Теперь я - православная. М. Н. Ускова

  Старшая сестра моего отца – Ускова Мария Николаевна – прожила 93 года. Как и все жители нашего посёлка Озёрный (или Братки) она была некрещённой. Такими умерли и её родители (мои бабушка с дедушкой), и трое братьев (включая моего отца), и младшая сестра. Мы, племянники, всегда называли её тётей Марусей, а появившиеся позже внуки стали звать бабушкой Машей. Муж её пропал без вести на войне, но она ждала его всю жизнь. Последние годы жила в Новокуйбышевске. Умерла 6 февраля 2009 года.

  Мне хочется рассказать о чуде, связанном с её крещением в православную веру. Именно о чуде, так как никто уже не надеялся, что это когда-нибудь произойдёт. Начать придётся издалека, чтобы понять действие Промысла Божия и почувствовать волю Божию.

  Первого января 2009 года был четверг, а по четвергам я служил в приписном приходе «Неопалимой Купины» с. Никольского Безенчукского района. Поэтому навестил свою любимую тётю Марусю только на следующий день - в пятницу 2 января. Принёс новогодние гостинцы, поздравил, посидел у неё часок, поговорили.

  Это был наш последний, нормальный, хороший разговор. Она всегда радовалась моему приходу, но навещал я её лишь раз в два-три месяца и мы никак не могли наговориться. Любили вспомнить родной посёлок, дедушку с бабушкой, моих родителей и всё, что связано с моим детством и всеми нашими родными…

  В ту же ночь – со 2 на 3 января – она упала и сломала бедро. Днём, после меня, её навещали и другие родственники. И, оставшись одна, уже в полночь, она упала в квартире на выходе из кухни. Встать не смогла. Кое-как на руках доползла по коридору до своей комнаты и кровати, даже дотянулась рукой до одеяла. Слегка прикрывшись им, пролежала на полу до утра. Дотянуться до телефона сил уже не было.

  Обнаружили её только утром, вызвали «скорую», отвезли в больницу. Но там лишь наложили шину и вернули домой. Несколько дней она мучилась от невыносимой боли. И только после новогодних и рождественских праздников её положили в травматологическое отделение на операцию. Я посетил её в больнице 12 января за день до операции. Она была очень слаба и мучилась от боли. Её стоны были похожи на тихий крик. Сквозь слёзы она едва лепетала:

- Когда же будет операция? Обещали ещё позавчера, потом вчера. Теперь говорят завтра. Сколько же терпеть? Кто бы знал, какая это нестерпимая боль! Сделайте хоть что-нибудь!..

  Успокаивая её, я в очередной раз стал предлагать ей принять святое Крещение и Причастие. На эту тему я с ней периодически, но ненавязчиво говорил. Убеждал, что Господь продлевает её дни, чтобы это свершилось, что и сын её, и сноха, и внуки, и правнуки – крещённые. Она же считала, что согласившись, предаст память родителей, которые умерли в своей вере некрещёнными.

  Я настаивал, что нельзя слепо повторять их заблуждений, что надо креститься самой и затем молиться о них, как о заблудших. Подобные наши разговоры всегда заканчивались безрезультатно. Иногда она, как мне казалось, начинала колебаться, но я видел её душевные терзания и сам умолкал, чтобы не давить на неё. Но всегда молился, чтобы Господь явил свою милость и каким-то образом вразумил её принять Крещение. Ведь она была не просто золотым человеком, она была буквально святой, с чистой, ангельской душой. Горячо верила в Бога, читала Евангелие, знала множество молитв и духовных песнопений, и… отказывалась креститься! Абсурд! Просто обидно за неё!

  На следующий день, во вторник 13 января (в день моего рождения), ей сделали, наконец, операцию под полным наркозом. И это в 93 года! Разрез на бедре в четверть длиной и металлическая пластина на шурупах соответствующих размеров! Опасались, что не выдержит, не отойдёт от наркоза. Но, слава Богу! Всё обошлось, хотя ей это очень многого стоило. Ведь боль и муки не проходили. Она ослабла до предела, едва слышно выговаривала слова. Внук Андрей почти беспрерывно находился рядом. Через него я узнавал о её состоянии. Слабость не покидала её и мы каждый день могли ожидать конца.

Через несколько дней её снова перевезли из больницы домой, где постоянно дежурил кто-то из близких. Или Андрей – внук, или Светлана – внучка, или Владимир и Зоя – младший брат с женой. У всех у них были ключи от квартиры, и они могли приходить и уходить в любое время.

  Вставать тётя Маруся, конечно, не могла, но по телефону, который был рядом с постелью, отвечала. Как-то я позвонил ей, когда никого у неё не было. Она ответила не сразу и таким голосом, что я понял: дни её сочтены. Она, с трудом поняв, кто звонит, чуть слышно сказала только одно слово: «погибаю». И даже одно это слово произнести ей едва хватило сил.

  Я был в смятении. Чувства перемешались: сострадание и острая жалость к беспомощной и очень страдающей любимой тёте и, одновременно, сознание собственного бессилия и невозможности чем-либо помочь – ведь у меня не было ключа от её квартиры. Значит, не могу даже навестить её, посидеть с ней рядом, погладить руку. Оставалось только молиться…

  Пятого февраля 2009 года вечером мне позвонила тётя Зоя ( Ускова Зоя Максимовна) – жена дяди Володи – младшего брата тёти Маруси и моего отца. Зоя Максимовна в этот день, как обычно, дежурила у постели больной тёти Маруси и позвонила от её имени с просьбой завтра же покрестить и причастить её. Эту просьбу тётя Маруся повторила несколько раз, а перед уходом Зои Максимовны напомнила о ней снова:

- Зоя, не забудь, позвони Серёже. Пусть приедет. Он знает, что надо делать…

  Как я ждал этого момента! Как обрадовался, как благодарил Бога за Его милость! Но и без искушений не обошлось. Когда наутро я приехал, она была очень плоха. Лежала то ли в забытьи, то ли просто заснула. Дежурил в этот раз дядя Володя – её младший брат. Мы попытались разбудить её, но она плохо понимала что происходит. Я не мог приступать к совершению Таинства в таком положении. Ведь надо, чтобы человек не только согласился, но и осознанно воспринимал действия, совершаемые над ним.

  Уповая на волю Божию, стал молиться. Через несколько минут, во время чтения молитв, увидел, что она совершенно пришла в себя и внимательно слушает. Вздохнув с облегчением, я спросил, действительно ли она хочет креститься и причаститься.

- Да, да! Он меня ждёт! – горячо, хотя и негромко произнесла она.

  Я не сомневался, что «Он», Который ждёт - это Сам Господь, ведь Он действительно так долго ждал её. А тут, вдруг, и дядя Володя выразил желание креститься. Я не просто был приятно удивлён, я просто не верил происходящему. Мы ведь и с дядей Володей неоднократно говорили о необходимости крещения, да и тётя Зоя (жена), будучи крещённой, его к этому давно призывала. Он всё никак не решался, а ведь ему уже 75!

  С воодушевлением я приступил к исполнению Таинства над обоими. Когда закончил Крещение и надел на тётю крест, она взяла его в левую руку, сжала в кулаке, правой рукой несколько раз перекрестилась и, облегчённо вздохнув, как-то необычно, почти торжественно, произнесла:

- Теперь я – православная!..

Но надо было ещё и причаститься. Мои сомнения, сумеет ли она проглотить частицу, оказались, слава Богу, напрасными. Она очень хорошо приняла Причастие. Потом, словно отрешилась от нас, отвернулась к стене, закрыла глаза и радостно повторяла:

- Я – Твоя! Я – Твоя!..

От волнения у меня на глазах навернулись слёзы. Я не сомневался, что она говорит с Самим Господом, Который её ждал столько времени.

  Не сомневался я и в том, что вижу её в последний раз. Если не сегодня, то завтра Господь призовёт, ведь Он уже позвал её. Поэтому я не мог уйти просто так. Надо было прощаться. Присев на край постели, я взял её руку, поцеловал, прижал к своей щеке и сказал:

- Тётя Маруся, я ухожу, а ты оставайся теперь с Богом. Главное свершилось и нам ничего уже не страшно. Страдать больше так не будешь…

Я не думал, что она слышит меня. Но глаза её, вдруг, открылись, она повернулась ко мне, порывисто обняла меня обеими руками (откуда силы взялись!) и радостно заговорила:

- Ой, Серёжа! Как хорошо! Какое большое тебе спасибо! Как я рада, как я рада!..

И на её, и на моих глазах были слёзы. Обняв, я прижал её к себе и, мысленно благодаря Господа, подумал, что если бы я даже ничего хорошего не сделал, будучи священником, то ради одного только этого момента стоило принять духовный сан.

Вот ведь как устроил Господь! Без меня вряд ли она когда-нибудь крестилась. Может и меня-то Господь сделал священником ради этого? И её годы продлил, чтобы принять в своё лоно в конце земного пути, чтобы она могла теперь молиться Царю Небесному и о своих родителях, и о своих братьях и сёстрах.

Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. А между тем, тётя Маруся в изнеможении снова прикрыла глаза и больше уже не разговаривала. Снова поцеловав ей руки, я стал потихоньку собираться…

  Вот так сподобил меня Господь крестить и причастить в тот день сразу двоих – моих любимых тётю и дядю - родных сестру и брата - Усковых Марию и Владимира Николаевичей. Случилось это в пятницу 6 февраля 2009 года в 12 часов дня. А к вечеру того же дня, около 19 часов, раба Божия Мария тихо отошла ко Господу. В храмах в тот день служили блаженной Ксении Петербургской.

  Хоронили тётю Марусю в воскресение (в Неделю о мытаре и фарисее), когда Церковь совершала память новомучеников и исповедников Российских, поминала всех усопших, пострадавших в годину гонений за веру Христову. Отпевал я тётю Марусю дома – в её новокуйбышевской квартире, в окружении родственников, соседей и знакомых.

  На кладбище в день похорон я не был. Попал на её могилу только на Радоницу 28 апреля, где и отслужил заупокойную литию о родных и близких моему сердцу приснопамятных Марии, её сыне Вениамине и его жене Анне. Так они и лежат теперь там, все трое в одной ограде, на Северном кладбище в Новокуйбышевске.

  Когда мы, бывало, с тётей Марусей навещали своих усопших родственников на кладбищах в нашем посёлке Озёрном, в Богдановке, в Домашке или Новокуйбышевске, она всё вздыхала:

- Вот, и мама с папой вместе лежат, и Иван с Настей, и Алексей с Таней, и Шура с Раисой (братья с жёнами), и Надя с Саней (сестра с мужем), и даже теперь вот Вена с Аней (сын со снохой). А меня-то где же закопают? У меня и места нет…

  Похоронили её с сыном и снохой. Она, конечно, об этом и мечтала, но не надеялась, так как могила уже двойная и свободного места найти было трудно. Но, слава Богу, дирекция кладбища пошла навстречу и разрешила третье захоронение. Теперь её там навещают внуки, правнуки, племянники и, единственный оставшийся в живых, младший брат Владимир с женой Зоей…
 
  Через неделю после Радоницы, тоже во вторник, 5 мая, мы съездили в бывший наш посёлок Озёрный, которого давно уже нет. Посетили кладбище, могилы дедушки и бабушки (родителей тёти Маруси и моего отца), дяди Вани с тётей Настей (её брат с женой), могилу дяди Лёни с тётей Таней (другой брат) в Богдановке. Побродили по бывшему посёлку, по тем местам, где стояли наши дома и были наши сады и огороды.

  Обычно после таких поездок, я «докладывал» тёте Марусе о том, где был и что видел. Она с жадностью слушала каждое слово о своей родной сторонушке. Мой рассказ для неё был бальзамом на душу. Интересовалась: где и какой кустик расцвёл, или засох, цела ли тропинка к речке, посохли яблони или ещё стоят…

  В этот раз, после поездки, «докладывать» обо всём мне пришлось её внучке Светлане, которая с радостью приняла «привет от предков» и благодарила за «подаренный кусочек детства». Ведь она фактически выросла в том посёлке у любимой бабушки Маши.