производителями коала в правильности предположения по личности экранизировавшего бездарей совковой интеллигентщины Стругацких мудака : вполне возможно, что был это шершавый Серебренников или какая жопастая Шкабарда, по хер. Тама, короче, лысый и Старшой втюхивает необходимость госпереворота прихрявшему из иной Вселенной педику, протягивая какую - то байду, называемую кассетой, прибалтывая врубить облучатели рассудков на полную. Ааааааа, Гармаш всегда никакой, Куценко всегда стремный, толстуха Снигирь и смешные прически коренных аборигенов тотальной планеты, выковырянной из подсознания итээровских писак столовой ложкой правдорубности а ля масковский Эзоп.
     - Все х...ню мастыришь ? - бормотал Хортица, окончательно просочившись на законную площадь Керви, уже меньжующегося маленько потенциальной возможностью обнаружить как - нибудь утром похмельное туловище украинца в чугунной ванной, где когда - то дохал Леонов не космонавт, зажавший афонин рубель тоже денюшку опойным приятелям кинематографического типажа сантехника, столь ценимого в эпоху дефицита и блата, что спосылали лукавые царедворцы своих младших сыновей, будто разбойные бароны Средневековья, строго в шараги, обучаться умению Жоры Баталова винтить контрахайку в очко Унгайке, помянутой лишь по причине набившей оскомину говенности в креативе моих соотечественников, пусть и свинтивших за кордон, насрать, вон, свинья шарапиха или титястая Курникова, можно сказать, сформировались тама, не тута, а толку - йок, были колхозницами - ничтожествами и пребывают.
    - Да задолбался переводить западникам непереводимое ! - психанул картофельный, внутренне досадуя на пренебрежение русской грамоткой малой легкомысленного коалы, не ставящего заглавность там, где, понимаешь, надо бы. - Вот как этим законным уродам перевести загадочные слова Черта ?
    - И что же в них такого загадочного ? - Саркастически усмехнулся Хортица, убеждаясь в низкопоклонстве перед хохлами коварного коалы, на самом - то деле не видящего вообще никакой разницы между тремя отдельными ветвями росского корня, выпустившего никчемушные отростки в виде русских, украинцев и белорусов из некогда единого основания, сгнившего еще в зерне. Он, зерно, то есть, изначально был фуфельным, как убедились окучивавшие пиратской цивилизованностью местных заблудшие на равнинах и реках Восточной Европы норманны, с изумлением нашедшие непочатый практически край дураков и мордвинушек, копящих соболя и бродные порты, описанные следом за пресловутой дыхательной тростинкой скрупулезным Маврикием Халкидонским, иншалла. - Какая, к хренам, загадочность в нежизнеспособном ответвлении от древа всемирного рок -н - ролла может обнаружиться хучь навскидку, хучь по изучении ?
    Керви махнул рукой, злобясь на ненахождение к месту и чести говнястеньких рож каких Баскова и Малахова, вполне способных конкурировать и с примадонной дегенерата Бабченки или любой другой, так же гадской, физиономии любой целебрити для посвященных. Оно ведь так, граждане бандиты, у всех свои Мадонны, в - натуре, кто - то же, вон, и на Ермолая Пионтковского дрочит, а кто - то, сто пудов, копошится в плотно сомкнутом анусе, мечтая о выдающемся вперед кошмарным вибрионом холеры и чумы животе Машки Шараповой. По - любому так, ибо ( шикарное словечко ! ) на любой информационный продукт - свой дрочила - потребитель, иначе и не было бы этого фоточно - интервьюшного фуфла, а поганые шершавые из всех СМИ планеты вынуждены были бы спешно переквалифицироваться в мойщики трупов или сторожащих продсклады Каинов. Или Иуд, не помню точно писание поганых идумейцев, сумевших втереть человечеству своего мелкого, злобного, регионального божка.
    - Вот, - начал он цитировать, как цитирует скудоумно Эль Мюрид который день, не понимая, видимо, причин, сподвигнувших коалу пробросить цитатку мудацкого Швыдкого к разбитым в загуле коленкам опойки Кати Уфимцевой, пока Хортица внаглую и на лету адаптировался к отдельной жилплощади прямо, сука, в центрах самой, бля, Масквы, - это, к примеру, очень просто перевести на любое наречие : " мы сидели по каморкам, попивали чаек ".
    Хортица утвердительно кивнул, закуривая и не споря. Легко. И просто. Везде есть каморки, находятся отдельные, кто терсится в них, попивая чаек, от самураев и до англиканских викариев.
    - Но как дальше им пояснить ? - взвился Керви, тут же, впрочем, поникая, так вставал перед любым, кому не посчастливилось родиться тута, глобальнейший цивилизационный разрыв уже и не поколений, а подвидов человечества. - " Сдуру спорили о том, когда всех нас заберут " ?!
    Хортица пожал плечами, подозревая деятельность даже гестапо в рамках законности, помня из школьного курса о жеребьевке в ландскнехты Эрвина фон Мутценбахера, надеясь на Божий мир и принятые бондами говорильни под высоким - превысоким дубом тинга решения на основе обычая, тут же и становящиеся законом, способным согнуть гордую выю рыжеволосой девственницы - головорубительницы или бесноватого фюрера, очень хорошо сознающих цементирующую Европу основу, некогда умело и точно вычлененную ромеями из вороха местных, региональных, глобальных простых истин : закон - не просто намордник на пробавляющихся лихостью двуногих, но в первую голову, граждане, инструмент образования наций, что и позволяет народам выживать и развиваться.
    - Хер ты переведешь " заберут" даже на украинский, - печаловался Керви, разливая мутный портвейн по паре стаканов, - этот ужасный глагол понятен лишь родившимся тута.
    Они подняли стаканы и, не чокаясь, помянули всех, кто свалил в  скиты, в Заволжье, в Сибирь, в Туретчину, в Канаду, в Австралию, задолбавшись искать и не находить минимальную правду на этой проклятой в веках территории, не рожающей нацию, хоть приладь ты мичуринский привой из немцев или татар.