Море в моей голове

В некрасивое советское время люди старались очеловечить свою жизнь милыми, прелестными безделушками. Вот, например, пепельницами.

Если заядлым курильщикам было все равно куда трусить пепел, то «покуривающей» прослойке требовался антураж.

Покуривала в нашей семье Мама. Эту модную привычку она привезла из Питера, где училась в Институте водного транспорта и крутилась в компании мажоров. Джаз, саксофон, туфли-лодочки, сигареты «Кэмел».

«Одна чува хиляла по Бродвеюууу…»

В провинциальной Вологде всего этого уже не было, да и хорошие сигареты найти было практически невозможно.

Основным поставщиком элементов сладкой жизни стала папина племянница Света - ослепительная еврейка из Харькова.

Света училась в нашем педагогическом институте на истфаке и была центром всевозможных турбулентных процессов.

Когда Света с друзьями забегала к нам в гости, а забегала она часто, Мама с молодежью шла на балкон курить и сплетничать. Папа тоже шел, но не курил, а брал с собой меня и мы «грели уши».

Подслушивала эти разговоры и старая морская раковина, выполнявшая роль пепельницы!

Седой прогоревший табак торчал из нее, как пучки волос из старческого уха.

О, сколько пепла постучалось в ее сердце, сколько тайн заблудилось в ее спиральном лабиринте, сколько воды утекло смывая нагар и запах…

Но большую часть времени раковина лежала в комнате на полочке. Ее белоснежная поверхность была татуирована какими-то секретными знаками.

Черные точки, при должном воображении, складывались в древние письмена и таинственные карты. Наверное, поэтому Папа любил подносить раковину к уху и слушать море.

Я тоже прижималась к твердому гребню, но море не слышала. Как умная и не по годам развитая девочка, я знала, что это кровь «шумит»  в сосудах.

Но все течёт, все изменяется и я теперь тоже слышу море. Море в моей голове.